Борис Полищук 

ИСКУШЕНИЕ

1

 

Мы познакомились с Васей Лапиным в то время, которое называют перестроечным, — теперь оно вспоминается как фантастическое. Фантастическим человеком остался в моей памяти и Вася Лапин.

Сходство Лапина с дьяволом мне показалось очевидным. У Васи рыжая борода, зубы желтые, правый глаз черный, в левом, карем, золотые точечки. На нем был черный берет, комбинезон промасленный, тоже черный, и черные кособокие башмаки.

— От дьявола что-то есть? — переспросил Вася своим хриплым басом. — Если верить Булгакову, он к нам прибыл в образе профессора, аристократа. А я? Я работяга, ничего инфернального. Хотя, возможно, я себя недооцениваю. Мы вообще слишком скромны. С водкой покончено, теперь у нас скромность — враг номер один!

— Ты где учился? — спросил я, удивленный его речью.

— В Сорбонне, — ответил он высокомерно.

— Да ладно.

— Чего ладно? По культурному обмену. Меня обменяли на двух французов. Сейчас впору на троих менять! — заявил Лапин.

Мы сидели на деревянной скамье, не в сквере — в цехе. Усталые станки смолкали, первая смена близилась к концу, хотя часы на бетонной стене цеха показывали десять, что было неправдоподобно. Вася поднял свои разноцветные глаза к стеклянной крыше и определил точное время:

— Двадцать минут четвертого. Пора покидать эту нашу обитель труда.

— Давай после работы встретимся? — предложил я.

— Не знаю, стоит ли, — ответил он. — Я под наблюдением психотерапевтов. — Он уперся ладонями в колени и, сделав усилие, заставил неподатливую спину разогнуться.

— Ты где живешь? — спросил я.

— В общаге. Ладно, приглашаю тебя в гости, — решил он.

Ходил Вася грузно — большеголовый, широкоплечий, сутулый.

 

2

— Ты увидел во мне нечто дьявольское, — говорил Лапин в очереди у проходной. — Напрасно! Я не искушаю — я утешаю! — Вася обнял стоящего рядом парня и громко сказал: — Как поживаешь, Коля? Паршиво? Чем темнее ночь, тем ближе рассвет! Имей это в виду!..

Завод наш в то время был похож на небольшой городок с центральной площадью, на которой все еще стоял памятник Ленину, а в стеклянной фотовитрине красовались лучшие производственники, с главной улицей, обсаженной липами, и многочисленными узкими, грязными переулками. Городок был обнесен стеной из серого кирпича, с деревянной проходной, к которой после смены выстраивалась очередь.

— Слово «утешать» от «тешить», — сказал я. — Ты тешишь душу и тем расслабляешь ее. Это своего рода искушение. Как хочешь, а ты инфернален. — Я высморкался в платок, у меня был насморк.

— Если я гомо инферналис, то ты — гомо сопливиус! — изрек Лапин.

Сыро было и холодно. Серое небо, серый забор. Грязный, как бездомный пес, автобус подвалил к обочине, со скрипом открыл дверь, и толпа подхватила нас.

— Нам хорошо! Мы вместе! — говорил Вася, придерживая рукой кроличью шапку. — Мы звенья одной цепи! Где ты там? — Он схватил меня за воротник куртки и втащил в автобус. — Потянешь одно звено — вытащишь всю цепь!

Он и в автобусе не умолк.

— Ты женат?

— Женат.

— А я холост. Но я не одинок, потому что окружен согражданами — на заводе, в автобусе, в общаге! К тому же вокруг меня психотерапевты! Я счастлив! Что такое одиночество, я не знаю!

Васю не смущало, что пассажиры его слышат.

— Ты у нас особенный, — сказал кто-то.

— Ошибаешься, Петя! — воскликнул Лапин. — Я, как и ты, обточен по чертежу — плюс-минус две сотки! Поэтому мы так легко притираемся друг к другу!

Я шепнул:

— Тише!..

Но Лапин продолжал:

— Ты подозреваешь, что с нами едут психотерапевты? Это вполне возможно. Не знаю, чем я заслужил их внимание, но я им интересен! И я благодарен им! Ни одна жена с ними не сравнится! Они не требуют подарков, не капризничают и не ревнуют, но оберегают меня от всех искусов!

К счастью, мы недолго ехали.

— Выходим, — сказал Вася. — Займи позицию. Надеюсь, ты понимаешь, как это много в жизни значит — занять позицию!..

 

3

В ранней молодости я жил в общежитии. Что в нем хорошего, мне было трудно понять. Запомнились твердые койки, тумбочки с твердым хлебом, твердые носки на полу. Запомнилось, как зорко все это охранялось комендантом.

— А потом где обретался — во дворце или хижине? — спросил Вася.

— По чужим углам. В этом году въехал в однокомнатную квартиру.

— Это с общежитием не сравнить! Тем более что сейчас в общежитии не так, как было, а еще лучше! Я согласен с Гегелем, жизнь меняется, но ни в коем случае не согласен, что по спирали! Я подлинный диалектик! Где ты видел в природе спираль? Любимая геометрическая фигура Природы и Господа Бога — это круг! Ясно сказано: «Кружится, кружится ветер и возвращается на круги своя!»

На вахтенном посту нас встретила женщина с прекрасной, обтянутой мягким свитером грудью и веселыми глазами.

— Клавочка Васильевна, наш психотерапевт, — тихо сказал мне Вася. — Осуществляет наблюдение не только за нами, но и за холодильником, где мы храним всякие вкусности.

— Держи. — Она достала из холодильника два вощеных пакета с кефиром. — Кто это? — Клава указала мизинцем на меня.

— Одинокий конструктор, — пояснил Вася. — Хочет войти в реку нашей жизни!

— Понятно, — сказала Клавочка, внимательно посмотрев на меня. — Еще один болтун.

— Наш психотерапевт — человек действия, — пояснил Лапин. — В этом ее сила, но и ее слабость!

Поднявшись по широкой лестнице на площадку, где висела большая картина, написанная маслом, мы как бы угодили в толпу сталеваров, с которыми беседовал Алексей Максимович Горький.

— Диалектика! — воскликнул Вася, указывая на картину. — Изменились костюмы, но лица страждущих, сам сюжет вернулся из тьмы веков — по кругу!

Он потянул дверь, и мы вошли в узкий коридор. Перед нами была стена из сухой штукатурки, и в ней уже четыре двери.

— Можно к тебе, Степаныч? — спросил Вася, светя рыжей бородой в дверной проем.

Ответа не последовало, но Вася подал мне знак заходить. В клетушке стояли кровать и стул. Хозяин разгадывал кроссворд.

— Что у тебя в сумке? — Степаныч поднял на Васю глаза.

— Психотерапевты нам прописали кефир.

— Тебя ничем не проймешь! — Скулы на лице Степаныча напряглись. — Слово из трех букв! Вторая «мэ»!

— Я должен в словаре посмотреть.

Чмо! — рявкнул Степаныч.

— Молодец, тебе словари не нужны, — невозмутимо сказал Вася. — Кросс­ворды полезны для укрепления памяти.

Из-за перегородки послышался такой отчетливый, что я не сразу понял, откуда он, женский голос:

— А мне кроссвордов не надо. Рыбки поела, буду ложиться.

— Дорогая Мариночка! — сказал Вася громко, хотя слышимость была превосходная. — Ты права! Марина маляр, — шепнул он мне. — Нитрокраска навевает чудесные сны!.. Марина, что ты вчера во сне видела?

— Луг. Зеленый луг, а я босиком иду.

— Желаю, чтоб на луг кто-нибудь пришел!

— Спасибочки! — Марина легла, пружины под ней запели.

 

 4

В своей клетушке Вася усадил меня на парусиновый складной стул, какими пользуются рыбаки. По всей стене были полки с книгами: мои глаза, как пара альпинистов, начали восхождение.

— У тебя собрание Владимира Ильича Ленина?

— Не только Владимир Ленин, у меня Иван Ефремов. Я люблю читать фантастов.

— Гегель?

— Кое в чем я с ним согласен, но в основном нет.

— Ты долго учился в Сорбонне?

Вася поскреб бороду:

— Меньше года. Там на каждом шагу сталкиваешься с проблемой выбора. Меня это унижало. Скажем, в столовой я предпочитаю комплексные обеды, чтобы думать о мировой воле, а не изводить себя проблемой: это блюдо или то? Я вернулся в отечество, послужил в армии — замечательно, никакого выбора нет! Армия располагает к философским размышлениям, я очень вырос за три года. Настолько вырос, что меня без экзаменов взяли токарем на завод! Поселили в общаге — я очень доволен!

— На чем ты спишь?

Вася указал на раскладушку. Он объяснил, что прежде раскладывал ее домиком и ложился сверху, привыкая к позе, в которую его с лечебными целями ставили психотерапевты. Но в последнее время он подвешивает раскладушку к потолку в виде латинской буквы «V» и залезает внутрь.

— Времена меняются, — сказал Вася. — К нам на завод приезжает глашатай перемен. Я намерен его попросить, чтобы он вразумил психотерапевтов всех рангов. Они должны взять на вооружение подлинно диалектический метод. А именно — повторять, что хорошее и плохое суть одно, важен ракурс, с какой стороны смотреть. Скажем, поваренная соль вредна, но она необходима. Или возьмем твою жизнь. Кто-то скажет, что она однообразна. Но в ней есть предсказуемость. Ты знаешь все о своем будущем, вплоть до того, что на твои похороны завод выделит автобус. Нет побед? — Вася выкинул средний и указательный пальцы. — Буква «V» означает не победу! Вита — это жизнь!

Лошадиными зубами он оторвал уголок вощеной пирамидки и запрокинул ее — под рыжей бородой заходил кадык.

— Какой кефир! Ммм! — промычал Вася. — Здоровья Клавочке Васильевне и всем нашим психотерапевтам!

 

5

Перед приездом высокого гостя меня как самого молодого в нашем отделе послали скалывать лед с тротуара — это называлось отправить на панель. Мне достался переулок, который мы окрестили Дуниным в честь некоей, говоря Васиными словами, амазонки, управлявшей автокаром. Как-то на собрании Дуню упрекнули в том, что она автокар не бережет, мол, на своей машине она бы так лихо не ездила. На что Дуня ответила: «Давайте уж тогда и переулок считать моим!» С тех пор и пошло: Дунин переулок. Бывало, прогуляешься по нему и чувствуешь себя смелым и сильным, как в детстве после ночной прогулки по кладбищу: колючая проволока над стеной, стальные прутья на окнах, из открытых люков пар валит.

Я ковыряю ломом наледь, подходит Вася. Стоит, скрестив на груди руки, и смотрит на меня, как Гамлет на могильщика.

— Может быть, хочешь поработать?

— Хочу, но мне надо себя сдерживать. А то психотерапевты подумают, что я закладываю мину с часовым механизмом. Хотел бы я знать, почему у тебя такое недовольное лицо?

— Сюда гость не пойдет, напрасный труд.

— Но здесь будут ходить те же самые психотерапевты! Ведь ты не хочешь, чтоб они переломали себе ноги! А что касается гостя, то его маршрут известен. Он посетит наш цех! — гордо заявил Вася.

Лапин сообщил, что цех осмотрен и проверен специальной комиссией. Сделано два замечания. «Его не надо», — было сказано о Васе. И еще — часы настенные врут. Монтер принес стремянку, полез ремонтировать часы, а начальник цеха стал уговаривать Васю взять отгул.

— Ну и что ты решил?

— Я должен предупредить гостя, он неправильно понимает диалектику. Судя по всему, он думает, что жизнь развивается по спирали!..

Помню, вечером, уложив сына, мы с женой пили чай в нашей пятиметровой кухне и смотрели телевизор. Мы обсуждали события, которые показывала программа «Время». Был сюжет о глашатае перемен, о его визите в наш город. Я рассказал жене о Васе.

— Он что-нибудь натворит и тебя втянет, — сказала жена. — Возьми на завтра отгул!

Я повернул переключатель программ, что было опрометчиво, — я как бы и жену переключал. Она поджала губы и вышла. Но однокомнатная квартира не предназначена для ссор. Сын спал, жена погасила свет в комнате и вернулась на кухню. Мы сдвинули пластмассовые табуреты и стали смотреть программу «Взгляд».

 

6

Слух о том, что Лапин как объект для показа забракован, разнесся по заводу. Мой шеф спросил:

— Лапин… Он что, из тех?..

Я пожал плечами.

— Говорят, он в Сорбонне учился?

Я снова пожал плечами.

— Что ж, я просто спросил. — Шеф снял очки и посмотрел в окно.

Все смотрели в окна, никто не знал, когда прибудет гость. Я уложил в портфель банки с зеленым горошком, пакет индийского чая и кусок сырокопченой колбасы, которые нам выдали в виде набора. Надел свою куртку и спортивную шапочку.

— Далеко? — спросил шеф.

— В отдел внешних сношений.

— Что ж, — сказал шеф. — Ты взрослый человек.

Я сомневался, идти ли к Васе. Хотелось услышать, что он скажет гостю, но надо было все сделать так, чтобы мой визит выглядел естественно. Сперва зайду в отдел внешних сношений, а на обратном пути, как бы случайно, загляну в цех. А потом домой. Я взял тяжелый портфель с банками под мышку и зашагал.

Всю зиму завод плохо отапливался, мы мерзли, но в тот день радиаторы были раскалены — жара в отделе внешних сношений стояла прямо африкан­ская. Сотрудницы налегке, а я в полушерстяном свитере. Утираю пот, стараюсь деликатно чихать, насморк разыгрался. Причем я один работаю, остальные смотрят в окно.

Полчаса красноречиво уговариваю заказчика не подавать в арбитраж. Наконец ставлю точку. Сотрудницы прочли мое сочинение и одобрили.

— Ответь на другие письма, у нас целых ворох, со всего Союза рекламации.

— Нет, на сегодня хватит.

Но только я взял портфель, как пожилая женщина, маячившая в окне, вскрикнула, прикрывая ладонью рот:

— Девочки! Трое!..

Действительно, трое в кожаных пальто стояли в Дунином переулке.

— Тебя не выпустят, — говорят сотрудницы.

Выхожу в переулок. Изо всех сил стараюсь, чтобы портфель в моей руке выглядел легким, но пять банок с горошком тянут вниз. Ручка, перевязанная изолентой, может не выдержать. Если портфель упадет, будет страшный грохот, банки покатятся — меня примут за диверсанта.

— Здравствуйте, — говорю я кожаной троице. — Я, это самое, в цех иду.

— Налево, через ворота, пожалуйста.

Какие вежливые! Я преисполнился благодарности к этим людям. Открыл железную дверь в воротах и через сборочный участок пошел в механический цех.

Лапин растачивал на своем токарном станке втулку.

— Опять ты недоволен? У тебя сплошные будни — где праздники?

— Жарко очень.

— Микроклимат создан по приказу директора, — объяснил Вася. — Гость недавно из Африки вернулся.

Васин станок между двумя обрабатывающими центрами выглядел как деревянный домик между небоскребами. Молодые рабочие, обслуживающие эти центры, через наши головы перебрасывались фразами:

— Вася — козел! Хочет выступить!

— Нормально! Цирк будет!..

Мимо нас пробежал начальник цеха, держась за сердце и вертя головой.

— Лапин! Не дай бог! — Он скользнул по мне взглядом. — Ты зачем? Лапин, у тебя группа поддержки? Смотри! — И, не дожидаясь ответа, умчался.

Станки смолкли, рабочие выстроились в проходе. Все смотрели налево, откуда должен был появиться гость.

— Сюда встань! — сказал Вася.

— Да нет, я сзади.

— Ладно, смотри и запоминай!

Их было человек двадцать, гость и наш директор, оба в темных костюмах и белых рубашках, шли впереди. Высокий директор наклонял голову, как бы стыдясь ее, а гость, используя преимущества небольшого роста, держался прямо. Мы зааплодировали. Гость остановился. Я жадно разглядывал знакомое по портретам загорелое лицо. И тут Вася вышел вперед.

— Здравствуйте! — громко сказал он. — От имени всех диалектиков приветствую вас!..

Возникло движение, свита перестроилась, образовав круг, в центре которого очутился Вася.

В этот момент один из Васиных соседей опустил подвижную часть обрабатывающего центра — бабку, а второй сел на нее, скомандовав: «Поднимай!»
Я успел за бабку ухватиться. Сверху я увидел Васин черный берет и запрокинутое лицо гостя.

— Значит, вы диалектик. — Гость одобрительно кивнул. — У нас рабочие грамотные! Каким вы видите будущее завода?

— Он исчезнет, — сказал Вася.

— Исчезнет? — Не зная, как реагировать, гость улыбнулся.

— Семьдесят лет назад завода не было. Значит, исчезнет.

— Почему так?

— Все возвращается на круги. Круг, а не спираль — геометрическая фигура мира!

— А вот я считаю, ваш завод встанет на новые экономические рельсы и поднимется до мирового уровня! Причем в самое ближайшее время! Правильно я считаю, товарищи?

Со всех сторон послышалось:

— Конечно, встанем! Быстро поднимемся! Чем мы хуже других!

— Вот видите, как они рассуждают. Они не только не хуже — они лучше других! Люди у нас замечательные! Да с такими людьми можно горы свернуть!

— Если горы начнем сворачивать, с круга точно не сойдем, — упорствовал Вася.

— Откуда ваши опасения?

— Диалектика!

— Я бы, знаете, с вами поспорил, но времени нет. — Гость стал прощаться. — До свидания, товарищи! Успехов вам!

Круг разомкнулся, приняв форму подковы, из которой Вася благополучно, но, судя по его лицу, преждевременно вылез.

— Всё! Опускай! — крикнул молодой рабочий приятелю. Тот нажал на кнопку, бабка поехала вниз.

Мы окружили Васю.

— Зря гость ушел. Я еще многое собирался ему сказать, — посетовал Вася.

 Только начали делиться впечатлениями, как подбежал начальник цеха.

— Лапин, я за тобой, — сказал он.

Вася согнулся «домиком», достав пальцами рук носки ботинок.

— Я в хорошей форме. Пошли!

 

7

Мне повезло — я заболел. Мой насморк обернулся затяжным гриппом. Впервые за пять лет с тех пор, как я купил квартиру, я мог ею наслаждаться.
В полном одиночестве, шаркая тапками, я ходил по комнате и кухне. Я перенес телевизор к тахте и, лежа в постели, смотрел утренние передачи.

Часа в четыре, когда жена была на работе, а сын в школе, явился Вася. Я его не узнал — понурый, золотые точечки в левом глазу померкли, оба глаза стали одинаковыми.

Мы сели за кухонный стол. Вася выставил бутылку кефира, а я достал из холодильника пошехонский сыр.

— Как ты, гомо сопливиус? — спросил он.

— Прекрасно! — ответил я простуженным голосом.

— А мне что-то не по себе, — признался Вася.

— Заболей. Я заболел, и мне хорошо.

Он теребил бороду.

— Я понимал, что после беседы с гостем меня поведут к психотерапевтам. Я думал, будут лечить. Ничего подобного! Мне намекнули, что лечить надо глашатая перемен! И еще намекнули, что из меня получится психотерапевт! Черт знает что!..

Пришел из школы мой восьмилетний сын. Пинком ноги задвинул портфель под стол, посмотрел на Васю и отчего-то захохотал.

— Эй, гражданин будущего! Дерни за бороду! — попросил Вася. — Дерни старого диалектика!

Сын редко делает то, о чем его просят, но Васину просьбу он выполнил.

— Иди уроки готовь! — прикрикнул я.

А там и усталая жена вернулась. Увидев нас Васей на кухне, она велела мне лечь в постель. Вася стал прощаться.

— Я желаю тебе выздоравливать постепенно, — сказал он, и левый его глаз сверкнул.

— По-вашему, надо долго болеть? — спросила жена.

— Нельзя в один миг избавиться от болезни, — сказал Вася. — Люди… целые народы хотели этого, но допускали ошибку — не повтори ее!

Вскоре он уволился с завода. Я ждал, что он всплывет, заявит о себе в новой жизни, но этого не случилось. Вася исчез.

 

8

А недавно я вышел с мусорным ведром во двор и увидел Степаныча — он рылся в баке. Не поднимая головы, сказал:

— Иди на тот край, здесь мое.

— Здравствуй, Степаныч. Ты меня узнаешь? Я к Василию приходил. В общагу — помнишь? А ты кроссворды разгадывал.

Он косо посмотрел на меня:

— Вроде помолодел?

Ну еще бы, почти двадцать лет прошло. Что-нибудь о Васе слышал? Жив он?

— Мне неизвестно. — Палкой с крючком Степаныч выудил из бака дырявые башмаки, обтер их тряпкой и положил в рюкзак. — Вася головастый был мужик, ценил то, что у нас было.

— А что у нас было?

— Как что? — сердито спросил Степаныч. — Завод, общага! По вечерам кроссворды!

— Зайдем ко мне? Вспомним завод. Вспомним Васю.

— Времени нет. — Степаныч сунул голову в открытый люк.

Мне почему-то было неловко бросить мусор туда, где рылся Степаныч, я понес ведро в соседний двор. Когда я вернулся, Степаныча уже не было.

Может, это и к лучшему. Если б я ему рассказал, каким запомнил Васю, он бы снова осерчал.

 

 

 

 

 

 

Владимир Гарриевич Бауэр

Цикл стихотворений (№ 12)

ЗА ЛУЧШИЙ ДЕБЮТ В "ЗВЕЗДЕ"

Михаил Олегович Серебринский

Цикл стихотворений (№ 6)

ПРЕМИЯ ИМЕНИ
ГЕННАДИЯ ФЕДОРОВИЧА КОМАРОВА

Сергей Георгиевич Стратановский

Подписка на журнал «Звезда» оформляется на территории РФ
по каталогам:

«Подписное агентство ПОЧТА РОССИИ»,
Полугодовой индекс — ПП686
«Объединенный каталог ПРЕССА РОССИИ. Подписка–2024»
Полугодовой индекс — 42215
ИНТЕРНЕТ-каталог «ПРЕССА ПО ПОДПИСКЕ» 2024/1
Полугодовой индекс — Э42215
«ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ» группы компаний «Урал-Пресс»
Полугодовой индекс — 70327
ПРЕССИНФОРМ» Периодические издания в Санкт-Петербурге
Полугодовой индекс — 70327
Для всех каталогов подписной индекс на год — 71767

В Москве свежие номера "Звезды" можно приобрести в книжном магазине "Фаланстер" по адресу Малый Гнездниковский переулок, 12/27

Михаил Петров - 9 рассказов
Михаил Петрович Петров, доктор физико-математических наук, профессор, занимается исследованиями в области термоядерного синтеза, главный научный сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе, лауреат двух Государственных премий в области науки и техники. Автор более двухсот научных работ.
В 1990-2000 гг. работал в качестве приглашенного профессора в лабораториях по исследованию управляемого термоядерного синтеза в Мюнхене (ФРГ), Оксфорде (Великобритания) и в Принстоне (США).
В настоящее время является научным руководителем работ по участию ФТИ им. Иоффе в создании международного термоядерного реактора ИТЭР, сооружаемого во Франции с участием России. М.П. Петров – член Общественного совета журнала «Звезда», автор ряда литературных произведений. Его рассказы, заметки, мемуарные очерки публиковались в журналах «Огонек» и «Звезда».
Цена: 400 руб.
Михаил Толстой - Протяжная песня
Михаил Никитич Толстой – доктор физико-математических наук, организатор Конгрессов соотечественников 1991-1993 годов и международных научных конференций по истории русской эмиграции 2003-2022 годов, исследователь культурного наследия русской эмиграции ХХ века.
Книга «Протяжная песня» - это документальное детективное расследование подлинной биографии выдающегося хормейстера Василия Кибальчича, который стал знаменит в США созданием уникального Симфонического хора, но считался загадочной фигурой русского зарубежья.
Цена: 1500 руб.
Долгая жизнь поэта Льва Друскина
Это необычная книга. Это мозаика разнообразных текстов, которые в совокупности своей должны на небольшом пространстве дать представление о яркой личности и особенной судьбы поэта. Читателю предлагаются не только стихи Льва Друскина, но стихи, прокомментированные его вдовой, Лидией Друскиной, лучше, чем кто бы то ни было знающей, что стоит за каждой строкой. Читатель услышит голоса друзей поэта, в письмах, воспоминаниях, стихах, рассказывающих о драме гонений и эмиграции. Читатель войдет в счастливый и трагический мир талантливого поэта.
Цена: 300 руб.
Сергей Вольф - Некоторые основания для горя
Это третий поэтический сборник Сергея Вольфа – одного из лучших санкт-петербургских поэтов конца ХХ – начала XXI века. Основной корпус сборника, в который вошли стихи последних лет и избранные стихи из «Розовощекого павлина» подготовлен самим поэтом. Вторая часть, составленная по заметкам автора, - это в основном ранние стихи и экспромты, или, как называл их сам поэт, «трепливые стихи», но они придают творчеству Сергея Вольфа дополнительную окраску и подчеркивают трагизм его более поздних стихов. Предисловие Андрея Арьева.
Цена: 350 руб.
Ася Векслер - Что-нибудь на память
В восьмой книге Аси Векслер стихам и маленьким поэмам сопутствуют миниатюры к «Свитку Эстер» - у них один и тот же автор и общее время появления на свет: 2013-2022 годы.
Цена: 300 руб.
Вячеслав Вербин - Стихи
Вячеслав Вербин (Вячеслав Михайлович Дреер) – драматург, поэт, сценарист. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии по специальности «театроведение». Работал заведующим литературной частью Ленинградского Малого театра оперы и балета, Ленинградской областной филармонии, заведующим редакционно-издательским отделом Ленинградского областного управления культуры, преподавал в Ленинградском государственном институте культуры и Музыкальном училище при Ленинградской государственной консерватории. Автор многочисленных пьес, кино-и телесценариев, либретто для опер и оперетт, произведений для детей, песен для театральных постановок и кинофильмов.
Цена: 500 руб.
Калле Каспер  - Да, я люблю, но не людей
В издательстве журнала «Звезда» вышел третий сборник стихов эстонского поэта Калле Каспера «Да, я люблю, но не людей» в переводе Алексея Пурина. Ранее в нашем издательстве выходили книги Каспера «Песни Орфея» (2018) и «Ночь – мой божественный анклав» (2019). Сотрудничество двух авторов из недружественных стран показывает, что поэзия хоть и не начинает, но всегда выигрывает у политики.
Цена: 150 руб.
Лев Друскин  - У неба на виду
Жизнь и творчество Льва Друскина (1921-1990), одного из наиболее значительных поэтов второй половины ХХ века, неразрывно связанные с его родным городом, стали органически необходимым звеном между поэтами Серебряного века и новым поколением питерских поэтов шестидесятых годов. Унаследовав от Маршака (своего первого учителя) и дружившей с ним Анны Андреевны Ахматовой привязанность к традиционной силлабо-тонической русской поэзии, он, по существу, является предтечей ленинградской школы поэтов, с которой связаны имена Иосифа Бродского, Александра Кушнера и Виктора Сосноры.
Цена: 250 руб.
Арсений Березин - Старый барабанщик
А.Б. Березин – физик, сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе в 1952-1987 гг., занимался исследованиями в области физики плазмы по программе управляемого термоядерного синтеза. Занимал пост ученого секретаря Комиссии ФТИ по международным научным связям. Был представителем Союза советских физиков в Европейском физическом обществе, инициатором проведения конференции «Ядерная зима». В 1989-1991 гг. работал в Стэнфордском университете по проблеме конверсии военных технологий в гражданские.
Автор сборников рассказов «Пики-козыри (2007) и «Самоорганизация материи (2011), опубликованных издательством «Пушкинский фонд».
Цена: 250 руб.
Игорь Кузьмичев - Те, кого знал. Ленинградские силуэты
Литературный критик Игорь Сергеевич Кузьмичев – автор десятка книг, в их числе: «Писатель Арсеньев. Личность и книги», «Мечтатели и странники. Литературные портреты», «А.А. Ухтомский и В.А. Платонова. Эпистолярная хроника», «Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование». br> В новый сборник Игоря Кузьмичева включены статьи о ленинградских авторах, заявивших о себе во второй половине ХХ века, с которыми Игорь Кузьмичев сотрудничал и был хорошо знаком: об Олеге Базунове, Викторе Конецком, Андрее Битове, Викторе Голявкине, Александре Володине, Вадиме Шефнере, Александре Кушнере и Александре Панченко.
Цена: 300 руб.
Национальный книжный дистрибьютор
"Книжный Клуб 36.6"

Офис: Москва, Бакунинская ул., дом 71, строение 10
Проезд: метро "Бауманская", "Электрозаводская"
Почтовый адрес: 107078, Москва, а/я 245
Многоканальный телефон: +7 (495) 926- 45- 44
e-mail: club366@club366.ru
сайт: www.club366.ru

Почта России