ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Игорь Куберский

Возвращение мифа

Пролог

Твоих мне, Греция, лакун,

Твоих олив чередованья...

Лечи же козьим молоком

Во временном моем скитанье.

Лепешка, сыр... А небосвод —

Как водоросли в альвеолах,

И звонким эхом полон грот,

Прохладной флейты звук Эолов...

Даруй, даруй твои стада,

Твоих овец, вина и шерсти —

Ведь ты свое сказала «да»,

Найдя в анналах ключ к бессмертью.

Ясон

Ветер сна толкает в спину,

Парусов тугой обхват,

То, что было, не отрину,

Пусть хоть трижды виноват.

На волнах косые тени,

Вспышки света из глубин,

Мир иллюзий и видений,

Он как будто бы един.

Он во мне, во мне — и только,

Разве я не Демиург

В этом праздном, вольном, колком

Понте, плещущем вокруг?

В пенной россыпи, как в звездах,

Тьму отталкивает борт.

Ничего еще не поздно —

Мир мой заново простерт.

Аргонавты

Там, где ветер льнет солоноватый,

Там, где понта сверкает слюда,

От рассвета спешат до заката

С фессалийскою метой суда.

И взлетают в согласии весла,

И колышется паруса грудь,

И неважно, что дальше, что после —

Разберемся, бог даст, как-нибудь.

Звездной ночью не спится Ясону,

Столь прекрасна далекая цель,

И созвездье ловца Ориона

Поднимает над нами свирель.

Сколько дней и ночей до Колхиды

И почем Золотое руно?

Ах, с судьбою, похоже, мы квиты —

Остальное не все ли равно!

Это вам до конца путь известен:

Мертв Ясон, догнивает «Арго»...

Но, пока мы в походе, мы вместе —

О, как вольно и как высоко!

Рождение Афродиты

И почему б тебе не вынырнуть из моря,

Где бухта на двоих и рокоток камней?

Ну вспомни, улыбнись и прошлое измором

Возьми, пускай на пять, пускай на пару дней.

Прибрежная скала по пояс в пене тонет,

И до твоих ступней дотянется волна,

Песчинки в волосах и сердолик в ладони —

Ну что ж, ты, как всегда, прекрасна и вольна.

Где нынче берег твой и кто там на коленях

Перед тобой стоит с признаньем на устах?

И вечная скала по пояс в белой пене,

На солнечном свету песчинки в волосах.

Посейдон

Нет, что ни говори — есть драйв в его размахе,

Когда рукой волны прощупывая понт,

Он гонит от Земли полуночные страхи,

Отодвигает вдаль кипящий горизонт.

Он слишком уж велик, чтоб мыкать в затрапезе

И о своем молчать, как в рот воды набрав,

Как будто ни о чем ему уже не грезить,

Небес не отразить, на время ими став...

И рано поутру он к полосе прилива

Опять прижмется лбом, раскинув седину,

И дева на скале уронит горсть оливок,

И, усмехнувшись, он попробует одну.

Атлант (Версия)

У Зевса он испросит смысла,

Пока в усилье не зачах,

И Млечный Путь, как коромысло,

В ответ качнется на плечах…

И снова выплеснутся ведра

В хранилища добра и зла,

И на богов он глянет бодро,

Которым, кстати, нет числа,

Кивнет кудлатой головою,

Плечом упрется в Млечный Путь:

«Так вот чего я, значит, стою,

Перетерплю тут как-нибудь».

А человечество от жажды

К хранилищам спешит и днесь,

И сам себе готовит каждый

Свою из двух истоков смесь.

Эпилог

Я цепляюсь за звезды, за иные века,

За нечаянный воздух и за вас, облака,

За чужие пространства, что в слова не облечь,

За твое постоянство, моя бедная речь,

И за женские лица, выходя поутру,

Я цепляюсь, как птица в провода на ветру,

И, как весла триремы упираются в понт,

Я цепляюсь за время, за тебя, горизонт,

И за ветхие смыслы, сколько их ни на есть,

За прозренья и числа, за преданье и весть,

И за то, что так больно днем и ночью в груди,

Я цепляюсь невольно, чтоб ко дну не пойти.