К 90-летию ОКТЯБРЬСКОГО ПЕРЕВОРОТА

Валерий  Шумилин

Как надули большевиков

От великого до смешного, как мы знаем, один шаг.  И так называемый «Великий Октябрь» здесь — не исключение. Достаточно известно, что многие жители Петрограда весело потешались над Октябрем, несмотря на грозную его сущность. И повод для смеха в первый же день после переворота дала сама «Правда». Большевики, дабы не подрывать авторитет своей газеты, свыше
семидесяти лет тоталитарного правления всячески замалчивали этот эпизод.
Но ведь шила в мешке не утаишь. В далекие студенческие годы я совершенно случайно натолкнулся на ту скандальную историю.

В 1957 году я закан­чивал Ленинградский уни­верситет (филфак, от­деление журналисти­ки). И угораздило меня взять тему для дип­ломной работы «Поэ­ты „Правды“ 1912—1917 гг.». Как оказа­лось, поэзия в стане большевизма, можно сказать, и не ночевала. Вместо стихов — примитивные подделки, вместо образов — рифмованные на скорую руку политические лозунги. Но авторитет печатного органа ком­мунистов был в те годы незыблем. Боже упаси хоть словечко против сказать! Мо­жешь «залететь на всю катушку», вплоть до исключения из университета. Ведь все, что опубликовано в самой «Правде», даже жалкие вирши, критиковать было воспрещено.

Долгими вечерами просиживал я в га­зетном зале Публичной библиотеки, тщетно пытаясь откопать в навозной куче хоть од­но жемчужное зерно. И представьте себе, нашел все-таки! Да еще в историческом но­мере газеты; от 25 октября (по старому стилю), а по новому — 7 ноября 1917 года.

Найденная мною «жемчужина» была настолько яркой, что я ее в свою дипломную работу включать не стал: уж больно риско­ванно! Решил приберечь для лучших времен. А ког­да советская власть наконец рухнула, не стал я свою находку на свет Божий выносить. Потому что сам к этому времени к Богу пришел, и, честно говоря, не до политики было. Но вот сейчас, пятьдесят лет спустя, решил все-таки своим открытием с читателями поделиться. Пусть люди всю правду знают. Ведь тайное в конце концов, как сказано в Святом Писании, становится явным.

Но прежде чем о газетной «жемчужине» поведать, сперва несколько слов о самом номере «Правды», возвестившем, как пи­сали в советские времена, о так назы­ваемом «начале новой эры» в истории че­ловечества. Поясню, что этот номер печа­тался той же ночью, когда большевики бра­ли Зимний дворец, вступив в рукопашную с юнкерами, охранявшими Вре­менное правительство. Уверенные в своей легкой победе, путчисты заранее свой про­граммный номер газеты подготовили. Тут все одно к одному. И тенденциозно кичли­вая статейка Григория Зиновьева, трусливо скрывавшегося вместе с Ильичом до путча
в шалаше в Разливе, и так называемое «Обращение к жителям Петро­града Военно-Революционного Комитета», призывающее граждан города к спокойст­вию и самообладанию, поскольку «дело на­рода и революции в твердых руках». Тон, однако, у новоявленных комитетчиков был не в меру угрожающий: «При первых по­пытках темных сил вызвать смуту на ули­цах Петрограда <...> преступники будут стерты с лица земли».

Для пущей торжественности «правдисты» не забыли и высо­коидейные стихи, прославляющие перево­рот, не подозревая, какая «бомба» в них заложена автором. Позволю себе привести целиком эти взрывоопасные для нового режима строки, а вы по достоинст­ву их оцените:

ГИМН ПРОЛЕТАРИАТА

Момент настал. Вперед знамена,

Идет, гремит народный вал,

Нас не страшат уж больше троны.

Еще мы слышим всюду стоны.

Момент настал, момент настал.

Едва забрезжила свобода,

Ценою взятая веков,

Как вновь готовят для народа

И казней ряд, и гнет оков,

Шумит народа ополченье,

Путь для него освобожден,

И, знаменуя пробужденье,

Окрест несется красный звон.

Нам не страшны седые троны,

И кто на нас теперь дерзнет;

Пойдем, взяв красные знамена,

Рядами дружными вперед.

Окрест и шум, и радость встречи.

Велик, могуществен народ.

Он взял на трудовые плечи,

Как ношу, цель свою: «Вперед!»

И подпись под стихотворением, явный псевдоним: Красный. Вижу на ваших лицах недоумение: мол, что тут особенного? Какая «бомба» скрыта? Стихи как стихи. Ничего взрывоопасного в них нет. Скроены из обычных революционных штам­пов.

Стоп, дорогой читатель! Попридержи эмо­ции, не торопись с выводами. Первое впе­чатление зачастую бывает обманчиво. Я вот тоже поначалу этим стихам особого значения не придал. А потом, в следующем номере, за 26 октября, внезапно обнаружил набранное мелким шрифтом: «От ред.: Вчера редакция сделалась жертвой гнусной выходки автора, прислав­шего стихотворение явно провокационного толка, которое по недосмотру редакции было набрано».

Я долго ломал голову, пытаясь разо­браться, что к чему. О какой «гнусной вы­ходке» идет речь? Несколько раз перечи­тывал незамысловатые стихотворные строки, но никакого подвоха, подтекста так и не обнаружил. Все в рамках, все на злобу дня, все соответственно духу времени. А «бомба» тем не менее разорвалась, иначе не поспешила бы «Правда» поскорее отме­жеваться от опубликованных ею же сти­хов. Знала, что тем самым привлечет еще большее внимание к «Гимну пролетариа­та», но ничего поделать уже не могла: слиш­ком большой, по всей вероятности, резо­нанс получился. Так в чем же дело? Ока­зывается, перед нами — акростих. Прочи­тайте-ка сверху вниз по первой букве каж­дой строки и посмотрите, что получится. А получится целая фразочка с большевист­с­ким акцентом: «Ми немецки шпион и провок». Одно слово, правда, сокращено (то ли самим безымянным автором, то ли ре­дакция газеты сократила и без того длинный «гимн»), но какое именно слово оборвано, догадаться нетрудно — «прово­катор»!

Именно этими весьма нелестными эпи­тетами окрестили в те дни инакомыс­лящие большевиков и в первую очередь Ленина, приехав­шего, как известно, из Германии в Рос­сию в пломбиро­ванном вагоне. Ходили слухи, а теперь уже точно доказано, что лидер большевиков вывез из страны, находящейся с нами в состоянии войны, изрядное количество золота и денежных ассигнаций для воо­руженной борьбы против Временного правительства.

Нет, что ни говори, а злая шутка изрядно подпортила праздник победителям. Поэт, бесспорно, не стал утаивать, как он ловко большевистский орган вокруг пальца обвел. И пошла газета нарасхват. Люди весело смеялись в тот печальный для России день, и их смех докатился мгновенно и до редакции. Так «Правда», по ее собственному признанию, стала жертвой и, как гоголевская унтер-офицерская вдова, сама себя вы­секла.

Дивлюсь гражданскому мужеству авто­ра скандального акростиха, прекрасно пони­мавшего, что за этим последует. На­верняка были подняты на ноги церберы того же самозваного Военно-Рево­люционного Комите­та, чтобы «стереть с лица земли» смелого шутника. И человек, взя­вший псевдоним «Красный», очень может быть, стал первой жертвой красного терро­ра. И зазвенел окрест «красный звон», по­рушивший столько голов соотечественни­ков. Но поэт «Красный» оказался не только шутником, но и пророком. Вчитаемся в его строки:

Едва забрезжила свобода,

Ценою взятая веков,

Как вновь готовят для народа

И казней ряд, и гнет оков.

Сказано не в бровь, а в глаз. Россия, кровью собственной умытая, тому свиде­тель. От одного только злодейского расстрела царской семьи волосы дыбом становятся. А сколько людей по­гибло во время гражданской, когда брат на брата вой­ной пошел!.. А сколько убиенных и замученных в застенках «же­лезного Фелик­са», главы ВЧК! Слава Богу, что его памятник на Лубянке сбро­сил народ после провала загово­ра августовских путчистов. А в Питере, неподалеку от Смольного, Дзержинский до сих пор гордо взирает с монумента, как, впрочем, и другие большевистские идолы. Сколько памятников им, сколько улиц, имена их нося­щих, в городе Святого Апостола Петра!

Очень жаль, что мы, по всей ве­роятности, так никог­да и не узнаем, кто скрывался под псевдонимом «Красный». Кто он был, этот человек, дерзнувший бросить вызов зарождавшейся тоталитарной сис­теме. В первый же ее день!