Алексей  Машевский

* * *

То, что знают мертвые, — не для нас,

Не для юношей, стариков.

Погружаясь, слушает водолаз

Лепет маленьких пузырьков.

Там на дне — другие совсем дела:

Приглушенные свет и мгла,

Чтоб душа в забытьи, не дыша, брела

В мир, где нету добра и зла.

Подожди, Орфей, не спеши, побудь

Среди птиц полевых, цикад!

Для тебя Эвридика готовит путь,

Нескончаемый путь назад.

Только ты, ступая теперь след в след,

Проходя через толщу вод,

Не теряй из вида ее — о нет! —

И все время смотри вперед.

*  *  *

Ну вот, пошли дожди. Все снова затянуло,

Притихли воробьи средь мокнущих ветвей,

Забытый старый плед висит на спинке стула,

Который сам забыт и пледа не новей.

Колышется листва, чувствительно уколы

Холодных острых струй перенося с небес,

И с криками бежит соседский мальчик голый,

Застигнутый врасплох, дождю наперерез.

Я слушаю, пока читаю Сологуба,

Как звонко в ведра бьет, стекая с крыш, вода,

Как жадно пьет земля, слежавшаяся грубо,

Как ветер шелестит, качая провода.

И, отвлекая от стихов, все эти звуки,

Прохлада из окна и свежий дух дождя

Берут мой грешный ум, усталый, на поруки,

Куда-то далеко от мира уводя.

*  *  *

Доживать потихоньку, от одного к другому

Переходя, канва бесконечных дел —

Что со здоровьем хлопоты, что по дому,

Что по работе… и так перейдешь предел,

Тихо, почти незаметно, без потрясений.

Есть в этом что-то солдатское (на посту).

Так облетают деревья порой осенней,

Долго… еще по эту, уже по ту.

Анненскому, говорят, не хотелось сразу:

«Это как ресторан покинуть, не заплатив».

Я почему-то часто его вспоминаю фразу,

Слишком банальный, зловещий ее мотив.

Не получается. С жизнью не договориться,

А уж тем более с мрачной ее сестрой.

Здесь, у дверей вокзала оно перестало биться.

Снежные сумерки, зданий походный строй…

*  *  *

Здесь понятие дома совсем другое:

На открытом воздухе ночью спишь.

Не от стужи лютой — от пыли, зноя

Защищает легкий речной камыш.

И с природой не разделяют стены,

Конопатить не надо сквозных щелей.

Хорошо вам, жители Мителены,

Оттого и песни у вас смелей.

Но в моей России от зимней вьюги

Только дом спасает, и гонит мрак

Свет в окне, и липнет душа в испуге

К теплой печке (даже доныне так).

И полгода ждешь грозового лета,

И расстаться в августе с солнцем жаль,

И никак не можешь забыть… За это

Наши песни тихо поет печаль.

*  *  *

Памяти Сергея Канина

На целых двадцать дней отсрочку

Смерть, пожалев, дала ему,

Любившему жену и дочку,

Не выносившему тюрьму

Больничную — халаты, робы…

Но он не понял. Он хотел

Совсем поправиться. Еще бы:

Ведь столько планов, столько дел!

Мы в молодости не готовы,

Да и потом — друзья, семья.

Как тяжко расторгать оковы

Земного, злого бытия.

И, оставляя без защиты

Любимых, уходить туда…

Туда… туда… Цветы и плиты,

Да луж кладбищенских вода.

*  *  *

Сколько лет уже ем эту гречу

С бутербродами по утрам…

Я за все непременно отвечу,

Как Адам, прикрывая свой срам,

Цепенея, шаг сделав навстречу

Огнедышащим звездным мирам.

Понимаю Паскаля, который

Меж собою и бездною стул

На ночь ставил. За каждою шторой

Колыхания, хаоса гул,

И везут человека на «скорой»,

И вот так Коневской утонул.

Потому ли, что нет перехода

От житейских пустых мелочей

К содроганью небесного свода

И истоме последних ночей,

Еще как-то возможна свобода,

Или призрак ее: ты — ничей!

*  *  *

Дождь, дождь, дождь,

Дождь по кустам калины,

Дождь по дорожке  длинной,

К дому когда идешь,

С ветки на ветку синей

Лиственницы, осины —

В иглах небесный еж,

Дробью по крыше гулкой,

Змейкою — в закоулки

Выбоин и щелей,

И по скамейке сада,

Грядкам — так вам и надо,

Бей же наотмашь, лей!

Плетью из брызг зеленых

В мокрых, обвисших кронах

Зябнущих тополей.

Сеткой по черной глади

Речки, не знаю, ради,

Ради каких проказ, —

По полю, по коровам

И по лесам суровым,

Что окружают нас.

Сизое поднял знамя

Тучи, ведет над нами

Грозные силы вождь —

Падающей стеною,

Волею ледяною —

Дождь, дождь, дождь…

*  *  *

Ожесточенье, отвращенье:

Строфа не движется вперед,

И нудных рифм коловращенье

В мозгу — искомой не дает.

Зачем же пишешь — вот дилемма?

Таких мучительных потуг

Не стоит гулкая фонема

И мысль, осознанная вдруг,

Не говоря уже о внешних

Смешных надеждах на успех.

Слова сидят в своих скворечнях,

Попробуй, вымани их всех.

А то еще собьются в стаю —

Ни дать ни взять, сплошной Хичкок.

Зачем же я пишу? — Не знаю.

Ищи ответы между строк.

*  *  *

Красим дом, но ему уже восемьдесят,

На фронтонах резные фитюльки висят,

Кое-где оторвавшись неровно,

И давно-то в хлеву никаких поросят,

И гниют в основании бревна.

А в подвале… Но лучше не надо в подвал.

Дом, как старый больной человек, отдавал,

Пока мог, а теперь проседает.

Тяжело опускается солнца овал,

Вечер всюду лиловых теней насовал,

И вообще к сентябрю холодает.

Я не знаю, зачем эти хлопоты нам.

Цепенея от ужаса по временам,

Видишь ясно, что все бесполезно:

Не подкрасить изношенной жизни никак.

За вечерней зарей надвигается мрак,

А за ним миротворная бездна.