ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Николай Кудин

* * *

И снилось мне семейство Лота —

они брели до поворота,

вцепившись в траченую кладь,

томясь в стараньях непрестанных,

чтоб даже тень того, чем стал их

дремучий дом, не увидать,

и множа в памяти на нуль все,

включая тех, кто оглянулся

с невнятным вздохом «погоди»,

вдыхая дым горящих крыш, но

не удивляясь, что не слышно

предсмертных криков позади.

«Нет, верно, даже поднатужась, —

они шептали, — этот ужас

нам не вообразить вполне,

нам не представить казнь, в которой

Содом, всех нас голодной сворой

травивший, гибнет в тишине».

Они свернули, обсуждая,

что здесь дорога не крутая

и лучше было бы верхом...

А сзади россыпью горошин

их город, праведником брошен,

темнел нетронутым грехом.

Громадой зла, кровосмешений,

лжецов, убийц, живых мишеней,

где нечистоты и тщета

вставали с чердаками вровень,

а то, что мнилось дымом кровель,

пускали люди изо рта.

И небо тоже задымилось,

сокрыв стыдливо эту милость

от тех, кто шли сейчас втроем,

чтобы поведать, Бога ради,

не о спасенье и пощаде,

а о сожженных здесь живьем.

И заключен в соитье грубом,

союз блудницы с душегубом

крепчал, как кованый металл,

а если кто, наевшись адом,

вдруг чем-то брезговал, с ним рядом

сидящий только хохотал.

Они, как мелкая посуда,

все появлялись ниоткуда

и исчезали без числа,

чтоб возродиться чем похлеще.

И я узнал все эти вещи,

и я промолвил «мать честна».

Все эти камни, эти лица,

и хирургическая спица

в хребте осмысленной судьбы,

болезнь, торгующая бойко,

попойка, брошенная стройка,

распотрошенные гробы…

Все солоней, все несуразней,

под гнетом оглашенных казней,

как будто прячась от отца,

заместо пламени и серы

накрытый жалостью без меры

и снисхожденьем без конца,

там, где жестокие пустыни

сто раз нагрелись и остыли,

наш город, темный и живой,

лежит, в беспечности болтаясь,

пускай под сенью жутких таинств

он погребен людской молвой.

В своем неведомом веселье

уходят праведные семьи,

за обреченных помолясь,

а на Содом и на Гоморру,

как прежде, нету угомону.

Лишь иногда, настроив связь,

услышишь через тихий шорох,

как в посторонних разговорах

средь рассуждений о своем —

о ценах, детях, новых метлах —

о нас вдруг скажут как о мертвых.

Но это мы переживем.