ПИСЬМА ИЗ ПРОШЛОГО

Владимир Черняев

Барон П. В. Вилькен и его письма
с Русско-Японской войны

Нулевой мировой войной называют Русско-японскую войну 1904—1905 годов. Япония вступила в нее благодаря союзу с Великобританией, недовольной ростом присутствия России в Китае и Корее. Союзное соглашение Великобритании с Японией 30 января 1902 года поделило регион на сферы влияния и предполагало: если в военные действия против одного союзника вступят более чем одна держава, то второй союзник обязан оказать военную помощь. Соглашение имело секретное приложение о сотрудничестве флотов. Великобритания дала Японии займы, помогла построить новейший военный флот, вооружала и подыгрывала ее стремлению вытеснить русских из Кореи и Китая, подталкивая к войне.

Этот союз Лондону хотелось превратить в тройственный, втянув в него Германию. Однако Вильгельм II, иногда подписывавшийся в своих письмах «адмирал Атлантики», видел главную опасность в усилении Великобритании и пытался создать против нее союз с Россией и Францией.

Когда Япония начала войну с Россией, другие державы объявили нейтралитет. При этом США, имея интересы в Тихоокеанском регионе, предостерегли Францию и Германию от ввязывания в войну на стороне России, грозя иначе выступить на стороне Японии. А Великобритания играла по собственным правилам: удерживала Францию от активной помощи России, вынудила Турцию закрыть Босфор и Дарданеллы Черноморскому флоту и предупредила Россию, что попытка силой прорваться через проливы вызовет новую войну. Она чинила препятствия в заправке углем русской 2-й Тихоокеанской эскадре, шедшей из Балтийского моря в Порт-Артур, отслеживала ее продвижение, информируя о нем Японию. Склоняя Россию к союзу с Германией, Вильгельм II сообщал Николаю II добытые герман­ской разведкой сведения о британских интригах.

Локальная война была на грани мировой. Но после разгрома японцами русской эскадры в проливе Цусима Великобритания сочла цель в отношении России достигнутой, а дальнейшее усиление Японии излишним. США увиде-ли в Японии соперницу в Тихоокеанском регионе более опасную, чем Россия, и, выступив посредником в заключении мира, начали подыгрывать русским.

В центре внимания публикуемых писем о Русско-японской войне одно из главных ее событий — оборона Порт-Артура, крепости и морской базы флота, от которого ожидали господства в Желтом море. Автор писем — барон Павел Викторович Вилькен, сын обрусевшего немца, вице-адмирала в отставке барона Виктора Егоровича Вилькена и уроженки Великого княжества Финляндского шведской баронессы Сигрид Алексеевны Седеркрейц-Энгеншерна. Родился он в 1879 году в Кронштадте. С детства готовили его
к морской службе. На кораблях он плавал с тринадцати лет, Морской кадетский корпус окончил в 1898 году.

Первыми наградами его стали серебряная медаль «За поход в Китай» и орден Св. Станислава 3-й степени, полученные за участие в Тихоокеанском походе эскадры. «Боксерское восстание»¹ в слабеющей Цинской империи под лозунгом «Уничтожай заморских дьяволов, спасай династию» вызвало в 1900 году международное вмешательство. Русская Тихоокеанская эскадра доставила 20-тысячный международный десант с целью снять осаду дипломатического квартала в Пекине (повстанцы хотели всех там уничтожить, уже были жертвы), прекратить убийства иностранцев и китайцев-христиан, разрушение их домов, церквей, железных дорог.

В дни войны с Японией Павел Вилькен — артиллерийский офицер в звании лейтенанта; его братья: Аксель — лейтенант, старший минный офицер крейсера «Дмитрий Донской», Виктор — мичман эскадренного миноносца «Грозный». Были еще два младших брата, позднее также военные моряки.

Адресат публикуемых писем — его невеста Эмилия фон Бергштрессер (1883—1975). Жила она в Кронштадте, на Господской улице, 51, с отцом, сестрами и младшим братом. Ее отец Николай Карлович фон Бергштрессер, потомок гениального математика академика Леонарда Эйлера², в Русско-японскую войну был капитаном 1-го ранга, командовал броненосным крейсером «Минин», превращенным в учебный корабль, а затем — Военным портом Александра III (Либава), с 1910 года в отставке в звании вице-адмирала. Братья Эмилии тоже мечтали стать моряками: Владимир³ учился в Морском корпусе, а Павел⁴ — еще в гимназии. Жених Эльзы, младшей сестры Эмилии, мичман Георгий Пилсудский⁵, служил в Порт-Артуре. Поэтому вся семья ждала писем Павла Вилькена из Порт-Артура.

Особый интерес частных военных писем в том, что они позволяют увидеть войну как событие личной жизни, внутренний мир, психологическое состояние и самопознание ее участников. В отправленном письме невозможно подправить задним числом описание событий и лиц, оценки, настроения и взгляды, отредактировать прошлое. Этим нередко грешат мемуаристы, а порою и авторы дневников, создаваемых с целью запечатлеться в истории.

В письмах барона П. В. Вилькена с Русско-японской войны видны его широкий кругозор, способность понять и верно оценить происходящее и нет хвастовства, тщеславного стремления приукрасить, преувеличить свою роль. Отец невесты, опытный моряк, это бы подметил, а его мнение жениху не было безразлично, раз свадьба отложена до конца войны. Обыденное в его письмах не заслонено героическим, что позволяет увидеть ту сторону войны, которая слабо отражена в исторической памяти.

В письмах рассказано о том, как проехав всю Россию, преодолев по льду Байкал, барон П. В. Вилькен с командой огорчавших его своим поведением матросов прибыл 16 февраля 1904 года в Порт-Артур. Мечтал он попасть на миноносец, но его назначили на новый эскадренный броненосец «Победа» младшим артиллерийским офицером 1-го разряда. После Кронштадта с его фортами морская крепость Порт-Артура разочаровывала. Оказалось, что это всего лишь укрепленный район, плохо вооруженный и оборудованный. Укрепления недостроены, бетон часто напоминал прессованную труху.⁶ От неудач и потерь моряки-артурцы впали в уныние. Из-за болезни командующий флотом Тихого океана вице-адмирал О. В. Старк⁷  не покидал своей каюты, дожидаясь приезда преемника, самого молодого вице-адмирала С. О. Макарова.

Избрав девиз «В море — дома», вице-адмирал С. О. Макаров провел в плавании 211 месяцев, из них 19 — в чине контр-адмирала и 9 — вице-адмирала.⁸ Его знали как кавалера ордена Св. Георгия и золотого оружия с надписью «За храбрость», автора военных научных трудов, изобретателя бронебойных наконечников для артиллерийских снарядов, автора проекта крупнейшего ледокола «Ермак», полярного исследователя и океанографа, чье имя увековечила морская карта.^{9  Д}о назначения командующим Тихоокеанским флотом самый молодой в России вице-адмирал успешно совмещал посты военного губернатора Кронштадта и главного командира Кронштадтского порта и Балтийского флота.

В Порт-Артур он прибыл 24 февраля и был расстроен. Особо рассчитывал он на имеющиеся там 24 миноносца, но лишь 6 из них были исправны, да и их механизмы ломались в походе. Командиры от бездействия разучились управлять судами. Крепость не обеспечивала флоту надежной базы: внутренняя гавань плохо укрыта, нет ни доков, ни мастерских.¹⁰ 

Надежды большинства моряков, что приезд Макарова сразу все исправит, вызвали у Вилькена иронию (письма от 20 и 22 февраля 1904 г.), а его первые действия — раздражение, особенно приказы и распоряжения о цензуре писем моряков и местной газеты (письма от 2 и 4 марта 1904 г.). Но цензура появилась еще до Макарова. Сразу после объявления войны царскому наместнику на Дальнем Востоке адмиралу Е. И. Алексееву вручили секретные инструкции об установлении на театре военных действий цензуры над всеми почтовыми сообщениями и статьями о вооруженных и морских силах. Ответственность за нее легла на Разведывательное отделение Полевого штаба наместника (позднее Штаб Главнокомандующего). 29 февраля Алексеев получил секретный план учреждения в штабе крепости Порт-Артур цензурной комиссии; цензуру поручили также Морскому штабу, через него шла личная переписка моряков.¹¹ 

Приказ № 2 Макарова от 29 февраля гласил: «Для успеха дела, который так дорог каждому из нас, было бы самое лучшее совсем ничего не писать, но так как я не считаю возможным подвергать служащих такому лишению, то указываю, что не возбраняется писать свои личные впечатления и собственно бытовые подробности каждой стычки с неприятелем, лишь бы из этого не видны были наши тактические приемы, наши недостатки и не видно было, какое из судов приведено в негодность. Ввиду полной невозможности проследить за исполнением сего приказа, я оставляю на совести каждого следовать моим указаниям с полной строгостью к себе, и прошу людей обстоятельных, чтобы они воздержали тех из своих товарищей, которые по слабохарактерности могут повредить общему делу одолеть врага».¹² 

Либеральная мягкость этого приказа позволила невесте Вилькена получить все, без цензорских вымарываний, письма жениха.¹³ И доходили они быстрее, чем ныне.

Макаров назначил людей, способных улучшить оборону крепости и, по словам начальника Военно-морского отдела его штаба, капитана 2-го ранга великого князя Кирилла Владимировича, «полностью искоренил пораженче­ские настроения».¹⁴ Для вывода эскадры в открытое море ему хватало 2 Ѕ часа, а Старку требовались сутки.

П. В. Вилькену не терпелось испытать себя в бою. Впервые это довелось ему 26 февраля, когда японский флот обстрелял крепость (письмо от 28 февраля 1904 г.). Столкновения с японским флотом были редки. Военную душу радовала красота боя (письмо от 4 марта 1904 г.), но одновременно таяли надежды вернуться к любимой в Кронштадт через полгода либо к Рождеству Христову.

Морские мины были тогда оружием новым. Небрежность в защите от них вела к катастрофе. Утром 31 марта эскадра возвращалась с Желтого моря. Флагманский корабль «Петропавловск», где находился Морской штаб, у входа в гавань наскочил на японскую мину. Ее взрыв под погребом с пятьюдесятью торпедами вызвал еще два взрыва боезапаса. Вот что видел с броненосца «Полтава» мичман И. И. Ренгартен: «Палуба мгновенно была охвачена пламенем. Трубы и мачты сразу куда-то исчезли, корма выскочила из воды, винт левой машины заработал в воздухе, люди падали кучами, многие падали в винт, и их размалывало на наших глазах».¹⁵ Новейший броненосец разломился и за пару минут ушел на дно. Это было в 9 часов 39 минут утра.

Погибли 30 офицеров, включая С. О. Макарова. Последним видел его матрос-сигнальщик «Петропавловска» Бочков: вице-адмирал лежал на верхнем командном мостике, «лицо и борода были в крови».¹⁶ Позднее водолазы, поднимавшие тела погибших, нашли лишь его шинель. Погиб почти весь его штаб, включая начальника контр-адмирала М. П. Моласа. Погибли все инженеры-механики, 632 матроса и унтер-офицера, художник-баталист В. В. Верещагин.

Из ледяной воды вытащили 7 офицеров и 72 матроса.¹⁷ Удалось спасти командира «Петропавловска» капитана 1-го ранга Н. М. Яковлева¹⁸, тяжело раненного в голову, и великого князя Кирилла Владимировича, контуженного, с ожогами.¹⁹ Некоторые спасенные умерли от остановки сердца, вызванной переохлаждением.

Броненосец «Победа», на котором был Вилькен, шел четвертым за «Петропавловском» и в 10 часов 10 минут утра тоже наскочил на мину. Взрыв унес много жизней, корабль накренился на бок и был отбуксирован в Восточный бассейн Порт-Артура. Впервые в истории флот нес значительные потери от мин.

Гибель Макарова на 36-й день его командования флотом вызвала всеобщую скорбь и растерянность, многие плакали, в крепости один подполковник упал в обморок.²⁰ Великий князь Кирилл Владимирович признал: «По­следующая история эскадры была не чем иным, как затянувшейся агонией загнанного в бутылку флота. Его главы и вдохновителя больше не стало. Уныние воцарилось в Порт-Артуре. Единственный человек, который мог что-то сделать, был мертв».²¹ Тяжелым ударом флоту считал Вилькен гибель Макарова (письмо от 2 апреля 1904 г.). По последствиям для обороны Порт-Артура смерть Макарова приравнивали к смерти адмирала Нахимова для обороны Севастополя.²² Сожаление высказали даже в Морском штабе Японии, объявив гибель одного из лучших в мире адмиралов потерей для всех флотов мира.²³

Большинство артурцев полагали, что «Петропавловск» потопила япон­ская подводная лодка, и это порою вызывало паническую стрельбу по воде с комичной развязкой (письмо от 11 апреля 1904 г.). Военная разведка работала плохо, в России не знали, что нет еще у Японии подводных лодок.

Японский флот не сумел взломать береговую оборону Порт-Артура и в апреле начал морскую блокаду; выход в море главных сил эскадры, частый при Макарове, почти прекратился. Поэтому к прямым обязанностям на «Победе» Вилькену добавили новые: руководство выгрузкой снарядов из железнодорожных вагонов и перевозкой на склад за 4 версты; заведование артиллерией всех миноносцев; установка пушек на батареях крепости, устройство для них погребов, ходов сообщения, блиндажей. Но он ощущал себя в родной стихии, а службу в войну считал легче, чем в мирное время.

Беспрепятственный десант японских войск в начале мая прервал железнодорожное сообщение; к середине июня японцы начали осаду Порт-Артура. Попытка 1-й Тихоокеанской эскадры (18 кораблей) прорваться 28 июля из блокады во Владивосток завершилась 5-ти часовым сражением в Желтом море. Его участники полагали, что именно оно и решило исход войны. Погибли преемник Макарова контр-адмирал В. К. Витгефт и много моряков. Все корабли сильно были повреждены. П. В. Вилькен был среди четырех офицеров «Победы», награжденных за доблесть в бою.

Порт-Артур утратил морскую поддержку флота. Эскадры практически не стало, ее моряки с большинством орудий и прожекторов перешли в сухопутный гарнизон крепости. «Победа» больше не выходила в море. Вилькен командовал батареей артиллерии на Чайной горке (письмо от 14 августа 1904 г.).

На кораблях трудности с едою и бытом переносились легче, порою выручал юмор. Хуже было горожанам, в домах которых вылетели от обстрелов оконные стекла; без угля и керосина. Но тяжелее всего доставалось воевавшим в траншеях и окопах. Умирали от дизентерии и тифа. Старший однокашник Вилькена по Морскому корпусу командир эсминца «Сердитый» лейтенант А. В. Колчак, воюя на суше, отмечал в дневнике стремительный рост в ноябре заболеваний цингой; крайнее утомление и истощение вызывали куриную слепоту. В начале декабря ели лишь брюкву и заплесневелые сухари. Почти все были простужены, не имея теплого белья.²⁴ Тяжелый суставный ревматизм довел А. В. Колчака до инвалидного состояния.²⁵

Гибель сослуживцев, муки раненых, отвратительное зрелище тысяч трупов и естественное желание выжить вытеснили в письмах П. В. Вилькена любование войной. Чудом избежал он ранений, но долгое моральное напряжение привело к нервному истощению, а любовь удваивала желание выжить. В результате он склонялся к пацифизму (письма от 3 ноября, 9 и 21 декабря 1904 г.), что, впрочем, не сказалось на боевых качествах.

Постановка в море минных заграждений тогда была делом новым и в условиях осады настолько рискованным, что многие сочли это авантюрой. Когда А. В. Колчак решил ставить мины-заграждения, а его штурман струсил, заменить штурмана вызвался П. В. Вилькен. Трижды на эсминце «Сердитый», подвергаясь опасности взорваться от собственных мин, ходили они на минную постановку (письмо 1 апреля 1905 г.). На их минах подорвались броненосная канонерская лодка «Хай-Йень», а затем крейсер 2-го класса «Такасаго», затонув с половиной экипажа.²⁶ За эту операцию их обоих позднее наградили Золотой саблей из златоустовской стали с надписью «За храбрость».

Похоже, это последняя в истории война с рыцарским отношением противников друг к другу. Японцам позволили поиск их принца, павшего при штурме Порт-Артура. Среди тысяч трупов им удалось найти только его клинок, но в благодарность они передали список военнопленных и две двуколки с тюками писем из России.²⁷ Впервые за 8 месяцев П. В. Вилькен получил письма любимой невесты и настолько обрадовался, что многое готов был простить японцам (письмо от 9 декабря 1904 г.). Убитых противников обе стороны хоронили с воинскими почестями. Б. П. Дудоров вспоминал, как незадолго до падения Порт-Артура там с хором и воинскими почестями предали земле погибшего героя японского флота, командира 9-го отряда миноносцев капитана 2-го ранга Такео Хиросе, трижды пытавшегося перегородить брандерами (пароходами с балластом и взрывчаткой) выход из гавани Порт-Артура в Желтое море.²⁸

Гарнизон крепости осаждала более чем стотысячная японская армия, в несколько раз его превосходящая. Перемалывая ее, артурцы дали России возможность собрать в Маньчжурии армию больше японской. За 239 дней блокады, 159 дней осады и 4 штурма гарнизон потерял убитыми, умершими от ран, ранеными и без вести пропавшими 76 % своего состава. Из уцелевших более половины были раненые, больные.²⁹ Физические и моральные силы артурцев были надломлены, но они оборонялись, и гораздо дольше, чем можно было рассчитывать. Поскольку боезапасы и продовольствие были на исходе и надежды на помощь не было, командование крепости Порт-Артур решило, что новые жертвы бессмысленны, и начало переговоры о сдаче.³⁰

Темным холодным ветреным вечером 20 декабря, когда уже шли эти переговоры, 6 эсминцев, несколько паровых катеров и джонка с ведома командования прорвались сквозь блокаду и вывезли знамена и секретные документы в нейтральные порты — китайский Чифу (Яньтай) и германский Киау-Чау (Цин-Дао). На паровом катере Вилькен с 15 моряками чудом разминулся с 4 встречными японскими миноносцами. Из вещей у него были только маленькая фотография невесты, медальон с ее фотографией и ее письма (все прочее, включая дневник с подробным описанием событий, погибло на затопленной «Победе»).

Утром, до захода в гавань Чифу, Вилькена незаметно высадили с катера на берег. Прежде чем китайские власти интернировали его до окончания войны, как и других прорвавшихся моряков-артурцев, он успел передать российскому консулу П. Г. Тидеману секретные документы. В войну с Японией П. Г. Тидеман был посредником в секретной переписке Порт-Артура с Россией.

Угроза смерти обострила веру в Бога, но с исчезновением опасности религиозное чувство у П. В. Вилькена притупилось и заглушалось радостью по поводу того, что он избежал унижения сдачи в плен (письмо от 29 декабря 1904 г.).

Японцы отпустили из Порт-Артура на родину раненых, душевнобольных и других тяжелобольных воинов (письмо от 10 мая 1905 г.). Волнуясь, что судьба Порт-Артура угрожает Владивостоку, еще хуже укрепленному, Вилькен готовил бегство туда для участия в обороне, выписал из дома крупную сумму денег, но, трезво взвесив возможности, понял, это нереально. В Чифу он изучал английский язык, писал военные статьи в газету «Русское слово», собирал японские публикации о войне, обдумывая, как бы нелегально провезти их в Россию, занимался спортом, ходил на скачки.

Как позор, непатриотичную глупость в дни войны воспринял он революцию в России. Понимая, чем революция может обернуться для офицеров флота, он высказал твердое убеждение: «Конечно, наша личная судьба — мелочи в сравнении с судьбой России. Как-нибудь проживем, лишь бы для государства сошло все благополучно и без потрясений» (письмо от 5 марта 1905 г.). Тогда многие русские немцы хотели восстановления порядка в государстве, породив поговорку: «Последние русские — немцы».³¹

С тревожной надеждой ожидал П. В. Вилькен новостей о походе 2-й Тихо­океанской эскадры, опасаясь подвоха со стороны британского флота (письмо от 1 апреля 1905 г.). У Мадагаскара ее командующий вице-адмирал З. П. Рожественский узнал, что Порт-Артур не продержался до ее прихода, и решил вести эскадру во Владивосток. Прорваться без сражения шансов не было.

Цусимский разгром эскадры Рожественского японским флотом означал устранение России из борьбы за влияние в Тихоокеанском регионе. Для П. В. Вилькена он стал трагической неожиданностью. Как несмываемый позор переживал он сдачу кораблей японцам (письмо от 20 мая 1905 г.). Не скоро узнал он о судьбе своих братьев, участников этого сражения: Аксель тяжело ранен в шею, голову и попал в плен; ранен и Виктор, но его эсминец «Грозный» — один из трех кораблей эскадры, сумевших пробиться во Владивосток.

На родине военные заслуги барона П. В. Вилькена отметили тремя орденами: Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом, Св. Станислава 2-й степени с мечами. В Кронштадте осенью 1905 года он женился на Эмилии и начал преподать в Офицерском артиллерийском классе. В походе 1908 года в Средиземное море он старшим артиллерийским офицером крейсера «Адмирал Макаров» участвовал в спасении русскими моряками жителей Мессины после катастрофического землетрясения на Сицилии, был награжден орденом Св. Станислава 2-й степени.

Окончив в 1912 году Николаевскую морскую академию, он стал капитаном 2-го ранга, командиром эсминца. В Первую мировую войну он ставил минные заграждения у немецких берегов, состоял флаг-капитаном начальника Минной дивизии, командующего морскими силами в Рижском заливе капитана 1-го ранга А. В. Колчака. За участие в смелых операциях П. В. Вилькен в июле 1916 года произведен в капитаны 1-го ранга и в ноябре возглавил 1-й дивизион эскадренных миноносцев. Его боевые заслуги отметили орденами Св. Анны 2-й степени с мечами и Св. Владимира 3-й степени с мечами.

В Февральскую революцию он сумел в своем 1-м дивизионе не допустить убийств офицеров. В апреле 1917-го в Гельсингфорсе, главной базе Балтийского флота, матросы новейшего линкора «Севастополь» избрали его своим командиром. Это являлось свидетельством его популярности на флоте, завоеванной профессиональными заслугами и личной храбростью, а не речами и послаблениями матросам, не подлаживанием под их революционные настроения. Свидетельство тому — создание им в мае Профессионального союза офицеров, врачей и чиновников флота и портов Балтийского моря (ПРОМОР). Возглавляя его, П. В. Вилькен пытался отстаивать их честь, достоинство, профессиональные интересы и помогать семьям погибших.

Не допуская мысль, что зимующие в Гельсингфорсе корабли Балтийского флота достанутся Германии, П. В. Вилькен участвовал в Ледовом походе. В первом отряде кораблей его «Севастополь» 17 марта 1918 года прибыл в Кронштадт. Но не по пути ему было и с большевиками. Он вступил в военно-морскую разведку белых «ОК», связанную с британской разведкой, в армии генерала Н. Н. Юденича тайно выполнял поручения Верховного правителя России адмирала А. В. Колчака, нелегально посещал Петроград для связей с антибольшевистским подпольем, убеждал штаб Юденича готовить взятие Кронштадта как ключа к Петрограду.

В дни Кронштадтского восстания 1921 года П. В. Вилькен сотрудничал с ревкомом, организовал доставку продовольствия, а при подавлении восстания увел последнюю группу повстанцев в Финляндию. Некоторых из них затем при его содействии переправили в Петроград, в подпольную организацию В. Н. Таганцева. Позднее он возглавил в Финляндии организации бывших офицеров российского флота и младороссов, негласно замещал уполномоченного великого князя Кирилла Владимировича по Гельсингфорсскому району и несколько раз тайно на две недели посещал Ленинград. Патриот России, он с 1934 года высказывал опасения по поводу возможного нападения Германии и Японии на СССР и призывал к борьбе не только с врагом внутренним, растлевающим душу родины, но и с врагами внешними, покушающимися на ее независимость.³²

Умер барон П. В. Вилькен в 1939 году и покоится на Лютеранском кладбище Выборга, рядом с родными.

Публикуемые письма лейтенанта флота П. В. Вилькена сохранили его зарубежные потомки. Благодаря дружескому содействию его родственницы, баронессы Эстелль Бергенхейм, ксерокопии этих писем получены для публикации, за что сердечная благодарность ей и внучкам барона П. В. Вилькена Эмилии Ричардс и Нине Бьёркстен.

¹ Организовало восстание тайное религиозное общество противников проникновения иностранцев и их культуры. Бесчинства повстанческих отрядов, в названиях которых всегда было слово «кулак» (поэтому восстание европейцы назвали «Боксерским»), вынудили вмешаться Германию, Россию, Японию, Великобританию, Францию, Австро-Венгрию, Италию, США. Союзные войска 14 августа 1900 г. штурмом взяли Пекин и освободили посольский квартал. На Китай на 39 лет наложили огромную контрибуцию.

² Эйлер Леонард (1707, Швейцария — 1773, Петербург), основоположник ряда математических дисциплин, создатель языка современной математики, физик, астроном; автор работ по механике, баллистике, кораблестроению, теории музыки. С 1726 г. адъюнкт,
с 1733 г. академик Петербургской академии наук. Член Берлинской и Парижской академий наук, Лондонского королевского общества и др. Покоится на Смоленском клад­бище; в советские годы надгробный памятник перемещен в Александро-Невскую лавру. В Швейцарии в 1909—1975 гг. издано Полн. собр. соч. Эйлера в 72 т.