ХВАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ РУГАТЬ

Герман Канабеев. Я буду Будда.

М.: Флюид ФриФлай, 2019

Про Германа Канабеева известно не так-то много. Ему вот-вот исполнится сорок лет, у него выходило по рассказу в «Homo Legens» и в «Дружбе народов» (совсем недавно), и вот книжка, которую в социальных сетях за название уже успели и похвалить и поругать. Странно, что только за название.

В книгу вошли роман «Я буду Будда» и три рассказа. Роман, по сути, — собрание пестрых, но однотипных глав, скрепленных незамысловатым сюжетом и несколькими рефренами. Основной движущей силой в книге стало желание Яна, главного героя, написать роман — к счастью, без приставки про «большой русский» или «великий». Это желание появилось не из ниоткуда. Дело в том, что за текст ему обещана жилплощадь. «Допишешь роман, принесешь мне копию рукописи, а в книге, что тебе дала, на последней странице напишешь, что такое любовь, тогда сдам тебе комнату», — сказала как-то раз Яну хозяйка жилья.

Выбранная тема тоже неоригинальна: Ян пишет роман о любви. И дело затягивается. Чаще всего он просто лежит на кровати и говорит, что он писатель; иногда ходит на работу, благодаря которой может себе позволить лежать на кровати; и, конечно, встречается с женщинами — с огромным числом женщин. Всем им он задает вопрос о том, что такое любовь, — и из ответов пытается собрать книгу. Которая, как всем понятно, лежит перед нами.

Здравый смысл подсказывает, что Канабеев все это — предсказуемую композицию, неоригинальность сюжета, очевидность темы, повторяемость элементов текста — допустил специально, а не по неумению. Эту гипотезу подтверждают три рассказа, следующие за романом. Каждый из них зациклен на одной истории: в первом мужчина ежедневно видит оскорбительную надпись из окна поезда, во втором герой каждую ночь наблюдает за странными соседями, в третьем следит за игрой в шахматы по веб-камере. Повторяющиеся сюжеты не дублируются, а трансформируются, чтобы в финале доказать: это не ошибка программы и не бред сумасшедшего, а прием.

Таким же приемом является и регулярное возвращение автора «Я буду Будда» к той части человеческого тела, которая не дает писателям покоя со времен Гоголя, — носа. Каждая женщина считает своим долгом сказать герою Канабеева, какой у него красивый нос. В тексте есть еще один навязчивый повтор: герой постоянно слышит по радио или телевизору сводки о терактах, произошедших в России в нулевые. После каждого подобного сообщения Ян берет бутылку алкоголя и предлагает окружающим его людям: «Помянем». Чаще всего в ответ он слышит вопрос: «Кого?» Теракты здесь противопоставлены любви, как война противопоставлена миру, а жестокость — нежности.

«Нужно было представлять жизнь как серию коротких рассказов. Тогда
все становится ярче, динамичнее, драматичнее, резче, жестче — одна сплошная метафора, в которой вечно неясен контекст», — пишет Канабеев в романе, сам же и объясняя его суть. Контекст, впрочем, все равно более или менее ясен, во всяком случае современникам. Ну что мы, спрашивается, работу, что ли, никогда не искали или новости не слушали? Или не читали форумы в Интернете, из которых Канабеев, кажется, бесстыдно унес часть шуток?

Ну и вернемся к названию. Как можно понять, тут форма вновь следует за содержанием. Повтор «буд» допущен именно потому, что на рефренах строится и весь текст. А что такое жизнь, если не сплошной рефрен, собственно? Вот она — та самая метафора, которую нам пообещал автор.

Елена В. Васильева