ИЗ
НЕДАВНЕГО ПРОШЛОГО
Людмила Турандина
Времена надежд, энтузиазма,
лжи и лицемерия
Захват власти большевиками будет самым большим
несчастьем, которое только может случиться с
русским рабочим, а стало быть, и с Россией.
Г. В. Плеханов (май
1917 г.)
В работе «Времена надежд, энтузиазма, лжи и лицемерия
(1922—1991 гг.)» на основе архивных материалов рассмотрены — с нравственной
точки зрения — методы «воспитания» Октябрьским районным комитетом партии партийных
и хозяйственных деятелей промышленных предприятий, учебных и научных институтов,
учреждений культуры. Для сравнения использованы некоторые архивные документы других
районов Ленинграда.
Показано, как под маской борьбы за
правдивость и справедливость партийная власть на деле попирала нравственные
законы, которые являются фундаментом человеческого общества.
Из стенограмм собраний коллективов Академии наук (1936) и завода им.
Марти (1937) можно видеть, как в экстремальных ситуациях люди проявляли самые
темные, самые худшие стороны своей личности.
Из архивных дел, многие из которых были рассекречены по заявкам автора,
а также не востребованных историками, следует, что подготовка к масштабным
репрессиям 1930-х—1940-х годов началась еще в первой половине 1920-х.
В работе приведены примеры сопротивления власти и творческих достижений,
как отдельных личностей, так и небольших коллективов.
Работа может быть любопытна тем, кто верит не сказкам советских апологетов,
а архивным документам, которые главным образом и отражают дух эпохи.
Я начала работать в архиве, чтобы узнать, не принимал ли мой отец
участия в гонениях на безвинных людей, когда он в 1939 г. был членом партийного
комитета завода им. Марти (ныне Адмиралтейские верфи). Я не стою и мизинца
моего отца, который, имея броню военного завода, ушел добровольцем на фронт и погиб
под Ленинградом, в районе Лигово. Но мне нужно было знать правду, какой бы
горькой она ни оказалась.
При изучении в течение нескольких
лет архивных документов меня заинтересовала деятельность Октябрьского районного
комитета ВКП(б). Районные комитеты являлись четвертой ветвью власти (после
ЦК, областного и городского комитетов партии). Они осуществляли руководство
промышленными предприятиями, НИИ и культурными учреждениями района, доводили
до сведения членов партии постановления и указания ЦК, разъясняя их.
Сравнивая работу Октябрьского РК с деятельностью РК других районов
Ленинграда, я убедилась в том, что
методы «воспитания масс» руководством райкомов с 1922 г. ничем друг
от друга не отличались, так как все страшились уклониться от указаний, транслируемых
из ЦК. Мне было интересно проследить, как на протяжении семидесяти лет (с 1922-го
по 1991) Октябрьский РК руководил своим районом и изменял свою политику в соответствии
с колебаниями генеральной линии партии.
Предпринята попытка ответить на вопрос, почему страна, несмотря на все
выжигающие репрессии, фактическое уничтожение российского генофонда, массового оболванивания
большинства, все-таки развивалась.
Основные направления деятельности
районного комитета партии
Центрами принятия решений являются не Советы,
столь щедро перечисленные в Конституции СССР,
а органы, которые в ней не названы. Это партийные
комитеты разных уровней — от ЦК до райкома КПСС.
Они и только они принимали все до единого
политические решения любого масштаба в СССР.
М. С. Восленский
Для уяснения деятельности районных комитетов партии в течение советских
десятилетий рассмотрим для начала — по архивным документам, — как работники
Октябрьского райкома (РК) в конце 1980-х — начале 1990-х годов пытались
разъяснять «массам» свою нужность и полезность.
Разрушение системы можно уподобить умиранию человека. Поведение человека
перед концом и обстоятельства его ухода как бы освещают весь его жизненный
путь, выявляя сущностное и отметая поверхностное и ничего не значащее.
Нередко умирающий человек пытается осмыслить прошедшую жизнь и в большинстве
случаев ищет оправдания всему, что он делал в жизни. Подобно этому и партийные
руководители всех уровней в годы перестройки пытались доказать себе и другим
насущную необходимость своего семидесятилетнего существования и полезность
своей деятельности.
Период перестройки (1985—1991) характеризовался возникновением общественных
движений, партий, групп, клубов и массовой поддержкой населением демократических
преобразований. Генеральный секретарь, начавший перестройку, не возражал и против
создания в самом ЦК различных идеологических платформ (сталинская, реформистская,
демократическая и др.). В канун XXVIII съезда ЦК КПСС обнародовал свою программу: «К гуманному, демократическому
социализму». Все баталии происходили между сторонниками платформы ЦК и демократической
платформы. Общественные объединения, партии, группы, клубы и др. на партийном
языке назывались «неформальными организациями» (формальными считались профсоюзы,
комсомол и т. д.).
2 января 1990 года[1] члены партии Октябрьского
РК (48 из 72 чел.) и кандидаты (14 из 23 чел.) собрались в выходной день
на пленум, чтобы определить «задачи партии и общественных организаций в предвыборной
агитационной кампании». Одна из трех секретарей РК, Т. И. Васильева, в унынии
говорила о том, что коммунистам нечего противопоставить «акциям неформалов»
и что, по ее мнению, противопоставить им надо «кропотливую работу с людьми
по подготовке собраний». Жаловалась на трудности… «Самая большая трудность —
настроение избирателей. Оно неблагоприятное. <…> Более 50 % отмечают снижение
авторитета КПСС. <…> Идет противостояние „мы и они“. В конце своей
речи она призывает к „внутрипартийной перестройке“».
Председатель районного Совета ветеранов войны и труда В. И. Солод
предлагал противопоставить позиции неформалов «конкретные дела»: «На очереди на
получение жилья стоит 15 тыс. человек. Если наши строители и дальше будут так
работать, то мы никакими убеждениями людей не успокоим. Много ветеранов, участников
блокады стоят в очереди на жилье. <…> Многие из них умирают, не дождавшись
своей очереди. Надо пересмотреть наше жилищное законодательство».
«Мы работаем непрофессионально, — заключает, наблюдая за ходом
„дискуссии“, главный инженер ЦКБ „Балтсудопроект“ В. Н. Круглов. — Вот Борисенко
выдвинут кандидатом в депутаты и не знает, что ему делать! <…> Осталось
2 месяца до выборов! <…> У каждого депутата должна быть своя профессиональная
команда. <…> Надо заплатить деньги профессионалам, которые бы помогли сформировать
платформу. Иначе мы проиграем!»
Врач больницы № 25 им. Нахимсона В. М. Лазарев рекомендует собратьям
по партии: «…надо говорить не соперники, а оппоненты. <…> Надо вживать
это слово в наш лексикон. <…> Вот М. Е. Салье, член Народного фронта.
Не нравится она многим, это понятно. И в этот момент звучит — привлечь
ее к судебной ответственности за организацию митинга по поводу похорон А. Д. Сахарова.
Всё. Лучшей агитации не нужно. Я могу гарантировать, что Салье будет депутатом.
Вот вам пример нашей неумелой работы с конкурентами». Он призывает не делать
опрометчивых поступков, которые будут расценены как «зажим гласности».
В своем постановлении пленум «отмечает, что партийные организации проделали
определенную работу по подготовке к выборам народных депутатов РСФСР и местных
советов. <…> В некоторых организациях выбираются кандидаты, противопоставляющие
себя КПСС. <…> Сторонниками Ленинградского народного фронта осуществляется
накопление негативной информации по жилью, экологии, состоянию правопорядка и т.
д. <…> Партийные же организации, трудовые коллективы, правоохранительные органы
не дают принципиальной оценки подобной пропаганде, проявляют пассивность, контрпропагандистская
деятельность ведется слабо, порой не вполне аргументированно…»
Постановляет: «Принять меры… Оказать
влияние… Сформулировать… Создать… Обеспечить… Направить… Пропагандировать… Проконтролировать…».
В приложении представлен график, где по дням обозначены совещания, пленумы,
бюро, единый политдень и т. д.[2]
В апреле 1990 года на 38-й партийной конференции[3]
инженер Лентелеграфа В. И. Горюнов предлагал «полностью исключить право партийных
органов <…> контролировать и заниматься расстановкой кадров на местах
<…>. Мы так идеологизировали экономику, что пропуском на какую-нибудь вышестоящую
должность у нас стал партбилет. Это не секрет ни для кого <…>. Свою исключительность
<…> партия должна завоевывать в борьбе с другими политическими структурами
<…>. Исключить партийное влияние <…> в судах, прокуратуре, органах
внутренних дел, КГБ и вооруженных силах…»[4]
В. А. Зеленский — начальник Главного управления торговли исполкома
Ленсовета — на той же конференции заявил, что он стоит на платформе ЦК КПСС,
но за «более решительную перестройку»: «Совершенно не приемлю опубликованной программы
возрождения Российской компартии, <…> программы неосталинизма. Тот же классовый
подход, та же диктатура пролетариата, та же руководящая роль партии и тот же
навязший в зубах жестокий централизм в деятельности партии. <…>
Нам обещают будущее на таких же путях, на каких мы пришли к кризису. <…>
Торговли у нас как таковой нет. Есть инструмент распределения товарной массы,
и прежде всего этот инструмент в руках командно-административной системы.
Это распределение сегодня выгодно тем, кто распределяет и кто контролирует.
<…> Дальнейшее развитие торговли я вижу прежде всего на базе планово-рыночных
отношений. Почему плановых? Хотя бы один аспект: введение рыночных отношений скажется
отрицательно на тех слоях, которые сегодня за чертой бедности…»
А. А. Авсеевич — зав. Управлением соцобеспечения Ленгорисполкома:
«Мое отношение к понятию „Ветеран КПСС“. Искусственно созданная группа населения,
которая сегодня противопоставлена инвалидам войны, блокадникам, участникам войны
и другим категориям граждан. По-моему, это должно быть ликвидировано.
<…> Партия должна их поощрять, но не за счет государства. Коммунист не должен
иметь привилегий, и это должно быть записано!»
«Отменить всем и все привилегии без исключения, — требует
от имени преподавателей ЛКИ В. А. Овчинников, — <…> сократить партийный
аппарат. Партийные организации не должны создаваться в вооруженных силах, в КГБ,
МВД, прокуратуре и суде, в таможне и в других органах, состоящих
на службе государства…»
Военный руководитель школы № 256 Ю. Б. Эпштейн предлагает проголосовать
за недоверие ЦК и его политбюро: «Нам райком не нужен <…>. В проекте Устава сказано в отношении задач РК: избирает бюро, избирает секретарей,
создает свой аппарат, создает свою материальную базу. Ничего себе задачи! Читаем
дальше: координировать и направлять деятельность первичных партийных организаций.
Простите, с чем координировать? <…> Не понимаю. <…> Для чего направлять?
Разве программы и Устава мало? <…> Мне кажется, для этого райкому существовать
не нужно. <…> В функциях РК, между прочим, указан такой пункт —
способствовать укреплению связи первичных партийных организаций с массами.
Это же просто смехотворно!..»
1-й секретарь Октябрьского РК Н. А.
Игнатьев 8 декабря 1990 года[5] на 39-й кон-
ференции вынужден констатировать: «Выход из КПСС приобрел массовый характер.
<…> Более трех тысяч человек с начала года потеряла районная парторганизация.
<…> Многие парторганизации уже ликвидированы. Райком, уйдя от контроля хозяйственной
деятельности, не сумел своевременно перейти к политическому прогнозированию.
<…> Райком не имеет права терять деловых и человеческих контактов с хозяйственными
руководителями, прежде всего коммунистами. <…> Вакханалию с партийными
взносами надо прекращать незамедлительно. <…> Сегодня <…> координирующим
органом должен остаться райком. <…> Кто мы? Зачем вступили в партию?
Что нас объединяет? <…> Процесс осмысления этих почти гамлетовских вопросов
столь глубок, что вряд ли можно рассчитывать на его завершение в рамках короткого
доклада…»[6]
Выступления на этой конференции представителей парторганизаций заводов
лучше обрисовывают ситуацию: «Большинство выходят из партии, когда видят, что, кроме
уплаты членских взносов, парторганизация ничего предложить не может. <…> Взять
такую крупную организацию, как ЛАО (Лен. Адмиралтейское объединение), которая на
глазах разваливается. <…> Никто из нас не знает, чем парторганизация должна
заниматься в настоящее время», — сетует секретарь партийного комитета
ЛАО С. Г. Иванов. И он же, выступая на объединенном пленуме РК 27 июня
1991 года, уже вопиет[7]: «Ситуация в первичных организациях
сегодня катастрофическая. Боюсь, что 100-летний юбилей нашей партии отмечать будет
некому. <…> Сокрушительное поражение, которое мы потерпели на выборах и референдуме
12 июня, еще раз это подтвердило. Это <…> резкое падение доверия людей к компартии,
ее словам, ее делам. Сегодня уже никто не может понять, какие ценности мы защищаем,
чьи интересы отстаиваем. <…> О какой порядочности и авторитете можно
говорить, когда <…> говорят о таких злоупотреблениях крупных руководителей,
коммунистов в том числе, крупных военных, партийных работников в дачных
делах, что волосы встают дыбом. <…> Где райком, обком партии, почему
<…> не реагируют <…> на события, и чем вообще они занимаются?»
Чем занимаются партийные руководители, мы узнаем из документов партийного
комитета ЛАО. Вот повестка заседания 16 мая 1991 года: «О состоянии работы с кадрами
в объединении <…>. О подготовке к проведению выборов президента
РСФСР <…> О выплате премии за апрель работникам аппарата п. к».[8]
Кстати, из повестки собраний п. к. ЛАО мы узнаем о ежемесячных
премиях работникам п. к. За какие такие заслуги выплачивается премия, не указывается.
Да и в этом нет необходимости. Как и деньги в конвертах, которые
получали партийные боссы и которые не облагались никакими налогами, так и ежемесячные
премии неизвестно за что (25 % от немаленькой зарплаты) были еще со сталинских времен
непременной платой за верность партии и правительству. Эти детски непосредственные
документы сохранились только в архиве местных партийных организаций. В архиве
октябрьского РК их, по понятным причинам, нет: они уничтожались при очередной архивной
чистке как не представляющие особого интереса для историков.
8 августа 1991 года члены п. к. ЛАО собрались на свое последнее заседание:
«О работе партийной организации ЛАО в условиях действия Указа Президента РСФСР
<…>. О выплате премии работникам аппарата п. к. за июль 1991 г.».
Указ Президента РСФСР о запрещении деятельности партийных организаций
был опубликован 3 августа 1991 года. В этих обстоятельствах члены п. к. пожелали
урвать хоть шерсти клок — получить премию за июль. Этим они продемонстрировали,
с какой целью вступали в партию и ради чего много лет неизвестно
чем занимались.
Перейдем теперь к тому, в чем, по замыслу верховных пролетарских
правителей, должна была заключаться работа районных комитетов партии.
Областные (губернские), городские и районные комитеты партии были
созданы в 1919 году. Их полномочия определялись Уставом КПСС.
Областной комитет (обком) партии руководил деятельностью подведомственной
ему территории, следил за выполнением решений съездов, директив ЦК, распределял
на своей территории кадры и финансовые средства.
Городской комитет (горком) был высшим органом городской организации
КПСС. В РСФСР подчинялся ЦК КПСС. Номинально высшим должностным лицом города
считался председатель исполкома городского совета народных депутатов, но фактически
им был 1-й секретарь горкома.
Райкомы создавались для усиления партийной работы на местах и подчинялись
обкому. Их основные функции: проведение через первичные партийные организации в пределах
района политической работы; контроль за деятельностью партийных, профсоюзных, комсомольских,
хозяйственных организаций; проведение экономической и культурной политики,
агитация и учет членов партии.
Партийные организации (в начале 1920-х они назывались «Коллективами
РКП(б)» и возглавлялись ответственным организатором — оторгом) создавались
не только на заводах, фабриках, в научных институтах, но и в кооперативах,
в сапожных мастерских, в банях, в психиатрических больницах и т.
д. Огромную страну планомерно, шаг за шагом охватывали партийной сетью, в задачу
которой входило руководствоваться лишь указаниями ЦК партии и не проявлять
никакой инициативы во избежание право- или левосторонних «уклонов».
30 ноября 1922 года на общем собрании коллектива РКП(б) петроградской
Консерватории[9] слушали «заявление т. Павловской о провале
на экзамене всех командированных и членов РКП(б) <…>. Постановили: Ввиду
пристрастного отношения профессуры к командированным и членам РКП(б) составить
список не выдержавших экзамен по политграмоте и довести до сведения профессуры
об их исключении».
Под «командированными» понимались студенты, принятые в Консерваторию
по направлению РК, поскольку работники РК лучше всяких профессоров знали, кто имеет
право учиться в Консерватории, а кто — нет.
2 декабря 1922 года в повестке собрания коллектива РКП(б) были
два вопроса: «1. О чистке профессуры. 2. О чистке студенчества». Член
бюро т. Иоффе заявил, что «члены бюро предпочитают уделять больше времени и внимания
занятиям, чем партийным обязанностям» и предложил переизбрать бюро.
С середины 1922 года райкомы начали ежемесячно получать из ЦК напечатанные
бланки в виде таблицы с десятками граф, где надо было указывать число
членов партии, кандидатов в партию, беспартийных; приводить сведения о количестве
проведенных собраний с указанием темы, о кружках самодеятельности, о числе
концертов, митингов, лекций и т. д.[10] Рассылались и бланки
статистических отчетов (около 90 граф для заполнения) — о числе мужчин
до 30 лет, после 30 лет, то же и женщин; сколько партийных, беспартийных, кандидатов; число посещающих собрания,
не посещающих собрания; число докладов, собеседований, количество экземпляров партийных
газет, распространенных на данном предприятии и т. д. На обороте бланка
мелким шрифтом была напечатана подробнейшая инструкция по составлению отчета, в которой,
в частности, подчеркивалось, что «Количественный учет состава партии и изменения
в ее составе, а также учет работы первичных организаций партии —
коммунистических ячеек <…> в деле изучения жизни партии имеет первостепенное
значение».
Получали коллективы и вопросники (очевидно, по цепочке ЦК —
горком — обком — РК). По ответам оторгов вырисовываются и задаваемые
вопросы: состав коллектива, в чем конкретно заключается политическая работа
ячейки, культурно-просветительская деятельность, чем занята молодежь, нет ли в коллективе
склок, нет ли группировок идейного характера. В феврале 1923 года оторг коллектива
Госиздата т. Боровков докладывал:[11] «Расхлябавшаяся было дисциплина
за последнее время значительно окрепла. <…> Зам. Госиздата Хатаевич с буржуазными
замашками <…>. Парень несколько закомиссарился, необходимо его одернуть через
райком. Нужно сказать, что с мертвой точки мы съехали, и в данный
момент состояние коллектива можно считать во многом удовлетворительным».
В отчете за май 1923 года Боровков
пишет: «Собеседования привлекают все больше и больше беспартийных (эта фраза
на полях отмечена вертикальный чертой. — Л. Т.) <…> Часть коллектива заметно подрастает, но есть человек пять, застывших
в прежней стадии развития. Они обычно выуживаются на собеседованиях путем опроса
их мнений. <…> Отсталые товарищи направлены в партшколу. <…> Уровень
политвоспитания молодежи низок, но настроение хорошее, бодрое, боевое…»
21 июня 1923 года т. Боровков вынужден признать: «Были случаи необдуманных
требований беспартийных масс <…> часто члены коллектива и организатор
смешивали хозяйственные, политические и профессиональные функции; за счет политико-просветительской
работы занимались хозяйственной <…>. Коллективы ВУЗов отличаются академизмом,
стремление к занятиям в ущерб политработе. В военно-учебных заведениях
наблюдается оторванность от райкома. <…> Для более глубокого проникновения
в сознание членов Коллектива нами заводятся особые тетради на каждого члена
коллектива».
5 июля 1923 года Боровков сообщает собранию, что на XII съезде партии
говорилось о том, что при НЭПе «соотношение между государственной и частной
промышленностью не в нашу пользу», так как частники снабжают крестьян необходимыми
сельскохозяйственными орудиями по более низким ценам, чем государственные. Поэтому
нужно заняться тяжелой индустрией. Для этого необходимо поднять цены на хлеб. Это
потребует жертвы для рабочих, «но мы тогда продадим его за границу, а на эти
деньги купим сельскохозяйственные орудия». Далее он говорит о необходимости
повысить (на 2 %) отчисления в профсоюз для оказания помощи безработным и делится
с присутствующими своей радостью: «Наш коллектив пополнился товарищами, прибывшими
из Райкома, <…> предлагается устроить вечер спайки с вновь прибывшими
товарищами!»
В протоколе коллектива РКП(б) Коммунистического
университета им. т. Зиновьева 31 декабря 1925 года «О ленинградской оппозиции Каменева и Зиновьева»[12]: «…т. Крупская объявила НЭП капитализмом, который держит на цепи
пролетарское государство. <…> Общее собрание коллектива, <…> заслушав
обращение 14-го съезда РКП(б), констатирует, что поведение ленинградской делегации
на <…> съезде фактически направлено против единства всей ленинской партии.
<…> Да здравствует 14-й съезд РКП(б)! Да здравствует ленинское единство!»
Уже 2 января 1926 года на типографском бланке «Российская коммунистическая
партия (большевиков), ленинградская организация» жирным курсивом была обозначена
выписка: «Постановили: Перевыборы Бюро коллективов производить только с разрешения
и с ведома Райкома <…>. Организационному отделу в трехдневный
срок собрать имеющиеся материалы, относящиеся к деятельности „инициативных
групп“. Оторг района тов. Тойво».
Такая стремительная реакция РК была вызвана тем, что студенты Коммунистического
университета им. т. Зиновьева выразили недоверие ректору и бюро и одобрили
поведение ленинградской делегации на съезде. В этом же году была проведена
партийная перепись.
Райкомы утверждали кандидатуры избираемых в месткомы, профкомы
и прочие комы, во исполнение директивы обкома они должны были «орабочивать»
хозяйственные и кооперативные организации, «окоммунизировать» управленческий
аппарат путем подбора на вакантные места коммунистов рабочих и обеспечивать
распространение партийных газет и журналов. Их главной обязанностью считалось
политическое просвещение «масс» — собрания, заседания, лекции, доклады, создание
кружков политграмоты — и строгий контроль за посещаемостью (на протяжении
многих десятилетий райкомы «боролись» со слабой посещаемостью собраний). Они же
были ответственны за сбор различных пожертвований — в помощь бастующим
английским рабочим, трудящимся Японии, пострадавшим от землетрясения; отчисление
дневного заработка на ремонт казарм воинской части и т. п. И они же должны
были разъяснять массам о затруднениях с хлебозаготовками, о том,
почему кооперативы приносят убыток в то время как частник получает прибыль.
Сотрудники РК должны были давать «дельные разъяснения массе во всех случаях неверного
истолкования критики». Перевыборы бюро первичных организаций проходили под строгим
наблюдением РК, и ни один из «посторонних» в эти «святая святых» попасть
не мог. Директивные указания ЦК, чаще всего не подлежащие разглашению, обязаны были
выполнять все районные комитеты партии — во исполнение основного пункта Устава
РКП(б): подчинение низших партийных органов высшим.
Списки «инициативных групп» никакой новостью не являлись. С середины
1922 года из Центра шли указания составлять списки не принятых в партию; исключенных
из РКП; членов РКП, ранее состоявших в других партиях; коммунистов, неизвестно
куда выбывших; тех, кто не прошел чистку. С 1924 года требовались списки и сведения
о лицах, примыкавших к троцкистской оппозиции; «утерявших» партбилеты;
коммунистов с подпольным стажем; бывших эсеров; членов бюро всех коллективов
(первичных организаций) района; списки и анкеты на коммунистов поляков, финнов,
латышей и эстонцев. Заведена была «Алфавитная книга регистрации коммунистов,
на которых были присланы запросы из разных парторганизаций». Шла оживленная переписка
с парторганизациями «о высылке сведений на коммунистов (от А до Я)».
В 1923 году проходили очередные чистки. В коллективе РКП(б) Дома
предварительного заключения (ул. Воинова,25)[13]: «1 марта
1923 г. <…> Щепанюк указал, что в настоящее время в нашем районе
происходит чистка милиции, и после чистки <…> милицейский состав будет
твердый и стойкий для Советской власти».
22 марта член Бюро т. Яковлев сообщал: «В нашем районе имелось 120 кооперативов,
но в настоящее время пришлось сократить <…> до 71. Это вызвано тем, что
недохваток ответственных партийных работников в кооперативах».
28 марта на собрании членов коллектива РКП было оглашено постановление
бюро РК от 14 февраля 1923 года, «в котором говорилось произвести чистку надзирателей
ДПЗ, и мы, со своей стороны, детально пересмотрев каждого служащего
<…> с политической и служебной стороны, пришли к заключению
уволить следующих товарищей (15 фамилий) как политически неблагонадежных».
9 сентября 1923 года «т. Богданов указал, что у нас получено предписание
ПГО ГПУ о том, чтобы 6 человек беспартийных подвести под сокращение, которые
политически неблагонадежные. А на их место принять из ПГО ГПУ 6 товарищей, членов партии РКП(б)».
С 1927 года Центр запрашивал списки оппозиционеров и отказавшихся
от оппозиции; общественных обвинителей; прошедших чистку по коллективам; командированных
за границу; о составе выдвиженцев; списки врачей — членов и кандидатов
партии с указанием национальности; анкеты и характеристики на руководящих
работников района, на ответственных за работу с иностранными специалистами;
материалы на отклоненных в приеме в партию (от А до Я); на бывших
оппозиционеров, состоящих на партучете в военных организациях; «информационные
сводки об откликах рабочих на арест группы троцкистов и о настроениях
в связи с переводом на 7-часовой рабочий день».
На общем собрании коллектива ВКП(б)
завода им. Марти ответственный секретарь (отсек) т. Черкасов, отчитываясь о «массовой
работе» с мая 1927 года по июль 1928 года, докладывал[14]:
«Основной формой массовой работы на заводе являются беседы в обеденный перерыв
в цеху. <…> Всего проведено бесед 206 с количеством присутствовавших
20 000 чел. (например, беседа на тему „Радиохимия и авиация в будущей
войне“). <…> Представитель общества „Смычка с деревней“ <…> провел
в подшефной деревне ряд собраний о значении смычки и о 10-летии
Октября. Завод шествует над четырьмя Сельсоветами с количеством жителей 2000 чел.». Далее он оповещает собравшихся о том,
что бывшие оппозиционеры, сотрудничавшие, например, с Зиновьевым, должны каяться.
10 января 1928 года Черкасов зачитывает заявления бывших оппозиционеров
(Сломинского, Орлова, Сухонесенко, Теплищева) об отходе от оппозиции. Оппозиционер
П. П. Максимов берет слово: «Согласно решению партсъезда, подход к рабочим-оппозиционерам
должен быть в идейном перевоспитании, а вы подходите неверно, прижимаете
к стенке, как преступников…» Собрание постановило: «Исключить Максимова П.
П. из рядов ВКП(б) и дело передать в РКК (районная контрольная комиссия)».
Здесь надо обратить внимание на три момента. Первый — исключенные
из партии сразу попадали в списки, где должна была быть указана причина исключения.
Второй — фамилия с инициалами означала, что человек взят на крючок (в
сталинское время на инициалы имели право верховные руководители, да и то не
всегда, и приговоренные режимом за любое несогласие с политикой партии).
Третий — для партийных работников всех уровней не имели значения слова на съезде,
пленуме или в Конституции. Для них важны были только конкретные указания ЦК,
горкома и обкома, в большинстве случаев сообщаемые в «закрытых письмах».
11 октября 1928 года т. Бадаев (бывший депутат Государственной Думы)
докладывал членам партии завода Марти о состоянии снабжения населения Ленинграда.
В числе многочисленных вопросов рабочих — почему ситный стал черным, а цена
не изменилась; даст ли кооперация к праздникам муки ленинградцам; имеется ли
хлебный запас на случай неурожая и т. п. — был задан и такой вопрос:
«Как отвечать беспартийной массе на вопрос о словах т. Сталина, который на
съезде сказал, что лучшие продукты на свой рынок, а порченые продукты и излишек
за границу вывозить <…>. А происходит обратное. Как реагировать на этот
вопрос перед беспартийной массой?» Что ответил Бадаев, в протоколе не сообщается.
В конце 1920-х Центр требовал сводки о чистке на предприятиях и в учреждениях,
о настроениях в районе. Так, на 2-й районной партконференции 11 декабря
1931 г. председателю областной контрольной комиссии т. Ошерову делегаты задавали
такие вопросы[15]: «…как насчет вычищенных, много ли вычищенных
в Ленинграде работают в советских учреждениях; что сделано с работниками,
которых мы разоблачили в Смольнинском и Василеостровском районах». Ошеров
отвечает: «…по чистке аппарата вычищено до 10 000 чел. <…> В Смольнинском
районе мы эту публику арестовали, например, почтенного Тихонова и некую Кантарович.
Оттуда вся публика изъята и разослана…» И далее призывает к действию:
«Необходимо неослабно продолжать борьбу за проведение генеральной линии партии,
бороться со всякими отклонениями во все стороны. <…> Нам нужно быть здесь
подкованными на все четыре ноги».
Следовало отчитываться о «ликвидации последствий вредительства»
на предприятиях; предоставлять обвинительные заключения народных судов за определенные
периоды. Эти обвинительные заключения были уничтожены неизвестно кем и когда,
как, кстати, и письма граждан во время ленинградской блокады, и многие
другие важные документы, которые могли бы пролить свет на конкретные распоряжения
советской власти.
Как видно, работы у районных комитетов партии было много. А ведь
в их функции еще входили руководство хозяйственной деятельностью районных предприятий,
руководство учреждениями культуры, борьба с религиозной пропагандой. И всю
эту многогранную деятельность нужно было отражать на бумаге для отправления в Центр,
составлять таблицы, графики, собирать воедино сведения, доставляемыми партинформаторами
(доносителями) о высказываниях рабочих и служащих в дружеских беседах,
в бане, в семье.
24 июля 1930 года 1-й секретарь
октябрьского РК т. Освенский на объединенном пленуме РК и РКК докладывал о выполнении
постановления ЦК ВКП(б), отмечая в частности, малую посещаемость партийных
мероприятий, упаднические настроения — «задание по снижению себестоимости все
равно не выполнить», текучесть кадров,
пьянство, прогулы, лжеударничество[16]: «Программу предприятий
нашего района должны выполнить во что бы то ни стало, до конца и полностью
<…> нужно в эти два месяца нагнать то, что не сделано в предшествующие
месяцы». Далее он приступает к самой главной теме: «На съезде мы имели полное
поражение правых, но было бы совершенно ошибочно, если кто-нибудь из нас понял это
так, что борьба с правыми прекращена… В связи с предстоящими трудностями <…> правые будут только нарождаться».
В качестве примера он зачитывает письмо студента Института путей сообщения
Ильина и делает выводы: «Это махровое правое, перерастающее в антисоветское
выступление. Это нанизывание одного факта на другой… (С места: Неграмотно…) <…> Бросьте разговор о неграмотности.
<…> Неграмотный человек не приведет таких примеров о первоначальном капиталистическом
накоплении в Англии… Это нанизывание моментов, что, например, индустриализация
идет за счет крестьянства, что районный комитет лучше питается, чем рабочий класс,
вспомнил при этом ленский расстрел, чтобы сказать о наших затруднениях, —
все это является исключительно похабным выступлением. На бюро коллектива он вчера
исключен из партии. <…> Он пришел на бюро коллектива ЛИИПСа и, вместо того
чтобы <…> покаяться, когда его начали крыть, <…> он разъяснял, что,
мол, мои слова надо понимать так, что даже во времена ленских расстрелов рабочих
кормили лучше, чем сейчас. <…> Секретарь ячейки занял примиренческую позицию.
Дело передано в КК. <…> Факты такого реагирования не единичны.
<…> Всем известно, что ближайший год будет годом больших трудностей
<…> эти затруднения будут беспрерывно порождать правые выступления.
<…> Имеется полнейший стык между правыми и троцкистами. <…> Наша
задача — обеспечить партийное руководство, <…> которое давало бы должный
отпор всем таким элементам…»[17]
Освенского поддержал т. Глазунов (один из работников РК): «О правых
вылазках. <…> В какой бы форме они ни проявлялись, их нужно вытаскивать
за волоса, указывать им их место, <…> потому что 16-й съезд поставил вопрос
правильно: никаких разговоров, никаких взглядов в этой части не должно быть,
поскольку идеологически представители правого уклона разоружены. 16-й съезд ставит
вопрос о том, чтобы всякие такие проявления на практике и примиренческое
к ним отношение пресекалось в корне, выводилось на свежую воду. Эти конкретные
случаи наша партийная масса должна учитывать, предупреждать о подобных явлениях,
в какой бы форме они ни проявлялись».
Большинство руководителей предприятий и первичных организаций в своих
выступлениях старались обойти тему уклонов и предпочитали говорить о производственных
проблемах, но работники РК возвращали их на круги своя — «разъяснять массам»
все директивы ЦК. На этом же пленуме РК т. Кудрявцев — во исполнение решения
ноябрьского пленума ЦК 1930 года — говорил о переустройстве ВУЗов и ВТУЗов:
«У нас имеются случаи, кажется, на заводе Марти, когда студенты-практиканты выступали
не ахти как политически правильно, доказывали своими выступлениями не только свою
безграмотность, но и неустойчивость, шаткость <…>. В ближайшие годы
мы должны орабочить наши ВТУзы, поднять процент рабочих, по постановлению пленума
ЦК, до 80 %. Что мы имеем? Мы имеем тут слабое место. <…> состав рабочих
вырос за год на 16 %, а состав служащих — на 49 %. Это называется
орабочение! <…> Без борьбы с оппортунизмом невозможно провести реорганизацию».
Александрова — одна из работников РК — приводит данные об
отсеве студентов: «Если мы обратим внимание на то, кто отсеивается, то увидим, что
в ряде ВУЗов мы имеем отсев главным образом за счет рабочих и прежде всего
за счет коммунаров <…>. Коммунары перегружены работой в бюро, в ячейке
и т. д. Им уже не до учебы. Рабочим труднее всего на первых курсах. Членам
партии надо им помочь. Надо изживать отсев <…>. Нам нужны не только инженеры,
но инженеры-коммунисты».
От работников РК требовались письменные сведения о настроениях
в среде рабочих и служащих. Вообще-то каждый коммунист обязан был сообщать
о «нездоровых настроениях» в своем окружении, в том числе и в своей
семье, но, не полагаясь на «сознательность» большинства коммунистов, РК содержал
штат партийных информаторов. В их обязанности входили присутствие на партийных
перевыборных собраниях и фиксирование «неправильных выступлений отдельных коммунистов»;
наблюдение за тем, чтобы в члены партийных комитетов, партийных бюро, профсоюзов,
комсомольских организаций не проникли товарищи, кандидатуры которых не были одобрены
райкомом.
Информатор Рожевская сообщает, что
«рабочий Галочкин из ящичного цеха (фабрика имени Самойловой) <…> агитировал
не подписываться на заем: „наше государство не обеспечивает нас жильем и материальными
благами“. Рабочие на собрании дали ему должный отпор. <…> Галочкин подписался
на месячный оклад».
В июне 1934 года власть интересовалась мнением рабочих в связи
с повышением цен на хлеб. Информатор типографии Соколовой сообщает[18]: «Рабочие говорят — раз цена на хлеб повышается, значит,
жди увеличения цен на все продукты».
Райком обобщает сведения, полученные от информаторов, указывает фамилии
авторов высказываний, место их работы и краткие биографические данные. Нередко
встречаются зачеркивания особенно резких высказываний. Это означает запрет на отправку
этой информации в Центр. В большинстве случаев подписи информаторов неразборчивые.
Это говорит о том, что люди подсознательно ощущают какую-то неловкость при
своих сообщениях, а некоторые из них отделываются общими фразами.
О том, как Октябрьский РК выполнял
указания вышестоящих партийных органов, не уклоняясь ни вправо, ни влево, свидетельствует
отчет 1-го секретаря РК т. Шварева за период с мая 1937 года по май 1938 года:[19] «На февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) тов. Сталин указывал
парторганизациям, что в политической жизни нашей страны были события и решения
ЦК <…>, предупреждающие насчет вредительской, шпионской и террористической
деятельности троцкистско-зиновьевских агентов фашизма (цитирует):
„<…> ликвидировать слабость партийно-организационной работы и превратить
партию в неприступную крепость, куда бы не мог проникнуть ни один двурушник.
Они — эти решения ЦК и события призывали к тому, чтобы покончить
с недооценкой партийно-массовой работы и сделать решительный поворот в сторону
всемерного усиления такой работы, в сторону усиления политической бдительности“.
Таковы были указания Сталина. Они, как вы знаете, предшествовали и 5-й районной
партконференции. Мы были призваны решительно бороться с ротозейством, политической
беспечностью, благодушием, слепотой и громить врагов народа, чуждые элементы,
ликвидировать прежде всего слабость партийно-организационной, партийно-политической
работы, ликвидировать последствия вредительства. В этом духе, хотя и недостаточно
остро, проходила 5-я партийная конференция <…>. После конференции районная
организация в борьбе с враждебными элементами стала более бдительной и настороженной,
мобилизованность партийных масс большинства членов партии безусловно поднялась
<…> (приводит примеры, как первичные партийные организации разоблачают врагов
народа). По заводу Марти — бывший начальник цеха Дроздов, служил у белых,
систематически способствовал увеличению брака. Исключен из партии и арестован.
<…> Непосредственно бюро РК был исключен ряд лиц, не внушающих политического
доверия, а затем арестован органами НКВД (цифры не указаны) <…>. Это
число разоблаченных крайне недостаточно! <…>
Благодаря неправильной и ошибочной
практики (подобных смысловых нелепостей в тексте отчета не счесть, не говоря
уж о бездне грамматических ошибках) парторганизацией завода Марти разоблачено
непосредственно организацией только 8 человек, впоследствии арестованных органами
НКВД <…>. За этот же отчетный период из общего числа разоблаченных врагов
народа, прикрывающихся партийными билетами, больше половины арестовано органами
НКВД. Таких 183 чел. О чем это говорит? Это говорит все еще о недостаточной
бдительности, о притуплении ее. <…> По Кировскому театру раскрыто целое
гнездо шпионов и диверсантов, являвшихся артистами театра (перечисляет фамилии).
<…> Грюнфельд срывал репертуарный план театра, тормозил рост и использование
кадров театра. Однако он не был разоблачен своей парторганизацией, и в конце
1937 года арестован органами НКВД (приводится таблица, в которой сравнивается
число „разоблаченных“ первичными организациями и НКВД. Все цифры в пользу
НКВД). <…> Все эти факты говорят о том, что первичные парторганизации
и Бюро РК не сделали надлежащих выводов из решений февральско-мартовского Пленума
ЦК партии, все еще не подняли борьбу по разоблачению врагов народа на надлежащую
высоту. Районная организация добилась бы еще больших успехов в борьбе с врагами
народа, если бы во главе РК партии не стояли враги народа — Шульман, Диманис
(в преступление им вменялась и защита директора завода им. Марти В. Н.
Сушунова) и целая группа партактива первичной организации (перечисляет, сколько
секретарей парторганизаций было снято) <…>. Подавляющее большинство исключено
по политическим мотивам — обман партии и притупление партийной бдительности.
<…> Всего за период 5-й районной партийной конференции исключено 677 человек…»
Это первая
половина отчета секретаря РК, где он обрушивается на партийных руководителей первичных
организаций, которые или утверждали, что у них врагов народа нет, или выявляли
недостаточное число вредителей по сравнению с тем, что обнаруживали в их
организациях органы НКВД. Вторая половина отчета совершенно не согласуется с первой,
но это несоответствие не беспокоит партийного секретаря. Для него важнее всего было
не отклоняться от генеральной линии партии. А в соответствии с генеральной
линией партии после январского пленума ЦК следовало искать врагов уже среди партийных
руководителей и работников НКВД, которые
наряду с истинными врагами народа замели, как оказалось, и невиновных —
честных коммунистов, до конца преданных партии. На каких правовых основаниях одних
надо было признавать врагами народа, а других не признавать, никто не объяснял.
Да никто и не спрашивал. Подобранные ЦК партийные секретари не имели понятия
ни о политической культуре, ни тем более об уголовном праве, текст которого
в СССР предназначался только для служебного пользования. Достаточными для малограмотных
людей, набираемых в основном из бедных крестьянских и рабочих семей, были
только решения ЦК. При такой простой схеме не нужно было включать голову, чтобы
сопоставлять факты и тем более анализировать постановления, указания и директивы.
Тех же партийных руководителей, которые начинали в чем-то разбираться и силились
проявить свою инициативу, основываясь даже не на Конституции, а на Уставе партии,
тут же снимали, объявляя их врагами народа, с формулировками «в прошлом меньшевик»,
«развалил работу», «крайне недостаточно вел борьбу с враждебными элементами»
и т. п.
Вторая половина доклада плавно перетекает из первой, несмотря на то
что противоречит ей[20]: «После решения январского пленума ЦК
<…> во многих предприятиях и учреждениях мероприятия по ликвидации последствий
вредительства формулированы так обще и неконкретно, что неизвестно, что, собственно,
надо проверять и контролировать <…> отсутствуют главные моменты ликвидации
последствий вредительства — планирование, организация труда, нормирование,
профиль работы предприятия <…>. На фабрике Самойловой до последнего времени
даже партийные руководители фабрики не могли дать себе отчет, в чем же было
вредительство. Они считали, что вредительство в том, что на дворе разбросано
оборудование. <…> В организации Гипрошахт <…> мероприятия по ликвидации
последствий вредительства принимались в штыки, а ошибка этой организации
в том, что она не привлекла к ответственности лиц, срывающих мероприятия
по ликвидации последствий вредительства. <…> На февральско-мартовском Пленуме
тов. Сталин говорил: „Одно из обстоятельств, которое затрудняло разоблачение деятельности
вредителей, зачастую состояло в том, что парторганизации занимались массовой
политработой, а хозяйственная работа <…> вся была в руках хозяйственных
руководителей, (которые) зачастую были окружены вредителями, которые безнаказанно
проводили свою наглую подрывную деятельность“. <…> Следовательно, тов. Сталин
учит, что наряду с усилением массовой политработы партийным руководителям надо
вникать в суть хозяйства».[21]
В отчете формулируются важнейшие условия по ликвидации последствий вредительства:
«1. Сплоченность вокруг парткома, <…> чтобы партком был не только мозгом политического
направления жизни предприятия, но и 2. направляющим основные хозяйственные
вопросы и научно-техническую мысль. 3. выдвижение на руководящую партийную
работу до конца преданных коммунистов, знающих дело. При этом последнем условии
и первые два примут небывалые силы, <…> и ликвидация последствий
вредительства будет разрешаться гораздо успешнее и быстрее…
Необходимо кратко остановиться на некоторых основных вопросах характеристики
вредительства в области хозяйства <…>. Общая вредительская деятельность
<…> в оборонных, проектных и учебных заведениях состоит в том,
что вредители запутывали структуру предприятий, занимались или чрезмерной централизацией
или децентрализацией, создавали бесперспективность учреждений или предприятий, тормозили
рост стахановского движения, усиливали засорение кадров и т. д. В оборонной
промышленности — завод Марти — вредители во главе с Сушуновым запутывали
кораблестроение, <…> создали такую систему в работе, при которой невозможно
наладить межцеховое планирование <…>. Вредитель из 2-го Главного управления
Муклевич не обеспечивал завод необходимым оборудованием <…> Благодаря деятельности
враждебных элементов образовалась известная трещина между парткомом и инженерно-техническими
работниками. После острой постановки этого вопроса на парткоме трещина сгладилась…
Вредители в Главках и Наркоматах <…> особенно засоряли
полиграфическую промышленность враждебными элементами, не давали перспектив предприятий.
Задача по ликвидации последствий вредительства в Горпожаре должна быть направлена
на <…> проведение мероприятий по пожарной охране, <…> широких мероприятий
противопожарного характера на заводах, фабриках, в учреждениях…»
«Победы 1937 года, — говорится в решениях январского Пленума
ЦК партии, — были бы еще больше, если бы не ошибки, допущенные партийными организациями
в процессе очищения своих рядов от врагов народа и иных враждебных элементов.
Многие партийные руководители не заботились об отдельных членах партии и их
судьбе. <…> Огульное исключение из партии имело широкое распространение на
заводе им. Марти, в Управлении Кировской железной дороги, в Промакадемии
им. Сталина и в ряде других предприятий.[22]
<…> Насаждение излишней подозрительности имело место во многих первичных организациях
<…>. Пленум совершенно правильно осудил медлительность в деле очищения
районных парторганизаций от троцкистско-бухаринских и иных врагов, однако одной
из ошибок Пленума является то, что он зачислил ряд честных коммунистов в ряды
лиц, связанных с врагами народа, и в этом духе ориентировал первичные
организации <…>. После <…> разъяснений решений январского Пленума ЦК
партактив и вся организация в целом взялись за боевое осуществление решений
Пленума и усилили оживление всей партработы… В партии восстановлено 258 честных
товарищей <…>. Это означает, что мы выполняем гениальные указания нашего любимого
и дорогого вождя тов. Сталина. <…>
По организации завода Марти недостаточно количество пересмотренных дел.
<…> тов. Исаков, который исключался с формулировкой как пособник врага
народа, в настоящее время полностью реабилитирован и работает агитатором.
Наряду с восстановлением коммунистов, неправильно исключенных из партии, первичные
партийные организации продолжали и усиливали работу по разоблачению враждебных
элементов — врагов народа, пробравшихся в партию. <…> Однако общее
количество, привлеченных за клевету, крайне ограничено. <…>
Крупной ошибкой комсомольской организации является то, что она не всегда
помогала органам НКВД в разоблачении врагов народа <…>. Бюро РК ВЛКСМ исключило по политическим мотивам 216 чел. В процессе очищения комсомольской
организации от враждебных элементов было много случаев необоснованного исключения —
восстановлено 38 чел».
Заканчивается отчет так: «Январский пленум РК осудил медлительность
бюро РК в разоблачении врагов народа, враждебных элементов, пробравшихся в ряды
ВКП(б) и слабое оживление внутрипартийной работы. Пленум РК освободил 1-го
секретаря РК тов. Никитина от исполнения обязанностей <…>. Февральский пленум
РК констатировал ошибочное решение январского пленума РК в отношении товарищей
Иркуп, Геликмана, Кабалкина и восстановил в правах членов и кандидатов
бюро РК».
Чтобы разобраться в этом запутанном отчете, составленном в соответствии
с русской пословицей «Неправа корова, что в лес зашла, но неправ и медведь,
что корову съел», поясню: Пленумы ЦК вызывали мгновенную реакцию в горкомах,
обкомах и райкомах, и они в срочном порядке собирали свои маленькие
пленумы в те же месяцы, что и Пленумы ЦК. На своих карликовых Пленумах
они каялись в том, что, с одной стороны, оказались «медлительными» в одном
деле, а с другой — «ослабили оживление» в другом деле; но в результате
ряды коммунистов еще более сплотились. Воистину, в капле воды отражается жизнь
океана.
В конце 1920-х и начале 1930-х годов лидеры первичных организаций
возлагали большие надежды на райком, так как считали — и в этом их
убеждала газетная пропаганда — РК политической и хозяйственной силой.
Практика по управлению РК хозяйством района, однако, убеждала их в обратном:
инструкторы РК бывали на предприятиях только в дни перевыборных собраний; работники
аппарата РК не в силах были помочь в главной проблеме промышленности района —
своевременности поставки материалов, — что постоянно приводило к простоям
и затем к неизбежным сверхурочным работам; освобожденным от работы главам
первичек за свое немаленькое жалование приходилось составлять ежемесячные планы
политучебы партийной массы и тематических лекций для массы беспартийной, сгонять
людей на бесконечные собрания, следить за уплатой партвзносов, карать неплательщиков
и т. д.
К середине 1930-х годов, когда многие из секретарей РК, а также
руководители крупных предприятий оказались врагами народа, когда люди даже боялись
спросить, за что посадили их родственника, друга, сотрудника, чтобы и самим
не попасть под жернова, работники РК, а за ними и вся партийная рать могли
безбоязненно восхищаться только «мудрым учителем». Великое славословие закончилось
лишь в марте 1953 года.
В 1939 году 1-й секретарь октябрьского РК т. Шварев на очередном пленуме
разъяснял[23]: «Мы должны помнить, что достигнутые успехи в значительной
мере достигнуты благодаря нашему сталинскому руководству ЦК и благодаря непосредственному
руководству строительством социализма и коммунизма в нашей стране тов.
Сталину <…>. Задача всех партийных организаций — разъяснять колоссальные
сдвиги, которые достигнуты за время с 17-го по 18-й съезд <…>. РК должен
возглавить правильную разъяснительную работу, взять конкретные социалистические
обязательства, которые обеспечат новый подъем. <…> Отдельные отсталые настроения
должны быть учтены».
Работник аппарата РК т. Саутин говорил
о безоговорочном выполнении постановлений ЦК и о том, что «пропаганда
пущена на самотек». Цитировал 1-й пункт Устава партии: «…б) неустанно работать над повышением идейной вооруженности,
над усвоением основ марксизма-ленинизма, важнейших политических и организационных
решений партии и разъяснять их беспартийным массам».
10 ноября 1939 года т. Шварев на совещании секретарей первичных партийных
организаций[24] информировал собравшихся об очередном закрытом
письме ЦК партии. Эти документы «для своих» воспринимались освобожденными от работы
секретарями как знак особого к ним доверия, особой их близости к советскому
руководству. Допущенные в «святая святых», они сознавали свою значимость и свою
авангардную роль в принятии важных государственных решений. Шварев разъяснял:
«В Положении о выборах в Местные Советы не говорится о предвыборных
совещаниях, но в закрытом письме ЦК партии говорится. Сегодня уже начинается
выдвижение в Областной Совет. Некоторые организации завтра уже могут проводить
собрания по поддержке выдвинутого кандидата. <…> Процентов 50—60 всех выдвинутых
должны быть беспартийные <…>. В печати и вообще везде мы подчеркиваем,
что идем на соединение блока коммунистов с беспартийными для того, чтобы осуществить
новую победу. <…> По каждому округу мы назовем кандидатов только для секретарей
парторганизаций и больше ни для кого. <…> Когда будут выдвинуты кандидаты,
вы сразу получите характеристики или биографии. Товарищи смогут здесь в райкоме,
в секретной части, получить материал <…>. Товарищ Кузнецов говорит, что
меньше всего нужно кандидата обтягивать розовыми тонами. Нужно больше характеризовать
политическую сторону…
С места: Дополнения кандидатов на совещании можно делать?
— Никаких дополнений делать нельзя, нужно и можно поддерживать
только выставленные кандидатуры. Вот вся Выборгская сторона получила возможность
выставить кандидатуру т. Жданова…»
14 ноября 1939 года Шварев дает разъяснения по поводу избирательных
комиссий и говорит о предстоящей «серьезной пропагандистской работе
<…> тем более, что может быть нам придется и столкнуться с Финляндией.
Нужно показать всю гнилость финской буржуазии, всю продажность финских прихлебателей.
<…> т. Молотов в статье писал, <…> что если раньше малочисленные
страны мы рассматривали как аванпост, то теперь наоборот <…>. Советский Союз
находится в дружественных отношениях. Эти моменты т. Сталин подчеркнул перед
заключением советско-германского договора».
Шварев приводит примеры неподготовленных выступлений, когда выступающие
заканчивали свое выступление «грубой политической ошибкой». Что это была за ошибка,
он не уточняет. Из недостатков отмечает боязнь председателя избирательной комиссии,
чтобы не задали какой-нибудь вопрос или не назвали бы того, кого нет в списках.
Но и не объясняет, что же в этом случае председателю нужно делать. Жалуется,
что никто из кандидатов не говорит, какие задачи перед ним стоят. Запрещает проводить
собрания в обед, так как «ни один из беспартийных товарищей не выступает, а назначенные
отказываются».
20 ноября 1939 года 1-й секретарь говорит «о вопиющих явлениях,
<…> когда кандидатура утверждена РК и ГК, а мнение партактива другое.
Выясняется, плохое поведение, отдельные выпивки — это говорится тогда, когда
кандидатура уже профильтрована по всем инстанциям. <…> В связи с этим
мы решили, что партактивы будут проводить представители от райкома, без этих представителей
партактив проводиться не будет».[25]
26 ноября 1939 года Шварев, очевидно, получивший соответствующие указания
от вышестоящих органов, учит свою партийную гвардию, как поступать, если масса выдвинет
дополнительную кандидатуру:[26] «Актив проводить без протоколов
<…>. Если будет названа кандидатура коммуниста, <…> есть решение ЦК
партии, что коммунисты выдвигаются только с согласия вышестоящих органов.
<…> Если же будет общий актив (вместе с беспартийными), то говорить об
этом нельзя. <…> Товарищ, который будет выдвинут, должен будет выступить и сделать
самоотвод. <…> Если же будет выдвинута случайная кандидатура, тут актив должен
сказать свое веское слово. Во время обсуждения необходимо развернуть критику работы
Райсовета и Ленсовета по жилищным вопросам, бытовым, по вопросам ясель и детсадов
<…>. Критика должна быть и на кандидата, но <…> в духе пожеланий,
что мы уверены, что кандидат оправдает наше доверие». Далее Шварев говорит о том,
что председатель собрания является «решающей фигурой» и что при подборе председателя
«нужно хорошо подумать».
20 декабря 1939 года[27] он называет плановую цифру
процента голосов, которую необходимо обеспечить во что бы то ни стало: «В прошлом
году у нас было 92 %, не явилось восемь сотых избирателей, <…> мы не
можем дать менее 99,9 %, мы не можем допустить себе такой роскоши, как восемь
сотых неявки. <…> Если мы не расчистим сейчас список, это значит, что мы на
свою голову берем такое явление. <…> Я хочу высказать довольно смелую
мысль <…> — мы должны иметь к 11:30 часам примерно 65—70% проголосовавших.
С 12 до 4-х часов — 87—90 %. Если же будут какие-либо выпады антисоветского
порядка, об этом немедленно сообщается в РК, а мы уже потом через свой
аппарат передаем в органы НКВД. <…> В день выборов должна быть увеличена
бдительность, так как случаев антисоветского порядка у нас имеется немало.
<…> У нас имеется около десятка случаев выступлений против кандидата.
Маневр отсталых людей был ставкой ввести в дезориентацию за 4—5 дней до выборов.
Это, товарищи, тактика классовых врагов».
Информаторы РК постоянно должны были сообщать о «нездоровых настроениях»
в рабочей массе и в массе беспартийной.
Партинформатор Чижова 11 апреля 1940 года письменно докладывает:[28] «Сотрудник УПО НКВД <…> т. Николаев, при обмене мнений
с сотрудниками Маргун, Попковым, выразил свое мнение, что Германия, овладев
Данией и Норвегией, может преградить выход из Балтийского моря советским и другим
прибалтийским кораблям. <…> Возникает опасение, что Советский Союз, поддерживая
связь с Германией, тем самым поддерживает захватническую политику Германии.
Захват новых государств Германией, с одной стороны, бьет Англию и Францию,
однако, с другой стороны, Советский Союз способствует укреплению врага для
себя в дальнейшем. <…> Такое мнение выразили сотрудники ЦКБ речфлота
т. т. Байдук и Павлов, служащий физико-агрономического института Петреляйнен, служащий
артели „Металлист-кооператор“ Смирнов».
С 22 июня 1941 года текст документов РК резко меняется. Такое впечатление,
что работники октябрьского РК наконец-то занялись делом. Перед руководством города
была поставлена конкретная задача: провести быстро эвакуацию людей и предприятий.
Заседания бюро РК короткие, задачи ставятся четкие, за невыполнение заданий —
взыскания, исключение из партии. На заседаниях бюро РК идет разговор о поставке
автотранспорта организациями района (перечисляются фамилии руководителей предприятий,
которые «уклоняются от поставки автотранспорта и сдают его на приемные пункты
в неудовлетворительном техническом состоянии»); о сборе теплых вещей и белья
для действующей армии; о состоянии работ на строительстве оборонительных рубежей
и т. п.
Однако 28 ноября 1941 года, когда ленинградцы стали умирать от голода,
на заседании бюро РК обсуждали вопрос «о состоянии агитационно-массовой и массово-политической
работы в цехе № 10 завода Марти[29]: «Неудовлетворительно
поставлена работа по изучению доклада тов. Сталина от 6 ноября, до сих пор не организованы
доклады и беседы по сталинской тематике...» Затем в записке говорится
о помощи госпиталю, о сборе денег в фонд обороны (630 тыс. р.),
о покупке облигаций государственного займа (50 тыс. р.), о сдаче теплых
вещей и об отказе некоторых отдавать теплые вещи (это парткомом осуждалось).
В докладной записке инструкторов отдела пропаганды Октябрьского РК
1942 года[30] говорится: «Райком главное внимание <…>
сосредотачивает на всестороннее и глубокое изучение исторического выступления
по радио <…> И. В. Сталина от 3 июля 1941 г. В настоящее время
развернута работа по изучению исторического приказа тов. Сталина <…> в связи
с международным пролетарским праздником 1 мая».
В беседе работника РК с т. Смирновым — секретарем партбюро
Горместпрома — ему были заданы такие вопросы: «Читаете ли вы газету „Правда“ и журнал
„Пропаганда и Агитация“? „Когда тов. Сталин поставил вопрос о соцсоревновании,
чтобы оно стало ведущим в повышении производительности труда?“». Руководящим
партийным работникам этой организации также задавались подобные вопросы. Лектор
Г. Ковязин, проводивший беседы 19 октября 1942 года, в заключение
пишет: «На все неправильные ответы даны разъяснения и указания <…>. Вывод
из беседы — <…> недостаточно руководящие работники делают выводы и используют
указания Краткого Курса ВКП(б), а также первоисточников — Ленина и Сталина.
<…> Из пяти опрошенных только один читает художественную литературу, не говоря
о журналах и другой партийно-политической литературе. <…> Знакомство
с текущей политикой поверхностное, неглубокое».[31]
В беседе с т. Антоновым — секретарем партийного комитета Центрального
телеграфа — на вопрос «Как обстоит у вас дело с политмассовой работой?»
он признается: «Не совсем хорошо. Кружок у нас был, распался. Сейчас у нас
совсем нет времени, чтобы уделять внимание учебе над собой». Инструктор РК записывает:
«…т. Антонов не занимается ростом своего политического образования. Заданные ему
вопросы теоретически поднять их не смог, так как Краткого Курса истории ВКП(б) за
время войны в руки не брал. Ни один вопрос практически не готовит, предварительно
прочитав соответствующую литературу. Решает вопросы делячески, так например, по
вопросу о подготовке предоктябрьского соцсоревнования теоретически никак не
готовился».
Председатель рабочего комитета т. Фиалкина не могла ответить ни на один
вопрос. Инструктор РК делает вывод: «Тов. Фиалкина совершенно не работает над собой
<…> во время беседы замечена растерянность <…> „мне не до этого, я занята,
<…> как мобилизовать людей на дрова, на уборку овощей…“ Как видно, разрешает
вопросы делячески, не планирует свою работу, впустую тратит время. Ни один вопрос
теоретически обосновать не может».
Толковые и порядочные люди, как и во все времена и при
любом политическом строе, встречались во всех органах власти. Вот «Отчет о работе
завкома завода № 194 (з-д им. Марти) за первое полугодие 1942 г.»[32] «…около 45 % всего состава работающих на заводе ушли
в ряды Красной Армии и Флота. Общезаводские собрания рабочих, в связи
с обстрелами, завком не практиковал. Цеховые общие собрания и митинги,
а также беседы собирались регулярно (перечисляет темы бесед, в том числе
„о трудовой дисциплине“, о подписке на денежно-вещевую лотерею). Подписка на
военный заем 1942 г. проведена с перевыполнением контрольной цифры на 24,7
% при охвате <…> 80 % списочного состава. <…> Открыта столовая в цехе
№ 20 и № 8, <…> стационары для истощенных, с 1 мая были открыты
на заводе столовые усиленного питания на 3368 чел. Для лежачих больных обеды разносились
на дом. Завком оказывал денежную помощь семьям красноармейцев, <…> помощь
дровами. <…> Женам красноармейцев было выдано 50 печей-буржуек. <…>
На лечебное питание израсходовано 33 000 р., <…> эвакуировали 5000 чел., отправили
подарки для фронта. <…> 5 мая организовано подсобное хозяйство — трехразовое
питание, столовая, баня <…>. Ежедневно выделяется бригада для сбора щавеля,
<…> будут бригады для сбора ягод и грибов <…>. Заслушивались доклады
кулинаров <…> о лучшем приготовлении пищи. Организован рабочий контроль
при столовых…»
Подпись «Культпроп партбюро», к сожалению, неразборчивая.
Читая такой отчет, будто попадаешь в оазис тепла и света посреди
пустыни унылых, раболепных, отписочных донесений, в которых на первом месте
идет речь о «духовном», сиречь о политическом просвещении масс, и лишь
в конце пробросом — о «деляческом»: пище, тепле, взаимопомощи. Люди,
для которых милосердие и взаимопомощь не были пустым звуком, получили возможность
проявлять свою инициативу, которая в экстремальных условиях, к счастью,
не могла быть наказуема. Хотя когда руководство Ленинграда предложило, чтобы отряды
народного ополчения сами избирали из своей среды командиров, из Москвы последовал
окрик: это что за самодеятельность? Какие еще выборы! И опять пришлось, понурив
голову, каяться, что недоглядели, недопоняли, но в кратчайший срок все будет
исправлено в соответствии с директивными указаниями.
И еще об одном документе хотелось
бы сказать. 9 января 1942 года было решение горкома «О наведении элементарного порядка
в жилом фонде города».[33] Инструктор октябрьского РК т.
Баранников обошел с проверкой все жилищные конторы района и составил подробный
отчет о деятельности управхозов по уборке дворов от нечистот, установке временных
уборных, отогреву водопроводных труб, устройству водоразборных пунктов и т.
п. Называл фамилии тех, кто ничего не делал для жителей, а только распределял
продовольственные карточки (Зубов,
наб. р. Мойки, д. 145; Орлов, наб. р. Фонтанки, д. 127), и тех, кто проявлял
инициативу. В частности, секретарь партбюро 1-го РЖУ А. Воскресенский
пишет о Большаковой и Федоровой, которые «добились, чтобы вода пошла в верхние
этажи, чтобы во дворе организовать огород; чтобы были лекции на тему «Беседы о личной
гигиене», «Обеспечим себя на зиму дровами»). Сообщалось и об обсуждении в домохозяйствах
приказа т. Сталина №130, в котором вождь поздравлял всех с праздником
1 Мая и объявлял, что по просьбе трудящихся вместо отдыха они в этот день
будут работать, что Родина дает воинам много хорошей техники, с которой надо
учиться обращаться, и призывал к тому, чтобы 1942 год стал годом окончательного
разгрома врага.
Начиная с 1943 года тон отчетов и донесений РК уже победоносный[334]: «Районная организация ни в какой мере не сумела бы решить
поставленных хозяйственных и политических задач без проведения агитационно-пропагандистской
работы <…>. Самостоятельное изучение руководящими кадрами истории партии,
книги т. Сталина „О Великой Отечественной войне“ и теоретическое собеседование
с ними повысили идейно-теоретический уровень товарищей и помогли им правильно
понимать текущие события и решать задачи в своей практической работе.
<…> Необходимо покончить с недооценкой партийно-воспитательной работы
и решительно повернуть внимание партийных работников на работу с людьми,
памятуя о том, что от этого зависят и успехи в области хозяйства
<…>. Внимание районной партийной организации должно быть сосредоточено на
глубоком изучении трудов т. Сталина и других произведений классиков марксизма-ленинизма
и тем самым идейно вооружить наших людей для более успешного выполнения задач,
поставленных т. Сталиным. <…> Итоги года еще раз подтвердили, что наши партийные,
советские и хозяйственные кадры себя оправдали и оказались на высоте поставленных
задач. Секретари парторганизаций т. т. Антипанов, Шманцарь, Князев, <…> пришедшие
к руководству во время войны, достаточно окрепли и успешно справляются
с порученной работой <…> Но кое-кто из руководителей оказались „шляпами“,
под носом у которых работали враги. Райком исключил из партии бывшего секретаря
парторганизации т. Ивлиева (завод №196) за политическую слепоту».
После окончания войны работы у сотрудников РК не поубавилось. Из
стенографических отчетов многочисленных пленумов РК за 1947 год видно, что основной
упор в выступлениях районных руководителей делался на необходимости идейно-политического
воспитания партийных кадров и интеллигенции. Так, Шутов — секретарь парторганизации
завода им. Ворошилова — «кровной задачей партии», в соответствии с руководящими
указаниями, называл «ликвидацию отставания теоретического и политического уровня
кадров от возросших требований».[35] Конкретно он не объяснял,
в чем это должно было выражаться (очевидно, еще не были получены из Центра
подробности), но убежденно настаивал на «неустанном повышении своего идейно-политического
уровня». «Документом огромной важности» он назвал постановление ЦК от 14 августа
1946 года о журналах «Звезда» и «Ленинград», который «коренным образом
изменил отношение к вопросам идеологической работы в нашей организации».
Ему вторил представитель районной организации народного образования
(РОНО) Брюханов: «Постановление о журналах <…> глубоко всколыхнуло нашу
общественность <…>. Деятели советской идеологической науки <…> восприняли
эти документы как боевую программу идейного воспитания учительства.Многие, находясь
в эвакуации, совершенно не занимались повышением своего идейно-политического
уровня <…> и превратились в политически отсталых людей». Далее он
говорит об открытии в районе Университета марксизма-ленинизма и о том,
что «были учтены товарищи, которые еще не закончили изучение Краткого курса
<…> этим товарищам было разъяснено, что они должны продолжать <…>. Созданы
кружки по изучению нового пятилетнего плана».
Из недостатков Брюханов отмечал плохую посещаемость Университета марксизма-ленинизма,
слабую подготовленность пропагандистов, которые «неправильно преподносят материал»,
и «слабый контроль за теми, кто самостоятельно работает над собой». В завершение
своего вдохновенного выступления он задает присутствующим вопрос: «…не настала ли
пора иметь освобожденных секретарей партийной организации РОНО, как это было до
Великой Отечественной войны?»
Не успели работники РК как-то утвердиться в повестке дня о повышении
идейного уровня коммунистов, о постоянном росте партийных рядов и всегдашней
заботе о перевыполнении планов предприятий района, как грянуло постановление
ЦК о низкопоклонстве перед иностранщиной. На пленуме РК 10 января1948
года[36] председатель Ходоренко, предупредив членов бюро «о
необходимости соблюдения строжайшей государственной тайны», только заметил, что
«до сих пор не изжито низкопоклонничество перед иностранщиной, и уровень знания
многих учителей до сих пор слишком низок», но уже на заседании бюро РК 16 января
1948 года он с тревогой докладывает: «…сменилось 157 секретарей парторганизаций
<…> по городу происходит очень большая сменяемость руководящего партийного
состава <…>. В секретари пробрались жулики и проходимцы, нам еще
осталось порядочно расчистить, а поэтому членам бюро придется смириться с мыслью,
что нам придется посидеть за этим делом».
2 февраля 1948 года бюро РК собралось, чтобы обсудить закрытое письмо
ЦК о деле профессоров Н. Г. Клюевой и Г. И. Роскина (работавших над созданием
препарата от рака). Секретарь парторганизации ЦНИИ им. Крылова т. Агафонов
говорил о количестве проведенных семинаров, об изучении биографии Сталина.
Член бюро Шеффер прервал его: «О вопросе низкопоклонства и популяризации наших
научных достижений, т. Агафонов, вы ничего не сказали, прошу ответить». Наступила
пауза, и тогда член бюро т. Сергеев спросил прямо: «Есть у вас факты низкопоклонства
или нет?» В очередную паузу втиснулся Перовский — директор завода Марти:
«…в связи с тем, что наши КБ по целому ряду вопросов пользуются главным
образом достижениями иностранной техники, ставил ли перед собой институт популяризировать
советские достижения в производственных условиях?» А Сергеев опять задал
прямой вопрос: «Что сделано в отношении тех лиц, которые были выявлены в низкопоклонстве
перед заграницей и как они ведут себя сейчас?»
Агафонов наконец обрел дар речи: «…выявлено 3 человека: академик (неразборчиво),
который работал по винтам, Шевалдин — научный сотрудник института,
<…> но должен сказать, что по закрытому письму у нас проведена работа
недостаточная».[37]
Ходоренко подвел итог: «…товарищи не проявили качеств партийных работников,
политических руководителей и не разглядели проявления буржуазного влияния и низкопоклонства
в своих организациях и не вели с ними принципиальной и непримиримой
борьбы, как это требует постановление ЦК партии. <…> Не было сделано выводов
по тем лицам, которые были замешаны в низкопоклонстве. <…> Почему мы
стесняемся проводить эту работу и хотим быть беспринципными? <…> Партийные
организации должны давать оценку поведению лиц, которые были связаны с низкопоклонством,
и помочь им вылезти из болота, в которое они попали; но для этого партийные
организации должны правильно понимать задачи, которые поставлены в закрытом
письме, и только тогда они могут поправить человека и направить коллектив
на правильную дорогу.…»
На бюро РК 6 февраля 1948 года он продолжает рассуждать на тему, указанную
в закрытом письме ЦК: «В вопросе борьбы с низкопоклонством перед буржуазной
западной культурой особое место должно быть отведено пропаганде достижений советской
медицинской науки и наряду с этим должны быть разоблачены и вскрыты
факты низкопоклонства перед современной буржуазной культурой и, в частности,
медицинской культурой. Я считаю, что борьба с этим вопросом проводилась
не везде, как нужно. <…> Врач, приходящий к больному, является представителем
советской власти, и больной каждое слово врача воспринимает лучше любого агитатора».
По инициативе ЦК партии были созданы «суды чести». В биологии велась
борьба с «вейсманизмом-морганизмом», в истории — с норманизмом,
в философии — с принижением значения русской материалистической философии,
в архитектуре — с не нашей архитектурой, в театроведении —
с антипатриотической группой театральных критиков и т. п. И вся эта
«борьба» осуществлялась силами руководителей партийных организаций.
В начале 1949 года от обязанностей секретаря ЦК был освобожден А. А. Кузнецов —
руководитель Ленинграда в годы блокады. Официально Кузнецов, Попков, Родионов
и др. обвинялись «в проведении в Ленинграде Всероссийской оптовой ярмарки
без специальной санкции правительства», Н. А. Вознесенский — в умышленном
занижении государственных планов. Чтобы по заслугам наказать «преступников», была
восстановлена в январе 1950 года смертная казнь, отмененная в 1947 году.
В октябре 1950 года были расстреляны 26 обвиняемых, а затем последовала
чистка людей, связанных с ними по работе, и их родственников (214 чел.).
В августе 1950 года на 7-й заводской партийной конференции секретарь
горкома ВКП(б) т. Алексеев докладывал собранию: «Товарищи! 9-я ленинградская городская
партийная конференция со всей силой еще раз показала нерушимое единство, идейную
стойкость и преданность ленинградских большевиков ленинско-сталинского ЦК партии
и великому вождю и учителю тов. Сталину (апл.).[38] Вскрытая ЦК партии антипартийная
группа Кузнецова, Родионова, Попкова и др. проводила двурушническую линию:
на словах клялась в преданности партии, на деле глубоко скрывала свои антипартийные
вредные действия против партии, пыталась путем любых средств ввести оппозицию в ленинградскую
партийную организацию и совлечь ее с ленинско-сталинского пути.
<…> Ее влиянию подверглась лишь небольшая кучка выродков, которые разоблачены
и устранены. <…> При помощи ЦК партии и лично т. Сталина ленинградская
партийная организация <…> провела чрезвычайно большую работу по повышению
бдительности и политической активности коммунистов. <…> Влияние партийной
группы сильно сказалось на работе промышленности. <…> промышленность Ленинграда
не имела топлива, энергетической и металлургической базы и, естественно, работала
с перебоями, особенно в осенне-зимний период. <…> Личное вмешательство
т. Сталина положило конец этой преступной линии <…> И только благодаря
помощи ЦК партии и лично т. Сталина ленинградская промышленность получила свое
дальнейшее развитие. Парторганизации стали лучше контролировать хозяйственную деятельность
завода. <…> Необходимо в короткий срок изжить имеющиеся недостатки
<…>. Одна из серьезнейших задач данного момента это что нужно с сегодняшнего
дня, именно сейчас, развернуть работу по подготовке всех объектов завода к зиме».
Один из секретарей обкома, т. Новиков,
выступая в августе 1952 года на 15-й районной партийной конференции с информацией о проекте
нового Устава партии, разъяснял[39]: «Тов. Сталин учит, что
каждый член партии должен воспринимать линию партии как свою собственную, бороться
за ее выполнение. Поэтому в Уставе подчеркивается, что пассивное отношение
к решениям партии — большое зло. <…> Необходимо бороться с теми,
кто тормозит развитие критики. Зажим критики является тяжким злом. <…> В проекте
Устава говорится соблюдать партийную и государственную тайну, <…> памятуя,
что бдительность коммуниста необходима на любом участке, во всякой обстановке,
<…> нужно неуклонно проводить указания партии о правильном подборе кадров
коммунистов по их политическим и деловым качествам (как пример неправильного
подбора кадров приводит „вопиющие факты“). <…> В машиностроительном техникуме
в должности преподавателя <…> длительное время подвизался Варзин. Этот
человек докатился до высказывания антисоветских взглядов. Парторганизации техникума
было известно разложение Варзина, но она проходила мимо этого <…> т. т. Зуев,
Прокурзин, Протопопов слышали его разговоры, но не выполнили своего партийного долга,
не поставили вопрос об антипартийном поведении Варзина <…> приятельские, семейные
отношения взяли верх в ущерб интересам партии. <…> В 1951 г. в этой
парторганизации был разоблачен член партии преподаватель Путято, который высказывал
антисоветские взгляды. <…> В Институте театра и музыки в Октябрьском
районе окопалась и долгое время подвизалась группка троцкистов-двурушников
Добина и Фингерта. <…> Во главе института стоял Осовский <…>. До
1931 г. он был лишен избирательных прав <…>. Парторганизация знала, что Осовский
из дворян, но <…> в 1944 г. при бывшем антипартийном руководстве (Попков,
Кузнецов и др.) его приняли в кандидаты партии, а в 1945 г. —
в члены партии. <…> Райком недостаточно вник в положение дел в Институте,
не вел должной борьбы с засоренностью кадров. Из 23-х сотрудников Института
10 дворян! Недаром здесь основные вопросы театра и музыки не разрабатываются,
а проводились такие темы, как „История древнерусской церковной музыки“
<…>. Серьезные ошибки в подборе кадров были вскрыты не так давно на заводе
Марти. В этой организации также был вскрыт ряд лиц, которые скрывали свое троцкистское
прошлое. Сафрай, Иванов, Никулин, и парторганизация своевременно не обнаружила
этих лиц. <…> Эти факты говорят о том, что в некоторых организациях
имеется притупление политической бдительности…»
После отшествия в иной мир «вождя и учителя всего прогрессивного
человечества» октябрьский РК уже в июле 1953 года занялся составлением информационных
сводок откликов трудящихся «о преступных антипартийных и антигосударственных
действиях Берия».[40] Трудящиеся предприятий района горячо одобряли
«решительные меры, принятые Президиумом ЦК КПСС по пресечению вражеской деятельности
буржуазного перерожденца Берия и его охвостья» и призывали «повысить политическую
бдительность, усилив политическое воспитание, <…> всемерно повысить бдительность
на всех участках». Однако, «отдельные» коммунисты стали задавать вопросы[41]: как так получилось, если «всё решали кадры», что авантюрист
мог войти в доверие и так долго занимать ответственные посты; почему опытных
врачей снимали по национальному признаку и тем самым ухудшали обслуживание
населения; почему предприятия допускают приписки объемов выполненных работ и получают
незаконные государственные деньги и т. п. На все эти вопросы работники РК давали
«исчерпывающие ответы», но какие именно, в отчетах РК не говорилось.
26 декабря 1954 года на 17-й районной
партийной конференции секретарь ленинградского обкома т. Спиридонов сделал важное
сообщение для своих[42]: «Теперь о процессе. <…>
Абакумов — это ставленник и ближайший помощник по преступным делам Берия.
<…> Абакумов состряпал <…> дела так называемой группы военных, пытаясь
обвинить группу руководящих работников Советской Армии в преступлениях перед
Родиной — работников в советской авиационной промышленности, а также
командного авиационного состава (министр авиации т. Шахурин, <…> маршал авиации
Новиков), пытаясь очернить, набросить тень на т. Маленкова, который опекал в то
время авиационную промышленность. Абакумов был творцом и „Ленинградского дела“.
Это дело целиком его, тут он и автор и исполнитель. Методы, какими все
это делалось, выявили отвратительное лицо явных преступников, государственных преступников,
людей, которые не имеют ни стыда, ни совести, ни чести, у которых за душой
нет ни на медный грош ничего положительного. На суде выяснилась такая картина:
генералов Советской Армии, маршалов, министров хватали прямо на улице, как все равно
где-нибудь в фашистской стране, тащили в свои конспиративные квартиры,
там учиняли провокацию комедийного порядка, а на самом деле трагическую сцену
(заказчика не называет, но рассказывает, как бывшего министра морского флота Афанасьева
схватили на улице и на конспиративной квартире устроили ему встречу с „иностранными
разведчиками“) <…> устроили сцену вербовки в иностранную разведку. Затем
его тут же арестовали по обвинению в связи с иностранной разведкой.
<…> Аналогичная картина была с некоторыми товарищами, <…> пытками
и обвинениями добивались <…> ложных показаний. <…> И „Ленинградское
дело“ так состряпано <…>. Соучастниками Абакумова были работники следственного
отдела, которые осуждены вместе с ним на расстрел <…>.
Прежде всего мы должны сказать большое спасибо ЦК нашей партии за то,
что он своевременно разоблачил эту гнусную шайку убийц, которые ставили своей целью
государственный переворот и низвержение власти трудящихся в нашей стране.[43] Второе <…> партия
не должна упускать из-под своего контроля ни один орган в нашей стране, какой
бы он важности ни был, в том числе и орган государственной безопасности.
<…> ЦК партии проделал большую работу по обновлению состава и укреплению
органов государственной безопасности. <…> Наша страна от этого не только не
ослабела, а, наоборот, в результате этих процессов мы имеем еще более крепкий
кулак, который охранял бы нашу советскую страну от всякого рода попыток низвергнуть
власть трудящихся».
Собрание безмолствовало.
После XX съезда партии, который для советского общества был подобен
взрыву атомной бомбы, октябрьский РК, отмечая «политически нездоровые настроения»
в массе и, особенно в среде молодежи, повел борьбу с «неправильными
взглядами отдельной части советских граждан».
Осуждение «ошибок» предшественника — это, безусловно, процесс личного
покаяния Н. С. Хрущева. Большинство указов этого времени говорит о его стремлении
накормить народ и дать крышу над головой. «Хрущевки» — маленькие отдельные
квартирки — были благом для людей, испытавших все прелести коммунальных трущоб.
Но, очищая свою совесть, он не мог предвидеть всех последствий такого шага. Кресла
под партийными деятелями зашатались. Пришлось применить, как и в прежние
времена, практику закрытых писем ЦК, в частности «Об усилении политической
работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских
враждебных элементов»[44] (январь 1957 года).
Продолжался и начавшийся процесс «очищения». 3 июля 1957 года в октябрьском
РК началось обсуждение письма ЦК «Об антипартийной группе Маленкова Г. М., Кагановича
Л. М., Молотова В. М.», которое все, естественно, «единодушно одобрили». Но посыпались
вопросы: «Когда же прекратятся разногласия в нашей партии? <…> В свое
время т. Маленкова обвиняли в преклонении перед легкой промышленностью и сельским
хозяйством, а из письма ЦК явствует, что т. Маленков имел ставку на тяжелую
промышленность. <…> В чем содержание правого уклона этой группировки?
Как понимать ваше выражение „Они творили то, что нельзя даже говорить на общем собрании“.
Где же можно тогда говорить как не на общем собрании? Будут ли зачитаны стенограммы
заседаний ЦК и Пленума всем коммунистам?»
В декабре 1957 года была принята
резолюция по докладу М. А. Суслова «Об улучшении партийно-политической работы в Советской
Армии и Флоте».[45] А еще раньше в информационной
сводке РК № 54 сообщалось, что «1 ноября с. г. состоялось собрание актива
<…> „Об итогах октябрьского Пленума ЦК КПСС“ <…>. Все выступающие
горячо одобрили решение Пленума ЦК <…> о выводе тов. Жукова из членов
Президиума ЦК <…> и исключение его из состава ЦК. <…> Начальник
политотдела училища им. Дзержинского т. Артемьев <…> отметил, что т. Жуков
на посту министра обороны стал на путь карьеризма, бонопартизма и личной власти,
на путь отрыва от партии. Он забыл, что создателем и воспитателем нашей армии
и флота является ленинская партия. <…> Тов. Жуков хотел ликвидировать
политорганы и политработников. В Ленинграде закрыт Военно-педагогический
институт, который готовил политических
работников. В Москве и под Москвой ликвидированы Курсы переподготовки
политработников. <…>
По мнению Жукова, основой воинской подготовки является строевая подготовка,
а мы знаем, что основой воинской подготовки является воспитание чувства любви
к Родине. <…> Жуков всячески старался принизить роль и значение
партийной организации и политико-воспитательной работы в армии
<…>. Партия должна поставить дело так, чтобы никому и никогда не было
повадно нарушать ленинские принципы партийной жизни».
В конце 1950-х и начале 1960-х годов Октябрьский РК, как, очевидно,
и все РК, занимался борьбой с «отдельными инакомыслящими элементами» и «усилением
воспитательной работы с массами», для чего последовало увеличение числа семинаров,
лекций, бесед и политинформаций. Возрастающее из года в год количество
прогульщиков на районных предприятиях, лиц в нетрезвом виде, подобранных на
улицах, подростковой преступности работники РК на своих заседаниях объясняли «неконкретностью
массово-политической работы». Кстати, в январе 1963 года в результате
реорганизации партийных органов по производственному принципу райкомы КПСС были
упразднены, а вместо них были образованы 5 промышленно-производственных партийных
комитетов и 11 парткомитетов производственных колхозно-совхозных управлений.
Ноябрьским Пленумом ЦК 1964 года (после снятия Хрущева) эти нововведения были отменены.
В начале 1960-х годов появились социологические службы, и цифры
ошарашили партийное руководство города. Недаром многие важные документы этого времени
засекречены. Казалось бы, зачем засекречивать протоколы заседаний бюро РК, стенограммы
пленумов, партийных конференций, где выступающие переливают из пустого в порожнее.
Оказывается, что в многостраничных документах кое-где мелькают цифры: о росте
преступности, главным образом из-за алкоголизма; о распаде семей и, как следствие,
о детской беспризорности; о группах школьников, пользующихся фашистской
символикой; о студентах, вставших под влиянием буржуазной идеологии на неправильный,
антисоветский путь.
О хозяйственной деятельности партийного руководства города можно судить
по записке от руки секретаря партбюро ЖЭУ-19 Владимира Петровича Сологуба, переданной
секретарю обкома Г. В. Романову 22 ноября 1980 года[46]: «Почему
так мало уделяется внимания центру города, в частности ЖЭУ-19. Трест №3 не
имеет средств и сил для ремонта зданий. Кровля протекает, водосточные трубы
и желоба рваные, дворы и панели в плохом состоянии — не заасфальтированы
(был договор с РСУ-12, трест № 3 УКР — не выполнен). Микрорайон убирают
плохо, скорее не убирают».
Как попытки в середине 1960-х ввести некоторые рыночные механизмы
и перевести предприятия на хозрасчет были поглощены директивной экономикой,
так и появившиеся в это же время социологические службы не могли помочь
партии разобраться ни в хозяйственных вопросах, ни в вопросах воспитания
молодежи. Потому-то коммунисты и засекречивали результаты социологов, так как
цифры свидетельствовали об их бесполезном существовании в течение десятилетий.
В 1970-х и начале 1980-х годов, когда простые граждане после тщательной
партийной проверки получили возможность выезжать за рубеж (в основном в Болгарию)
в сопровождении партинформаторов, изменились и формы работы РК с массами:
на собраниях-заседаниях выступают только подготовленные товарищи и только по
темам; доклады тщательно отредактированы (доклады с нулевой информацией, но
гладкие и грамотные); партийные конференции не растягивают на несколько дней
с обедами и перерывами, а стараются закончить в один день.
На очередной научной конференции «Ленинское атеистическое наследие и современность»
(май 1980 г.) секретарь РК М. П. Мудрова во вступительном слове говорила:[47] «Современный этап коммунистического строительства требует дальнейшего
совершенствования всей работы по коммунистическому воспитанию трудящихся, составной
частью которого является и атеистическое воспитание. <…> Постановление
ЦК КПСС о повышении ответственности коммунистов и комсомольцев в борьбе
с религиозными предрассудками <…> решает задачу формирования материалистической
активной позиции, которая была бы твердой против религиозного влияния и борьбе
с ним. <…> Капиталистический мир не имеет какой-либо идеологической системы,
<…> всеохватывающей системой в капиталистическом мире является религия.
Она в этом смысле противостоит философии марксизма-ленинизма. <…> Поэтому
естественно стремление буржуазных идеологов <…> создать превратное представление
о положении религиозных организаций и верующих в Советском Союзе».
На собрании партхозактива 27 марта
1984 года начальник районного управления внутренних дел, член РК КПСС Г. М. Крякунов
докладывал:[48] «В истекшем году на территории Октябрьского
района значительно возросло количество правонарушений и уголовных преступлений,
<…> совершаемых лицами из числа молодежи до 30 лет (50 %). <…>
почти 20 % преступлений совершается женщинами <…>. В 2,5 раза увеличились
преступления с участием несовершеннолетних, <…> убийства, изнасилования,
грабежи, кражи <…>. Подростки совершают преступления в нетрезвом виде.
В районе 250 неблагополучных семей…» Предлагает следующие меры — отправку в специальные
лагеря, беседы, лекции.
Председатель районного суда Ю. В.
Барышев дополняет информацию: «Из числа осужденных в 1983 г. несовершеннолетних
52 %, воспитывались одним из родителей. <…> Расторгли брак 1065 супружеских
пар, имеющих несовершеннолетних детей. <…> Лишено родительских прав 76 родителей,
из них 20 супружеских пар. <…> 27,3 % молодежи живут за счет родителей,
не работают и не учатся».
Выслушав все это, собрание принимает Обращение к трудящимся Октябрьского
района:
«Дорогие товарищи! Наш район по праву носит имя Великого Октября.
<…> Новый подъем общественно-политической и трудовой активности
<…>. Единодушно одобряя ленинскую внешнюю и внутреннюю политику Коммунистической
партии Советского Союза, проникнутую заботой <…>. В формировании нового
человека <…>. Мы, участники актива <…>. Добьемся <…>. Обеспечим
<…>. Долг каждого трудового коллектива <…>. Будем хранить
<…>. Воспитаем <…>. Повысим эффективность…»
Работники РК, натренировавшись за десятилетия ни на йоту не отступать
от указаний ЦК партии, и в годы перестройки стремились возглавить движение
демократизации и гласности.
В тезисах к 37-й отчетно-выборной конференции районной организации
КПСС (заметим, не «районная партийная конференция», как в предыдущие годы,
а «конференция районной организации КПСС», — тут же перестроились) 17
сентября 1988 года отмечалось:[49] «В результате смелой, новаторской
политики КПСС изменилась обстановка в стране. В условиях возросшей социально-политической
активности коммунистов, всех трудящихся партия углубляет понимание задач перестройки,
раздвигает ее горизонты. <…> Отличительная черта деятельности РК партии в отчетный
период — динамизм. <…> Произошел поворот <…> к собственно
человеку, удовлетворению его насущных потребностей, <…> преодолению социальной
апатии. Сегодня это приоритетное направление в деятельности районной партийной
организации. <…> На предприятиях <…> избраны Советы трудовых коллективов.
<…> Райком организовал обучение председателей Советов. <…> На ряде предприятий
<…> в ходе избрания Советов <…> трудящиеся предпочли коммунистам
беспартийных товарищей…»
17 марта 1989 года в Материалах к Пленуму РК КПСС[50] говорится: «Демократизация, гласность, переход к самоуправлению
без твердой экономической основы, без хозяйственной самостоятельности предприятий
<…> так же нереальны, как и самостоятельность руководителей предприятий
в недалеком прошлом в рамках административно-командной системы. Системе,
основанной только на выполнении указаний, достижении валовых показателей, экономически
не заинтересованной в повышении эффективности производства, такой системе не
нужны ни демократизация, ни самоуправление. <…> Длительное ограждение работника
от ответственности за конечный результат сформировало у него индифферентность,
пассивность, отношение к себе как к простому винтику, от которого ничего
не зависит и который ничего не решает. <…> Правда, от декларирования
этих условий, от объявления хозрасчета до его реального воплощения еще далеко…»
Партийные деятели, получившие за советское время кое-какое образование
с твердым марксистско-ленинским фундаментом, научились гладко говорить ни о чем,
давать «исчерпывающие ответы» на любые вопросы, постоянно разъясняя линию партии.
Их жалование превышало зарплату среднего служащего, не считая ежемесячных премий
неизвестно за что и денег в конвертах, не облагаемых никакими налогами.
Пока все это продолжалось, они могли объяснить массам все что угодно — необходимость
и действенность директивной экономики, необходимость перехода к рыночной
экономике, важность демократизации и гласности и т. п. Когда в результате
перестройки «малина» закончилась, они в отчаянии стали противодействовать новым
процессам, используя старые связи. Однако, быстро смекнули, что в результате
приватизации могут перевести государственную собственность в личную и стать
бизнесменами. Если покопаться в истории создания многочисленных акционерных
обществ, в биографиях их руководителей, истоках их первоначального капитала,
то, вероятнее всего, можно встретить старых знакомых — партийных и комсомольских
вожаков.
За годы советской власти возникла каста партийных руководителей — хамелеонов,
готовых на все ради своей выгоды. Выдвинутые властью из низших слоев населения на
руководящую работу, они не имели ни понятия о гражданском обществе, ни элементарной
политической, ни общей культуры. Этого и не требовалось в сталинское время.
Необходимо было только одно качество: бездумное исполнение. Те же, кто осмеливались
проявлять инициативу, даже в фарватере призывов ЦК, немедленно становились
«врагами народа». Это, очевидно, и произошло с участниками «Ленинградского
дела».
В последующие «вегетарианские» годы
сталинская риторика неизменно сохранялась, но предпринимались попытки проводить
«бескровные реформы» плановой экономики. По какой причине все эти попытки были обречены
на неудачу, говорят архивные документы, сохранившие детали управления райкомом промышленными
предприятиями и образовательными учреждениями района.
Промышленность района под управлением РК
Экономика должна быть такой, чтобы
выгодно было быть честным. Если экономика
построена на лжи, она нежизнеспособна.
Дискуссия об экономике
страны (2014 г.)
В начале 1920-х партийная власть Октябрьского района была занята в основном
вопросами «орабочения» и «окоммунизирования» руководства промышленных предприятий
и образовательных учреждений. И это понятно — надо было расставить
своих людей, твердых коммунистов, на главные посты. Но прежде угнетенные слои населения
не были готовы взять бразды правления в свои руки из-за элементарной некомпетентности.
Приходилось мириться с правлением «бывших». Районный комитет партии занимался
в основном политическим просвещением масс — созданием агиткомиссий, партийных
школ, подпиской на партийную печать, «изжитием непосещаемости» собраний, заседаний,
вечеров «смычки рабочих и крестьян» и т. д. Центральная власть боролась
с внутренней оппозицией и обязывала все подчиненные ей низовые структуры
поддерживать эту борьбу.
В стенограмме общего собрания на заводе им. Марти 13 декабря1927 года[51] выступления рабочих Байкова, Корбана, Сломинского и Максимова
были отчеркнуты красными чернилами и на полях написано «Оппозиционер».
Байков: «…профсоюз уточнил тарифную сетку, и с этим уточнением
уменьшилась зарплата. <…> У рабочего нет заинтересованности поднимать
производительность труда, т. к. мала зарплата <…>. Зарплата увеличивается
за счет физической силы рабочего. <…> Прием рабочей силы и дача разрядов
проводится заводоуправлением неправильно…»
Корбан: «…чтобы заинтересовать рабочего в поднятии производительности
труда и сократить прогулы, нужно улучшить условия труда и увеличить зарплату,
а то рабочему теперь хуже на производстве, чем в старое время».
Заключительное слово т. Федорова — оторга бюро коллектива: «…условия
у нас не блестящие, завод расширяется, работы много, <…> оппозиции и всякие
разногласия должны быть уничтожены…»
О том, что рабочих беспокоило в 1928 году, можно судить по вопросам
на общем собрании.[52] Чаще всего посылали записки в президиум
собрания без указания фамилии: «Почему нет подметок? Сколько вагонов картошки сгнило
и за чей счет отнесены эти расходы? Почему ситный стал черным и, значит, другого
качества, а цена не изменилась? Сколько было спорчено рыбы и какое количество
отправлено за границу? Сколько стоит пуд нашей ржи за границей, а также масла
и яиц? Даст ли кооперация к празднествам муки населению Ленинграда?..»
31 июля 1928 года члены партийного бюро завода говорили о бесплановости
работы в цехах, о прогулах, простоях, о текучести рабочей силы, о нарушении
трудовой дисциплины, о пьянстве, о том, что заводоуправление не дает квартальных
планов по цехам, «о неудовлетворительном уплотнении рабочего дня». Постановили:
«…Всякие ненормальные явления искоренять в корне, на месте».[53]
Ответственный организатор коллектива завода Марти т. Черкасов в своем
докладе 15 ноября 1928 года сообщал[54]: «Как видите, в смысле
окоммунизирования нашего заводского аппарата нами кое-что проделано <…>. Партийная
организация возросла на 54 человека».
В прениях т. Прейс подняла вопрос о пьянстве: «В докладе сказано,
что была проведена достаточная работа, <…> но <…> если рабочий пьянствует
в цехе, его надо уволить, а <…> Бюро переводит его в другой
цех. <…> И ходит пьяница из цеха в цех. <…> Зимарев —
пьяница из пьяниц — на ответственном посту. <…> Рабочие в обеденный
перерыв напиваются и на производство часто являются в пьяном виде.
<…> Бесконечные переделки — все иллюминаторы переделывались по два раза.
<…> Суворов, чернорабочий, никакой квалификации не имеет (пришел на завод
год назад), а между тем заседает в РКК (рабочая контрольная комиссия)
<…>. Все эти недочеты надо изжить».
Новосельцев (беспартийный): «…мы много раз говорили об одних и тех
же вопросах — плохая организация производства, плохие инструменты, неправильные
чертежи <…> — но со стороны Бюро ничего не сделано. <…> Что касается
выдвижения. В число выдвиженцев попали 11 членов Бюро коллектива…» Председатель
собрания Федоров его прерывает: «Ваше время истекло!»
Юнкер (член обследовательской комиссии): «Завод Марти стоит на первом
месте в Ленинграде. Обследовательская комиссия нашла, что, конечно, отдельные
недочеты были, но в общем и целом политическая линия была проведена как
нужно».
Федоров: «Нам необходимо вскрывать моменты злостной критики и направить
этот вопрос по правильному руслу».
Все проблемы промышленных предприятий района должны были решать только
партийные руководители РК. Они требовали любыми путями добиваться перевыполнения
плановых цифр, хотя бы на 1%. Именно работники райкома отчитывались за работу предприятий
района, именно они отвечали за выполнение и обязательное перевыполнение промфинплана,
именно они получали премии за свое «успешное» руководство.
Из резолюции районной контрольной комиссии (РКК) 1930 года видны основные
направления работы РК в этот период[55]: «Конференция констатирует,
что, несмотря на ряд трудностей, <…> чистка партии проведена удовлетворительно
и дала положительные результаты. <…> Районная организация в целом
практически здорова, твердо проводит генеральную линию партии, решительно борется
со всеми извращениями и крепко связана с беспартийной рабочей массой.
<…> В то же время <…> чистка вскрыла <…> пьянство, недостаточное
развитие самокритики, факты извращения партийной линии, <…> факты бытового
загнивания коммунистов, <…> взяточничество, слабую дисциплину, <…> недостаточную
увязку с массами. <…> Конференция поручает повести еще более решительную
борьбу против право-оппортунистического уклона как главной опасности в рядах
нашей партии, <…> ведя в то же время борьбу против левых загибов —
рецидива троцкизма, против тех, кто, прикрываясь партийным билетом, ведет осужденную
партией оппозиционную работу. <…> Решительно перестроить работу РКК под углом
освобождения от разбора мелких вопросов и сосредоточения основного внимания
на проверке выполнения важнейших партийных решений. <…> Продолжая работу по
чистке аппарата, принять все меры к втягиванию в это дело широких слоев
трудящихся».
Работники РК, курирующие промышленность района, были в основном
озабочены тем, чтобы плыть в фарватере генеральной линии партии и воодушевлять
массы на ударный труд. На воодушевление масс не приходилось затрачивать много сил,
так как оно переливалось через край. Уже упоминаемый Суворов (з-д Марти) в июле
1930 года говорил о том, что на заводе аврал, но «на общем собрании поставили
вопрос о том, чтобы работать 2 часа сверх 8 часов. Мы узаконяем 10-часовой
рабочий день, если мы этого не сделаем, то должны закончить хозяйственный год с 80%-ным
выполнением программы. <…> Если понадобится, будем работать на 3 часа больше.
<…> Имеется разрыв в отношении продуктов питания, но если рабочим как
следует разъяснить этот вопрос, то они от работы не откажутся. Есть единицы в цеху,
говорящие о перемене советской власти на демократию. Такой народ есть, но этим
народом заворачивают — парторганизация здесь не хлопает ушками. Она работает.
<…> Со всеми задачами справимся, несмотря на трудности».[56]
На 2-й районной партийной конференции в декабре 1931 года[57] представитель ленинградского Восточного института Федоренко,
«посланный на учебу от станка», пламенно говорил: «…Задачами большевиков, посланных
учиться в <…> институт, являются: перевернуть вверх дном всю буржуазную
науку востоковедения, превратить ее на основе марксизма-ленинизма в науку борьбы
за колониальную революцию, <…> за освобождение восточных народов, закабаленных
империализмом, <…> в то время как буржуазное востоковедение имело своей
целью укреплять позиции империализма. <…> Нам в своей борьбе пришлось
бороться со всякими искажениями генеральной линии партии, <…> и мы с этими
задачами справились по-большевистски. <…> В приеме этого года у нас
80 % рабочих. <…> Наш ВУЗ на 100 % окоммунизирован, у нас нет ни одного
беспартийного, ибо на этом участке стыка с восточными народами необходим твердый
аппарат. <…> Партконференция смело может положиться на большевиков, посланных
на учебу в Восточный институт! <…> Да здравствует ЦК во главе с т.
Сталиным! Да здравствует колониальная революция! Да здравствует мировая революция!
(апл.)».
Но не только рабочие были полны энтузиазма и надежд. На этой же
конференции под бурные аплодисменты и крики «ура!» выступил президент Сельскохозяйственной
академии академик Н. Вавилов[58]: «Товарищи, сельское хозяйство
нашей страны находится в периоде совершенно исключительных сдвигов, сдвигов
всемирно исторического значения. <…> Институт растениеводства прежде всего
разрабатывает основы размещения культур, <…> основы сортозамены, введения
новых культур, выведения новых сортов. <…> Огромные успехи в коллективизации,
огромный рост сельского хозяйства, <…> невиданная механизация сделали самых
отъявленных скептиков верующими. <…> Социалистическое земледелие
<…> показало те колоссальные силы, которые скрывает в себе социализм.
<…> Мы получаем сотни писем из научных институтов США, Канады, Германии, Англии
с просьбой о предоставлении им работы. <…> В пределах Советского
Союза работают уже тысячи специалистов, приглашенных из-за границы. Мы же не имеем
достаточного количества работников, нужных нам для сельского хозяйства. Те кадры,
которые подготовлены в наших ВТУзах, являются недостаточными. <…> Мы,
научные работники в области сельского хозяйства, заявляем о нашей готовности,
о нашем горячем желании быть активными участниками социалистического земледелия».[59]
Через десять с лишним лет члены
ЦК Сталин, Молотов, Каганович, Маленков и др. поставят свои подписи на
документе о расстреле академика Н. Вавилова, и он умрет от истощения
в тюрьме. Президентом Академии станет «выходец из народа» академик Лысенко,
и десятки тысяч будущих агрономов будут изучать на протяжении десятилетий науку
о превращении ржи в пшеницу.
Большинство свято верило в то, что «трудности» лишь временные и что
их дети будут жить при коммунизме. А государство под лозунгами «Свобода, равенство,
братство» выжимало из рабочих и крестьян все, что можно, подхлестывая их примерами
ударников, стахановцев, победителей социалистического соревнования, Героев Социалистического
Труда, бригад коммунистического труда и т. п. Поскольку «трудностей» становилось
все больше, а партия должна была ежегодно рапортовать народу о невиданных
успехах, то началась борьба с вредителями. Тема вредителей была всегда актуальна
для ЦК, так как партия не могла справиться с нарастающими хозяйственными проблемами.
По архивным документам очень хорошо видно, что плановая экономика в том виде,
в каком она осуществлялась в СССР, была нежизнеспособна. «Успехи» достигались
только за счет жесточайшей эксплуатации людей труда. Потому-то рабочие, как правило,
до пенсии не доживали.
1934 год. На 6-й конференции коллектива ВКП(б) завода им. Марти[60] председатель т. Иванов сетует, что в ночных сменах «очень
слаба работа по политической линии». На собраниях люди спят. Возмущается мелкими
вредительствами: «…обнаружено, что в цилиндр брошена шайба, отвернуты гайка
и шайба. <…> Пример слабой бдительности — пожар в малярной
мастерской».
Главный механик Червяков советует «поставить вопрос о классовой
бдительности, надо всех пересмотреть хорошенько. <…> „умные“ люди говорят —
я выполню план, если <…> вовремя дадут детали — ссылка на объективные
причины <…> не пойдет, тут нужно самим действовать!»
Берет слово директор завода Сушунов В. Н.: «Я не буду останавливаться
на динамике роста завода <…> хочу сказать о недочетах. <…> Хочу
остановить пыл некоторых товарищей, <…> что невозможно работать и выполнять
программу, когда нет деталей, нет материала, нет проката, инструмента.
<…> Мы должны понимать, что диспропорция между черной металлургией и прокатом
высокого качества <…> в Советском Союзе не изжиты, и отсюда мы будем
переживать критический момент во 2-м году пятилетки, <…> надо проявлять мобильность…Требуется
полное сознание каждого человека, стоящего на своем посту. <…> Недаром издан
приказ, чтобы начальник цеха, мастер, бригадир приходили за полчаса. Для чего? Чтобы
подготовить свое рабочее место. <…> У нас нет полного сознания, что мы
все как один… Почему профсоюзные и партийные руководители до сего дня не могут
выходить так же стройно на работу? <…> В чугуно-литейном цехе, который
режет большой механический цех, качество продукции идет отвратительное, когда запарывают
рамы для машин, <…> там гробятся тысячи каждый день. <…> Почему брак
у цилиндра получился? Потому что набили шишку, замазали и все.
<…> Вот озеленили нашу территорию завода, замостили, вложили большие средства,
<…> а назавтра на березку — угольник пуда на три, на очищенную площадку —
вагон мусора…
О реконструкции. Должен быть построен башенный цех <…> оборонного
значения, <…> надо чтобы были внедрены все виды новейшей техники управления
производства в этом цехе, чтобы он являлся во всех отношениях культурным цехом.
<…> Трудности у нас будут, программа увеличена в 2 раза
<…> и, очевидно, еще больше. Мы будем болеть, мы будем страдать, от нас отпадут
худшие люди, <…> но я полагаю, что мы <…> справимся, и в особенности
надо будет нажимать на качество продукции (апл.)».[61]
8 января 1937 г. на заводском партийном собрании[62]
директора В. Н. Сушунова обвиняли в том, что он «не занимается окоммунизированием
аппарата» и что это явное вредительство. Сушунов: «…Объясняется это тем, что
нет специалистов-коммунистов. <…> Неверно, что мы не хотели принять коммуниста,
присланного РК. Он отказался сам. <…> Если партком имеет коммунистов-специалистов,
я с удовольствием приму их…»
20 марта 1937 года общезаводское партийное собрание:
«Моисеенко — Конкретно, в чем выражается вредительство?
Польский — Вскрыто ли вредительство во время пребывания главного
инженера Смоленцева (назначен Сушуновым). Ответ — Нет, в том-то и беда!
Миляшкин — Почему происходят эти вредительства. <…> В 20-м
цехе 20 фрезерных станков простаивают, <…> технический отдел не перестроился,
как это требует ЦК…
Андронов — Планирование Главка считаю ненормальным…
Пискунов — Нормировщиков нужно пересмотреть…
Кожехин — У нас безобразно много переделок. Классовый враг
не дремлет…
Валявка (20 цех) — Вот в Порту было сколько вредителей, и только
когда взялось за это дело НКВД, было вскрыто 150 чел. <…> Может быть, Сушунов
и боится вскрывать вредителей, <…> потому что сам в этом замешан…
Бочеров (нач. 16 цеха) — <…> не думаю, что виноват только
один Сушунов. Ведь сколько безобразий. Вот дадут заказ, а через несколько времени
изменяют. <…> Спецификации безобразные. Кузница до настоящего времени не дала
мне деталей, а детали должны быть давно даны…
Жеглов (20 цех) — Плохо со стахановским движением, много простоев…
Марков (30 цех) — <…> Дело плохо с кислородом. Надо
построить кислородную станцию. <…> Наши руководители оторвались от масс.
<…> Надо приписать вину Сушунову.
Козлов (строитель) — <…> Главк нам абсолютно не помогает.
Приходится мне ездить с заказами по заводам, а пропуск на эти заводы мне
не дают…
Постановили: …решение Бюро РК <…> со всей резкостью вскрывает
ряд крупных недостатков: 1. Недостаточную бдительность <…> Сушунова, который
<…> допустил засоренность кадров. 2. <…> Проявление делячества и аполитичности,
<…> слабость партийно-политической работы <…> и увлечение хозяйственными
вопросами…»
13 мая 1937 года на 5-й районной партийной конференции[63]:
«Михайлова — <…> Разве может Сушунов 40 цехов обойти и всех
чужаков узнать. Мы, низовые работники, должны видеть у себя всех чужаков.
<…> Вот, говорят, прорыв в работе. Давайте посмотрим, что на других фабриках
и заводах: конфекты делают — прорыв, рукава пришивают — прорыв, а ведь
мы суда строим, надо в море пустить <…> т. Сушунов — старый партиец,
<…> а на его недостатки РК должен ему указать, <…> вот тут оторвался…
Зябко — <…> Я не согласен с выступлениями отдельных
товарищей в защиту Сушунова. <…> Засоренность на заводе Марти огромная,
и задача стоит сейчас очистить завод от врагов. Это первое, что Сушунов должен
сделать как большевик директор. <…> Нельзя сглаживать ошибки, которые были
в прошлом, <…> а ошибки у Сушунова были…»
От Сушунова требуют автобиографию: «43 года. Родился в крестьянской
семье в Ярославской области. Отец хлебопашец. В Ленинграде работал с
15 лет на заводе „Динамо“ на Цветочной улице. В 17-м году — как агитатор.
В 1918 г. добровольно пошел в 1-й партизанский отряд на Урале, далее —
регулярные части Красной армии, прослужил до 1924 г., т. е. 7 лет. Был командиром
взвода, в этой должности мобилизован. В период возникновения оппозиции
был избран секретарем Ленинградтекстиля. Инструктор РК Центрального городского района.
После этого направили на завод Марти. В партию вступил в 1918 году.
<…> За исправление своих ошибок я энергично принялся».[64]
В стенограмме от 21 мая 1937 года заседания бюро Октябрьского РК под
грифом «Совершенно секретно»[65] — «О директоре завода
№ 194 им. Марти Сушунове В. Н». (докл. Шульман): «Постановили: В связи с тем,
что Сушунов не может обеспечить выявление до конца контрреволюционных вредительских
элементов и ликвидацию последствий вредительства на заводе, поставить перед
2-м Главным Управлением <…> вопрос о немедленном снятии Сушунова с работы
директора завода…» (Василий Никифорович Сушунов был арестован 10 июня 1937
года. Расстрелян 15 октября 1937 года. Его сын Н. В. Сушунов арестован 24 сентября
1937 года. Расстрелян 15 октября 1937 года. Реабилитированы.)
15 февраля 1939 года на очередной конференции[66]
секретарь РК т. Шварев сообщает: «На основе достигнутых политических и экономических
успехов полностью решен подъем материально-культурного благосостояния. Таким образом,
в нашей стране осуществлена первая фаза коммунизма — социализм».
Барабанов (завод Марти): «…Надо ли говорить о том колоссальном
подъеме, с которым встречает вся наша страна 18-й съезд партии. Надо ли говорить
о тех исторических победах, которых достиг наш Советский Народ, руководимый
<…> Рассматривая причины отставания нашего судостроения с темпами за
границей, видим, что Англия и Америка значительно нас обогнали. <…> Мы
не можем похвастать такими темпами, <…> мы, к сожалению, строим долго,
дорого и плохо. <…> Наше проектирование оторвано от судостроительных
заводов. <…> Они не знают, где, на каком заводе и предприятии будет осуществлена
та идея, которая вложена конструктором в чертеж».
Секретарь Октябрьского РК т. Шварев с удовлетворением отмечает,
что если раньше (очевидно, до 1937 года) делегаты, дожидаясь своего выступления,
прохлаждались в коридорах, то в последние годы дисциплина значительно
повысилась, что свидетельствует, как он считает, о росте сознания коммунистов.
Макеев (Промтранспроект) говорил о наболевшем: «Мы не можем больше
терпеть такое положение. Надо навести большевистский порядок на промышленном транспорте.
Для того чтобы не платить штрафы ежегодно, необходимо провести простейшие мероприятия.
<…> Но, к сожалению, этот вопрос на месте решен быть не может, потому
что всякий вопрос, связанный с капитальными затратами, упирается в Главки
и Наркоматы. В настоящее время директор завода не может быть полностью
хозяином в этом вопросе. <…> Он может тратить миллионные средства из
оборотных или эксплуатационных средств и иногда даже непроизводительно,
<…> но он не имеет права истратить 100—200 тыс. р. на капитальные затраты,
которые ему сэкономят десятки миллионов рублей! <…> Указанные мною недочеты
имеются абсолютно во всех Наркоматах СССР и поэтому разрешить этот вопрос можно
и должно только в государственном масштабе. <…> Проект Ижорского
завода переделывали 3 раза. В итоге срываются сроки выпуска проекта, а строить
надо, значит, строят без проекта, а потом через 2 года реконструируют. Такой
факт имеется с заводом им. Ленина в Казани, когда его построили, а через
год снова начали реконструировать и переделывать. ГУЛАГ НКВД сдал нам работу
на 1,5 млн р. по изысканию трассы в 300 км. Архангельск—Мезень. Мы выполнили
эту работу, а потом оказалось, что железная дорога экономически не обоснована
и строиться здесь не будет, и 1,5 млн р. вылетели в трубу. Где же
выход? (Макеев дает толковые рекомендации по изменению порядков в Главках и Наркоматах.)
<…> Если в нашей стране победил социалистический принцип, то в планировании
проектов, в проектных организациях этого еще нет. Я считаю, что это важнейший
вопрос…»[67]
На выступление Макеева, которому собравшиеся
устроили что-то вроде овации, сразу же отреагировал представитель районной прокуратуры
Пурижанский, который для пресечения подобных речей здесь и находился. Начал
он о «грандиозных задачах, которые стоят перед нами в 3-й пятилетке»,
потом заговорил о труде Маркса «Критика Готской программы», затем об изобретательстве
на предприятиях и, наконец, остановился на вопросе проектирования: «Я в корне
не согласен с этим товарищем, хотя его выступление было красочным и ярким.
<…> По-моему, это неверно, <…> будет правильным оставить старый порядок…»
16 февраля выступил академик Поздюнин[68]: «Товарищи,
не случайно, что накануне 3-й пятилетки Президиум Верховного Совета издал специальное
постановление об образовании Комиссариата судостроительной промышленности…» Он отмечает
две важные задачи: во-первых, всемерное укрепление оборонной способности страны
и, во-вторых, народно-хозяйственные задачи. Говорит о том, что «нас не интересует,
сколько будет стоить постройка корабля», о том, что нет необходимых лабораторий,
нет достаточного числа научных работников. Предлагает создать материальную базу
для научно-исследовательской работы в судостроении: «Я считаю, что качество
подготовки наших кадров на той материальной базе, которую мы имеем, поднять
<…> нельзя».
Заканчивает он речь такими словами: «Всеми нашими успехами и победами,
а также блестящими перспективами расцвета нашей родины мы обязаны нашей Коммунистической
партии и ее руководителю, мудрому и любимому учителю тов. Сталину (апл.)».
Директор кораблестроительного института Яковлев, в продолжение
озабоченности академика Поздюнина о ситуации с подготовкой кадров, просит
собрание поддержать идею постройки новых помещений для института, чтобы иметь возможность
разместить в них студенческие аудитории, необходимые лаборатории и современное
оборудование для студенческой практики. Жалуется, что студенты вынуждены учиться
в две смены из-за отсутствия вместительных аудиторий.
Однако и предложения академика
Поздюнина и настоятельная просьба директора ЛКИ Яковлева действия не возымели.
Партийное большинство лучше всяких академиков знало положение дел в ЛКИ и отказалось
внести в постановление конференции предложения ученых. И это решение большинства
партийцев в будущем отрицательно сказалось на подготовке кадров судостроителей,
так как в течение многих лет студенты вынуждены были практиковаться на устаревшем
оборудовании и тесниться в помещениях бывшего заводоуправления.[69]
Информативным было выступление представителя
завода им. Ворошилова т. Дадаева, который, как полагается, начал за здравие,
а кончил за упокой:
«Цветная металлургия стоит на
очень и очень недостаточном уровне. Вредительство, которое было на всех участках,
особенно сказалось на цветной металлургии. <…> Цветные металлы это целиком
и полностью оборонная продукция. <…> Враги народа довели до того, что
слова насчитываются в килограммах, а в отношении алюминия мы имеем
колоссальные недостачи, а также по другим цветным металлам. <…> Завод
Ворошилова привели в такое состояние, что его трудно сейчас восстанавливать.
<…> В авиации требуется облегчение удельного веса применяемых сплавов.
<…> Этот вопрос ставили в Госплане, разрешали в бывшем Наркомате
оборонной промышленности, но <…> никаких реальных мер не принято. В течение
6 лет не могут разрешить этого вопроса, а тем временем в Америке давно
разрешен этот вопрос». Далее он говорит о том, что на всех наших заводах неиспользованного
оборудования и станков на миллионы рублей, о том, что много строят электростанций,
а из-за нехватки винтиков и болтиков их нельзя ввести в строй. Коснулся
и вопроса о планировании: «Когда берешь отчеты, то видишь, что нет действительного
показа нашей работы. Так называемые неизменные цены 1926—1927 гг. показывают, что
мы на одну и ту же деталь получали 400 механизма-часов, а на другую деталь
80 механизма-часов, и в результате этих неизменных цен показатели одни
и те же. У нас неизменные цены так поставлены, что не отражают действительного
положения».
В октябре 1940 года вышел Указ Верховного Совета «О государственных
трудовых резервах». Это был дельный указ. Дельным было и секретное дополнение
к нему («О платности обучения»). Это только сейчас возникает вопрос —
почему дополнение к указу засекречено. Причины введения платного обучения были
вполне понятны. Высшее образование получали тысячи, а настоящих специалистов
как были единицы, так и оставались единицы. Во все советские годы власть вела
подпольную работу, во всеуслышание декларируя авангардную роль пролетариата, товарищество,
братство, справедливость, а на деле игнорируя и свои собственные законы
и «самую демократическую в мире Конституцию». Секретные распоряжения,
противоречащие и законам и Конституции, направлялись во все ведомства,
и требовалось их «неуклонно исполнять».
На одном из заседаний партийного бюро Октябрьского РК 1940 года председатель
т. Платонов докладывал[70]: «Последние годы Сталинских пятилеток
неизмеримо повысили благосостояние трудящихся и сейчас настал момент, когда
часть расходов по образованию трудящиеся должны взять на себя. <…> Надо разъяснять
эти вопросы наступательно. <…> Вас могут спросить: а где же наши завоевания?
<…> надо ответить прямо <…> в Конституцию нужно внести некоторые
изменения для пользы <…> самого же народа. <…> Многие за это время получали
образование в нескольких вузах. Этому надо положить конец. Платность обучения
сократит прилив молодежи в Ленинград и в Москву. <…> Тон нашей
агитации должен быть наступательный, а не оправдывающийся. <…> Рабочие
одобрят этот Указ, им только нужно разъяснить, что он направлен на улучшение их
собственного положения. <…> Нам уже известен целый ряд антисоветских выступлений
по этому вопросу. <…> Товарищи, не вооруженные марксистско-ленинской теорией,
на крутых поворотах вываливаются из нашей тележки. Поэтому на случай выступлений
малосознательных элементов нужно подготовить передовых рабочих, которые сумели бы
дать им хорошую отповедь. <…> Нужно также подготовить резолюцию, одобряющую
этот Указ…»
Директора предприятий, рабочие и даже некоторые партийные деятели
первичек Октябрьского района на протяжении советских десятилетий постоянно жаловались
на простои по вине несвоевременной поставки материалов, оборудования, инструмента
и т. д.; на сверхурочные работы в конце месяца, квартала, года; на затраты
впустую огромных государственных средств; на создание исключительных условий для
рабочих, «выращиваемых» в стахановцев и многостаночников (для отчета перед
ЦК). На все эти жалобы, просьбы, требования Центр дает указания, хорошо выраженные
народной поговоркой, рожденной в советское время: «Спасение утопающих —
дело рук самих утопающих». Как утопающие боролись за спасение порученного им правительством
дела, дает представление секретная записка директора государственного Механического
завода т. Лапина начальнику Ленгорместпрома т. Шиндер[71]:
«3 января 1940 года <…> завод был выделен головным и должен
был организовать производство железных стандартных гильз образца 1938 года диаметром
122 мм 15 тыс. штук и диаметром 152 мм 85 тыс. штук. <…> Из всего оборудования,
имеющегося на заводе, можно было использовать для этого один продольно-строгальный
станок <…> и один токарный станок. <…> Не видя никаких возможностей
выполнить оба калибра гильз, я немедленно поставил вопрос перед Наркоматом
письмом от 13 января 1940 г. на имя народного комиссара т. Лазарева. <…> В апреле
1940 г. производство гильз диаметром 122 было снято и подтверждено производство
одного калибра диаметром 152 мм. Не зная технологического процесса и требуемого
оборудования, завод командировал <…> главного инженера т. Шнейдера в г.
Днепропетровск со старой производственной культурой. <…> Но днепропетровский
завод сам еще не имел установленной технологии и изготовил только опытные партии.
<…> Шнейдер, будучи в Москве, составил заявку на необходимое оборудование
и передал ее начальнику Военного отдела НКМП т. Гурьеву. <…> Обо всем
этом т. Гурьев доложил наркому т. Лазареву, и <…> Лазарев признал необходимым
обеспечить завод нужным оборудованием, а для этого Гурьеву выехать на завод
<…> для установления <…> потребности в оборудовании.
Это распоряжение наркома т. Лазарева
не было выполнено Гурьевым. <…> Он
ограничился выдачей письма на калининский чугуно-литейный завод для отбора
станков из демонтированного оборудования. Заводом немедленно 11 января
1940 года был командирован на калининский завод начальник спеццеха т. Громов и было
отобрано 10 станков, которые до настоящего времени еще не получены. <…> Завод
вынужден был снова искать нужное оборудование и нашел 5 токарных станков
<…> в г. Златоусте и 7 токарных станков, <…> требующих большого
капитального ремонта. <…> Станки удалось доставить на место в конце мая —
начале июня. Немедленно приступили к их капитальному ремонту. <…> Из
этого оборудования завод сумел смонтировать одну цепочку только к 1 июля
1940 г., так как ремонтной базы для установления такого мощного оборудования
<…> не имеется до настоящего времени. Данный заказ на железную свертную гильзу
не был включен в производственный план 1940 г., в силу чего заводу
не были выделены с начала года оборотные
средства, необходимые для нормальной работы. По этому вопросу заводом неоднократно
возбуждалось ходатайство перед Ленгорместпромом, Горкомом ВКП(б) и наркомом
местной промышленности РСФСР. Годовой план 1940 г. до настоящего времени остался
неизменным, а оборотные средства получены <…> в сумме 424 тыс. р.
вместо 900 тыс. р. (приведены таблицы, когда поступали оборотные средства и в каких
размерах). 23 декабря 1940 г. получен Промбанком последний лимит в сумме
196 тыс. р., но средств на финансирование до сих пор не поступало. <…> Несмотря
на категорическую постановку заводом перед Наркоматом, Ленгорместпромом и Ленсоветом
вопроса об увеличении мощности электроснабжения завода, для чего требуется немедленная
смена существующего 180 кВА трансформатора на 320 кВА — до сих пор этот вопрос
остался неразрешенным. <…>[72]
Завод мог приступить к изготовлению
первой опытной установочной партии только в июле месяце (только 3-я партия
дала положительные результаты). <…> Несмотря на то что завод приступил к массовому
выпуску, уверенности в том, что в дальнейшем производство пойдет нормально,
не имеется, так как поставщик автостали запорожский Металлургический завод им. Орджоникидзе
своим письмом № 731 от 16 сентября 1940 г. сообщает о том, что поставляемый
им автолист не соответствует тем техническим требованиям, какие предъявляются к металлу
для изготовления свертных гильз (перечисляется еще ряд трудностей, связанных с технологическим
производством изготовления гильз). <…> Все перечисленное не дало заводу возможности
выполнить правительственное задание в полном объеме. <…> Возможно, заводом
не проявлено достаточной энергии, <…> но разрешить вопросы без помощи вышестоящих
организаций завод был не в состоянии. <…> Завод сможет изготовить в 1940
г. две партии в количестве 10 тыс. штук, из которых одна партия —
5050 штук принята военпредом и <…> послана на испытание на отстрел. Директор
завода Лапин».
Не напрасно т. Лапин упоминает о возможной
«недостаточной энергии» работников завода. За срыв плана отвечали партийные деятели
и, естественно, подгоняемые ими руководители «прорывных» предприятий, и никакие
ссылки на «объективные причины» в расчет не принимались. На государственном
языке требование обеспечить выполнение и перевыполнение плановых цифр любыми
средствами называлось «ответственным подходом» к решению любых проблем. Такой
«ответственный подход» не мог не привести к ежегодному росту разнообразных
приписок и необычайной изворотливости партийцев и руководителей предприятий.
Во время войны с фашистской
Германией город был брошен на самостоятельное выживание, и надо сказать, что в неимоверно
сложных условиях партийная власть (Кузнецов и др.) делала все, что можно, и,
вероятно, работала бы эффективнее, если бы ей не мешали из Центра. А из Центра
требовали отчетов о количестве проведенных семинаров, лекций, докладов о работах
т. Сталина, об изучении его гениальных трудов, о «духовном росте» советского
человека. После войны по велению «гения всего прогрессивного человечества» был разгромлен
Музей блокады Ленинграда с уникальными экспонатами, большую часть из которых
(например, записи репортажей с передовой) было приказано уничтожить.
В феврале 1948 года при обсуждении закрытого письма ЦК о низкопоклонстве
перед Западом с обвинением конкретных ученых директор ЦНИИ им. Крылова т. Першин
признавался: «…Наш институт, как и ЛИТМО, <…> имеет почву для низкопоклонства
перед заграницей. <…> Тут был задан вопрос, что делается в институте
по замене иностранных данных отечественными данными <…>. Больной вопрос —
внедрение наших разработок в производство. Заводы отказываются налаживать новые
виды производства без постановки этого вопроса в Министерстве и нам приходится
обращаться в правительство. <…> Министерство указало нам, что мы недостаточно
работаем по освоению трофейной немецкой техники, и после этого мы вынуждены
были эту работу развернуть. Копирование — есть изучение. А так как в некоторых
областях у нас есть еще отставание от других стран, то, чтобы догнать и перегнать
западные страны, мы должны прежде всего изучить то, что может быть использовано
в нашей отечественной технике. Немецкая судостроительная промышленность в области
автоматического управления ушла далеко вперед, а мы в этом отношении очень
отстали. <…> Должен признаться, что по закрытому письму ЦК партии мы сделали
далеко не достаточно».[73]
На собрании партактива в августе 1948 года Кулешова (секр. п. б.
ф-ки им. Володарского) говорила о том, что производительность труда на
фабрике чрезвычайно низкая[74]: «…На фабрике очень большие простои
из-за плохой работы оборудования. <…> Управление легкой промышленности и не
думает его доставить. <…> Хорошие решения и пожелания остаются невыполненными
и не с кого спросить». Она просит РК «помочь» поговорить с Министерством
легкой промышленности.
Главный инженер завода «Судомех» т. Кедров напомнил о важной задаче,
поставленной перед промышленностью, — о повышении качества выпускаемой
продукции: «Беда судостроительной промышленности была, есть и, к сожалению,
остается на ближайшее время — значительное количество ручных работ. Примерно
до 70 % рабочих на любом судостроительном заводе работает вручную. <…> Производительность
труда чрезвычайно низкая. <…> Судостроительные заводы, как вам известно, всегда
были нерентабельными, всегда они жили за счет государственного кошелька…» Далее
он говорил о том, что «Судомех» добился рентабельности — «жили за свои
собственные средства и имели даже прибыль». (По «Ленинградскому делу» Кедров
был признан «вредителем» и репрессирован.)
Директор завода Марти т. Орешкин на заводской конференции, перечисляя
причины, которые мешают ритмичности работы завода, просил горком помочь в снабжении
материалами[75]: «Как бы ни была хороша технология, какие бы
ни были новейшие способы производства, <…> какая бы ни была квалификация рабочей
силы, — если нет материалов, работать невозможно!» Таким образом, он назвал
корень всех зол российской плановой социалистической экономики.
Может быть, только в Октябрьском районе из-за неразворотливости
партийной власти и руководителей предприятий так неритмично работали? Посмотрим,
о чем говорили партийные деятели в феврале 1948 года на 23-й конференции
Петроградского района.[76] Директор института экспериментальной
медицины т. Федоров в своем докладе главное внимание уделил «вопросу идеологической
работы в научно-исследовательских учреждениях»: «Ученые советы только за последнее
время (т. е. после закрытого письма ЦК) начинают играть существенную роль в деле
политического воспитания наших ученых. <…> Пора отбросить провинциализм в науке,
<…> наши ученые должны полным голосом звучать в мировом масштабе.
<…> Проф. Фролов — ученик И. П. Павлова, выступил с критикой зарубежных
ученых. <…> Это царапанье, а не критика. <…> Надо дать такую критику,
после которой встать нельзя!»
Директор киностудии «Ленфильм» т. Глотов призывал к тому, о чем
Центр постоянно напоминал и в газетах, и в указах, и в постановлениях,
и в закрытых письмах: «через усиление партийно-массовой работы улучшать
хозяйственную деятельность предприятий».
На этой конференции выступил один из секретарей ГК т. Николаев.[77] В первых строках он, понятно, сказал о досрочном выполнении
плана Ленинградом — на 124,7 %, с чем всех и поздравил. Затем он
сообщил, что т. Попков настаивает на создании собственной угольной базы, чтобы не
возить уголь из Воркуты: «Пока нет угольной базы, мы будем находиться в тяжелом
состоянии». Говорил и о том, что «судостроительная промышленность
<…> резко отстает от темпов развития ленинградской промышленности», что главная
задача — механизация работ. Особо остановился на «пренебрежительном отношении
к вопросам быта трудящихся», о безобразиях в общежитиях: «Почему
председатель Райисполкома, который посвятил здесь 60 % времени показателям хорошей
работы, почему он об этом ничего не говорил, почему наши директора исключительно
плохо относятся к вопросам жилищного строительства! Ведь план жилищного строительства
по городу сорван! <…> Не будет считаться выполнение плана по предприятию,
если не будет выполняться план жилищного строительства. Это должны твердо запомнить
руководители предприятий. <…> Наши райкомы партии в большинстве случаев
подменяют собой и советские, и хозяйственные, и профсоюзные организации,
применяют методы администрирования». Он, конечно, говорил и о политико-воспитательной
работе, но «Руководитель, который не любит критики, не может быть руководителем
наших партийных и хозяйственных организаций. <…> У нас значительный
процент и среди руководящего состава не имеющих даже среднего образования».
А это была
уже страшная крамола. Все знали, что говорить о критике и самокритике
говори, но критиковать высшие партийные власти не смей. И насчет образования
тоже «неправильные» мысли, так как у «несознательных» может возникнуть вопрос:
какое образование у «мудрого учителя»? Чувствуется, что ленинградская партийная
организация, прошедшая через опыт блокады города, поставила своей целью хорошие
слова претворять в дела: заботится о городских нуждах, как хозяин, а не
как бездумный исполнитель указаний Центра; прежде всего обеспечить ленинградцев
жильем, и за срыв сроков жилищного строительства привлекать к ответственности
руководителей предприятий; запретить райкомам, сотрудники которых мало понимали
и в хозяйственной и в профсоюзной работе, вести приказную деятельность
и быть нетерпимыми к критике.
1. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 66. Д. 12. Л. 5.
2. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 66. Д. 12. Л.
14—15,17,25—30.
3. Там же. Д. 9. Л. 20—21, 22—23, 44—45,
62—64.
4. ЦГАИПД. Оп.66. Д.9. Л. 22—23, 44—45,
62—64.
5. Там же. Д. 11. Л. 6, 10.
6. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 66. Д. 11. Л.
15—17.
7. Там же. Д. 39. Л. 14—17.
8. Там же. Ф. 1181. Оп. 26. Д. 262. Л.
35, 41.
9. ЦГАИПД. Ф. 7. Оп. 2. Д. 1003. Л. 15,
17, 24.
10. Там же. Д. 1057. Л. 164.
11. ЦГАИПД.Ф. 7. Оп. 2. Д.1479. Л. 7,
22—23, 27, 37, 41.
12. Там же. Д. 1898. Л. 12—13, 18.
13. ЦГАИПД. Ф. 7. Оп. 2. Д. 1347. Л. 3.
5—6, 40.
14. ЦГАИПД. Ф. 7. Оп. 3. Д. 3144. Л.
1—5, 17, 135а, 138.
15. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 1. Д. 39. Л.
1—6.
16. Там же. Д. 2. Л. 5—7, 11—14.
17. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 1. Д. 2. Л.
53—54, 65—66.
18. ЦГАИПД. Ф. 1413. Оп. 10. Д. 54. Л.
28.
19. Там же. Д. 24. Л. 1—7, 9.
20. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 10. Д. 24. Л.
10.
21. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 10. Д. 24. Л.
23—30.
22. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 10. Д. 24. Л.
32, 34—38, 58, 61.
23. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 1. Д. 903. Л.
6—7, 46—47, 55.
24. Там же. Д. 1022. Л. 1—4, 6—8, 18—19.
25. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 1. Д. 1023. Л.
1—2.
26. Там же. Д. 1024. Л. 2—5.
27. Там же. Д. 1025. Л. 3, 9—11.
28. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 10. Д. 93. Л.
134—135.
29. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 2. Д. 44. Л.
2—3.
30. Там же. Оп. 27. Д. 18. Л. 1, 2—5,
23—25.
31. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 27. Д. 18. Л.
26—29.
32. Там же. Д. 26. Л. 1—8.
33. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 27. Д. 30. Л.
1, 3—4, 50, 55.
34. Там же. Оп. 2. Д. 265. Л. 11, 13—15.
35. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 3. Д. 1908. Л.
2—3, 7—9.
36. Там же. Д. 2165. Л. 2, 32, 79, 94,
98.
37. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 3. Д. 2165. Л.
100, 113—115, 129—130.
38. ЦГАИПД. Ф. 1181. Оп. 3. Д. 159. Л.
67—68, 70, 72.
39. Там же. Ф. 1431. Оп. 14. Д. 2. Л.
24, 27—29.
40. ЦГАИПД. Ф.1 431. Оп. 17. Д. 139. Л.
11, 13, 15.
41. Там же. Д. 108. Л. 12—13, 15.
42. Там же. Оп. 19. Д. 2. Л. 106—107.
43. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 19. Д. 2. Л.
108—112.
44. Там же. Оп. 25. Д. 34. Л. 3, 79,
81—82.
45. Там же. Л. 142—145, 152.
46. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 49. Д. 5. Л. 4.
47. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 49. Д. 41. Л.
2—4.
48. Там же. Ф. 1431. Оп. 57. Д. 15. Л.
37—38, 40—41, 66—68.
49. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 63. Д. 10. Л.
4—5.
50. Там же. Д. 41. Л. 1—3.
51. ЦГАИПД.Ф. 7. Оп. 3. Д. 2683. Л.
256—257, 289.
52. Там же. Д. 3144. Л. 138.
53. ЦГАИПД. Ф. 7. Оп. 3. Д. 3144. Л.
138.
54. Там же. Л. 160, 174, 176, 178,
181—182, 191.
55. Там же. Оп. 1. Д. 27. Л. 9—10.
56. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 1. Д. 2. Л.
111.
57. Там же. Д. 35. Л. 60.
58. Там же. Д. 36. Л. 17—20.
59. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 1. Д. 36. Л.
21—22.
60. Там же. Ф. 1181. Оп. 4. Д. 17. Л.
119—122.
61. ЦГАИПД. Ф. 1181. Оп. 4. Д. 17. Л.
123—124.
62. Там же. Д. 35. Л. 12, 15—17.
63. Там же. Ф. 1431. Оп. 1. Д. 566. Л.
20, 26.
64. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 1. Д. 566. Л.
26—27.
65. Там же. Д. 627. Л. 31.
66. Там же. Д. 893. Л. 4, 55, 77—80,
87—90.
67. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 1. Д. 893. Л.
91, 111—116.
68. Там же. Д. 894. Л. 42—47, 71—74,
87—89.
69. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 1. Д. 894. Л.
74—75.
70. Там же. Д. 1161. Л. 1—8.
71. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 1. Д. 1346. Л.
61—63.
72. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 1. Д. 1346. Л.
61—63.
73. ЦГАИПД. Ф. 1431. Оп. 3. Д. 2165. Л.
104—107.
74. Там же. Д. 2169. Л. 12—16, 17,
19—20.
75. Там же. Ф. 1181. Оп. 3. Д. 159. Л.
55—56.
76. Там же. Л. 24—31, 34—43.
77. ЦГАИПД. Ф. 6. Оп. 5. Д. 2. Л. 44—58.
Окончание
следует
