СТИХИ ИЗ ГРУЗИИ
Публикуем произведения
некоторых «русскоязычных» (или отчасти «русскоязычных») участников Первого международного русско-грузинского поэтического
фестиваля, так или иначе связанные с этим событием: поэта, популярного
телеведущего и актера Тбилисского государственного академического русского
драматического театра Нико Гомелаури;
итальянского поэта, эссеиста, филолога-слависта и переводчика Аннелизы Аллевы (Рим); поэта,
филолога, журналиста и переводчика Инны Кулишовой
(Тбилиси); стихотворца и эссеиста Алексея Пурина (Санкт-Петербург); поэта,
эссеиста и переводчика Бориса Херсонского (Одесса).
Нико
Гомелаури
* * *
Аннелиза
Аллева
У ПАМЯТНИКА ПУШКИНА
Мальчики бросаются в грузинский танец — в
объятья
движений, как маленькие воины — дерзки, точёны;
девочки — подмигивающими невестами в платьях
и головных уборах: красных, золотых, черных.
Шуршат перед памятником бархатные костюмы.
Лица торжественны. Каждая роза всерьез: у
поэта день рождения. Солнце засвечивает их думы.
Поэт Фридон Халваши тоже подносит красную розу;
он кладет ее к постаменту памятника и рукой
приветствует бюст коллеги: ратуй
за нас и радуй нас, Солнце, — и тот сверкает
пред тем, кто с такой
нежностью поклоняется, как бронзовый бокал в
царстве статуй.
Сейчас жара нарушает узор украшений:
матери с необъятными сумками подходят к детям,
окружают их, словно хотят оградить от лишений,
и строгая учительница всех собирает. И каждый в
толпе заметен.
Девочка снимает с себя тяжелый головной убор
с косами, запотевшая ракушка шпильками искрится.
Мальчик разматывает кушак на талии, щурится —
солнце бьет в упор —
и подает матери, бережно в сумку кладущей, будто
полмира в ней хранится.
Они удаляются группами: разные братья и сестры,
танцоры. С тенями смешиваются объятья движений.
Отец с костылем идет рядом с сыном: взгляд
острый,
повадки мужественны. Сын в полном своем
снаряжении.
И Пушкин остается один, слегка
освежен ветерком
и новыми украшениями в невидимом
настоящем костюме:
веером веток акаций, истуканами
за его черной спиной. Вот фон
и покров ему в зеленеющем парке
Батуми.
Перевод
с итальянского Инны Кулишовой
Инна Кулишова
night watch
Ветер нынче такой в
июле,
что не кажется сон
совой.
Пролетаю над миром — Твой,
опираясь спиной на пули.
Нарастающий гул
мостовой.
От колес разошлись круги
под глазами у ангелов
спящих.
Город выгородит говорящих,
и влетит в него, не с
Руки
ли, ночь-четки,
ночь-черный ящик.
Вот чем улицы мощены!
Вот чем немощны эти лица.
Я хотела с дороги
сбиться,
но кормиться с чужой
мошны?
Букв лохмотья — моя
крупица.
Ветер в руки пригнал
журавлей,
перебитые серые перья,
словно дар, дал Свое недоверье.
Записать бы на слух, но
сильней —
записаться зимой в
деревья.
То дома, отвечает, то
люди смотрят сюда без
веры.
Заручилась бы бегством до
того, как найдут
браконьеры.
Филин сбит и храпит.
Зато
АЛЕКСЕЙ
ПУРИН
Писательский
дом. Тбилиси
Здесь в полдень —
полумрак, здесь в знойный час — прохлада
каприйских мертвых вилл. И в
запустенье сада
пируют призраки тех, кто
здесь прежде был:
того убил тиран, а этот
сам убил
себя; и русский друг,
брат мимолетной жизни,
не смеет рта раскрыть на
вашей тайной тризне.
О, избранная кровь, ты —
лучшее из вин,
и только от тебя хмелеет
властелин-
ничтожество: теперь его
лицо рябое
должно сиять везде как
небо голубое,
все птицы лишь ему
должны хваленья петь;
а тем, кому смешны такие
песни, — смерть,
забвение навек. И город,
лучший в мире,
спускающийся с гор,
рождает зуд в вампире…
Котэ, Серго, Нико, Шота, Зураб, Звиад,
да минет нас — храни вас
Муза — этот ад!
Бориc Херсонский
* * *
Этот город ставили прямо
на склонах,
вырубая лес и застраивая
площадки.
Красавицы молча сидели в
проемах оконных,
расправляя черных одежд
тяжелые складки.
Роняли мелкие, звонкие
серебряные монетки,
монетки подпрыгивали,
нищие их подбирали,
пробовали на зуб,
оставляя по краю отметки,
складывали в мешочек,
старились и умирали.
Молодая гора и та
сгорбилась и ослепла,
а раньше взором долину
охватывала до края.
Город часто горел, но
камень под слоем пепла
выживал, возрождался и
снова горел, не сгорая.
И поныне, бродя по
улочкам кособоким,
чувствуешь: жар
поднимается, как над кострищем.
И красавицы в черном молча глядят из окон,
улыбаются всадникам и
бросают монетки нищим.
