ПОЭЗИЯ И ПРОЗА
Лотта Ульссон
Из сборника
«Тени и отражения»
Деметра:
Ушла тревога, что недавно обуяла мать,
в душе страданья, горечь и нужда.
Жива ли дочь моя — и нет и да.
О том мне б лучше ничего не знать.
О дочь моя! Родить и потерять,
ты — пламя, раздуваемое из углей,
но увядает мак, что всех цветов алей.
Аид забрал ее и не желает отдавать.
О Мельпомена, спой мне! Вдохнови
на траур шелест ветра средь берез!
Эрато, спой мне песню о любви,
фальшива песнь, ты ждешь у края грез.
Воспоминанья света ночью не зови,
они гниют и разлагаются от слез.
Персефона:
Призна`юсь, раньше не хотела знать я,
что красота паденье мне сулит.
В зрачках сияет знание и говорит,
что красота сулит одно несчастье,
ведь прелесть нам дана, чтобы смущать
и смертных и богов, чтоб им чинить препоны.
Услышь же, мать, мои мольбы и стоны!
Молю, гонцов отправь меня искать!
Потеря и тоска — одно и то же?
Все страхи — отражение, и вот
мне холодно, я вся дрожу, но всё же
от страха леденеть пришел черед.
Кляну себя в бессилии, мороз по коже,
и от случившегося оторопь берет.
Персефона:
Вот мой удел — быть женщиной всегда!
Вот мой удел — обречена на это тело!
Любить и получать побои без предела.
Мне полюбить — исчезнуть без следа.
Удел мой — быть богиней, я — звезда!
Но безответно мне молиться надоело!
Бог женщин сотворил ради мужчин умело.
Любить и быть служанкой — вот моя беда.
Любовь для женщины на смерть похожа,
любить и умирать — сие для нас одно.
Но девы этого не понимают всё же,
в ловушку попадаясь все равно.
Любимой быть хотят — мечта расхожа,
потом умрут и скажут — вот чудно`.
Деметра:
Всё время дни приходят и уходят!
Рождая день, день быть перестает.
Из пепла дня ушедшего встает,
и в вечном завтра ничего не происходит.
Бездетной женщиной богиня бродит.
Пересекаю Стикс и прекращаюсь, ибо
вся жизнь теперь — лишь на могиле глыба.
Садись же, мать, твоя ладья уходит!
Я имя в воды черные реки бросаю,
ведь больше за душою ничего и нет.
Харон мне руку протянул, не знаю,
что там блестит на дне. Когда без бед
мы достигаем забытья, я понимаю:
здесь царство Темного, где меркнет свет.
Персефона:
Тоска по горизонтам, по стране,
где сон есть только сон, изображенье,
где сон — реальности отображенье:
края такие недоступны мне.
Лишь мысль беснуется в огне своем,
предел кладет бескрайнему пространству.
Как сладок сон, коль горизонта постоянство
явь отделит от грез, где мы живем.
Край горизонта одаряет перспективой.
Всему здесь фоном служит бесконечность,
как жизни лист, исписанный красиво,
и горизонт закружит в вихре вечность.
Здесь нет конца и края. Жизнь тосклива,
границы здесь не дарят человечность.
Персефона:
Я в зеркало души взглянула и узрела:
та тень была и мной и незнакомкой.
Стекло же оказалось хрупким, ломким,
осколки все собрать я не успела.
Не знаю я, как объяснить, в чем дело:
ведь эта сущность — моя тень — отдельна,
безмолвна, серое ничто, но цельна,
покорно эхом вторит гласу тела.
Пусть тенью стала я пред зеркалами,
воспоминанием о теле прошлых дней,
но тень — ладья, над бурными волнами
несет меня вперед, и тело — якорь ей.
В плену у тела я сидела под замками,
теперь там — воля, но неволя здесь — сильней.
Персефона:
И день, и ночь черны, как мрак, как смоль.
Что значит время, если нет рассвета?
Прошло то время, времени уж нету,
навеки здесь теперь застыла боль.
Рассвет я помню, он был голубой
и соткан был из золота и шелка.
День, кутайся в него, оставив щелку,
чтобы и ночь потом явилась за тобой.
Я создала бы в этом царстве ночь,
когда б то было в моей скромной власти,
и свет дневной мог мрак бы превозмочь.
Уж скоро день, утихнут ночи страсти.
Тьма остается лишь как тени дочь.
Но средь теней ни страха нет, ни счастья.
Персефона:
Со временем я признаю одно:
как тщетны все попытки понимать,
как глупо на себя такое бремя брать,
если страданье смысла лишено!
«Найти ответ тебе не суждено».
Так говорят мне. Чем же мысль питать,
когда над главным в жизни размышлять
мне строго-настрого запрещено?
Когда от всех вопросов сложных
ты хочешь спрятаться и убежать,
то жить перестаешь! Знай, должно
все помыслы присвоить и признать.
Мое незнанье — искра, — и, возможно,
зажжет огонь, поможет мне искать.
Персефона:
Любви не знаю, значит — быть свободной!
Я — женщина, а значит — выбирала
любить, желанной быть, себя стирала,
уничтожая, чтобы быть удобной.
Любовь убью — иначе как мне жить?
Теперь я жить хочу, не продаваясь
всей этой удушающей любви и оставаясь
свободной женщиной, свободно не любить!
Вы мне кричите хором поутру:
«Увидь меня таким, какой я есть!
Я все отдам, ради тебя умру,
ради того, чтоб быть с тобою рядом!»
Нет, из соблазнов душу заберу,
а то любовь покажется мне адом.
Персефона:
Я говорю молчаньем. В нем вся соль.
Молчать, стремясь всегда к исчезновенью.
Молчать, раз больше нет уже сомненья,
что ты невидима. Молчать, ибо юдоль
земная лишь усиливает боль,
когда покорна ты страстям. Сплети
веревку, боль свяжи! Из моря обрети
в пучине скрытый голос исподволь.
Я говорю на языке, его никто не знает,
кроме меня, что тишиною пишет.
Я говорю молчаньем, слово застывает
достигнув тех, кто разрушеньем дышит.
Несказанное слово чистотой блистает.
Я говорю молчанием. Никто не слышит.
Персефона:
Пришла пора, вот за руку меня берет
посланник матери, ему я отрешенно
киваю, радуюсь и улыбаюсь напряженно.
Я вижу Стикс, ладья Харона ждет.
Вот край реки, вот берег; кто поймет
что станется со мной, когда вернусь?
Как будто ничего и не было? Боюсь,
что путь в одну лишь сторону ведет.
Должна быть благодарна я судьбе.
Грядет ли уже´ вскоре расставанье
с тем миром, возвращение к себе?
Снять петлю — не под силу испытанье.
Обречена я тосковать в тюрьме,
вся жизнь — сплошное смерти ожиданье.
Перевод Наталии Пресс
Лотта Ульссон (род. в 1973 г.) — поэт, журналист, детский прозаик, драматург. Публикуем переводы стихов из первого сборника «Тени и отражения» (1994), состоящего из 22 сонетов. Ульссон излагает античный миф о Деметре и Персефоне. Перевод выполнен по: Lotta Olsson. Skuggor och speglingar. Albert Bonniers Förlag, 1995. Опубликовано на русском языке по лицензии ALIS.
