НАШИ ПУБЛИКАЦИИ

«Наперекор советской власти
я свой поставлю самовар...»

Судьба секретаря издательства «Задруга» Зинаиды Павловой

После долгого забвения труды историка Сергея Петровича Мельгунова стали возвращаться в Россию. Все больший интерес у российских исследователей вызывают его жизнь и творчество. Однако до сих пор в биографии Мельгунова много белых пятен. Так, мало известно о периоде его пребывания в за­ключении, когда он вел дневник «Последний год». Этот дневник, хранящийся в Центральном архиве ФСБ России, готовится к печати при поддержке Российского гуманитарного научного фонда. Несколько страниц из дневника были опубликованы в журналах «Новая и новейшая история» (2007, № 4) и «Звезда» (2008, № 6).

Готовя материалы к публикации, архивисты провели кропотливую исследовательскую работу, поскольку в тексте дневника много сокращений и условных знаков. Так, было установлено, что инициалы «З. П.» принадлежат секретарю издательства «Задруга»¹, выпускавшего журнал «Голос минувшего», — Зинаиде Павловой. Более пяти лет она работала в издательстве и хорошо знала Мельгунова и его супругу — Прасковью Евгеньевну. После их отъезда за границу вела с ними переписку. Близость к семье Мельгуновых сказалась на дальнейшей судьбе Зинаиды Павловны Павловой. Ей пришлось пережить и аресты, и обыски, и допросы, и лагерь.

Зинаида Павловна Павлова родилась в 1885 г. в Москве в семье служащего Волж­ско-Камского коммерческого банка. Когда девочке было 8 лет, умерла мать, и отец поместил ее в приют. С 15 лет она состояла ученицей в различных портняжных мастерских Москвы. В ноябре 1904 г. поступила в общину сестер милосердия, где пробыла до декабря 1905 г. В 1906 г. скончался отец Зинаиды. На оставшиеся после его смерти 500 рублей она начала учиться и концу 1906 г. выдержала экстерном экзамены за 7 классов гимназии.

С октября 1906-го по октябрь 1907 г. Зинаида Павлова работала продавщицей в магазине для актеров. Затем жила частными уроками, а с началом Первой мировой войны отправилась на фронт сестрой милосердия. В 1916 г. вернулась в Москву и снова давала уроки.

В апреле 1918 г. Зинаида Павлова поступила в редакцию журнала «Голос минувшего», выходившего в издательстве «Задруга», где сначала работала конторщицей, а затем — секретарем редакции. В «Голосе минувшего» она трудилась до начала 1924 г. Именно в это время она была особенно близка к семье Мельгуновых и жила в их квартире. 25 июля 1923 г. Президиум ВЦИК лишил Мельгунова гражданства РСФСР и постановил конфисковать его личное имущество.² В этот же день в бывшей квартире Мельгуновых был произведен обыск. Сотрудники ГПУ изъяли несколько писем Мельгунова и документы антисоветского содержания. Тогда же Зинаиду Павлову арестовали в первый раз.³

На допросах в ГПУ Зинаида Павлова заявила, что не читала изъятых документов и не знает, кто их написал. Сотрудники редакции намекали, что эти бумаги могут принести неприятности. Поэтому она забрала их домой, чтобы уничтожить, но потом, как говорила на допросе, забыла. 11 сентября 1923 г. Зинаида Павлова была отпущена под подписку о невыезде из Москвы.⁴

Ее вновь арестовали 17 апреля 1924 г. Изъяли всю личную переписку, но через несколько дней отпустили.

В третий раз Павлова была арестована 26 июля 1930 г. при попытке нелегального перехода советско-латвийской границы в районе г. Острова. Решив бежать за границу, Зинаида Павлова собиралась добраться до Франции и обратиться за поддержкой к своим единственным друзьям — Мельгуновым, готовым помочь с работой: после ликвидации «Задруги», не имея постоянного места работы, она жила случайными заработками.

На допросе в 10-м Пограничном отделе ОГПУ Зинаида Павлова сказала, что тяжелые материальные условия побудили ее попытаться перейти границу. Но главной причиной стали ее убеждения. Она заявила, что не признает насилия над личностью, считает, что человек в своих действиях должен быть совершенно свободен: «Условия же в СССР связывают мою личность; так, например, устранение частного заработка уже будет насилие: человек, поступая на государственную службу, связывает себя тем, что он должен идти в известное время на работу, быть членом профсоюза и т. д. <...> В СССР же существование государства как органа насилия есть уже доказательство неполной свободы для человека».⁵

Следствие продолжалось несколько месяцев. В итоге Зинаида Павлова была обвинена в преступлениях, предусмотренных ст. 58-4 (помощь международной буржуазии) и 58-6 (шпионаж) УК РСФСР. На основании постановления Коллегии ОГПУ от 23 ноября 1930 г. Павлова Зинаида Павловна была заключена в ИТЛ сроком на 10 лет.­

Через четверть века, в июле 1956 г., в письме к председателю Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилову с просьбой о реабилитации по делу 26 июля 1930 г. Павлова писала, что «никаких активных действий против Родины и Советской Власти» не совершала, а по своим убеждениям была лишь не согласна «в способах проведения в жизнь идеи коммунизма... Я считала, что всякая идея на благо человечества должна проводиться менее болезненно, чем это было, поэтому не могла включиться в общественную жизнь».⁶ Будучи одинокой и не имея постоянного источника дохода, она сетовала на то, что при советской власти не разрешен частный заработок, ведь именно он спасал ее раньше. В показаниях 1930 г. она ясно заявляла о своих антисоветских убеждениях, теперь же в письме к Ворошилову сказано было несколько иначе: «Я не могла включиться в общественную жизнь, не работала на советской службе, хотя очень нуждалась. <...> С течением времени жизнь стала сложнее, жить вне общественной жизни становилось труднее, и я ничего для себя не нашла подходящего, как симулировать преступление, получить возмездие в виде за­ключения, где с годами могла перевоспитаться и тогда начать новую жизнь».⁷

На допросе, который проводился в связи с заявлением о пересмотре дела Зинаиды Павловой, 5 января 1957 г. она вновь говорила следователю УКГБ в г. Белая Церковь о своих взглядах, о сотрудничестве с С. П. Мельгуновым и о переписке с его супругой. В СССР было известно о том, что Мельгунов до конца жизни оставался активным борцом против советской власти, видимо, поэтому следствие постановило дело Павловой не пересматривать.

Только 9 марта 1989 г. Прокуратура СССР реабилитировала Павлову.

В приложении к архивному следственному делу Р-34410 сохранились изъятые у Зинаиды Павловой при обыске 1923 г. две машинописные рукописи: шутливые пьесы в стихах «Страшный заговор, или Торжество советской власти» и «Терпеливая Пенелопа, или Грядущий Одиссей». Они представляют интерес как самостоятельные литературные произведения, характеризующие 1920-е годы и людей той поры.

По утверждению А. Л. Толстой⁸, поэма «Страшный заговор...» была написана в 1920 г. A. M. Хирьяковым⁹. Основой ее сюжета стал судебный процесс по делу Тактического центра¹⁰. Имя одного из действующих лиц, Предверти, представляет собой аббревиатуру должности председателя Верховного революционного трибунала при ВЦИК И. К. Ксенофонтова¹¹. Поводом иронично назвать пьесу «чаесамоварной драмой» стал диалог между прокурором ­Н. В. Крыленко¹² и Александрой Львовной о ее участии в деле Тактического центра. Как оказалось, Толстая всего лишь поила чаем членов Центра, собиравшихся в ее квартире.

Авторство пьесы «Терпеливая Пенелопа...» по материалам архивного дела установить не удалось. Пьеса построена по аналогии с «Одиссеей» Гомера и посвящена событиям Гражданской войны: Пенелопа — это Россия, ожидающая своего мужа Одиссея, который, в свою очередь, попеременно предстает в облике Колчака, Деникина, Врангеля, Юденича, олицетворяя собой все белогвардейское движение. В финале высказывается надежда на возвращение Одиссея и установление старого строя.

В подлиннике машинописный текст набран согласно дореволюционной орфо­графии русского языка, в публикации он приведен в современный вид.

Не отличающиеся большими литературными достоинствами и предназначенные исключительно для узкого круга друзей, сохранившиеся тексты, тем не менее, представляют интерес как документ времени. Ясно выраженный антибольшевист­ский протест, ирония и гротеск делали эти шутливые зарисовки опасными. Ведь после Октябрьской революции, когда устанавливалась власть большевиков, любые, даже самые ничтожные, антисоветские высказывания или действия становились поводом для применения репрессивных мер. Поэтому вполне понятна обеспокоенность сотрудников «Голоса минувшего», знавших, что из-за изъятых документов для редакции возможны «неприятности». И подтверждением тому служат многие материалы из Центрального архива ФСБ России, как уже опубликованные, так и ожидающие своего издания.

Обыски и аресты, допросы и лагерь — все это пережила Зинаида Павлова только из-за того, что поддерживала отношения с семьей Мельгуновых и хранила у себя стихо­творения, авторов которых даже не знала.

Перед вами — тексты пьес, которые так повлияли на ее судьбу.

 

Публикация подготовлена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 08-01-00-500а).

Василий Христофоров

Страшный заговор, или торжество советской власти

(чаесамоварная драма)

Предверти: 

Как председатель трибунала,

К вам речь держу, мои друзья:

Хоть подсудимых здесь не мало,

Но подсудимая скамья

Длинна достаточно, и вот

Весь подсудимых хоровод

Получит кару по грехам.

 

Эхо: 

Эх, хам.

 

Предверти: 

Леонтьев¹³, Щепкин¹⁴, Мельгунов

И Трубецкой¹⁵, Кишкин¹⁶, Толстая

И вся зловредная их стая —

Все колебатели основ,

Которые собрались тут,

Все нашу власть не признают.

А мы. Мы нынешних дней гунны,

В Антанту мечем мы Перуны

И, превращая мир в Бедлам,

Идем вперед на страх врагам.

Идя к неведомым итогам

И грабя по большим дорогам,

Страшны мы и британским догам,

Страшны и галльским петухам.

 

Эxo:  

Ух, хам.

 

Предверти: 

Мы гунны. Нынешних дней гунны.

Так Брюсова бряцали струны,

Когда он наш приход предрек

В своих стихах. За то паек

Он получил. Так власть Советов

Питает преданных поэтов.

Но... (обращаясь к судьям) к делу вас пора привлечь,

Сейчас Крыленко скажет речь.

 

Крыленко: 

Товарищи, скажу вам слово:

Все зло идет от Мельгунова.

Но я сейчас расправлюсь с ним,

Его раскрывши псевдоним.

Не Мельгунов он, он мель гуннов...

И эта мель, признаюсь вам,

Грозит советским кораблям.

Но есть еще за ним вина,

Как смертный грех черна она:

Он... я скажу вам напрямки,

При всех не подал мне руки.

 

Судьи: 

И оттого и потому

Посадим мы его в тюрьму.

 

Предверти: 

Не торопитесь, братцы, стой.

Еще за ним вина: он чай пил у Толстой.

 

1-й судья (не расслышав): 

Вина, чай, у Толстой испито им немало.

А где ж вино Толстая доставала?

 

1-й защитник: 

Вина там не было. Там чай один лишь пили

И, значит, все они невинны были.

 

Защитники (хором): 

И просим мы, чтоб их не осудили.

 

Крыленко: 

Как их не осудить. Ну, это, братцы, дудки.

 

Предверти: 

Здесь в трибунале вы, и неуместны шутки.

 

Крыленко: 

Как их не осудить! Ведь замысел был адский.

Спасибо, сообщил о нем нам Виноградский¹⁷.

 

1-й гражданин (в публике): 

А Виноградский кто? К вам обращусь с вопросом.

 

2-й гражданин: 

Певец. Из молодых, но уж берет доносом.

 

Крыленко: 

На власть Советов ополчась,

С Толстою Мельгунов тайком уговорясь,

Колчаковско-Деникинскую рать

Решили тайно поддержать.

И к ним сообщники, как будто невзначай,

Сходилися тайком и тайно пили чай.

Контрреволюция у них шла полным ходом...

 

Мельгунов (мечтательно):

 

А как хорош был чай с яснополянским медом...

 

Крыленко: 

И самовар кипел, пуская клубы пара,

А кто же виноват в кипенье самовара?

Ответ весьма простой —

Кому ж виновной быть, как не Толстой?

 

Филатьев¹⁸ (грустно): 

Тушите свой гражданский жар

В стране, где смелую девицу

Ввергают в тесную темницу

За то, что ставит самовар.

 

Толстая: 

Пускай грозят мне сотни кар,

Не убоюсь лихой напасти —

Наперекор советской власти

Я свой поставлю самовар...

 

Хор публики, судей и сторожей: 

Ее ужасная ждет кара

За постановку самовара.

 

Голос из публики: 

Позвольте-с, то вина моя,

Ведь самовар-то ставил я

И способом особым, без лучин,

Один буржуй крамольный научил.

 

Хор (не слушая): 

Ее ужасная ждет кара

За постановку самовара.

 

2-й защитник: 

Позвольте, господа, за что же так сурово?

Ведь точь такой же чай пила m-me Кускова¹⁹.

Мы справедливости от наших судей чаем,

Кускова тоже разных лиц поила чаем,

А между тем, ее в процессе нет.

И только чай ее оставил в деле след.

 

Кускова (из публики): 

Да я Менжинского²⁰ привлечь меня просила,

Но он ответил мне, что, мол, не в чае сила.

 

Мельгунов (раздраженно): 

Там самовар кипел. От пара шли слезинки...

 

Крыленко: 

А вы варили чай на керосинке.

 

Кускова (с возмущением): 

Прошу без дерзостей. Сама полна я жара,

Сама киплю ключом, не хуже самовара.

И коль на спор пошло, то самоваров пара

Имеется у нас: побольше для эс-деков,

Ну, как не напоить родных-то человеков...

А маленький, изящен он и нов,

Для вас самих держу, товарищ Мельгунов.

 

Предверти: 

Послушайте, ведь здесь мы спозаранку

Не для того сошлись, чтоб слушать перебранку.

По-настоящему кончать давно пора.

А ведь не спрошены еще профессора.

 

Котляревский²¹, Устинов²², Сергиевский²³ (поют): 

Нам власть советская как мать,

Все силы ей хотим отдать...

Мы обожаем, мы обожаем.

Леонтьев, Щепкин, Мельгунов,

Все потрясатели основ,

Нас совратили, нас соблазнили...

Теперь же, всяк из нас герой,

За власть советскую горой...

Идем сражаться и распинаться.

Мы вам Антанту убедим,

Мы и Вильсону зададим,

Покажем Польше

(Платите больше).

Трепещет сердце: ек, ек, ек.

Советский сладостен паек.

Мы обожаем, мы обожаем.

Ллойд-Джордж и Вильсон болтуны,

Мы к ним презрения полны.

То ль дело Ленин, то ль дело Ленин.

(торжественно):

Мы верим, что под Ленина державой

Неувядаемой покроемся мы славой,

Мы любим Ленина как собственную мать...

Мы все подленинцы, коль вам угодно знать.

 

Предверти: 

Довольно вам скулить, не хватит тут терпенья.

Пускай Крыленко скажет свое мненье.

 

Крыленко: 

Мне Пушкин вспомнился. Не потерять бы нить,

Как он клеймил моральное уродство...

Ах, да... Льстецы, старайтесь сохранить

И в самой подлости осанку благородства.

 

Предверти: 

Прекрасно сказано. Однако к делу, к делу.

Ох, чувствую, что много надо мелу,

Чтоб забелить всю эту черноту.

Но я отнюдь на них не закричу: ату,

Напротив, дам совет. И жду вины признанья.

Пускай раскаются, смягчу я наказанье.

Ну-с, покаянный гимн кто хочет спеть из вас?

Тому прощенье провозглашу сейчас.

 

Подленинцы (падая на колени): 

Простите, простите, простите вы нас,

Вы наши, мы ваши, все любим мы вас,

Кумирами будут нам Троцкий и Ленин.

Пред вами смиренно склоняем колени.

А только лишь глазом моргните, — и вот...

Немедленно мы упадем на живот.

 

Предверти: 

Покаялись вы не впустую.

Прощаем мы вас.

 

Крыленко: 

А я не протестую...

Но хочется мне услыхать Толстую.

 

Предверти: 

Ну-с, Александра Львовна, ваш черед

Слезу раскаянья — и вас прощенье ждет.

 

Толстая (на мотив «Я обожаю»): 

Я вам одно хочу сказать:

На трибунал ваш мне плевать.

Какого черта, какого черта,

Запрете ль вы меня в тюрьму,

Не удивлюся я тому.

(припев)

В тюрьме ли в лагере сидеть,

С гитарой песни буду петь.

 

Предверти: 

Чай, самоварную пора окончить драму.

Конвойные, в тюрьму ведите эту даму.

Она строптивая, следи за ней с опаской,

Ее запрем мы в лагерь Новоспасский.

 

Терпеливая Пенелопа, или Грядущий Одиссей

(драма из древней греческой жизни)

Заключенным в Бутырской, Таганской тюрьме,

В Новоспасской и тюрьмах иных,

Чтоб хотя на минуту порадовать их,

Чтобы вызвать хотя бы улыбку у них,

Рассказав, что недавно пригрезилось мне,

Посвящаю мой стих.

 

Действующие лица:

 

Пенелопа. Соломенная вдова средних лет.

Телемах. Ее сын.

Предверти.

Женихи.

Вестники.

Хор.

Некто в поношенном (усиленно перевертывает страницы истории).

 

Сцена предсталяет пиршественную залу. Женихи возлежат, положив ноги на стол. Пенелопа сидит за отдельным столом. Подле нее Телемах. В глубине сцены хор.

 

Хор:  

Вот бедная вдова, владелица Итаки.

В отлучке муж ее. Не сыщут и собаки

Его следов. И ждет она давно

Погоды у моря, глядя в свое окно.

Ждет, не покажется ли парус Одиссея.

А женихи, меж тем, не жня, не сея,

Толпою буйною приходят во дворец:

Едят без карточек, горланят, митингуют,

Пьют царское вино и в ус себе не дуют...

Что ж медлит Одиссей? Когда ж придет конец?

 

Пенелопа:  

Жду не год, не два,

Чуть жива едва.

Не плывет домой

Одиссей-то мой.

Точит сердце змея

Подколодная...

Разнесчастная я,

Я голодная,

Вместо гуся я

Воблу лопаю

И зовуся я

Пенелопою.

 

1-й вестник:  

Царица, радуйся! Твое минуло горе!

И не гляди, печальная, на море.

Твой Одиссей, покинув корабли,

С войсками выступил из перемской земли.

К Самаре близок он, уже подходит к Вятке

И зрит своих врагов сверкающие пятки.

 

Женихи:

 

О горе, горе нам. Коммуне гибель всей,

Все испепелит коварный Одиссей.

 

2-й вестник: 

Все изменилось в твоей, царица, доле.

Все изменилося. Нет Одиссея боле.

Все перевернуто, и только ВЧК,

Смеясь, любуется на пятки Колчака.

 

Пенелопа: 

Приму судьбы удар, но духом не паду.

То не Одиссей. Я Одиссея жду.

 

Женихи: 

Что значит Одиссей? Буржуй он, говорят.

Здесь пролетариев перед тобою ряд...

На нас испуганно европы все глядят...

Пора пришла и нам воссесть на троне.

Недаром мы мечтали о короне

В запломбированном вагоне.

 

1-й вестник: 

Царица, радуйся, как бурный ураган

С войсками Одиссей идет от южных стран.

Взял Харьков, Курск, Орел. Ужасен и неистов,

Он как метлой метет всех красных коммунистов.

Все ближе движется. Подходит к Туле он...

Так грозно шел досель Наполеон.

 

Женихи: 

О горе, горе нам, пропали вовсе мы!

Пожалуй, не дожить нам до зимы.

 

2-й вестник: 

Царица! Горе приключилось!

Вновь Одиссея солнце закатилось.

Как ни была душа его смела,

Но большевистская метла

Его смела.

 

Женихи: 

Послушайте, мадам. Вы. Бывшая царица.

Пролетариату надо покориться.

Вступайте в новый брак. Готовьте к пиру зал...

Так хочет третий Интернационал.

 

Пенелопа: 

Еще снесу удар. Терпение не лопнет.

Не скажут недруги, что в мире пенелоп нет.

 

1-й вестник: 

Царица, ободрись! Опять душе отрада.

Твой Одиссей разит врагов у Петрограда.

Уже взял Гатчину и Царское Село...

 

Телемах: 

И как туда папашу занесло?

 

Женихи: 

Ой, Петроград возьмет! Товарищи, спасайтесь!

Скорее паспортами запасайтесь

И в Турцию, кто может, поспеши

Под крылышко Кемаль-паши²⁴.

 

2-й вестник: 

Царица, вновь беда!

У Петрограда белая орда,

Что грозною казалася лавиной:

Два пулемета с половиной,

Две роты да полсотни казаков

Бегут пред натиском лихих большевиков,

Которых, с латышами вместе,

Всего-то набралось едва ли тысяч двести.

 

Женихи: 

Ну, мадам,

Скажем Вам:

Время не теряйте

И средь нас

Вы сейчас

Мужа выбирайте.

 

Пенелопа: 

Юденич! Ты удрал,

Унынье только сея.

Не всякий генерал

Похож на Одиссея.

 

1-й вестник: 

Царица! Слезы прочь, и грусть свою рассей.

По морю Черному плывет твой Одиссей.

С войсками новыми, героев всех краса...

Ему Антанта дует в паруса.

Он Крым завоевал, идет на Таганрог

И всех большевиков он гнет в бараний рог.

 

Женихи: 

Всех гнет в бараний рог! Так мы же не бараны.

Товарищи, бежим! Ой, слышны барабаны.

Товарищи! Идет! Стремительно бежим.

Он хочет старый возвратить режим.

 

2-й вестник: 

Царица! Плачь, рыдай. С тобою негодует

Весь мир. Но в паруса Антанта уж не дует,

А мудрый Одиссей, героев всех краса,

Подъявши дыбом волоса,

Сам без оглядки дует.

 

Пенелопа: 

И эту я перенесу беду.

То не был Одиссей. Я Одиссея жду.

 

Телемах: 

Ведь истина подчас гласит из уст младенцев.

Так я поведаю: папаша не у немцев.

И помощи нельзя нам ждать от иноземцев.

Среди родных лесов, среди родных степей

Скрывается пока могучий Одиссей.

Но час его придет и, чуден и велик,

Он явит родине молниеносный лик.

Вся нечисть женихов рассеется как туча,

И будет родина свободна и могуча.

 

Хор: 

Да будет так. Пусть Новый год

Нам обновленье принесет.

Средь туч и бурь

Блеснет лазурь,

И после бед

Заблещет свет.

И будет срам

Большевикам:

Получат шиш,

Настанет тишь...

А кто был пай,

Тем будет рай.

 

Некто в поношенном (швыряя книгу истории): 

Довольно мне вертеть страницы<,> я кучу!

Я Новый год встречать хочу.

К чертям историю с ее нелепым ходом...

 

(Обращаясь к публике):

 

Я лучше вас поздравлю с Новым годом!

 

 

---

¹ Кооперативное Товарищество печатного и издательского дела «Задруга» (1911—1922). Выпустило в свет более 500 наименований книг общим тиражом свыше 10 млн экземпляров.

² См.: Высылка вместо расстрела. Депортация интеллигенции в документах ВЧК—ГПУ. 1921—1923. М., 2005. С. 186—187.

³ См.: ЦА ФСБ России. Д. Р-34410. Л. 1.

⁴ Там же. Л. 25.

⁵ Там же. Л. 9 об.—10 об.

⁶ Там же. Л. 60.

⁷ Там же. Л. 60 об.

⁸ Александра Львовна Толстая (1884—1979) — дочь Л. Н. Толстого. После Октябрьской революции назначена полномочным комиссаром Ясной Поляны. Арестована 15 июля 1919 г. Освобождена по указанию Ф. Э. Дзержинского. Вторично арестована 28 марта 1920 г. Верховным ревтрибуналом при ВЦИК от 16—20 августа 1920 г. приговорена к заключению в концлагерь на 3 года. Постановлением Президиума ВЦИК от 13 января 1921 г. освобождена. Осенью 1929 г. выехала с лекциями в Японию и в 1931 г. заявила об отказе вернуться в СССР. До конца жизни работала в Толстовском фонде. Реабилитирована в 1992 г. См.: Толстая А. Л. Дочь. М., 1992. С. 142—143.

⁹ Александр Модестович Хирьяков (1863—1940) — писатель, поэт, журналист. Член Комитета по изданию произведений Л. Н. Толстого. Арестован после Октябрьской революции. Бежал из-под ареста, впоследствии обосновался в Польше. В 1930-х гг. был председателем Союза русских писателей и журналистов в Польше.

¹⁰ Тактический центр был создан весной 1919 г. в целях тактического соглашения между антибольшевистскими организациями Национальный центр, «Союз возрождения России» и «Совет общественных деятелей». Следствие по этому делу закончилось летом 1920 г.

¹¹ Иван Ксенофонтович Ксенофонтов (1884—1926) — политический и государственный деятель. С декабря 1917 г. — член Президиума и секретарь ВЧК. В марте 1918 — апреле 1921 г. — заместитель председателя ВЧК, представитель ВЧК в Верховном ревтрибунале при ВЦИК.

¹² Николай Васильевич Крыленко (1885—1938) — партийный и государственный деятель. В 1918 г. руководил работой революционных трибуналов. В 1922—1931 гг. — председатель Верховного ревтрибунала при ВЦИК, прокурор РСФСР и СССР. В 1931 г. — нарком юстиции. В 1938 г. Военной коллегией Верховного суда СССР приговорен к расстрелу. Реабилитирован в 1955 г.

¹³ Сергей Михайлович Леонтьев (1879—1937) — общественный и политический деятель. Арестован 10 февраля 1920 г. Верховным ревтрибуналом при ВЦИК от 16—20 августа 1920 г. приговорен к расстрелу, замененному тюремным заключением сроком на 10 лет. Постановлением Президиума ВЦИК от 29 сентября 1922 г. освобожден. В 1992 г. заключением Генеральной прокуратуры РФ в соответствии со ст. 4 Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» в реабилитации отказано.

Повторно был арестован 23 сентября 1937 г. Обвинен в контрреволюционной деятельности и агитации. 11 ноября 1937 г. приговорен тройкой при УНКВД по Московской обл. к расстрелу. Расстрелян 13 ноября 1937 г. Реабилитирован в 1989 г.

¹⁴ Дмитрий Митрофанович Щепкин (1879—1937) — политический деятель. Арестован 31 января 1920 г. Верховным ревтрибуналом при ВЦИК приговорен к расстрелу, замененному тюремным заключением сроком на 10 лет. Постановлением Президиума ВЦИК от 29 июня 1922 г. освобожден. Реабилитирован в 1992 г.

Повторно был арестован в 1922 г. по обвинению в антисоветской деятельности. 3 августа 1922 г. освобожден под подписку о невыезде. Постановлением Коллегии ГПУ
от 31 января 1923 г. дело в отношении Щепкина прекращено. По этому делу реабилитирован в 1989 г.

Вновь арестован 23 октября 1937 г. и 29 ноября 1937 г. приговорен тройкой при УНКВД по Московской обл. к расстрелу. Расстрелян 10 декабря 1937 г. Реабилитирован в 1956 г.

¹⁵ Сергей Евгеньевич Трубецкой (1890—1949) — политический деятель, ученый. Арестован 18 февраля 1920 г. Верховным ревтрибуналом при ВЦИК от 16—20 августа 1920 г. приговорен к расстрелу, замененному тюремным заключением сроком на 10 лет. В июле 1921 г. по постановлению Президиума ВЦИК освобожден. В 1992 г. заключением Генеральной прокуратуры РФ в соответствии со ст. 4 Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» в реабилитации отказано.

Повторно был арестован 16 августа 1922 г. по обвинению в антисоветской деятельности. Постановлением Коллегии ГПУ от 23 августа 1922 г. выслан за границу, дело прекращено.

¹⁶ Николай Михайлович Кишкин (1864—1930) — политический и государственный деятель. 25 октября 1917 г. назначен особоуполномоченным Временного правительства и генерал-губернатором Петрограда. Арестован вместе с другими министрами Временного правительства. Весной 1918 г. освобожден.

Повторно был арестован 25 марта 1920 г. Приговором Верховного ревтрибунала при ВЦИК от 16—20 августа 1920 г. приговорен к расстрелу, замененному условным тюремным заключением сроком на 5 лет. Реабилитирован в 1992 г.

¹⁷ Николай Николаевич Виноградский (1883—1931) — юрист. Арестован 10 февраля 1920 г. По приговору Верховного ревтрибунала при ВЦИК от 16—20 августа 1920 г. приговорен к расстрелу, замененному тюремным заключением сроком на 3 года. По акту амнистии от 1 мая 1920 г. освобожден. Реабилитирован в 1992 г.

Повторно был арестован 15 ноября 1930 г. Постановлением Коллегии ОГПУ от 27 января 1931 г. обвинен в участии в «Союзном бюро ЦК РСДРП (меньшевиков)» и приговорен к расстрелу. Расстрелян 28 января 1931 г. Реабилитирован в 1990 г.

¹⁸ Георгий Викторович Филатьев (1869—?) — юрист, политический деятель. Арестован 27 марта 1920 г. Верховным ревтрибуналом при ВЦИК приговорен к расстрелу, замененному заключением в концлагерь до окончания Гражданской войны. Вновь арестован 3 июня 1922 г. по обвинению в контрреволюционной деятельности. По постановлению Коллегии ГПУ от 22 июня 1922 г. освобожден. Реабилитирован в 1992 г.

¹⁹ Екатерина Дмитриевна Кускова (1869—1958) — политический деятель, журналистка. С 1897 г. член Союза русских социал-демократов за границей и Союза освобождения. В октябре 1917 г. пыталась организовать поддержку Временному правительству. В 1921 г. участвовала в работе Всероссийского комитета помощи голодающим. Выслана в июне 1922 г. Первоначально жила в Берлине. Председатель Политического Красного Креста. Переехала в Прагу, сотрудничала в ряде эмигрантских издательств.

²⁰ Вячеслав Рудольфович Менжинский (1873—1934) — государственный деятель. Член партии большевиков с 1902 г. В 1917 г. — член ВРК. Первый нарком финансов. В 1918—1919 гг. — генеральный консул в Берлине. В 1919 г. — нарком РКИ Украины. С конца 1919 г. — член Президиума ВЧК, с 1923 г. — зам. председателя, с 1926 г. — председатель ОГПУ.

²¹ Сергей Андреевич Котляревский (1873—1939) — профессор Московского университета. Арестован 18 февраля 1920 г. Верховным ревтрибуналом при ВЦИК от 20 августа 1920 г. приговорен к расстрелу, замененному условным тюремным заключением на 5 лет. Постановлением Верховного ревтрибунала при ВЦИК от 10 ноября 1920 г. освобожден. Реабилитирован в 1992 г.

Повторно был арестован 17 апреля 1938 г. Военной коллегией Верховного суда СССР от 14 апреля 1939 г. приговорен к расстрелу. Расстрелян 15 апреля 1939 г. Реабилитирован в 1956 г.

²² Владимир Михайлович Устинов (1870—?) — общественный деятель, профессор Межевого института. Арестован 18 февраля 1920 г. Освобожден под подписку о невыезде 21 мая 1920 г. Верховным ревтрибуналом при ВЦИК от 16—20 августа 1920 г. признан виновным, но, «принимая во внимание чистосердечное раскаяние обвиняемого и его желание работать с советской властью», освобожден по амнистии 1 мая 1920 г. Реабилитирован в 1992 г.

²³ Георгий Владимирович Сергиевский (1886—?) — профессор Московского университета. Арестован 18 февраля 1920 г. Освобожден под подписку о невыезде 21 мая 1920 г. Верховным ревтрибуналом при ВЦИК от 16—20 августа 1920 г. признан виновным, но, «принимая во внимание чистосердечное раскаяние обвиняемого и его желание работать с советской властью», освобожден по амнистии 1 мая 1920 г. Реабилитирован в 1992 г.

²⁴ Мустафа Кемаль-паша (1881—1938) — турецкий военный и государственный деятель, первый президент Турции. Трансформировал турецкую общественную жизнь в соответствии с западными стандартами.

 

Публикация и примечания Василия Христофорова