XVIII ФЕСТИВАЛЬ ПОЭЗИИ НА БАЙКАЛЕ

ГАЛИНА БУЛАТОВА

БАЙКАЛ

Байкал баюкал и буянил,

бухтел, бурханил, барабанил,

многоголосый удэге.

Спускались горы мыть подошвы,

а чайки хлопали в ладоши,

смеясь на нашем языке.

Небесный омуль плыл высоко,

вращая умным желтым оком

у переносицы горы.

И триста рек несли дары —

доволен батюшка оброком:

готов калым для Ангары.

Пока шаманил с бубном кто-то,

открыв Ольхонские ворота,

дожди впечатались в гранит.

И мы карабкались по склону

непостижимого Ольхона

до запредельных пирамид.

Я, месяц мучась со спиною,

ступила в море ледяное,

сомкнув его над головой

три раза, как тому пристало,

и трижды море цвет меняло —

зеленый, серый, голубой.

Не разыгравшиеся нервы —

а разыгравшиеся нерпы

чудно крутились на волне.

И был весь мир потом в нирване:

туман валил, как пар из бани,

и я — забыла о спине.

Забыть ли этих дней теченье,

любовь камней и трав, свеченье

прозрачных до`нельзя глубин?

О месте силы древней веры

друг с другом так и спорят ветры —

сарма, култук и баргузин.

НА КРАЮ

Что останется, если всерьез,

кроме выдоха, там, у обрыва?

А лошадка, везущая воз,

все везет и везет терпеливо.

Ей родная поклажа мила

и привычно осиное жженье.

А дорога пускай тяжела —

это вещей горы притяженье.

Было так: вдохновение — вдох,

а поэзия, стало быть, — выдох.

Почему же мы пестуем вздох

на крови, на слезах и обидах?

Кто из нас никогда не бросал

пустословия злое дреколье?

Ах, зачем же мы полним фиал

горько-красною жертвенной болью!

И, гонимы похмельем вины,

доливаем до краешка снова,

и не слышим, собою полны,

от обрыва идущего зова.

ЛОМБАРД

Проходили воду,

огонь и медь —

только вышло ведрами

зря греметь.

Билась чья-то правда

о стенки лбом.

Выкинули барда —

остался лом.

Приняли без пробы вы

серебро —

седина вам в бороду,

бес в ребро!

Вы не разглядели

сейчас и здесь,

что на самом деле

так блещет жесть.

Медный лоб упрятавши

под убор,

вновь и вновь упрямые

тащат вздор.

А другие долго,

до темноты

намывают золото

немоты.