ХВАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ РУГАТЬ

Владимир Лорченков. Бессарабский романс.

Урал. 2021. № 4—5

Иногда достаточно пробежать глазами первую страницу книги, чтобы понять, стоит ли двигаться дальше. Но прочитать начало «Бессарабского романса» и бросить — дело почти аморальное. Ибо отворачиваться от этого нельзя. Впрочем, слабонервному читателю извинительно…

Новый роман Владимира Лорченкова начинается с кошмарной картины послевоенного голода в Молдавии. По бессарабской земле идет черный Ангел смерти — он же План Хлебосдачи. Вымирают целые семейства — по-крестьянски большие, многодетные. Единственные выжившие — отец и дочь — пришли в Кишинев, куда стекаются из голодных деревень тысячи таких же живых скелетов. Повезло, что дошли. Повезло, что девочку не съели. Повезло, что не утонула в луже, куда ее, упав, уронил перед смертью отец.

Продвинувшись дальше, потрясенный читатель не сразу понимает, что попал в ловушку, оказавшись на пиру лукавой авторской фантазии, став участником карнавальной круговерти, в которой исторический факт на глазах растворяется в вымысле. Чего стоит крестьянин, который отрубил себе левую руку, чтобы сварить из нее суп для детей и уцелевшей правой отстукал длиннейшую просительно-негодующую телеграмму Сталину. После чего, естественно, отправился вместе с семьей в Сибирь, где все погибли, кроме сынишки, который, между прочим, тоже потом напишет Сталину дерзкое письмо, и от этого письма тирана хватит роковой удар и т. д. — со всеми, так сказать, вытекающими.

Страшная картина голода — только завязка. Перед нами разворачивается столетняя история двух молдавских родов, выстраивается семейная сага с огромным количеством действующих лиц, с весьма прихотливым, ветвящимся нарративом, с типично маркесовским приемом ритмичного чередования масштабов: частного, семейного и всемирно-исторического. Исторический план, впрочем, весьма условен: совершенно фантастической, например, оказывается «биография» бессарабского гангстера и красного командира Григория Котовского, которая при этом вполне органично вписывается в творимый на наших глазах автором молдавский миф.

По авторскому произволу в пространстве «Бессарабского романса» возможно всё: чуть зазеваешься — и проходной персонаж, скучающий лейтенант оккупационной румынской армии, оборачивается Эмилем Чораном (плевать, что во время описываемых событий реальный эссеист-пессимист, в армии никогда не служивший, — еще ребенок). Тут не просто магический реализм, от которого веет пряным латиноамериканским зноем, тут — фантазм на фантазме, историческая парамнезия как литературный прием. И сатира — на всё и на всех. Сатира, граничащая с хулиганством, как, например, в пассаже о величайшем национальном герое Молдавии Стефане Великом: «Маленький ублюдок, предавший двоюродного брата, о котором позже писатель Стокер написал полную нелепиц книгу, Влада Цепеша, Штефан был женат на сестре Ивана Грозного…» (молдавский господарь умер за четверть века до рождения Ивана IV, сестры, как известно, не имевшего). Впрочем, перед нами отнюдь не изложение исторических фактов, а описание сновидения: это Кишинев сам себе снится то как «вонючий поселок», то как цветущая столица Молдавской ССР. «Бессарабский романс» — это сон о Молдавии. Или — описание альтернативной реальности, одновременно напоминающее такие разные книги, как «Сто лет одиночества», «Хазарский словарь», «История одного города» и набоковская «Ада».

Между тем провести четкую границу между двумя реальностями слишком трудно. Многие события новейшей молдавской истории уж слишком похожи на небывальщину. Например, читая во второй части романа о том, как в разгар перестройки молдавский священник официально разводит Штефана Великого и его русскую жену, после чего венчает с памятником националистку Леониду Лари, трудно поверить, что это было на самом деле. Впрочем, еще труднее поверить в призывы детской поэтессы «сжигать русских детей» и «мыть улицы русской кровью». Но в те времена говорилось и не такое.

История предков Малыша и Красотки, для встречи которых судьба на пару с автором плетет немыслимые кружева событий, — это история бесконечного выживания. Многочисленные герои самозабвенно заняты этим увлекательным делом, мимоходом совершая разнообразные подлости и глупости. Впрочем, главный герой, вернее, героиня романа — это сама Бессарабия, которую канадский гражданин Владимир Лорченков заново выдумывает, по-видимому, избывая тяжесть эмигрантской ностальгии. «Бессарабский романс» — это роман автора с покинутой им страной, роман страстный и странный.

Кавафис подарил читающему миру Александрию, Джойс — Дублин. Лорченков вводит в литературу свой Кишинев — ни на что не похожий город, появившийся «из ничего» и вопреки здравому смыслу. К нему, как и ко всей Молдавии, повествователь испытывает мучительную любовь-ненависть. Но любовь в этой двойчатке — все-таки более весомая составляющая; она-то и освещает лучшие страницы романа. Не иначе как гоголевским пером, например, написано: «Художник-великан уронил на кишиневский рынок свою палитру, и по земле разбрызганы все возможные краски; гигантский парфюмер уронил на кишиневский рынок пояс со скляночками, и здесь ожили все возможные ароматы, здесь всё галдит и шевелится, как живой ковер джунглей…».

И если уж писать об этой дивной имперской окраине, снящейся себе центром Вселенной, как тут не помянуть бессарабца Пушкина, который, как выясняется, оставил в тех краях более двадцати садов, выросших там, где во время своих бесконечных дуэлей поэт, подобно герою своего «Выстрела», выплевывал косточки от принесенных в фуражке вишен (а также черешен, абрикосов, персиков, винограда и проч.). «Еще Пушкин оставил в Бессарабии около пятнадцати детей»: кажется, еще немного — и вот-вот повторится обэриутская пушкиниана. Однако дело все-таки не сводится ни к Хармсу, ни к фарсу: возвышенное здесь берет верх, трагическое остается лейтмотивом романа: «Пушкин оставляет веселье и под утро отправляется к гречанке, и овладевает ею по доброй воле. С божьей помощью. И ею, и Анной Керн, и еще несколькими весьма соблазнительными, но чересчур смуглыми, на взгляд эфиопа, молдаванскими красавицами, и женой, и всеми своими любимыми женщинами, и самой смертью, когда та пришла к нему у Черной речки, вышла из-за левого плеча и наконец отдала себя всю, и как. Ай да смерть».

На этом балансе между литературной буффонадой и высокой трагедией выстроено все здание «Бессарабского романса». Попробовать прочитать который, безусловно, стоит.

Александр Вергелис