ЭССЕИСТИКА И КРИТИКА

Наталья  Морозова-Форстер

ПРИБЛИЖЕНИЕ К ПОДСТРОЧНИКУ

Первый перевод этого стихотворения на русский появился в «Северной Лире на 1827 год», через четыре года после того как оно было напечатано в Германии. Сделан он был Тютчевым, не обозначившим фамилию автора, но обозначившим место написания — «Мюнхен». Место и заглавие — «С чужой стороны» — указывало то ли на местопребывание переводчика (что соответствовало действительности), то ли на сюжет стихотворения, то ли все-таки намекало на возможное переложение чужого текста.

Участь этого стихотворения, очевидно, была — стать русским стихотворением. И оно им стало, причем одним из самых известных, когда в 1841 году им занялся Лермонтов:

На севере диком стоит одиноко

На голой вершине сосна

И дремлет качаясь, и снегом сыпучим

Одета, как ризой, она.

И снится ей все, что в пустыне далекой —

В том крае, где солнца восход,

Одна и грустна на утесе горючем

Прекрасная пальма растет.

В этой редакции стихотворение Лермонтова было закончено перед послед­ним роковым путешествием на Кавказ. Естественно — и характерно для русской романтической музы, — что смыслообразующий его подтекст стал прочитываться несколько иначе, чем в оригинале. На первый план выдвигается тема одиночества, разъединения душ, а не любовного томления, как у немецкого автора.

Вольно или невольно, получается это из-за того, что в русском тексте «сосна» и «пальма» одного, женского, рода. В первой редакции стихотворения Лермонтова эпиграф из оригинала стоял и само оно было ближе к буквальному переводу, чем в окончательной редакции. Но «сосна» и «пальма» появились у русского поэта сразу.

Вот в этой «сосне» и оказалось все дело, вся трудность переложения текста Гейне на русский. И если по-немецки «сосна» (Kiefer, Fohre), ель (Fichte) тоже женского рода, то не так все однозначно в оригинале стихотворения.

Вот первая строчка Гейне:

Ein Fichtenbaum steht einsam…

«Der Fichtenbaum» — та же «сосна», «ель», но в более старой форме мужского рода, буквально: «дерево ели», «дерево сосны». Сейчас подобное словообразование звучит неуклюже, устарело, но в конце XVIII — начале XIX века в русской литературной речи еще употреблялось. Например, в «Письмах русского путешественника» Н. М. Карамзина: «В некотором расстоянии от Берлина начинается прекрасная аллея каштановых деревьев…» И т. п.

Ритмически близкий к оригиналу перевод Тютчева более сходен с текстом Гейне и по смыслу. Но Тютчев вынужден был поменять «сосну» на «кедр»:

На Севере мрачном, на дикой скале

Кедр одинокий, подъемлясь, белеет…

Затем, «подъемлясь» было переделано на более живописное, но снова удаляющееся от оригинала, «под снегом»…

Одновременно с Лермонтовым в 1841 году перевел (и в том же году опубликовал в «Москвитянине») стихотворение Гейне, максимально его русифицировав, Афанасий Фет: «На севере дуб одинокий / Стоит на пригорке крутом…»

Затем еще один известный поэт Аполлон Майков вернулся к тютчевскому «кедру»: «Инеем снежным, как ризой, покрыт, / Кедр одинокий в пустыне стоит…», 1866 год...

Несколько лет я пыталась передать более или менее адекватно стихотворение Гейне, упирая не на красоту слога, но на его смысл. Перевела я в результате очень много… других текстов его автора: «Атта Тролль», «Германия. Зимняя сказка» и т. д. Что же касается самого стихотворения, то из бесконечной массы вариантов остановилась на последнем, со старомодным «деревом сосны»:

Сосны дерево стоит одиноко

На севере на голой вышине.

Его клонит сон; белым покровом

Окутывает его лед и снег.

Ему все грезится о пальме,

Что далеко в утренней земле,

Одиноко и безмолвно печалится

На горячей отвесной скале.

Остается добавить, что количество имен людей, помогавших мне в работе, превышает число слов в стихотворении Гейне: Юрий и Ольга Мудровы, Людмила Громова, Александр Ницберг, Гарольд Пфайфер, Мария Воронцова, Серафима Мамедова, Светлана Финдлинг, Барбара Конрад-Лютт, Татьяна Ильина, Беттина Бауэр, Лариса Костючук, редакция «Звезды»… Всем им большое спасибо.