Алексей Цветков
метаморфозы
нагоняет нимфу в пойме
нездешний разум
вернее вражья похоть
шею дышит мощно
ни в кино
ни стекляшки дарить не обязан
потому что он
бессмертный бог ему можно
пискнуть поперек не посмей оглох к отказу
всю оглоблю между ног и
ничего кроме
где неловкую изловил завалит сразу
обрюхатит
пусть сучит
копытце в утробе
подбегает нимфа к берегу
плачет в голос
ой девки-русалки подводные
подруги
чахнет девичья честь
прахом по ветру гордость
прячьте пока не смял берите на поруки
на обидчика глаза из-под
воды косо
скорей свои на резкость если не ослепли
вот становится нимфа
тростником у плеса
где грудь белела и бедра
полые стебли
согласно описи атом на
каждый атом
вяжи зазнобу в снопы раз хотел до загса
тут философ паскаль возьми окажись рядом
бился бы об заклад да
вот не оказался
взад-вперед время у
свирели вкус соленый
шуршит
камыш по-над речкой шумит зеленый
тихо свистит свирель не
уловить ни слова
гнутся горы под
железными городами
города вязнут в земле их возводят снова
сперва в достатке потом долго
голодали
одни падали другие жили
все реже
черный снег мертвым елям
отрывает лапы
под багровым куполом а слова все те же
слишком быстро убегала
лучше дала бы
чтобы умирать и обратно
не рождаться
чего лучше не видеть
того не дождаться
* * *
перед тем как с темной
горы спускаться
надо всем откликнуться
отыскаться
в одиночку ноша не по
плечу
чтоб не ткнулись в проволоку под током
посигналю в ночь
сигаретным оком
зажигалкой газовой
посвечу
долго мы ходили куда
хотели
кипарисы стаями асфодели
это прежним камешки или
нам
с язычками газа все ярче
в свите
ах неузнаваемые простите
если всех не вспомню по
именам
здесь гора на том берегу
вторая
звездный газ горит в руке не сгорая
высоко над пристанью
подниму
покидая сушу огня не брошу
где написано
оставляйте ношу
там вода
а дальше по одному
он
он не был в этом розвелле ни разу
зеленые личины ни к чему
а прилетел неразличимо
глазу
неведомо вниманью
ничьему
не существо
а силовая область
сгустится в нужной дате
и версте
здесь приземленье лишь
неловкий образ
зачем летать тому кто есть везде
условлено что запускали
в паре
и приземлиться в
неприметном баре
под снимком бейби рут в тени гардин
на сорок третьей но пришел один
он там сидит в
притворстве полупьяном
на личность человек
немолодой
но голова работает над
планом
вернее план владеет
головой
пока напарник сочетает
кванты
чтоб незаметно у стола
возник
в его мозгу хронометры и
карты
которых здесь не выразит язык
а розвелл
был затеян для забавы
как в парке лабиринты и
завалы
бросок с оглядкой в
сторону для псов
среди пустынь ненужных и
лесов
конец судьбе и в дырах
вся природа
когда к дверям припустит
напрямик
лишь мельком в тусклом
зеркале у входа
мое лицо
но я уже привык
* * *
или тот кому сперва писала
в сумерки пленительный ходок
быстрая под липами присяга
стиснутого сердца холодок
все равно не тот с которым годы
крестиком робеет карандаш
или в зеркало с укором кто ты
что билет другому не отдашь
крестиком и есть на память вышит
защемило ниточку беда
не печалься
кто-нибудь напишет
даже лучше правду чем была
потому что правда не похожа
на кривое что произошло
сорок лет не ладилась
погода
а пришла расплата ни за
что
суженый заворожит все ту
же
к легкому подговорит
греху
отовсюду выглядит не
хуже
бархат в ртутных шариках
вверху
молча льстить
благодарить безустно
признаваться честно и
всегда
тишина где исчезать не грустно
раз она роднее чем семья
здесь созвездий во весь
мозг разверстка
не печалься дольше и
умри
больно ли что сердце без
наперстка
все иглой исколото
внутри
* * *
я жил плашмя я столько лет болел
морская зыбь на
горизонте лентой
лежала тоже и струилась летой
в ней брода бренный глаз
не одолел
или другой придуманной
рекой
но я вообще не слышал о такой
мне
было мало лет я был больной
тутанхамон в стекле на жестком
ложе
там воробьи пищали надо
мной
подвижные что поражало
тоже
мечтал летать но не умел ходить
носимый сутками из света
в тень я
где паука невидимая нить
водила за пределы
разуменья
я там лежал и жил и был
дитя
а в черных поперечинах
окошка
переплетались ласточки
летя
пространство тратила шагая кошка
я так жалел лежачему нельзя
владея хоть послушными
глазами
за горизонт переселить
глаза
чтоб видели
а после показали
исполнить над собою
колдовство
что вмиг на подвиг
взрослых поднимало
я ждал
тогда я всех любил кого
увидеть мог но видел очень мало
они ведь умерли потом поди
лежат но не имеют формы тела
струится ночь и ласточка
в груди
летит но никуда не прилетела
всего что остается на
свету
паук и паутина в пустоту
эвакуация
забыл задумавшись за кем стою
взгляд в сторону и смежные в
колонне
слипаются но очередь свою
чернилами читаю на
ладони
гудят в затылок задние толпой
годину неурочную ругая
всплеск молнии как будто
над тобой
но там не ты там
кто-нибудь другая
откуда здесь мы кто сюда
пришли
спросонок пригородными
лугами
при каждом только тощие
мешки
имущества на ощупь и
бумаги
часы уже справляются
едва
стучи вперед несчастная
машинка
вот вновь сполох и
словно ты видна
но загодя понятно что ошибка
построили как скаутских
волчат
взгляд никуда равнение
на древко
там впереди они уже
молчат
а тут пока вполголоса но редко
потом затопчут тление в
золе
рассеют облако стреножат ветер
кто разбудил
не знаю на заре
зачем ладонь чернилами
пометил
мы скопом все мы многие
давно
хрипит равнина выбритая бурей
а при себе нехитрое
добро
но третьей молнии тебе
не будет
так страшно вчитываться
в номера
лица в уме восстановить
не в силах
кто напоследок вспомнит
про меня
из заспанных вокруг и
некрасивых
точка б
просто кактусы вкось то ли камня куски
заводные тушканы стоймя по-людски
угорелая в гору дорога
населяет пустынные пеньем кусты
насекомая прорва
народа
вот кристаллами впрок вековая вода
с медвежатиной в жилах полярной
и небесные хрясь прямо в харю врата
поперек в арматуре амбарной
значит вот оно где расположено тут
ребра в розницу таз и ключица
сторона куда заживо ближе идут
но не в силах всегда очутиться
закопали слепую дорогу в песок
положили для бремени кварца кусок
насекомую брали отраву
из отверстого серенький зева дымок
грустный суслик в дозоре скрипит одинок
вот где родина праха по праву
до жезла колонок пейзажиста облез
долго голому горю осталось
вековать стенобитность небесных телес
сухомятных ручьев отжурчалость
