К 75-летию ПОБЕДЫ

НИКИТА ЛОМАГИН

Битва За Ленинград

Стратегии сторон и «революционная» риторика в письмах во власть (1941—1942)

 

Разговор об истории обороны и блокады Ленинграда не обходится без упоминания его исключительной символической значимости в борьбе с нацистской Германий. Для Гитлера Ленинград означал последний оплот на Балтике ненавистной ему большевистской революции. Конечно, выбор Ленинграда в качестве одной из главных целей плана «Барбаросса» основывался не только на политических соображениях и стремлении добиться пропагандистского эффекта. В документах немецкого Генерального штаба подчеркивалось ключевое значение города для установления полного гос­подства Германии на Балтийском море с целью бесперебойного обеспечения потребностей группы армий «Север», а также наращивания мощи немецкого военного флота за счет верфей Ленинграда для окончательной победы над Англией.^[1]

В ходе развития немецкого наступления в Прибалтике, а затем и движения на Ленинград цели немецкого командования менялись. Стало понятно, что блицкриг не состоялся. В Ставке Гитлера 30 июля 1941 года провели новое определение приоритетов. Было решено отказаться от нанесения удара по железнодорожной линии Москва—Ленинград. Оставалась задача уничтожения советских войск под Ленинградом. Наконец 28 августа вышел приказ Гальдера, который «на основании указаний высшего руководства» определил основные задачи вермахта на этом направлении: «1. Окружить Ленинград кольцом как можно ближе к самому городу, чтобы сэкономить наши силы. Требование о капитуляции не выдвигать. 2. Для того чтобы избежать больших потерь в живой силе при решении задачи по максимально быстрому уничтожению города как последнего центра красного сопротивления на Балтике, запрещается наступать на город силами пехоты. После подавления сил ПВО и истребительной авиации противника подлежат разрушению водопровод, склады и электростанции, которые обеспечивают жизнедеятельность города и его способность к обороне. Военные объекты и вооруженные силы противника подлежат уничтожению артиллерийским огнем. Любая попытка населения выйти из кольца должна пресекаться, при необходимости — с применением оружия. 3. Группе связи штаба „Север“ надлежит поставить перед финским высшим военным командованием задачу, чтобы находящиеся на Карельском перешейке финские войска осуществили окружение Ленинграда с севера и северо-востока и соединились с немецкими войсками, форсирующими Неву, и, таким образом, была бы решена поставленная задача по окружению противника. Непосредственная координация взаимодействия между командованием группы армий „Север“ и группой связи штаба „Север“ будет своевременно осуществляться Верховным командованием сухопутных войск».^[2] Подошедшим к городу со стороны Петергофа частям 1-й немецкой дивизии 13 сентября 1941 года был отдан приказ, в котором, в частности, говорилось: «Перед дивизией — новый участок фронта: окружение Петербурга с миллионами жителей. Мы будем обходиться с ним как с крепостью и голодом заставим его сдаться. Эта борьба требует, чтобы у нас не появилось ни малейшей жалости к голодающему населению, даже к женщинам и детям. Эти женщины и дети являются русскими, которые, где это только было возможно, совершали жестокие преступления в отношении наших товарищей. Поэтому я приказываю, чтобы ни один русский солдат и ни одно гражданское лицо, будь то мужчина, женщина или ребенок, не были пропущены через наш фронт. Их следует держать на расстоянии огнем наших частей, находящихся на передовой, а все же если они прорвутся — расстреливать. Каждый солдат дивизии должен быть по­дробно проинформирован об этом».^[3]

Сталин также придавал исключительное значение обороне Ленинграда, отмечая его политический статус и стратегическое положение. Ленинград являлся крупнейшим центром оборонной промышленности. В 1941 году в городе стало налаживаться производство самой современной техники — танков КВ и Т-34, самолетов ЛаГГ-3 и Ил-2, а также легендарных «катюш». В Ленинграде был расположен мощный судостроительный комплекс. На протяжении всей битвы за Ленинград он находился под пристальным вниманием Ставки и Государственного комитета обороны, которые делали все возможное, чтобы его отстоять, при этом отмечая, что «армия для нас важнее».^[4] Еще 22 августа 1941 года Сталин напомнил ленинградскому руководству, что «Ленинград не Череповец или Вологда, это вторая столица нашей страны». Вскоре, после того как в Ленинград прибыла представительная комиссия ГКО, разработавшая на месте ряд мер по обороне города и его снабжению, Ставка приняла решение о смене командующего фронтом — место Ворошилова занял Жуков, который оставался в Ленинграде в течение трех недель и затем был отозван Ставкой спасать Москву.^[5]

Такова вкратце внешняя история представлений Гитлера и Сталина о роли Ленинграда летом—осенью 1941 года. Впоследствии взгляды сторон на значение города (в том числе символическое) никоим образом не изменились. В советской пропаганде с героической обороной Ленинграда связывался крах стратегии молниеносной войны; нацистское же руководство вернулось к своему первоначальному плану и летом 1942 года приняло решение город взять, перебросив для этого из-под Севастополя наиболее боеспособные дивизии Манштейна.^[6]

Что касается руководства Ленинграда, то еще в феврале 1942 года, в самый пик «смертного времени», оно дало свой партийный ответ на вопрос о смысле жертв, приносимых защитниками и населением города, апеллируя в первую очередь к революционному прошлому города. Выступая перед партактивом, член Военного Совета Ленинградского фронта А. А. Кузнецов отметил: «...мы сохранили народ, мы сохранили его революционный дух и мы сохранили город (здесь и далее курсив мой. — Н. Л.). Мы не раскисли. Мы знали, что 125 грамм хлеба не является необходимым прожиточным минимумом, мы знали, что будут большие лишения и будет большой урон. Но ради города — города в целом, ради всего народа, <…> отечества, мы на это дело пошли и дух наших трудящихся сохранили — мы тем самым сохранили и город. Таким образом, наша русская национальная гордость, гордость ленинградцев не попрана и <ленинградцы> не опозорили земли русской».^[7]

Представление о том, что «нами жертвуют» во имя общей высокой цели, было весьма распространенным зимой 1941—1942 годов. Новое революционное время (красный календарь), пространство (связанная с Октябрем топонимика) и мощная пропаганда, подкрепленная усилиями репрессивных органов, должны были способствовать формированию нового человека. Но оправдались ли ожидания, связанные с радикальными переменами? Стал ли для горожан новый советский мир лучше, справедливее старого? Что значила революция для людей, особенно для молодого поколения? Как выросшее почти вдвое по сравнению с революционным Петроградом население Ленинграда к началу новой мировой войны усвоило уроки Октября, ценности и риторику новой власти? Как ленинградцы воспринимали идеи революции в период тяжелейших испытаний и во что эти идеи трансформировались в период блокады?

В 1990-е годы появилось немало работ, в которых говорилось о глубоком расхождении теории революции и ее практики, о нарастании недовольства и протеста.

Один из наиболее авторитетных историков сталинизма, Й. Хелльбек, пришел к выводу, что выражение протеста в 1930-е годы в СССР может быть понято только в более широком контексте социалистической революции и ее «траекторий мобилизации и самоактивации». Именно революция дает ключ к постижению условий, в которых индивиды могли принять участие в политической жизни государства. Революция оживила идею исторической миссии России, для многих задала новую перспективу развития вместе со страной, обусловила параметры участия в строительстве нового мира.

Ряд исследователей полагает, что революция породила достаточно большой слой людей, которые активно поддерживали Сталина. К ним относились различные социальные группы: выдвиженцы, члены партии и комсомола, стахановцы и др. Таким образом, Сталину удалось создать себе опору в лице «среднего класса» и тем самым обеспечить стабильность режима.^[8] Именно в довоенное время возникли десятки тысяч вакансий, которые заполнились новыми людьми. «Долго не засиживаясь на одном месте, — говорится в одном из фундаментальных трудов по истории советского общества, — они быстро прыгали с одной ступеньки номенклатурной лестницы на другую… Не все сумели пробежать эту дистанцию, многие оступались и падали. Ну а те, кому удалось остаться невредимым, затем всю жизнь вспоминали о том лихолетии как о самом светлом периоде своей жизни и славили того, кто расчищал им дорогу на олимп. Именно с этой новой элитой вождь, партия, государство вошли в новое десятилетие, прошли войну 1941—1945 годов».^[9]

Крупный британский историк и политолог Эдуард Х. Карр уже в 1939 году справедливо заметил, что к началу Второй мировой войны находившиеся у власти политики все более и более теряли веру в революционную утопию в пользу практики. «История показывает, что, когда левые партии или политики приходят к власти и сталкиваются с реальной жизнью, они быстро забывают „доктринерские“ утопии и правеют, сохраняя при этом прежнее название <...>, чем добавляют еще больше путаницы в политическую терминологию <...>. В Советской России группа, стоящая у власти, все больше и больше отходит от теории в пользу практики, поскольку забывается революционное происхождение этой теории».^[10] Это отнюдь не значит, что власть совсем отказалась от революционной терминологии. Напротив, идея обострения классовой борьбы по мере движения к бесклассовому обществу и ожидание неминуемого столкновения с империалистическими странами обосновывали потребность в усилении репрессивного характера государства.

В известной степени разрыв между теорией и практикой революции компенсировался харизмой Сталина, его непререкаемым авторитетом среди тех, кто принадлежал ко второму поколению революции. Наверное, одним из самых ярких представителей этой когорты ленинградских руководителей был А. Кузнецов. В одном из своих выступлений он следующим образом сформулировал подход, который, по-видимому, разделяли многие представители молодой партийной элиты: «Раз товарищ Сталин сказал <…> — это закон, это святость, мы в это верим, и мы победим».^[11]

Теория же трещала по швам. Развязанная нацистской Германией Вторая мировая война воспринималась как «крах человеческих усилий», несмотря на широкую коммунистическую пропаганду, пацифистскую литературу и пр. «А мы говорили, — писала 20 мая 1941 года Ольга Берггольц, — „пролетариат не допустит“, <...> „начало новой мировой войны — начало мировой революции“ <...>. Опять, как уже во многом, разъехалась наша теория с практикой, и очень обидно за ее „необязательность“. А главное — люди гибнут... Теория наша не учитывала этого. Для нее людей нет. Для нее люди, как для Ивана Карамазова, существуют на отдалении».^[12]

В ставшем классическим исследовании о строительстве Магнитки американский историк С. Коткин, убедительно показал: «Для подавляющего большинства тех, кто пережил сталинизм и для большинства его противников он <…>, тем не менее, оставался прогрессивной перспективой».^[13] Более того, в то время «мало кто мог представить альтернативу режиму».^[14]

Война и блокада обострили до предела разрыв между теорией и практикой революции. Об этом в критические для Ленинграда сентябрьские дни 1941 года не раз писала Ольга. Берггольц: «Я не знаю, чего во мне больше — ненависти к немцам или раздражения, бешеного, щемящего, смешанного с дикой жалостью, — к нашему правительству. Этак обосраться! Почти вся Украина у немцев — наша сталь, наш уголь, наши люди, люди, люди!.. А может быть, именно люди-то и подвели?.. Может быть, люди только и делали, что соблюдали видимость?.. Может быть, мы так позорно воюем не только потому, что у нас не хватает техники (но почему, почему, черт возьми, не хватает, должно было хватать, мы жертвовали во имя ее всем!), не только потому, что душит неорганизованность, везде мертвечина <...>, но и потому, что люди задолго до войны устали, перестали верить, узнали, что им не за что бороться».^[15]

Что же делать, когда идет война? «Надо отбиться от немцев. Надо уничтожить фашизм, надо, чтоб кончилась война, и потом у себя все изменить. Как? — пишет она 24 сентября 1941 года и продолжает: — Все эти учения — бред, они несут только кровь, кровь и кровь. <…> Кончится одно — начнется другое. И все будет кровь».^[16]

Весной 1942 года она формулирует свое политическое кредо: «Воюю за народную советскую власть, за народоправие, а не почтительное народодействие. Воюю за то, чтоб чистый советский человек жил спокойно, не боясь ссылки и тюрьмы. Воюю за свободное и независимое искусство».^[17]

В условиях страшного голода умение говорить «по-большевистски» стало одной из важнейших стратегий выживания, особенно тех, кто не получал рабочей карточки и вынужден был обращаться за помощью. Больше шансов выжить имели те, кто освоил этот навык. Коллективные обращения представителей интеллигенции не работали.

20 октября 1941 года заместитель заведующего отделом пищевой промышленности, торговли и общественного питания Ленинградского горкома ВКП(б) П. Г. Лазутин направил секретарю Горкома ВКП(б) Я. Ф. Капустину справку «О продовольственном снабжении ученых и других заслуженных дея­телей науки и искусства» — о расчете продуктов для улучшения положения элиты научной и творческой интеллигенции города. В документе говорилось, что «по существующему положению все ученые и деятели науки независимо от звания получают продовольственные карточки, главным образом, по группе служащих. Значительная часть ученых и деятелей искусств ставит вопрос о том, чтобы их приравнять к получению карточки по группе рабочих, ввести некоторое преимущество в общественном питании. Такое требование в современных условиях распространить на всех научных работников и деятелей искусств не представляется возможным (курсив мой. — Н. Л.).

Некоторое преимущество может быть предоставлено академикам, членам-корреспондентам Академии наук, докторам наук, заслуженным деятелям наук, профессорам, народным и заслуженным артистам, заслуженным деятелям искусств, заслуженным учителям Республики, видным художникам и писателям, общее количество которых составит 1200—1300 человек.

Если данную группу приравнять по снабжению продовольственными товарами к группе рабочих, то дополнительный расход в месяц составит:

а) по хлебу — 7,8 тонны

б) по мясу — 0,26

в) по сахару — 0,39

г) по жирам — 0,59

д) по крупе — 0,65.

Улучшение снабжения продовольственными товарами ученых и деятелей искусств может быть за счет:

1. отнесения академиков, членов-корреспондентов Академии наук, докторов наук, заслуженных деятелей наук, профессоров, народных и заслуженных артистов, заслуженных деятелей искусств, заслуженных учителей РСФСР, видных художников и писателей — по выдаче продовольственных карточек к группе рабочих;

2. организации в городе для ученых, приравненных по снабжению к группе рабочих, 3 столовых с пропускной способностью 500 человек в день каждая».^[18]

Резолюция Капустина от 20 октября 1941 года: «т. Лазутину. Только по отдельным разрешениям»^[19], то есть людям оставлялась возможность исключительно индивидуальных обращений за помощью.

11 января 1942 года Военный Совет Ленинградского фронта вынужден был обратиться к вопросу о правилах расходования продовольствия, которые нарушались многими органами власти. В частности, в Постановлении № 00579 говорилось, что «за последние дни участились ходатайства различных военных и гражданских организаций об увеличении норм расхода продовольствия, причем решения об увеличении норм продовольственных товаров, помимо Военного Совета фронта, принимаются Исполкомом Ленгорсовета, горкомом ВКП(б) и другими организациями, что приводит к перерасходу и ослаблению контроля за соблюдением лимита продовольствия, устанавливаемого Военным Советом». В связи с этим было принято решение: расходование продовольственных ресурсов находится в исключительной компетенции Военного Совета, а все ходатайства должны рассматриваться продовольственной комиссией в составе А. А. Кузнецова, Д. В. Павлова, П. С. Попкова и Н. В. Соловьева.

Формат статьи позволяет опубликовать только малую толику писем, которые поступали в Смольный или Ленгорисполком. Из секретариата Жданова письма направлялись, как правило, на имя председателя Исполкома Ленсовета П. С. Попкова либо его заместителю И. А. Андреенко, которые готовили их для рассмотрения на Продовольственной комиссии.

В целом Продовольственная комиссия проводила очень консервативную линию, отказывая в удовлетворении подавляющего большинства просьб о дополнительном питании. Объем перераспределения «сверху» (в отличие от криминального перераспределения «снизу») касался всего нескольких сотен ленинградцев, которые за особые заслуги (академики и доктора наук, заслуженные артисты, известные писатели и художники, а также в ряде случае и члены семей) были прикреплены к спецраспределителям или получали разовые дополнительные пайки. При этом Продкомиссия, по-видимому, руководствовалась принципом «лучше кому-то не дать, чем дать по ошибке». Не случайно в материалах Комиссии присутствуют многочисленные повторные письма, жалобы на то, что ранее получивших льготы лиц сняли со снабжения из-за несвоевременного предоставления информации (остался ли жив, находится ли в городе или эвакуирован и т. п.). Распределение скудных ресурсов в ручном режиме было, пожалуй, единственным вариантом реагирования на поток коллективных и индивидуальных просьб о помощи.

Коммуникация народа и власти, особенно в вопросах распределения ограниченных ресурсов, еще недостаточно изучена. Политэкономический взгляд на блокаду предполагает анализ взаимодействия двух рынков — экономического и политического. Политика связана с реализацией властных полномочий, в том числе с правом распределять. Экономический рынок в годы войны в целом связан с максимизацией (и оптимизацией) производственных функций по обороне города и поддержанию ее инфраструктуры — изготовлением и транспортировкой вооружений, боеприпасов, продовольствия, ремонтом техники, лечением раненых и т. п.

Что происходит, когда производство полностью (или почти полностью) останавливается (зима 1941—1942 годов)? На рынке «торгуются» (или обмениваются) не только производимые товары и услуги. Аккумулированный в прежние годы культурный капитал может также быть при определенных обстоятельствах обменен на материальные ресурсы, но «курс обмена» определяется не рыночным методом, а совокупностью двух составляющих: общими правилами административной экономики, а также представлениями принимающих решение о политической целесообразности того или иного решения. Эти общие правила связаны с некими представлениями о значимости человеческого капитала. Как и на рынке, обращающийся за помощью представляет себя как некий «товар», который имеет определенную ценность (или будет иметь после войны).

Имеющиеся в нашем распоряжении документы позволяют сделать важные уточнения и в ряде случаев по-новому взглянуть на блокаду как на цивилизационный феномен, касающийся не только оптимизации распределительной функции, исходя из установленных в Москве критериев полезности, но и иерархии ценностей, доминировавших в среде ленинградского руководства.

Анализ работы материалов Продкомиссии показывает, что апелляция к революции, ее вождям, строительству социализма и наличие иных заслуг символического характера при прочих равных условиях приводили к положительному результату, хотя подчас утилитарного смысла в предоставлении крайне скудных продовольственных ресурсов не было.

Ниже мы приводим около 40 писем во власть, так или иначе связанных с историей партии и революции, а также представлениями о справедливости, которые в большинстве своем привели к положительному для их авторов результату.

 

 

 

Документ 1

 

Письмо З. Гордона И. А. Андреенко, 25 ноября 1941 г.

 

Заместителю Председателя Исполкома Ленгорсовета

и Зав. отделом торговли тов. Андреенко

 

Я бывший комиссар Петроградского Военно-революционного Комитета, под руководством которого был совершен октябрьский переворот. Я тот самый Гордон, которого бывший министр «Временного Правительства» Шингарев называет в своей книге «большевистский жандарм» и «ленинский охранник» за то, что исполняя боевые задания Ленина, арестовал его, Шингарева вместе с главарями кадетской партии князем Долгоруковым и профессором Кокошкиным (по иронии судьбы моим учителем). Тем самым был сорван первый созыв контр­революционной Учредиловки, так как прочие главари, узнав об аресте, разбежались, не собрав кворум, и на этом основании Урицкий не допустил открытия собрания. Второй созыв был, как известно, сорван Железняковым. Называя меня «ленинский охранник», Шингарев думал, что наносит мне оскорбление, а вышло обратное — мое имя в истории борьбы Советской власти с Учредительным Собранием внесено с честью, хотя я был только внепартийным большевиком. По книге Шингарева меня знает вся здешняя и зарубежная белогвардейщина и, если бы немцам удалось ворваться в Ленинград, то белогвардейцы несомненно повесили бы меня вместе с самыми ответственными работниками на первом фонарном столбе. Однако ни я и никто из членов моей семьи не сбежал, но мы все остались, участвуя в оборонных работах и подвержены всем опасностям и лишениям.

На основании вышеизложенного считаю, что имею моральное право обратиться к Вам, к высшему в Ленинграде представителю власти с нижеследующей просьбой. Я и жена моя состоим на иждивении сына военврача, находящегося в походе в войсках НКВД. Организмы наши подорваны старостью и болезнями, наших иждивенческих карточек хватает для пропитания в столовой только на половину декады (45 дней) и мы буквально медленно умираем от мучительного голода и опасаемся, что сын наш, вернувшись с фронта, не застанет нас в живых, так как у меня уже начались обмороки, что засвидетельствовано врачом. Наши талоны на обеды уже израсходованы, спасти меня и мою жену можно срочной мерой — выдать нам карточки первой категории, дабы с сегодняшнего же дня иметь возможность обедать. Настоящее заявление — не простое заявление, исторический документ и этот эпизод несомненно в будущем обратит на себя внимание ученого, который будет писать историю осады Ленинграда.

На этом документе Вам суждено наложить резолюцию. Для коммуниста не человек существует для законов, правил и постановлений, а законы и постановления существуют для человека.

«Забота о человеке» — великое основное сталинское правило, поэтому я нисколько не сомневаюсь, глубокоуважаемый товарищ Андреенко, что будущий историк не будет иметь оснований Вас осудить.

25. XI. 1941 г. З. Гордон

Ленинград

Заверенная копия. ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 20. Д. 13. Л. 20—21 об.

 

 

 

Документ 2

 

Письмо С. В. Павловой И. А. Андреенко, 9 декабря 1941 г.

Отдел Торговли Горсовета Ленинградского Исполкома

9 декабря 1941 г.

 

Заявление

 

Ввиду того, что по состоянию моего здоровья мне необходимо соблюдать диету, прошу по возможности оказать мне помощь в приобретении необходимых для моего питания продуктов.

Вдова Академика И. П. Павлова С. Павлова.

В. О., 7 линия, д. 2, кв. 11

Примечание: «9 декабря 41 г. дано указание о посылке прод. на квартиру».

Подлинник. Там же. Л. 22.

 

 

 

Документ 3

Письмо Е. С. Павловой И. А. Андреенко, 6 января 1942 г.

Заведующему отделом Торговли Ленгорисполкома И. А. Андреенко

По поручению Серафимы Васильевны Павловой,

Вдовы академика И. П. Павлова

Евг. Серг. Павлова

Прож. Вас. остров, 7 линия, д. 2, кв. 8

 

Заявление

 

Прилагая при сем справку профессора Кузнецова о желудочном заболевании моей свекрови, убедительно прошу и на этот раз не отказать нам в получении требуемого Серафиме Васильевне животного масла. Причиняемое нашей просьбой беспокойство мы вполне сознаем, но так хочется помочь любимой нами Сер. Вас. дожить до лучших времен, наступление которых уже недалеко.

Невестка И. П. Павлова Евг. Павлова

Примечание: «Дано указание т. Коновалову 14 января: м/ж — 0,5, сахар — 0,5, круп — 0,3, мол. — 0,3».

Подлинник. Там же. Д. 40. Л. 8.

 

 

 

Документ 4

Письмо А. Я. Чечковского А. А. Жданову, 12 января 1942 г.

Секретарю ЦК ВКП(б) и Ленгоркома ВКП(б)

Андрею Александровичу Жданову

От полкового комиссара, члена

ВКП(б) с 1912 года Чечковского

Антона Яковлевича

Заявление

 

Прибыв в командировку из армии в Ленфронт по делам службы, я застал свою семью в очень тяжелом положении. В квартире холодно, даже замерзает вода, да и вообще в квартире водопровод не работает, паровое отопление в квартире выключено, а дров для отопления квартиры семья не имеет.

Ввиду отсутствия топлива (холод в квартире), недостаточного питания моя мать за несколько дней до моего приезда с фронта умерла, жена заболела, дочь также заболела, у нее открылось горловое кровотечение.

Света в квартире также нет.

Все вышеизложенное заставило меня обратиться к Вам за оказанием помощи моей семье.

Очень прошу Вас, Андрей Александрович, оказать помощь моей семье питанием, топливом и лечением дочери в клинике Лечкомиссии Ленгоркома ВКП(б).

Адрес моей семьи ул. Красной Связи, д. 17/5, кв. 30.

Чечковская Мария Ивановна, Чечковская Вера Антоновна

12. 1. 1942 г. Чечковский

Примечание: «Срочно т. Лазутину. 18. 1. 42. АЖд.».

Заверенная копия. Там же. Д. 18. Л. 18.

 

 

 

Документ 5

В Секретариат тов. Жданова А. А.

 

СПРАВКА

По заявлению т. Чечковского А. Я.

 

В своем заявлении на имя т. Жданова А. А., тов. Чечковский просит оказать помощь его семье (жене и дочери), т. к. состояние здоровья их является неудовлетворительным.

Отдел кадров горкома ВКП(б) сообщает, что от предложенной госпитализации в городской стационар жена и дочь т. Чечковского отказались.

Зам. зав. отделом кадров

Горкома ВКП(б) подпись /Чирятьев/

Инструктор подпись /Калинина/

Подлинник. Там же. Д. 18. Л. 19.

 

 

 

Документ 6

Письмо Н. А. Шахматова А. А. Жданову, 6 января 1942 г.

Тов. А. А. Жданову

 

Уважаемому и любимому вождю нашего города Ленина

 

Обращаюсь к Вам с большой просьбой: помогите и не откажите мне. Я получал прод. карточку рабочего, а теперь дали карточку служащего. Работаю в сыром и холодном помещении за кладовщика и за чернорабочего. Уроженец гор. Пушкина рожд. 1883 г.

С октябрьской революции работал шофером в гараже Петрогубисполкома, обслуживал членов советского правительства до самого отъезда правительства в Москву. Имел благодарность и денежное вознаграждение от т. Елизарова — первого наркома путей сообщения. Имею двух детей — сына и дочь, которые находятся сейчас на фронте…

Неужели я, работая в городе Ленина, не заслужил себе кусок хлеба, который от меня отняли? Прошу Вашего содействия.

Беспартийный большевик и бывший шофер гаража Петрогубисполкома

Н. А. Шахматов

Адрес: Первая Красноармейская дом 1, бывший номерной завод № 178

Подлинник. Там же. Д. 40. Л. 10—10 об.

 

 

 

Документ 7

Письмо Н. Мичуриной А. А. Жданову, 11 января 1942 г.

 

Дорогой Андрей Александрович!

 

Я знаю и понимаю, что и Вы знаете и понимаете все и, тем не менее, не могу не написать Вам. Я, как и все, знаю, что потерпеть осталось дни, что спасение города близко и вот, именно поэтому я осмеливаюсь беспокоить Вас.

Мы должны спасти как можно больше людей от смерти, которую можно избежать.

Вы очень заняты, поэтому я сразу решаюсь внести Вам некоторые предложения, решаюсь потому, что не могу молчать.

1) Ученикам старших классов, занимающимся в школе, т. е. работающим по 6 ч. в температуре 3, дать карточки служащих (так как они от истощения падают в обмороки и умирают).

2) Немедленно выявить мед. осмотром всех ослабевших по учреждениям, предприятиям, школам и поддержать их жизнь спецпайком или помещением в больницы.

3) Усилить общественный контроль за завмагами и зав. столовыми с тем, чтобы во всех магазинах города продукты раздавались подекадно. Вы знаете, что если бы паек получали своевременно, смертности не было бы. Но ведь во многих магазинах не выдан паек еще за 2-ю декаду декабря.

4) Преступна система выдавать продукты лучшего качества в конце месяца. Это дает возможность имеющим запасы быть все время в лучшем положении.

5) Отсутствие общественного контроля над зав. столовыми позволяет всему населению считать их «ворами». Вырезаемые граммы должны взвешиваться.

6) Необходим привоз в Ленинград врачей, которых остро не хватает. Врачи по вызову приходят на 45 день, когда уже поздно, или совсем не приходят.

7) Необходимо ускорить процесс регистрации смерти, чтобы трупы не лежали в жилых комнатах по несколько суток.

8) Надо, чтобы каждый ЖАКТ в подвалах устроил покойницкую. Это, во-первых, облегчит и ускорит работу врачей, ликвидирует заразу в квартирах и прекратит моральный гнет существования с мертвецами.

9) Необходимо коммунальному хозяйству взять на себя вывоз трупов из созданных при ЖАКТах покойницких, так как на себе дотаскивать мертвых слишком непосильно, транспорта нет и мертвецы, повторяю, лежат иногда в комнатах, где спят и едят, по 10 дней.

10) Необходимо увозить в больницы заболевших поносами и дезинфицировать квартиры.

11) Необходимо немедленно завезти в город «бактериофаг», «бесалол» и пр. лекарства.

12) Необходимо, чтобы Вы выступили по радио и Вашим словом окрылили всех. Это не значит, что кто-то пал духом, это только жажда народа слышать слово своего вождя.

13) Необходимо по радио врачам прочитать лекции: а) о том, как нужно съедать свой паек (так как большинство полученный хлеб съедает сразу, а весь день не едят ничего. Полученный паек съедают в 3—4 дня, а потом голодают). Если врачи разъяснят систему питания — многие будут спасены; б) о том, как бороться с начинающимися поносами, как их предупредить и как не заражаться ими; в) о том, как бороться с начавшейся вшивостью.

14) Необходимо по радио известить все население о том, чтобы оно не мерзло в очередях, что по всем магазинам будет проведена система выдачи лучших магазинов, т. е.:

а) с утра вывешивается список, что и кому выдается;

б) талоны на выдаваемое, с приблизительным указанием часа дня, выдаются самим зав­магом;

в) завмаги не приступают к выдаче продуктов на новую декаду прежде, нежели не выданы продукты на предшествующие декады.

15) Необходимо немедленно прекратить спекуляцию с рытьем могил (за то, чтобы вырыть могилу, берут 250 р. и 750 гр хлеба, причем без хлеба рыть не согласны. Это вопиющее безобразие).

Вот кратко та сумма предложений, которая у всех на устах, и которая будучи немедленно проведена в жизнь, позволит нам, учителям любимого города, с наименьшими ненужными жертвами дождаться близкого часа освобождения.

И чем ближе этот час, тем непереносимее видеть, что не все его дождутся, а должны и могут при нашем пайке и организованности — ВСЕ.

Извините меня за то, что пишу Вам о том, что Вам самому известно.

Оправдание у меня одно. Я прошу не о себе. «Промедление — смерти подобно».

Город-герой обязан выжить!

Искренне преданная Вам Н. Мичурина

Учительница 321 школы.

11. 1. 42 г. Ленинград

Примечание: «Лично-срочно т. Попкову П. С. 1 / II 42. Кузнецов».

Заверенная копия. Там же. Д. 40. Л. 12—15.

 

 

 

Документ 8

Письмо Н. Н. Петрова наркому торговли РСФСР Д. В. Павлову, 7 января 1942 г.

 

Настоящим прошу Вашего распоряжения о предоставлении мне права на систематическое получение дополнительных продуктов питания через Закрытый Распределитель Гастроном № 1, куда прикреплены продовольственные карточки меня и моей семьи.

Основание: Я являюсь признанным главой Противораковой борьбы в Союзе, широко известным и в остальной Европе (официальный представитель СССР в Международном Союзе Противораковой борьбы) и в Америке (почетный вице-председатель Международного Противоракового съезда в Нью-Йорке в 1939 г.).

Помимо этого я являюсь одним из наиболее опытных военных хирургов СССР и в настоящее время веду консультативную работу в трех военных госпиталях (№ 78 на ул. Салтыкова-Щедрина, № 11/14 в Лесном и без номера на базе Онкологического института в больнице им. Мечникова). При длительных передвижениях из одного из этих учреждений в другое я простудился и заболел гриппом с захватом органов дыхания и пищеварения. Сейчас лежу в постели.

Без систематического усиленного питания мне не удастся поддерживать на должном уровне мою работу по обслуживанию наших раненых бойцов.

 

Примечание: «т. Андреенко. Что за распределитель? Т. Петрова следует внести в число академиков. Павлов. 8 января».

Подлинник. Там же. Д. 40. Л. 35.

 

 

 

Документ 9

Письмо В. В. Седовой П. С. Попкову, 18 января 1942 г.

18 января 1942 г.

Уважаемый тов. Попков,

 

Прошу Вас о назначении мне существующего санаторного пайка. Я бы не беспокоила Вас своей просьбой, если бы не перенесенная мною болезнь и операция <…>, после которой требуется обязательное усиленное питание. Прилагаю при письме копию диагноза доцента Холдина (подлинник находится в Лечкомиссии КСУ Бульвар Профсоюзов, 26).

Очень прошу Вас помочь мне продуктами насколько возможно скорей, так как буквально сижу без ничего. Холод в квартире, тьма и в особенности голод ведут к смерти при состоянии моего здоровья.

Между тем, так хотелось бы дожить до победного конца нашей великой отечественной войны.

Премного обяжете исполнением моей просьбы.

Уважающая Вас В. Седова

Вдова полярного исследователя

28 поч. отд. Косой пер. д. 15, кв. 3 Дзерж. район.

Вере Валерьевне Седовой

Примечание: «т. Андреенко! Прошу помочь. Попков. 20. 1. 42».

Подлинник. Там же. Д. 13. Л. 28—28 об.

 

 

 

Документ 10

Письмо И. Г. Звездича П. С. Попкову, январь 1942 г.

 

Дорогой тов. Попков,

 

Я не хочу ни шума, лишних слов и только потому, что сижу и готовлю свой последний сборник к Октябрю, а это капитальный и сложный многолетний мой труд является подарком Родине и новым вкладом в литературную сокровищницу; и только потому прошу Вас, дорогой мой тов. Попков <…> чутко отнестись к 60-летнему литератору и помочь закончить этот труд. Он будет принадлежать моей стране, моим братьям, нашему поколению. Силы ослабевают мои от истощения, голод терзает меня, перо дрожит мое, а мысль порхает, муза шепчет, арфа стонет…

Я писать хочу, я кончить труд хочу, но я хочу и скрыть это тяжелое положение от всех и всего. Лишь потому, что ослабел, решил Вам лично написать, зная, что Вы не дадите меня в обиду и тихо, скромно отзоветесь на призыв. Надо лишь только не разглашать, не дать унизить меня.

Я прошу, хотя каким-нибудь пайком, из каких-либо фондов, из каких-нибудь возможностей, пусть это за плату, конечно, срочно отпустить мне сухими продуктами и этим хоть немного восстановить мне силы. Это только, повторяю, чтобы кончить свой труд. Мне худо стало нынче и больно слаб уж я.

В бытность мою в Москве я <…> задался целью скорей закончить труд. Готовлю к XXV Октября, чтобы лично преподнести любимому всеми нами Иосифу Виссарионовичу, что пока скрываю я и говорю Вам только по секрету. Так помогите в эту минуту мне. Вместе со мной Вы осуществите эту мечту и в свой знаменательный день этого скромного подношения я вспомню Вас, родной, чьими заботами я осуществил это.

Ваша чуткая душа да скажется сегодня.

Я лично хотел было говорить с Вами и был бы счастлив, если бы был транспорт поехать и повидаться (поделиться), но злая даль, годы и слабость лишают меня этой чести, этого права.

Пешком, боюсь, не доберусь. К тому я слаб уж очень.

Моя гордость не позволяет заговорить о том, да я и не хочу этого шума, а Вы, я знаю, Вы поймете и это будет достаточным для Вас. Только для общего дела и во имя общего блага я прошу Вас о сем.

Вас просит старый литератор, Вас просит любящий так Вас. Еще и еще раз прошу не говорить о моем тяжелом положении. Я горд сознанием еще, что все-таки закончу труд, что еще Стране я сослужу, а Вы меня поймете.

Ушами Вашей души услышьте же меня. На зов откликнитесь, а зов устами произнесен сердца и того сердца, что принадлежит моему народу, что бьется с Вами заодно. За все заранее спасибо братское мое. Жду просвещенного Вашего содействия, а может быть, и командируете кого-либо ко мне — я изложу ему все подробности.

Вечно Ваш,

И. Звездич

Ул. Римского-Корсакова д. 8, кв. 52

Ивану Георгиевичу Звездичу

Подлинник. Там же. Д. 13. Л. 26—27 об.

 

 

 

Документ 11

Решение о предоставлении помощи И. Г. Звездичу

25 марта 1942 г.

Ленгастроном

Тов. Васильеву

 

Прикрепите к спецмагазину литератора Звездич И. Г. и в связи с плохим состоянием здоровья доставьте мартовскую выдачу на дом по адресу — ул. Римского-Корсакова д. 8, кв. 52.

Андреенко

Подлинник. Там же. Д. 13. Л. 30.

 

 

 

Документ 12

Письмо В. А. Мичуриной-Самойловой А. А. Кузнецову, 4 февраля 1942 г.

 

Глубокоуважаемый Алексей Александрович!

 

Очень долго не решалась беспокоить Вас, но, видно, только Вы можете разрешить такой страшный вопрос, вопрос моего физического существования. Я являюсь живым памятником б. Александринского театра, ныне им. Пушкина. Мой знаменитый дед открыл этот театр и вся моя семья проработала в нем без перерыва до сегодняшнего дня, в нем я проработала 55 лет и всецело отдала всю свою жизнь искусству. После Октябрьской революции 6 лет была заведующей Школой русской драматургии при нашем театре и выпустила более 400 актеров по периферии и в наш театр.

Сейчас я нахожусь в таком плохом физическом состоянии, что едва могу передвигаться. Эти последние дни я пережила очень много тяжелого, на моих руках 4 дня тому назад умерли два моих друга, жившие со мной 30 лет, умерли оба в один день, одна утром, другая — вечером и я осталась одна между ними (по случаю холода мы жили в одной комнате). Я надорвалась, ухаживая за ними, поднимая их и пр. и изнемогла. Мне необходим кроме продуктовой карточки усиленный санаторный паек (у меня язва желудка, лечит проф. Рысс).

Поддержите меня, Алексей Александрович, я еще могу быть полезной в искусстве и передать преемственность молодежи старой культуры в театре.

Я не умею просить, но я уверена, Вы отзоветесь на мой крик, но если нельзя это сделать — я — фаталистка — значит, так надо.

Жму Вашу руку уважающая Вас Нар. Артистка Союза ССР

В. Мичурина-Самойлова

P. S. Об одном прошу, ответьте скорей.

4 февраля 1942 г.

Ул. Росси 2, кв. 48

И еще добрейший Алексей Александрович!

Мне кажется, это каждый честный труженик обязан непременно высказать свою мысль, если н находит, что она может принести своей родине пользу. Я думаю, это (что) захоронение, которое производится в таком громадном количестве сейчас из-за неизбежной войны в братские могилы, на мой взгляд, недостаточно (хотя бы и далеко от города). Все таки зараза через тепло, которое скоро наступит, может принести страшные бедствия нашему родному Ленинграду в смысле чумы, тифа и пр. Я думаю, эти все братские могилы предать сожжению и всех будущих умерших отвозить далеко за город и так же предавать воздушной кремации и этим обезвредить воздух и приготовиться к весеннему солнцу.

В. Мичурина-Самойлова

Примечание: «тт. Андреенко и Шумилову. Оказать Мичуриной необходимую помощь. А. Кузнецов. 7 февраля 1942 г.».

Подлинник. Там же. Д. 13. Л. 41—42 об.

 

 

 

Документ 13

Решение о предоставлении помощи В. А. Самойловой-Мичуриной, 14 февраля 1942 г.

14 февраля 1942 г.

Зав. Отделом Торговли Ленгорисполкома т. Андреенко

 

Справка

 

9 февраля 1942 г. Мичуриной-Самойловой — народной артистке С.С.С.Р. отпущено и доставлено по списку спецмагазина и по Вашему дополнительному распоряжению от 9. 2. № 9242 продовольственных товаров без карточек следующее количество:

1) масла животного 2 кг

2) крупы разной 5,5 кг

3) сахара 3 кг

4) мяса 2 кг

5) муки пшеничной 4 кг

6) шоколада 0,3 кг

7) какао 0,1 кг

8) фрукт. конс. 0,5 кг

9) вина виноградного 2 бут.

Директор Лен. конторы «Гастроном» подпись

Подлинник. Там же. Л. 43.

[о выдаче Мичуриной-Самойловой единовременно следующих продуктов]:

7 октября 1942 г.:

Масло жив. — 0,5 кг

Яйцо — 25 шт

Шоколад — 200 гр

Печенье — 1 кг

17 декабря

Шпиг — 0,75 кг

Полностью отоварены все продкарточки в ассортименте по желанию т. Мичуриной-Самойловой.

 

Подлинник. Там же. Д. 13. Л. 44.

 

 

 

Документ 14

Письмо М. П. Хромова А. А. Кузнецову, февраль 1942 г.

Штаб Ленинградского фронта

Члену Ленинградского Военного Совета

Тов. Кузнецову

От члена ВКП(б) с 1918 г. Хромова М. П.

Партбилет № 0607707, проживающего — г. Лен-д, 22

Геслеровский пер., д. 5, кв. 77

Заявление

 

Мой единственный сын Хромов Павел Михайлович Приморским Райвоенкоматом гор. Ленинграда призван в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию. Уже в периоде 4-х месяцев находится на фронте, командует танковым подразделением лейтенантом.

Я с женой, находясь в Ленинграде, вследствие блокады последнего был вынужден питаться недостаточно хорошо. В силу чего мой организм настолько истощал, что я утерял полностью трудоспособность. Мои ноги совершенно отказываются мне служить. Но мне всего от роду 46 лет. Из них половину — 23 года — я являюсь членом партии большевиков. За весь этот период времени я занимал ответственные должности и проводил большую политическую, государственную и общественную работу и все, что имел ценного в жизни, отдавал партии и Государству.

Несмотря на тяжелый период времени, в который попал наш город, умирать от истощения организма не хочется, так как я могу еще жить 15—20 лет и приносить пользу партии и государству.

Долго думая над своим тяжелым положением, я решил, тов. Кузнецов, за оказанием помощи, как отец командира РККА, обратиться к Вам в штаб. Только Вы можете спасти мне жизнь, а то я второй месяц лежу в постели на квартире по бюллетеню врачей и ни от кого должной помощи не имею. Прошу Вас оказать мне с женой помощь какими-либо продуктами питания, чтобы я мог встать на ноги и приступить к работе. Моя жена ухаживает за мной второй месяц и тоже еле тащит ноги.

Для характеристики привожу о себе краткие сведения: воспитывался я в деревне в семье середняка (Волог. обл.). В июле 1918 г. вступил в партию большевиков. С 1918 года по 1923 г. служил в РККА командиром роты на фронтах <на> Северной Двине. С 1923 по 1929 г. работал Начальником Раймилиции и Зам. Нач. Вологодского Губрозыска. Три года работал на заводе Электроприбор в Ленинграде фрезеровщиком. Здесь же в Ленинграде окончил 3-х годичный КОМВУЗ. Работал Зам. Председателя Ленинградского Областного Совета ОСВОДА и Зам. Дир. Дома Культуры Промкооперации.

ЦК ВКП(б) мобилизован и послан на работу Директором МТС в Северокавказский край.

С 1935 г. по настоящее время работаю по снабжению в Ленинградских конторах Главсахара и Главснаба НКПП Начальником отдела. Имею две выборные должности Зам. секретаря Парторганизации и Председатель МК Главснаба НКПП.

Являлся постоянным докладчиком по международному положению и др. вопросам.

Еще раз прошу учесть все вышеизложенное и оказать мне помощь какими-либо продуктами питания. Только это спасет мне жизнь.

В просьбе прошу не отказать.

К сему подпись (Хромов)

Примечание: «т. Андреенко. Оказать помощь. 3 марта 1942 г. А. Кузнецов».

Заверенная копия. Там же. Д. 13. Л. 47—47 об.

 

 

 

Документ 15

Письмо П. А. Устиновой А. А. Жданову, 21 января 1942 г.

 

Тов. Жданову

От Устиновой Полины Александровны,

Кондратьевский пр., 40, кв. 417

 

В день памяти великой утраты Мирового Вождя революции, Владимира Ильича Ленина, я обращаюсь к Вам с просьбой выполнить его заветы о детях, о подрастающем поколении, которые должны стать сменой трудового кадра, это возраст от 12 лет и выше, лишенный Лен. торговой сетью детского звания и приговоренный к голодной смерти.

Вам должно быть известно, что большинство данного возраста вымерли от голода, остаток их лежит на смертном одре, в том числе и мой сын Борис рождения 1928 г.

Тов. Жданов, чем в новом учебном году пополняются трудовые резервы Ремесленных училищ? Как можно было этот возраст, требующий усиленного питания, посадить на иждивенческую карточку?!!

Кто дороже для государства? Вновь рожденный, годовалый, пятилетний или от 12 лет и выше?!

Я прошу от имени тысячи несчастных матерей детей указанного возраста выдать им детскую карточку.

Теперь скажу о себе. Старший сын-студент с первого дня войны ушел добровольцем в народное ополчение, тяжело ранен, 7 декабря вывезен на аэроплане, дальнейших сведений не имею, сама участница гражданской войны, инвалид, муж партизан, командовавший крупными частями, в 1938 г. умер, осталась с троими детьми, брат мужа — нарком вооружения и вот сейчас ребенок в комнате при температуре 5 градусов ниже ноля умирает от голода.

В связи с плохим снабжением я не имела возможности выкупить ценнейшие продукты как масло, вино за ноябрь и декабрь месяц. Эти продукты восстановили бы умирающий организм.

Тов. Жданов, моя убедительная просьба:

1. Не отказать ввиду тяжелого состояния ребенка (полное истощение) в выдаче масла и вина за декабрь м-ц. Я прошу то, что многие счастливые уже давно скушали.

2. Хотя бы на время болезни выдать детскую карточку, что даст возможность умирающего ребенка спасти от смерти.

Убедительно прошу во имя светлой памяти любимейшего вождя не отказать в моей скромной просьбе.

Ввиду плохой доставки писем за ответом приду сама дня через два.

21. 1. 42 г. Устинова

Примечание: «т. Калинина. Нужно оказать помощь».

Подлинник. Там же. Д. 18. Л. 22—22 об.

 

 

 

Документ 16

Письмо П. С. Ксидиаса А. А. Жданову, 21 января 1942 г.

Экспедиция Заготовления Государственных бумаг

Многоуважаемый Андрей Александрович!

 

Я, академик по живописи. 45 лет проработал в Экспедиции по заготовлению государственных бумаг. После революции мною выполнены крупные труды для советского искусства, а именно: классические гравюры товарищей Ленина, Сталина и других вождей в размерах больше натуральной величины.

Такие работы вообще считались невыполнимыми в течение 400 лет существования искусства гравирования.

В настоящее время я сильно ослаб и для сохранения жизненных сил, по предписанию врачей мне необходима единовременная поддержка в виде усиленного питания жирами, сахаром, мучными и мясопродуктами.

Зная как близки Вам интересы советского искусства и Ваше сочувственное отношение к работникам науки и искусства, я убедительно прошу сделать соответствующее распоряжение о снабжении меня указанными продуктами и доставке их по месту жительства.

С совершенным почтением

Академик живописи — П. Ксидиас

Адрес: Люблинский пер., д.4, кв. 18.

21 января 1942 г.

Примечания: «т. Попкову П. С. 5. 2. 42. А. Кузнецов».

«т. Лазутин! Надо прикрепить к магазину. А. Жданов».

Заверенная копия. Там же. Л. 31.

 

 

 

Документ 17

Письмо П. Ф. Евтушенко П. С. Попкову, 7 февраля 1942 г.

Председателю Ленинградского Городского

Совета депутатов трудящихся

Тов. Попкову

От Евтушенко П. Ф.

Гусев пер., д. 4, кв. 3

Заявление

 

Тов. Попков, прошу Вас оказать мне временную помощь в питании. Краткая моя работа:

С 1917 г. сам рабочий Выборгский район. Член партии ВКП(б) с марта 1917 г., до 1919 г. занимал выборные должности, пред.революционной тройки, член Петросовета, пред. завкома завода Арсенал Выборгского района. С 1919 г. доброволец Р.К.К.А. Работал председателем Военного Революционного Трибунала Карельского фронта, имею ранения. За военные заслуги награжден. Получаю персональную пенсию. После (1927 г.) был направлен ЦК ВКП(б) на работу в фанерную промышленность в ряд заводов <…> Б.С.С.Р. В 1938 г. по распоряжению ЦК ВКП(б) приехал в Ленинград, занимаю административно-хозяйственные должности, в настоящее время начальник спецчасти, секретарь парторганизации Ленгортопа.

Партвзысканий никаких не имею. № 2705769 с марта 1917 г.

На иждивении 4 человека: сын больной нервно, жена, мать. Все в настоящее время больные, сам работаю, не мог использовать продуктовые карточки за декабрь и январь.

Тов. Попков, прошу оказать помощь.

Евтушенко

7. 2. 42

Подлинник. Там же. Д. 18. Л. 50—50 об.

 

 

 

Документ 18

Письмо Г. Д. Зимина в Ленсовет, 12 февраля 1942 г.

В Ленинградский Совет

<от> Григория Дмитриевича Зимина

Заявление

 

В прошлом году Государственным Русским Музеем мне, как представителю редкой специальности художника живописи по фарфору, проработавшему на фарфоровом заводе 30 лет, был заказан на фарфоре как наиболее прочном материале, не подвергающемся изменениям в зависимости от времени, портрет Иосифа Виссарионовича Сталина по портрету Бродского, находящемуся в Русском музее. Война помешала закончить эту работу, вследствие упадка сил и др. объективных причин. Поэтому я обращаюсь к Правительству с просьбой помочь мне восстановить свое здоровье (получаю как учитель по 2-й категории) усилением моего питания, чтобы я имел возможность довести до конца взятую на себя задачу выполнения изображения Великого Вождя.

Художник-преподаватель Г. Зимин

Адрес: Ленинград, пр. Майорова № 25, кв. 3

Зимин Григорий Дмитриевич

1942 12 / 2

Подлинник. Там же. Л. 112

 

 

 

Документ 19

Письмо М. И. Буканова в ОК ВКП(б), 28 января 1942 г.

Областной Комитет партии

Заведующему общим отделом

Член партии с 1906 года, № парт. билета 2091311,

персональный пенсионер республиканского значения, Буканов Мирон Иванов,

жительство Ленинград, Набережная р. Фонтанки, дом 52, кв. 2

Заявление

 

Настоящим прошу Вас товарищи Заведующие, окажите мне помощь в питании ввиду истощения и упадка силы. Ноги не двигаются, умираю. Не дайте погибнуть голодной смертью.

Не откажите в моей просьбе согласно приказа Ц.К. партии и Ц.К.К. от 16.2.1928 года об оказании материальной помощи и сохранении здоровья старых подпольщиков.

1. 1. 42 года. Буканов Мирон Иванович

Подлинник. Там же. Л. 36.

 

 

 

Документ 20

Коллективное письмо А. А. Жданову, 15 марта 1942 г.

 

Андрей Александрович!

 

Мы столько времени не имеем жиров, что наступает полное истощение и атрофия кишечника, мы теряем память без сладкого. Дети у нас не встают, не спят от голода по ночам, требуют то хлебца, то конфетку, то каши. Неужели нельзя на самолетах перекинуть к нам хоть по плитке шоколада и немного сала. Или мы такие оторванные от мира? Наши мужья не знают, что их дети и жены умирают с голода. Мы хотим написать тов. Сталину и просить его, хоть как-нибудь помочь нам, если Вы не сможете.

А. Иванова, Сафронова, Л. Васильева,

Николаева, Симоненко, Сидорова

15. 3 — 42

Заверенная копия. Там же. Д. 13. Л. 64.

 

 

 

Документ 21

Письмо Иордина А. А. Кузнецову, 13 февраля 1942 г.

 

Дорогой тов. Кузнецов.

 

Сегодня, 13 / 2 — 42 г. я беседовал с Вашим, кажется, секретарем. Хотел с Вами поговорить, как бывший шеф Орджоникидзе, персональный пенсионер республиканского значения, изобретатель. Я в данное время подыхаю с голода, несмотря на то, что большевик с 1905 г. и активный участник трех революций.

Прошу на понедельник спустить мне пропуск.

Ваш — Иордин

13. 2 — 42

Примечание: «т. Андреенко. Окажите единовременную помощь Иордину. Адрес ул. Слуцкого, дом 27, кв. 99. А. Кузнецов».

Заверенная копия. Там же. Л. 67.

 

 

 

Документ 22

Коллективное письмо И. А. Андреенко, 18 февраля 1942 г.

 

Товарищ Андреенко!

 

Мы вынуждены писать к Вам, т. к. думаем, что Вы, занимая такую ответственную должность, обязаны заботиться не только о спец. стационарах и столовых и питании заводских рабочих, но и о простом населении.

Вы не должны забывать, что наши мужья, сражающиеся на фронте, думают и борются за нас, за простое население, т. к. это их жены и дети, а Вы совершенно не думаете о нас. Детям Вы не разрешаете давать ничего, кроме той крошки, что отпускается иждивенцам. Почему даже детям Вы не отпускаете шоколада, конфет, масла, круп, муки, сгущенного молока? Вы должны обеспечить все население жирами, крупой, мясом, сладким и хлебом. Выдайте нам, кроме сахара конфет, хоть из дуранды, если у Вас нет настоящих, как Вы это делали в декабре.

Мы требуем, чтобы нам выдали каких-нибудь жиров, еще крупы, сахара, мяса муки. Вы снабжаете двойным пайком целую армию ничего не делающих людей. Напр. дворники, техники, рабочие трамвайных парков. Большинство рабочих берет бюллетени и сидит дома по два, по три месяца, не принося пользу государству и имея первую категорию, а мы обязаны, имея в два раза и меньше хлеба, и в четыре раза меньше крупы и мяса, исполнять за них всю их работу, как напр. уборка улиц от снега, приведение в порядок домов, лестниц и загаженных дворов, а истощены мы все одинаково. Мы считаем, что это более чем несправедливо — это возмутительно. Вы должны распорядиться и выдать сгущенное молоко детям, а не взрослым мужчинам, работающим в М.П.В.О. и получающим и так дополнительное питание, кроме первой категории, жены которых спекулируют этим молоком, в то время как наши дети умирают от голода.

Мы слышали, что с просьбами о помощи в отношении питания к Вам неоднократно обращались уже. Мы решили написать Вам нашу просьбу и затем, если результатов не будет, будем писать в Москву, т. к. обречь город на вымирание — вредительство и мы добьемся, что на нашу просьбу будет обращено должное внимание и нам, простому населению выдадут такие нормы, которые позволят есть, не думая, что завтра ты будешь голодать. Мы просим Вас, товарищ Андреенко, при объявлении по радио о продаже продуктов, сообщать о времени выдачи следующей порции, т. к. люди не знают, на какое время им надо растянуть эти 200 гр крупы и 125 гр мяса, а благодаря этому незнанию смертность в городе намного увеличивается. Ведь из этой нормы мы можем сварить в день по тарелке жидкого супца из крупы и воды, т. к. из 125 гр можно сделать или одну тарелку супа, или одну котлетку. Вы бы попробовали, товарищ Андреенко, не питаясь в Смольном, прожить на пайке иждивенца хоть одну неделю, а ведь мы живем так седьмой месяц. Помните только, что хоть старая пословица и говорит, что сытый голодного не понимает, но Вы обязаны не только понять, но и снабдить этих голодных продовольствием. Мы твердо верим, что если бы обратились с такой просьбой к Иосифу Виссарионовичу, то он бы немедленно ответил нам и по-сталински разрешил этот вопрос.

Надеемся, что Вы, которому партия, товарищ Сталин и правительство поручили дело снабжения Ленинграда продовольствием, тоже позаботитесь и снабдите нас необходимым в скором будущем.

Жены командиров и красноармейцев Красной Армии

18 / II — 1942 г. Е. Жукова, О. Сосновская, Кононова, Березина, Власова

Копия. Там же. Л. 73—74.

 

 

 

Документ 23

Письмо Н. Т. Прокофьева Е. С. Лагуткину, 28 февраля 1942 г.

 

Генерал-майору Лагуткину

Основоположника и «дедушки»

Противогазового дела в СССР

Инж. Прокофьева Николая Тарасовича

Заявление

 

27 лет назад я начал работать в области противогазового дела. С возникновением Советской власти я целиком отдался этому делу и весь свой опыт отдал организации производства средств противохимической защиты в СССР.

За время существования Советской власти много спроектировано и при моем участии построено 20 заводов и мастерских для изготовления противогазового снаряжения, из коих 5 — заводы-гиганты.

В это же время много построено и оборудовано в различных городах СССР свыше 20 противо­газовых лабораторий.

Кроме того, в различных городах мною построено свыше 40 различных камер моей конструкции (газовых, кислородных, метеорологических и др.) Все названные лаборатории и камеры немедленно могут быть использованы для проведения работ по противохимической защите.

Мои противогазы (влажные и сухие) приняты на вооружение Красной Армии и вообще принято в Красной Армии и Оборонной Промышленности свыше 70 моих изобретений и предложений.

За свои достижения я многократно был премирован Отделом Военных вооружений и имею Почетные грамоты, в том числе Реввоенсовета.

С момента возникновения настоящей войны мною сделано свыше 10 предложений, в числе коих бездымная окопная печь, аэрозоль для уничтожения танков, особо аэропланное крыло для скоростей свыше 1000 км/час, газовый бомбогаситель, мгновенно гасящий электронные бомбы и др.

В данный момент, несмотря на инвалидность 2 гр., я исполняю обязанности зав. Спецлаборатории химзащиты, выполняющие срочные задания Штаба МПВО Ленинграда и состою членом НаучноТехн. Совета Штаба МПВО — единственным из числа химиков, т. к. эвакуировались из Ленинграда.

По заданию Штаба МПВО мною сейчас сконструированы 3 совершенно новых оригинальных аппарата — генератор для оживления углей, автоматический сигнализатор появления в воздухе О. В. и автоматический аппарат, показывающий содержание кислорода в убежищах.

Таким образом, я целиком отдаюсь оборонной работе. К сожалению, в связи с недостаточностью питания (большой рост и атлетическое телосложение) я за последний месяц физически сильно ослаб и с трудом передвигаюсь, а, между тем, обстоятельства требуют от меня в данный момент особой подвижности, т. к. оставшись из членов-химиков НТС Штаба единственным, я обязан в ближайшее время провести ряд срочных опытов по испытанию фильтров в различных бомбоубежищах на стенде Индустриального Института.

На основании всего вышеизложенного я позволяю себе тов. генерал-майор, обратиться к Вам с убедительной просьбой возбудить ходатайство перед Исполкомом Леноблсовета или Горсовета о назначении мне дополнительного пайка, как это делается в отношении профессоров (в СССР изобретатели приравнены к научным работникам) или распоряжения Исполкома Бюро продовольственных карточек по ул. Пестеля 13 о выдаче мне дополнительной продовольственной карточки рабочей категории, хотя бы на март и апрель.

Такое усиленное питание позволит мне с прежним энтузиазмом и энергией продолжать работу, отдавая все свои знания и технический опыт обороне родного города, в котором проживаю свыше 55 лет.

С глубоким уважением,

Подпись

28 февраля 1942 г.

Мой адрес: ул. Пестеля

Д. 13, кв. 73

Примечание: «т. Андреенко. Прикрепите к закрытому магазину. 13 марта 1942 г. Попков».

Подлинник. Там же. Л. 85—86.

Документ 24

Письмо Е. А. Старк-Гаусской И. А. Андреенко, 8 марта 1942 г.

8 марта 1942 г.

Уважаемый т. Андреенко!

Почему у Ваших работников т<орговой> сети рожи красные и сытые, как клеймо Каина?

И справки не надо, где служат — либо в столовой, либо в магазине или очаге!

Почему мне нет такого счастья! Эти бабы воровки без стыда и чести спасутся, а мы интеллигентки и ученые погибнем. А ведь мы то честные. Вот хотя бы я. Крошки не украду. Устройте меня на хлебозавод на Лиговке или в булочной на Загородном.

Я — актриса, меня с восторгом слушали и любили. Даже Шапошников до утра слушал меня.

Трибуц мне хлопал в Кронштадте, а теперь я гибну на разборке дома, где мне с моими силами и навыком. Дайте мне возможность поправиться. Покушать хлебца!

Меня Ваши торговки всю обобрали за кило хлеба, за бидон супу.

Смотрите, как они бросают хлеб на весы! Лошади легче шагают. Издайте закон и повесьте в булочных, чтобы хлеб на весы не кидали, а клали тихо — иначе тюрьма.

Вешайте, бейте этих воровок. Они уже озолотели.

Пришлите ко мне человека с направлением на работу.

Дорогой товарищ! Чем уж я виновата, что потеряла вид, а голос звучит как никогда. Муж мой в армии. Помогите мне! Помогите и мне жить. Ведь у меня есть еще много знаний, которые пригодятся после войны. А Ваши продавщицы могут только мыть полы. Дайте же спастись мне во имя будущего.

Я языками владею.

Артистка эстрады Е. А. Гаусская-Старк.

Загородный 45/13, кв. 21. Ход с Ильина 2 этаж.

Подлинник. Там же. Л. 92—92 об.

Документ 25

Письмо Е. А. Старк-Гаусской И. А. Андреенко, март 1942 г.

Т. Андреенко!

История осудит и опозорит Вас за то, что Вы живете и работаете сегодняшним днем!

Посмотрите, что Вы сделали с Городом — Вы разделили его на две части: снабженцы-нарпитовцы, жирные, красные, наглые, бесстыдные и МЫ — голодные, умершие или умирающие.

Не думайте, что писатели через два-три года пощадят Вас. Это сейчас молчат. Гоните, гоните в шею Вашу разжиревшую клику-касту и дайте эти места, эту работу нам Голодным.

Мы справимся получше! Хитрость не большая! А жирных пошлите-ка воевать или погибать на иждивенческих, как мы, пайках.

Я человек с талантом, знанием языков вою от голода, а рядом бабы, им только полы мыть, работают в яслях, молочком захлебываются.

Эй, Вы! Откройте глаза. Ведь у Ваших-то снабженцев-нарпитовцев целая система грабежа.

Гоните их всех. Поцарствовали и будет! Время наше, голодные должны стать у власти. Позовите меня и я покажу Вам десятки этих божков-пособников Гитлера.

Почаще встречайтесь со страшными худыми, а то на обед и то жирные и жены снабженцев к Вам попали, как у нас со двора активистка, муж снабженец, дочь в столовой, а ей, дьяволу, от Вас благодарность.

Подумайте, нечасто Вам правду говорят. А мне все равно смерть от голода!

Я не боюсь правды.

Старк-Гаусская Екатерина Андреевна.

Загородный 45/13, кв. 21

Примечание: «т. Китинов. Расследуйте с выездом на месте. Андреенко».

Подлинник. Там же. Л. 93—94.

Документ 26

Открытое письмо П. С. Попкову, Радиоцентр, И. А. Андреенко, 19 марта 1942 г.

Председателю Ленгорисполкома Депутатов тов. Попкову

Копия: Радиоцентр, ул. Пролеткульта, 2

Отдел вещания

Копия: Заведующему отделом питания Ленгорсовета тов. Андреенко

(Отдел торговли исполкома Ленгорсовета депутатов)

Открытое письмо

19 марта 1942 года Радио известило о выдаче по продовольственным карточкам в счет мартовской нормы животного жира:

Рабочим — 200 граммов

Служащим и детям — 100 граммов

Иждивенцам — кукиш без масла(?!)

Причем перед этим сахар выдали только рабочим по 300 граммов, а остальным ничего.

Мы, значительная часть населения Ленинграда, состоим на положении иждивенцев, самой уменьшенной категории пайка, определенной или по неразумению или вредительством, т. к. считаемся тоже людьми, истощенными блокадой Ленинграда и выдержавшими героически голодную смерть, лежащую на каждой улице в декабре 41 г. и январе 42 г.

Что из себя представляют иждивенцы?

По нашему человеческому разумению они состоят из 4-х групп:

1-я группа — пенсионеры по старости, на основании Великой Сталинской Конституции за выслугу лет. Есть из нас прослужившие на предприятиях и учреждениях от 30 до 50 лет и по стажу вышедшие на государственное иждивение (материальное 150 руб. в мес.) и если часть их не работает, то или по слабости здоровья или по годам. Они много лет работали ради социализма и за это наш мудрый Великий вождь т. Сталин решил обеспечить их старость и как поется еще в песне «Широка страна моя родная» — «старикам везде у нас почет», а какой же это почет обречь их за долгую трудовую преданную социализму жизнь <и> перевести их в иждивенцы?

Мы полагаем, что тов. Сталин так не думал и если бы он знал, то счел бы это за вредительство, т. к. он во всех своих речах говорил, что старость надо беречь и уважать и не допускать их до медленной мучительной голодной смерти, так могут поступать только фашисты в гитлеровской Германии и то не со своими поданными.

2-я группа — инвалиды — по несчастью.

3-я группа — домохозяйки — это матери, жены служащих и рабочих. Эта группа хотя и не служит, но несет тяжелую трудовую жизнь по хозяйству. С раннего утра в зимние морозы очереди по 35 часов за хлебом, продуктами, искание дров, носка, пилка и колка дров и истощенная и измученная приходит в холодную комнату с разбитыми стеклами и готовит кое-какой обед для мужа, сына или дочери, вернувшихся с работ, хотя на предприятиях или в учреждениях они и пользовались столовой, но все-таки есть хотят, причем часть продуктов там вырезается и она из своего скудного пайка им урезывает. Кроме всего, домохозяйка несет обязательную трудовую повинность по дому, где же ей еще набраться сил и она истощается.

4-я и самая гнусная группа — жены разных завмагов. Они нигде не работают и через своих мужей и разных завмагов меняют буханками хлеба на разные продукты и жрут пироги с мясом, грибами, сладкие слоеные пироги, шоколад, слив. масло, конфеты, виноградное вино и водку. Все это достается им через мужей у знакомых завмагов, а днем они разодетые в меха шляются по магазинам Гостиного двора, ДЛТ, пр. 25 октября и т. п. сытые, упитанные. Это не голословно, но факт.

По Радио сообщают, что идут эшелоны с продовольствием рыба, масло, сахар, кондит. изделия и пр., а между тем мы, ленинградцы, видим только сыр, лежащий и сохнущий в кладовых магазинов, <который> не выдается только потому, что не объявлена норма. Ленинград кругом в воде, а никакой рыбы никто не видит.

Мы просим пересмотреть категории карточек и не делать нас иждивенцами с уменьшенным пайком, и дайте нам возможность восстановить утраченные силы истощенного организма на дальнейшее честное служение нашему социализму во славу нашей Коммунистической партии Ленина—Сталина.

С коммунист. приветом иждивенцы 2 и 3 групп и иждивенцы по старости.

Ленинград, 19 марта 1942 г.

Копия. Там же. Л. 110—111.

Документ 27

Письмо Н. А. Воскресенского П. С. Попкову, март 1942 г.

 

Уважаемый т. Попков!

 

Пишут Вам:

Научный работник по законодательству Петра I и единственный сейчас в СССР человек, читающий свободно его почерк, Воскресенский Николай Алексеевич и жена его, переписчица и переводчица Зин. Андреевна.

Мы только что узнали, получив 2 банки сгущенного молока, что именно Вам в такое трудное время мы обязаны поддержкой и вниманием. Ваша замечательная посылка в 4 кило поддержит нас до 10 апреля, а дальше просим:

1. О дальнейшей помощи. Мы, как настоящие ученые чудаки, не прекращаем научную работу. Нам необходимо, как Вы сами чутко поняли: мука, крупа, шоколад, сухие овощи, консервы, а особенно зеленый лук для мужа <…>.

2. У нас чудесная научная библиотека, нигде не зарегистрированная.

Мы озабочены ее судьбой; в домохозяйстве ее не сохранят, в Публичной библиотеке сидят беспомощные слабые люди.

Просим взять ее на учет. Ее предметы: русское законодательство, есть книги уникумы, археология и русская историография.

Благодаря Вам, мы остались пока живы и бережем ее.

Еще раз с сердечной благодарностью просим о дальнейшей помощи раз в месяц.

Н. Воскресенский

З. Воскресенская

Фонтанка 18, кв. 21, лестн. № 11, третий этаж, дверь направо. 36

3. Если есть возможность дать нам так наз. приходящий рацион, как для педагогов, обоим вместе на Гагаринской 2.

Для этого Вам стоит только позвонить.

Для Воскресенского Николая Алексеевича, учителя 206 школы — в Куйб. РОНО.

Для Воскресенской Зин. Андреевны, учит. 202 школы в Дзерж. РОНО.

Они там довольно отзывчивы, а нам не надо будет затрачивать силы на излишнюю готовку, все будет легче, и 4-й том будет быстрее подвигаться.

Но район этот очень скудный и необходима домашняя поддержка, которую, надеемся, Вы нам окажете, довершив доброе дело и сохранив для науки — русской истории замечательный труд по законодательству Петра, скромного ученого и чудесную библиотеку.

Примечание: «т. Федорова! Что, он действительно пишет историю о Петре 1-м? Прошу выяснить. Попков. 3 / IV 42».

Заверенная копия. Там же. Л. 128—129 об.

 

 

 

Документ 28

Докладная записка А. И. Поддячей о Н. А. Воскресенском, 17 апреля 1942 г.

Зав. школьным сектором Ленгороно — т. Клейнер

Школьного инспектора Ленгороно

Поддячей А. И.

Докладная записка

 

Согласно Вашего поручения посетила на квартире учителя 206-й школы Куйбышевского района Воскресенского Н. А.

Семья состоит из 2-х человек: он сам и жена — учительница географии 202-й школы Дзержинского района; сын — инженер и малолетний внук умерли в январе с. г. В настоящее время т. Воскресенский находится дома — по бюллетеню, болит нога на почве цинги. Из беседы с т. Воскресенским и просмотра некоторых документов я выяснила, что он работает учителем географии в старших классах 206-й школы Куйбышевского района, а также состоит научным сотрудником Института истории СССР и Института права при Академии Наук.

Работает над трудом «Законодательные акты Петра Великого. Редакции, проекты, заметки, доклады, доношения, челобития и иностранные источники» в 9 томах, из них 8 томов закончено, 9-й находится в периоде доработки. В 1940 г. изданы два тома, в 1941 г. заключен договор на издание еще 4-х томов (по 20 000 р. за каждый), но издание не осуществилось. Первому тому предпослана вводная статья т. Сыромятникова (она же помещена в журнале «Советское государство и право» за 1940 г.), в которой дается очень положительный отзыв от труде т. Воскресенского, а именно: «стр. 122 „Таким образом, работа Н. А. Воскресенского не только впервые ставит принципиальный вопрос методологического характера — об издании исторических памятников, но и предлагает опыт подобного издания“ <…>, стр. 128 „…и позволим себе в заключение отметить, что чем скорее будет опубликован выдающийся труд Н. А. Воскресенского, тем более выиграет от этого наша историческая наука, которая до сих пор, к сожалению, так мало внимания уделяла эпохе Петра 1“».

Имеется положительный отзыв об этом труде от президента Академии Наук т. Комарова в Ц. Л. Правда от 31 / III — 1941 г.

Т. Воскресенский имеет довольно обширную библиотеку, в которой подобраны книги по истории СССР и по истории права. По словам т. Воскресенского, у него есть уникальные издания.

Т. Воскресенский просит о систематической поддержке по линии питания, а также, чтобы его квартира и библиотека были взяты под охрану (после его смерти библиотека предназначается к передаче в Научно-Исследовательский институт).

С февраля месяца т. Воскресенский имеет 1 категорию и два раза получал от т. Попкова продовольственные посылки.

Школьный инспектор Гороно

(Поддячая)

17/IV 42 г.

Примечание: «Прикрепить к магазину. Кузнецов. Попков, Лазутин».

Заверенная копия. Там же. Л. 130.

 

 

 

Документ 29

Письмо А. В. Бурова и П. В. Васильева-Северянина И. А. Андреенко, 8 апреля 1942 г.

 

Заведующему отделом торговли

Заместителю Председателя Ленгорисполкома

Товарищу И. А. Андреенко

 

Глубокоуважаемый Иван Андреевич,

 

За 1942 г., едва он начался, мы теряем наших товарищей одного за другим, умирающих от истощения. Из числа членов Совета Рабочих Депутатов 1905 года, которым Ленсовет при Вашем содействии дал карточки первой категории — рабочих с февраля сего года (25 человек) уже сейчас умерли: Бабичев, Ефимов, Стогов, Соколов, Тифонов, Филиппов. Несколько человек отправили в больницу. Остальные хотя и находятся дома, но болеют цингой и дистрофией. Отсутствие овощей и сушеных фруктов, недостаток жиров и сахара сильно сказывается на потрепанном царскими тюрьмами и ссылками здоровье рабочих-пятигодников. Для поддержания сил своих мы принуждены были продавать все, что могло иметь какую-нибудь цену в обмен на что-либо питательное, когда имелась возможность таковое достать, но таковые возможности давно уже иссякли.

Глубокоуважаемый Иван Андреевич, в личном разговоре с нами 17 января сего года Вы выразили возможность временно поддержать нас дополнительным питанием. Сейчас нас остается очень мало — 15 человек, от лица которых мы обращаемся к Вам с просьбой о таковой поддержке. А для цинготников (6 человек) ходатайствуем о выдаче капусты кислой, луку, клюквы и если возможно, чего-либо из сухих овощей и фруктов.

Одновременно ходатайствуем об отпуске папирос или табаку. Мы надеемся на Вашу отзывчивость и твердо верим, что руководители нашего славного города Ленина, которые оказывают дополнительную поддержку питанием группам советской интеллигенции, не оставят забытыми и рабочих — членов Первого Петербургского Совета, каковых осталась небольшая горсточка.

Члены Совета Рабочих Депутатов 1905 года:

А. В. Буров

П. В. Васильев-Северянин

 

 

 

Документ 30

Письмо А. П. Пантелеева П. С. Попкову, 15 апреля 1942 г.

 

Председателю Ленсовета трудящихся

 

Глубокоуважаемый товарищ Попков

 

Я нижеподписавшийся Александр Петрович Пантелеев (Моховая 41, кв. 35, т. 16898)

1) Герой Труда (ВЦИК, заседание 30 / XI 31, протокол № 28)

2) Бывший артист Ленингр. академич. театра им. Пушкина, 50 лет проработавший на нем

без перерыва

3) Режиссер

4) первый советский кинорежиссер, поставивший целый ряд первых советских фильмов:

«Уплотнение» — по сценарию А. В. Луначарского, «Скорбь бесконечная», «За власть Советов», «Чудотворец» и др.

5) Признанный Правительством пионер советского кинопроизводства, положивший начало фабрике Ленфильм. Имею лестные отзывы о моей работе покойного В. И. Ленина.

6) Имею Грамоту ВЦИКа, в которой говорится: «Президиум ВЦИКа отмечая Вашу выдающуюся и полезную деятельность в области создания пролетарского театра и искусства, а также учитывая Вашу общественную работу и артистический стаж — награждаем Вас званием Героя труда».

7) Научный работник и персональный пенсионер Республиканского значения, отдавший свою жизнь служению искусству и народу (был проректором Киноинститута, читал лекции и организовывал кружки на заводах и фабриках: Электросила, табачная фабрика, Клуб рабочих Окт. ж.д. и др., ныне превратившиеся в кружки самодеятельности).

8) И, наконец, воспитавший и давший родине и партии трижды орденоносного бойца, сына своего Командира Военморбазы по защите Ленинграда Контрадмирала Юрия Александровича Пантелеева.

Я не был трусом и не бежал из родного Ленинграда даже когда враг полуразбомбил мою квартиру. Я помогаю фронту по мере моих сил и возможностей и не боюсь, если понадобится умереть за дорогих бойцов защитников Ленинграда если не в стенах моей Almamater (театр им. Пушкина), то хотя бы возле него.

Но умереть от голода я бы не хотел.

Комитет по делам искусств, естественно, забыл обо мне (там все новые люди) и не сообщил Вам своевременно о моем существовании.

Вот почему по указанию моих друзей-однокашников: Нар. Ар-ки В. А. Мичуриной, Засл. артистки М. П. Домашевой, Нар. артиста Горин-Горяинова я и решил обратиться (без участия моего сына контр-адмирала) к Вам, многоуважаемый т. Попков с просьбой о назначении мне продовольственного пайка такого же порядка, который получают по распоряжению Смольного вышеупомянутые мои товарищи артисты и мног. другие.

До сих пор я был скромен и не беспокоил Вас своей просьбой так как чувствовал себя достаточно бодрым и крепким, а теперь от недоедания замечаю прогрессирующую слабость и близкий конец. Мне 70 лет (рожд. 1872 г.), а между тем необходимо закончить для смены вторую часть моей книги «Полвека на трудовом фронте», завершение которой захватывает настоящий момент. Дайте мне возможность сделать это. Поддержите мои силы. Я полагаю, что основанием для удовлетворения моей справедливой просьбы могут служить первые строки настоящего обращения к Вам и я льщу себя надеждой, что без Вашего внимания оно не останется, а Канцелярия Ваша найдет возможность поставить меня в известность относительно принятого Вами того или иного решения по адресу: Ленинград, Моховая 41, кв. 35, тел. 16898.

Герой Труда Александр Петрович Пантелеев

15/IV 1942

Ленинград

Примечание: «т. Лазутин. Я думаю, надо прикрепить к магазину. Попков. 31/IV 42. Прикрепить к магазину. А. Кузнецов».

Копия. Там же. Л. 163—163 об.

 

 

 

Документ 31

Письмо О. В. Котельниковой И. А. Андреенко, 6 июня 1942 г.

В Отдел Торговли Ленисполкома

Депутатов трудящихся

Товарищу Андреенко

Гр. Котельниковой Ольги Васильевны

Прож. В. О. 16 л., д. 27, кв. 6

Заявление

 

Товарищ Андреенко!

 

Мой муж, Ворченко Вадим Иванович, погиб на войне комиссаром полка. До войны он был ответственным редактором Ленинградского отделения Издательства «Советский писатель».

Я с тремя детьми не смогла выехать из Ленинграда по целому ряду причин.

Хочу быть по возможности более краткой, чтобы не отнимать деталями Ваше время. Если Вам нужны будут дополнительные сведения, с радостью сообщу.

Обращаюсь к Вам с просьбой. В Вашем лице партия может помочь семье погибшего на фронте товарища. Мой муж был одним из тех преданных партии коммунистов, которые своей грудью отстояли осенью Ленинград. Он погиб 12 сентября под Лиговом.

Прошу Вас в пределах возможного выделить какой-либо сухой паек. Особенно остро ощущается недостаток в сахаре и жирах.

Простите, что я Вас беспокою, но я ликвидировала все, что могла и боролась за жизнь детей как умела.

Выехать же из Ленинграда без средств и в таком слабом физическом состоянии я не решаюсь.

С товарищеским приветом

О. Котельникова

6/IV 42

Ленинград, Вас. остров, 16 л. 27 кв. 6.

Подлинник. Там же. Л. 187—187 об.

 

 

 

Документ 32

Решение о предоставлении помощи О. В. Котельниковой, 4 апреля 1942 г.

 

Ленгастроном

 

Окажите единовременную помощь продовольствием семье б. комиссара полка Котельниковой О.В. с доставкой на дом по адресу: Вас. остров, 16 л., д. № 27, кв. 6:

Сахару — 250 граммов

Масла жив. 200

Риса — 200

Муки — 1000.

Андреенко

Подлинник. Там же. Л. 188.

 

 

 

Документ 33

Письмо И. А. Груздева И. А. Андреенко, июнь 1942 г.

 

Глубокоуважаемый тов. Андреенко

 

Андрей Филиппович Пащенко — советский композитор первой величины, автор широко известных опер «Орлиный бунт» (Пугачев), «Черный яр» (Чапаев), «Царь Максимилиан» (народная опера), «Помпадуры» (по С.Щ.), ряда симфоний (среди них «Ленин»), многочисленных революционных песен и т. д.

По какой-то случайности он до сих пор не имеет спецпайка, работает в трудных условиях, сильно истощен.

А сейчас положение его совсем бедственное. У жены, тоже очень слабой, упавшей в обморок в хлебном магазине, вытащили хлебные карточки одну первой категории и одну иждивенческую.

Вы — отзывчивый человек, когда дело касается поддержки нужных нам людей. Помогите замечательному художнику и виднейшему деятелю нашей музыкальной культуры.

Писатель

Илья Груздев

Подлинник. Там же. Л. 201—202.

 

 

 

Документ 34

Коллективное письмо Жданову бывших политкаторжан от 21 марта 1942 г.

 

Секретарю Ц.К. ВКП(б)

Андрею Александровичу

Тов. Жданову

 

Дорогой Андрей Александрович!

 

Мы — участники трех революций^[20], бывшие политкаторжане, за свои революционные заслуги в период борьбы с царизмом и капитализмом удостоенные Президиумом СССР звания персональных пенсионеров республиканского значения, живущие в Ленинграде, в возрасте, примерно, 60—80 лет, особенно остро переживаем тяжелую годину блокады.

На почве хронического недоедания до крайности истощены физически и страдаем мучительными болезнями, вплоть до серьезных форм опухания, сопровождающимися нередкими смертными исходами.

В период Великой Октябрьской Революции и Гражданской войны, а также в 1930—31 гг. мы по снабжению продуктами приравнены к индустриальным рабочим тяжелой промышленности.

В настоящее время, как персональные, отнесены к разряду служащих с пониженным пищевым пайком, не обеспечивающим наше до крайности расшатанное здоровье.

 

Дорогой Андрей Александрович!

 

Мы обращаемся к Вам с большой надеждой и убедительно просим Вашего распоряжения о приравнивании нас по продуктовому продовольствию к рабочим тяжелой промышленности, как это было в годы, когда временно вводилась карточная система по снабжению населения продовольствием — тем более, что нас бывших политкаторжан в Ленинграде пока осталось около 50 человек и Ваше основное распоряжение не ляжет бременем на снабжением продуктами населения Ленинграда.

По поручению товарищей бывших политкаторжан — персональных пенсионеров респуб­ликанского значения:

Симонович Вениамин Авсеевич, Петровская ул., д. 1/2, кв. 72,

Макаренко Алексей Алексеевич, Петровская ул., д. 1/2, кв. 80,

Быстров Тимофей Алексеевич, Петровская ул., д. 1/2, кв. 92.

Резолюция Жданова: «т. Попкову. 21 марта 42 г.».

Кузнецов: «Выдать персонально по списку», 4 апреля 1942 г.

Копия. Там же. Д. 21. Л. 65

 

 

 

Документ 35

Письмо И. Груздева Зам. Председателя СНК СССР Р. С. Землячке

 

Глубокоуважаемая Розалия Самойловна!

 

Вот список на спецпаек по Ленинграду, который Вы разрешили представить Вам:

1. Боцяновский В. Ф.

Старейший ленинградский писатель, первый биограф М. Горького (1900 г.). Драматург, лектор, журналист, беллетрист, ученый. Автор классической книги: «Революционная сатира 1905 г.». <В> самое последнее время написал большую повесть о Шевченко, жизни и творчества которого является глубоким знатоком. Мечтает о продолжении работы, но находится в состоянии большого истощения.

2. Инбер В. М.

Поэт-орденоносец, всю блокаду Ленинграда переживающая вместе с городом. Наш поэ­тический летописец.

3. Цензор Д. М.

Старейший поэт в Ленинграде. 40-летний стаж непрерывной литературной работы. Секретарь парторганизации ленинградских писателей.

4. Карасев Л. П.

Драматург, автор многих пьес, в частности, пьесы «Огни маяка», имевшей большой успех у советского зрителя. Должен был эвакуироваться к семье, но когда явилась надобность остался в Ленинграде и взял на себя всю большую работу по Дому Писателя, клубу и Союзу. Пишет пьесу о героях п/о Ханко.

5. Шишова З. В.

Поэт и беллетрист. Переехала из Москвы в Ленинград. Написала поэму «Блокада» и много стихов. Находится в состоянии большого истощения (дистрофия III).

6. Борисов Л. И.

Талантливый беллетрист, автор многих книг. О его первой книге «Ход конем» А. М. Горький написал одобрительную статью (1928 г.) и внимательно следил за его дальнейшими успехами. Находится в состоянии истощения. Пишет книгу ленинградских рассказов.

7. Старк Э. А.

Искусствовед и критик с 35-летним стажем. Последняя его книга «Петербургская опера и ее мастера» вышла в 1941 г. В портфеле ряд больших работ. По возрасту крайне нуждается в поддержке питанием.

8. Клейнборт Н. М.

Автор многих книг о рабочем читателе. Один из первых деятелей пролетарской литературы. Имеет персональную пенсию Совнаркома за литературные заслуги. Работал с А.М. Горьким. Сейчас в рукописи 5 томов литературных воспоминаний. По возрасту крайне нуждается в поддержке.

9. Толстая Н. В.

Известный в русской литературе поэт под фамилией Нат. Крандиевская. В течение 22 лет была в браке с А. Н. Толстым. А. М. Горьким было отмечено ее плодотворное влияние на А. Н.

10. Успенская М. Г.

Дочь великого русского писателя Глеба Ивановича Успенского.

11. (Груздев — писатель. Вписано синим карандашом. — Н. Л.).

Груздев

Там же. Л. 53—54.

 

 

 

Документ 36

Письмо Алины Федоровны Кокко П. С. Попкову от 22 мая 1942 г.

 

Уважаемый товарищ Попков!

 

В виду исключительно тяжелого положения, в котором я нахожусь, обращаюсь к Вам с просьбой о содействии.

Я вдова старого большевика (члена коммунистической партии с 1905 г.) Никандра Ивановича Кокко, имевшего известные заслуги перед Революцией и Советской властью. После смерти моего мужа и похороненного на братской могиле в парке Лесотехнической Академии, я получаю от Правительства персональную пенсию. В 1917 г. я сама лично являлась хозяйкой конспиративной квартиры, в которой происходило историческое предоктябрьское совещание Ленина и Сталина.

Вследствие создавшихся условий, я потеряла в конце апреля месяца сего года сына — Петра Никандровича Кокко, работавшего на ответственном посту — машинистом блокстанции оборонного завода «Русский Дизель».

Теперь я осталась совершенно одинокой и беспомощной. Поддерживая сына всеми способами в течение длительного времени, я истратила все свои средства, продала все вещи и сама дошла до последней стадии истощения.

Вспоминая последние слова мужа о том, что при Советской власти его семья не пропадет и будет всегда обеспечена куском хлеба, я прошу Вас разрешить выдать мне рабочую продовольственную карточку и какой-либо дополнительный паек для восстановления моих сил и дальнейшей их поддержки.

22. 5. 42. Кокко А. Ф.

Примечание: «На продкомиссию <…>

1) разрешить выдать карточку рабочего и ИТР

2) Разрешить выдать единовременно помощь в размере 50 % академического пайка».

Там же. Л. 76—77.

 

 

 

Документ 37

Начальнику Городского Управления

По учету и выдаче Продовольств. карточек

Жены Героя СССР, персонального

пенсионера (личного) и научного работника Гулиной Елены Ник.

Заявление

 

Прошу Вас ходатайствовать перед Ленсоветом о разрешении на выдачу мне продовольственной карточки 1-й категории, как исключение, по следующим основаниям:

Я жена Героя СССР, вместе с мужем была в Чапаевской дивизии и будучи значительно старше его, воспитала его таким.

Получаю личную персональную пенсию за революционные заслуги, была преследуема деникинцами, бита и насилована, и брошена в тюрьму в Полтаве, где и подорвала свое здоровье.

Имея инвалидность 2-й группы и 61 год жизни — не могу работать, а надорванное здоровье требует питания и лечения, а дожить до полной победы над врагом хочется и прошу дать мне эту возможность, я всей своей жизнью заслужила право на это, как старя революционерка.

Как научный работник-физиолог, педагог и лектор агитпропа, я всю свою жизнь работала в массах, проводила идеи дарвинизма и марксизма, позже работала по установлению Советской власти, по борьбе с бандитизмом на Украине, и, наконец, снова вернулась к научно-исследовательской работе, но надорванное здоровье не позволяет мне занимать должность, а лишь дома я читаю и пишу, не отрываясь от научной работы. Обком Союза Высшей школы направил меня к Вам для ходатайства, в виде исключения, мне 1-й категории, чтобы улучшить мой жизненный минимум.

Прошу Вас и Председателя Ленсовета не отказать мне в просимом, за что заранее приношу благодарность за заботу об мне, которую я сумею оправдать на каждом шагу.

Е. Гулина

г. Л-д, 6-я Красноармейская ул., д. 15, кв. 12

Там же. Л. 83 об — 84.

 

 

 

---

1. 5 августа 1941 г. в записке начальника Генштаба в группу армий «Север» (ГАС) «О борьбе против русского флота в Финском заливе» определялись основные цели предстоящей операции: группе армий «Север» предстояло, во-первых, «окружить Ленинград», во-вторых, силами 18-й армии «занять северную Эстонию и захватить острова в Балтийском море» (BA/MA RH 19III 703. S. 96). При этом отмечалось, что борьба с русским флотом силами ВМС может вестись только в ограниченном масштабе, так как военно-морской флот продолжает вести борьбу с Англией, которая имеет решающее значение. «Чем больших успехов удастся добиться в деле уничтожения русского флота, тем больше будет возможности у сухопутных сил использовать базы на море и тем самым повысить боеспособность военно-морских сил». «Тем самым Балтийское море станет свободным. Германия вновь обретет полную безопасность для жизненно важного движения по морю как на север, так и на восток. Морской путь на Петербург будет открыт, и тем самым снабжение ГАС будет обеспечено наиболее безопасным и эффективным способом. Захват русских верфей облегчит быстрое строительство мощного немецкого флота для завершения борьбы против Англии» (BA/MA RH 19III 703. S. 96). 6 августа 1941 г. офицер ВМС при штабе ГАС просил при обстрелах, насколько возможно, беречь судостроительные заводы Ленинграда. «В прилагаемых картах красным цветом обозначены верфи, которые наиболее ценны для военно-морских сил. Предполагается максимально быстро использовать их для строительства немецкого флота. Торговые и военные порты Петербурга будут использованы для транспортов вермахта и в интересах экономики. <…> Из верфей, которые находятся в Ленинграде, наибольшую ценность представляет завод „Судомех“, на котором строятся подводные лодки. Заводы следует при обстреле беречь насколько это возможно, и при захвате наиболее ценные верфи следует оберегать от разрушения» (BA/MA RH 19III 703. S. 113).

2. Verbrechen der Wehrmacht. Dimensionen des Vernichtungskrieges 1941—1944. Hamburg, 2002. S. 310.

3. BA/MA 26 1/7 S.169.

4. См.: Ломагин Н. А. Неизвестная блокада. В 2 кн. СПб., 2004. Кн. 1. С. 110—144.

5. См.: Ломагин Н. А. Народному Комиссару Обороны товарищу Сталину: донесения командующего Ленинградским фронтом К. Е. Ворошилова // Новейшая история России. 2019. T. 9. Вып. 1. С. 35—55.

6. В июле 1942 г., сразу после захвата Севастополя, немецкое командование приняло решение о проведении крупномасштабного наступления в районе Ленинграда с использованием высвободившихся сил 11-й армии. В директиве № 45 от 23 июля 1942 г. за подписью А. Гитлера говорилось: «Группе армий „Север“ к началу сентября подготовить захват Ленинграда. Операция получает кодовое название „Волшебный огонь“. Для этого передать группе армий пять дивизий 11-й армии наряду с тяжелой артиллерией и артиллерией особой мощности, а также другие необходимые части резерва главного командования».

7. ЦГАИПД СПб. Ф. 25. Оп. 2. Д. 4640. Л. 6.

8. Stalinism and Nazism. Dictatorships in Comparison / Ed. by I. Kirshaw and M. Lewin. Cambridge, 1997. P. 10.

9. Власть и оппозиция: Российский политический процесс ХХ столетия. М., 1995. С. 173, 174.

10. Carr E. H. The Twenty Years’ Crises. 1919—1939. Macmillan, 1984. P. 20.

11. ЦГАИПД СПб. Ф. 25. Оп. 2. Д. 4642. Л. 6.

12. Ольга. Запретный дневник. Дневники, письма, проза, избранные стихотворения и поэ­мы Ольги Берггольц. СПб., 2010. С. 50.

13. Kotkin S. Magnetic Mountain. Stalinism as a Civilization. Berkeley, 1995. P. 6.

14. Ibid. P. 358.

15. Ольга. Запретный дневник. С. 65.

16. Там же. С. 71.

17. Там же. С. 95. Главная ее боль в том, что «и после войны ничего не изменится <…>. Но <…> нет другого пути, как идти вместе со страдающим, мужественным народом, хотя бы все это было — в конечном итоге — бесполезно» (Запись 12 апреля 1942 г. Там же. С. 93).

18. ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2в. Д. 4870. Л. 30—31.

19. Там же. Л. 30.

20. Подчеркнуто красным карандашом, вероятно, Ждановым.