ЭССЕИСТИКА И КРИТИКА
Игорь
Смирнов
«Птичка прыгает по
ветке»,
или О человеке, которого не удается
поздравить с семидесятилетием
Вот
загвоздка: ведь я не смогу написать текст, за который взялся. Первый раз в
жизни начинаю сочинение, заранее зная, что потерплю неудачу. И даже обращение к
высшим силам, которые направляли руку и мысль средневековых
агиографов, ничего мне не даст. Вижу, как наяву,
потусторонние лица — шестидесятнические, бородатые,
приветливые, но непреклонные: «Нет, — говорят, — споспешествовать не
будем, ваш герой от нас отступился, не ждите благословения». Отвечаю: «Смиренно
принимаю ваше решение», — а себе на уме соображаю: «Есть такая риторическая
фигура — paradoxon. Не прибегнуть ли к ней?» Она
сродни той, что в поэтике выразительности называется «отказным движением».
Ничего не слыхали о поэтике выразительности? Зря!
Универсально приложима к
любому высказыванию, хоть к художественному, хоть к практическому. Я был
когда-то ее поклонником. Да и сейчас, как видите, припоминаю кое-что из этого
учения. ПВ ОТК (да простят мне нынешние постинтеллектуалы
жаргон сорокалетней давности) состоит в следующем: допустим, вы хотите купить
квартиру, приходите в банк за кредитом и заявляете служащему, что в долгу
оставаться не любите, что и жилье вам не очень нужно, а тот принимается вас
уговаривать взять ссуду, снижая, естественно, проценты. ПВ ОТК можно применять
во многих жизненных ситуациях, не исключая и
сексуальных, но тогда с осторожностью. Непредсказуемо, к чему там эта техника
приводит. Говорите желанному партнеру, что он (она) вас вовсе не интересует, а
в ответ — по морде. Но в моем случае ПВ ОТК наверняка сработает, если я объяснюсь, почему, собственно, мой текст
ожидает неминуемое крушение, и таким образом извлеку кое-какую выгоду из
творческого поражения.
Потому,
во-первых, что тот, кому он посвящен, сам себя уже дотошно описал, так что
неясно, что к этому можно прибавить. И в новеллах о профессоре Зете, загадочно
смешавших стиль Борхеса с лефовской фактографией, и в
многочисленных «виньетках», в которых их автор прослеживает свою жизненную
стезю и портретирует людей, встреченных на ней. Путь был таков: из
безмятежно-структуралистской Москвы в логово постструктурализма,
в Корнельский университет, и далее — в Южную Калифорнию. В Москве будущий
профессор Зет издавал вместе с Юрием Константиновичем Щегловым брошюрки по
упомянутой поэтике выразительности. Они выходили в свет под грифом
«Предварительные публикации Института русского языка АН СССР», и их тираж не
превышал того, которого удавалось добиться подпольщикам, размножавшим на
гектографе революционные воззвания. Придется сказать пару
слов о том, в чем заключалась революция на филологический лад (несколько
напоминавшая своим генеративным эрототехницизмом Камасутру, которую мы все в ту пору штудировали на коктебельских пляжах). Представьте себе, что вам
захотелось написать стихотворение. О чем? — думаете вы. Конечно, о чем-нибудь
неземном. Так у вас в сознании возникает то, что в поэтике выразительности
именуется «темой текста». Затем вам нужно совершить следующий шаг — сделать
замысел наглядным. Чтобы достигнуть убедительности, вы воплощаете идею неземного в образе птички. То есть используете прием
выразительности «конкретизация». Но этого мало, чтобы породить так называемый
«связный текст». Вы мучительно соображаете, в какой бы ситуации изобразить
птичку. Тогда вы обращаетесь к ПВ «совмещение» и объединяете пернатую гостью
вашей разгулявшейся фантазии с деревом, которое также «конкретизируете».
Получаются неотразимые стихи: «Птичка прыгает по ветке». В репрезентанты надмирности можно выбрать и ангела. Но его на дерево сажать
как-то неловко. Нужно быть верным действительности. Если вы будете и далее
работать с приемами выразительности (их не очень много, они легко запоминаются;
по мне судя, навсегда), то карьера большого поэта вам обеспечена. Коротко
говоря, революция в гуманитарных науках, как и любая социально-политическая,
была уравнительной, продвигая творчество в массы и воспитывая из их
представителей митинговых ораторов, не лезущих в карман за словом, то бишь за ПВ.
Скажете:
поп-арт в науке, упрощение высокого искусства, холизм-иху-муть-редукционизм.
Ах, если бы вы знали, сколько молодой головоломной изобретательности пошло на
построение модели «смысл текст»!
Сколько неподкупной мыслительной энергии было вложено в это дело! Я читал
брошюрки как откровение — положим, впрочем, не об изящной словесности, а об их
авторах, заявивших свое право быть творческими личностями в таком времени
(брежневском), в котором креативность вовсе не была
затребована, и в такой области (литературной), где она заведомо принадлежала не
им — другим, писателям. После переезда в Америку была издана монография «Themes and Texts.
Towards a Poetics of Expressivenes»
(Ithaca and London, 1984). Рецензии на нее в западной, до того не
знакомой с московским напором научной прессе были недоуменными и сводились к
тому, что в книге не упоминается Деррида.
Замечательный стиховед Кирилл Федорович Тарановский, эмигрировавший, как и мой герой, в Америку,
сказал мне однажды, что не рассылает свои работы по тамошним журналам, потому
что они отдаются на отзыв особенно бездарным аспирантам, которые, не умея
сказать свое, делают себе имя на ругани в адрес знаменитостей. Рецензентам «Тем
и текстов» не пришло в голову, что и философия Деррида
— в качестве всего лишь серии высказываний — непринужденно укладывается в ПВ
(по схеме известной детской игры «Да и нет не
говорите», то есть в качестве злоупотребления пэвухами
«совмещение» и «сокращение»). Как бы то ни было, профессору Зету пришлось
перестраиваться. С шестидесятнической верой в
науку было покончено. В поэтике выразительности было, как мне кажется, еще
много неиспользованного теоретического потенциала. Но «освобождение от железных
объятий структурализма» («Литературное обозрение», 1997, № 1, с. 16—22) стало
таким же творческим актом, как и наложение строгой ментальной аскезы — жизнестроительной по сущности, пусть и ограничивающей
принимающих ее. Что происходит с талантливым русским человеком на Западе? Он
думает, что избавился от авторитарного мышления — крушит когда-то не признанных
кумиров: издевается над Ахматовой, деконструирует
обожаемого им Эйзенштейна, открывает приспособленчество
у Зощенко, и единственное, от чего он не может эмансипироваться, сбежать, — это
он сам. И слава богу! Пусть и дальше пишет о себе в
«Виньетках». Человек, выступающий из них, мне чрезвычайно интересен. Почему?
Потому что никогда не принадлежал мейнстриму,
противостоял ему. Был автономной, самодостаточной
единицей. Носителем информации, которой селевой поток, стекающий с вершин (власти,
понятно), не обладает.
Перехожу
ко второму пункту, из которого будет явствовать, что мне с этим текстом не
справиться. Вообще говоря, я верю в свои силы, но вынужден признаться, что по
стилю мне юбиляра не перещеголять. Пишет, гад,
превосходно. И по-русски и по-английски. Меня душит справедливое возмущение.
Уступать этому стилисту я не готов, победить его не могу. Человек, вызревший в
Советской России, решил бы в моем случае промолчать, не нарываясь на сравнение
не в его пользу. А я лезу на рожон. Но когда не знаешь, как сказать,
задумываешься над тем, что сказать. Ловкое обращение со слогом — власть особого
рода: она не идеологична, не индоктринирует
никому своих предпосылок, распоряжается не людской биомассой, а тем, что
предлежит любому социальному договору или принуждению, всякому неживотному
контакту, — речью. Хороший стилист не бывает злодеем. Если вам дан Логос, вам
больше ничего не нужно (нет, тут я преувеличил: фаллос — лучшая добавка к
Логосу). Профессор Зет до сих пор не выкинул на лос-анджелесскую свалку тот
короткий польский плащик с блеклым подбоем, в котором я встретил его впервые в
конце 1970-х годов в Москве. Дело тут не в приверженности к вещам, не в
комплексе Плюшкина, как я подозревал. Просто у их обладателя есть собственность
намного более ценная, чем материальная. Михаил Ямпольский написал как-то о нем:
«деятельность филолога строится… вокруг… великих имен» (в статье 1992 года). С
этим не поспоришь. Но к сказанному нужно добавить, что плох был бы тот филолог,
который не предъявляет к слову тех же претензий, что и изучаемые им писатели.
Мы живем не в пространстве (которое то и дело меняем), а во времени, называемом
историей. Чтобы укорениться в ней, нам приходится вступать в конкуренцию с
теми, кто влип в нее, как и мы. Смысл изящного стиля в
том, что его не бывает у государственной власти, пытающейся историю преодолеть,
напрасно надеющейся остаться в ней навсегда.
В-третьих,
мой герой — нарцисс. Если вы полагаете, что быть садистом лучше, чем быть
нарциссом, то, пожалуйста, мучайте и дальше ваши жертвы. И мазохизм — тоже не
подарок. Только подумайте: вы — в синяках, кровоподтеках и ссадинах, а рядом
шагает очень довольная этим обстоятельством статная домина с нависающим над
вашей головой бюстом. Нравится? А параноидальный
характер?! Просыпаетесь ночью в липком поту — приснилось, что вас преследует
опер из ФСБ. Приподнимаетесь с постели — у вас в ногах и впрямь сидит куратор
по району и неловко улыбается, перед тем как приступить к серьезной беседе.
Или, скажем, синдром обсессии, как у Маяковского:
поздоровались с кем-нибудь — и тут же моете руки. Зарплаты не хватит на мыло. А вот, пожалте, истерики: зоб
раздувается, лицо каменеет, щека — в тике, походка — танцующая, словно у бляди из дискотеки. То ли дело нарцисс! Красив.
Собой всегда доволен. В очках, чтобы лучше себя
видеть. Женщины его обожают. И кроме бассейна или, скажем, зеркала, ему ничего
не нужно. Состоит на самообеспечении. Из всех
человеческих характеров я предпочитаю нарциссистский.
Но проблема в том, что писать о нем нельзя. Как утверждают профессиональные (не
в пример мне) психоаналитики, нарциссы во время терапевтического сеанса
перехватывают инициативу у врачей и принимаются сами себя лечить и толковать.
Профессор Зет мне этот текст не отдаст, составит свой и к тому же много лучше
моего. Стоило ли стараться?
Ну и в-четвертых: если я наконец откроюсь и назову человека, о
котором идет речь, все равно никто не поверит, что ему стукнуло семьдесят. Имя
— Алик. Фамилия — Жолковский. Женщины его по-прежнему
любят. Что еще важнее, и он их. Его послужной донжуанский список превышает
число трудов, зафиксированных в библиографии лос-анджелесского ученого. Его
библиография, в свой черед, производит более сильное впечатление, чем списки
научных работ российских академиков. Я люблю этого человека.
Вот
что я тебе замечу, Алик. Наш с тобой индивидуализм был экстремальным ответом на
подавление личных инициатив, практиковавшееся в 1930—1950-х годах. Мы давно
простились с антитоталитарной молодостью, ты теперь homo sinilis, как и я. Это
большое счастье — дожить до семидесяти, пусть тебя и донимают боли в спине.
Теперь тебя ожидает свобода, которой нельзя обладать в пространстве, русском
ли, американском ли. Свобода сказать и сделать все, что ты захочешь, независимо
от того, как сложится дальнейшая жизнь. Сколько нам еще оставлено витальности, неизвестно. Так что приспосабливаться к
будущему не нужно. Но есть нечто большее, чем оно: возможность
неподконтрольного, даже нами самими не сдерживаемого словоизъявления
(«и чем случайней, тем вернее»). Пользуйся ею. Ты безумно талантлив. Говори!
| |
|
|
Лауреаты премии журнала "Звезда" за лучшие публикации 2023 года
ПРЕМИЯ ИМЕНИ ГЕННАДИЯ ФЕДОРОВИЧА КОМАРОВА
Владимир Дроздов
Цикл стихотворений (№ 3),
книга избранных стихов «Рукописи» (СПб., 2023)
Подписка на журнал «Звезда» оформляется на территории РФ по каталогам:
«Подписное агентство ПОЧТА РОССИИ»,
Полугодовой индекс — ПП686
«Объединенный каталог ПРЕССА РОССИИ. Подписка–2024»
Полугодовой индекс — 42215
ИНТЕРНЕТ-каталог «ПРЕССА ПО ПОДПИСКЕ» 2024/1
Полугодовой индекс — Э42215
«ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ» группы компаний «Урал-Пресс»
Полугодовой индекс — 70327
Для всех каталогов подписной индекс на год — 71767
|
В Москве свежие номера "Звезды" можно приобрести в книжном магазине "Фаланстер" по адресу Малый Гнездниковский переулок, 12/27
Новые книги издательства "Журнал «Звезда»": |
Михаил Никитич Толстой – доктор физико-математических наук, организатор Конгрессов соотечественников 1991-1993 годов и международных научных конференций по истории русской эмиграции 2003-2022 годов, исследователь культурного наследия русской эмиграции ХХ века.
Книга «Протяжная песня» - это документальное детективное расследование подлинной биографии выдающегося хормейстера Василия Кибальчича, который стал знаменит в США созданием уникального Симфонического хора, но считался загадочной фигурой русского зарубежья.
Цена: 1500 руб.
Это необычная книга. Это мозаика разнообразных текстов, которые в совокупности своей должны на небольшом пространстве дать представление о яркой личности и особенной судьбы поэта. Читателю предлагаются не только стихи Льва Друскина, но стихи, прокомментированные его вдовой, Лидией Друскиной, лучше, чем кто бы то ни было знающей, что стоит за каждой строкой. Читатель услышит голоса друзей поэта, в письмах, воспоминаниях, стихах, рассказывающих о драме гонений и эмиграции. Читатель войдет в счастливый и трагический мир талантливого поэта.
Цена: 300 руб.
Это третий поэтический сборник Сергея Вольфа – одного из лучших санкт-петербургских поэтов конца ХХ – начала XXI века. Основной корпус сборника, в который вошли стихи последних лет и избранные стихи из «Розовощекого павлина» подготовлен самим поэтом. Вторая часть, составленная по заметкам автора, - это в основном ранние стихи и экспромты, или, как называл их сам поэт, «трепливые стихи», но они придают творчеству Сергея Вольфа дополнительную окраску и подчеркивают трагизм его более поздних стихов. Предисловие Андрея Арьева.
Цена: 350 руб.
В восьмой книге Аси Векслер стихам и маленьким поэмам сопутствуют миниатюры к «Свитку Эстер» - у них один и тот же автор и общее время появления на свет: 2013-2022 годы.
Цена: 300 руб.
Вячеслав Вербин (Вячеслав Михайлович Дреер) – драматург, поэт, сценарист. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии по специальности «театроведение». Работал заведующим литературной частью Ленинградского Малого театра оперы и балета, Ленинградской областной филармонии, заведующим редакционно-издательским отделом Ленинградского областного управления культуры, преподавал в Ленинградском государственном институте культуры и Музыкальном училище при Ленинградской государственной консерватории. Автор многочисленных пьес, кино-и телесценариев, либретто для опер и оперетт, произведений для детей, песен для театральных постановок и кинофильмов.
Цена: 500 руб.
В издательстве журнала «Звезда» вышел третий сборник стихов эстонского поэта Калле Каспера «Да, я люблю, но не людей» в переводе Алексея Пурина. Ранее в нашем издательстве выходили книги Каспера «Песни Орфея» (2018) и «Ночь – мой божественный анклав» (2019). Сотрудничество двух авторов из недружественных стран показывает, что поэзия хоть и не начинает, но всегда выигрывает у политики.
Цена: 150 руб.
Жизнь и творчество Льва Друскина (1921-1990), одного из наиболее значительных поэтов второй половины ХХ века, неразрывно связанные с его родным городом, стали органически необходимым звеном между поэтами Серебряного века и новым поколением питерских поэтов шестидесятых годов. Унаследовав от Маршака (своего первого учителя) и дружившей с ним Анны Андреевны Ахматовой привязанность к традиционной силлабо-тонической русской поэзии, он, по существу, является предтечей ленинградской школы поэтов, с которой связаны имена Иосифа Бродского, Александра Кушнера и Виктора Сосноры.
Цена: 250 руб.
А.Б. Березин – физик, сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе в 1952-1987 гг., занимался исследованиями в области физики плазмы по программе управляемого термоядерного синтеза. Занимал пост ученого секретаря Комиссии ФТИ по международным научным связям. Был представителем Союза советских физиков в Европейском физическом обществе, инициатором проведения конференции «Ядерная зима». В 1989-1991 гг. работал в Стэнфордском университете по проблеме конверсии военных технологий в гражданские.
Автор сборников рассказов «Пики-козыри (2007) и «Самоорганизация материи (2011), опубликованных издательством «Пушкинский фонд».
Цена: 250 руб.
Литературный критик Игорь Сергеевич Кузьмичев – автор десятка книг, в их числе: «Писатель Арсеньев. Личность и книги», «Мечтатели и странники. Литературные портреты», «А.А. Ухтомский и В.А. Платонова. Эпистолярная хроника», «Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование». br>
В новый сборник Игоря Кузьмичева включены статьи о ленинградских авторах, заявивших о себе во второй половине ХХ века, с которыми Игорь Кузьмичев сотрудничал и был хорошо знаком: об Олеге Базунове, Викторе Конецком, Андрее Битове, Викторе Голявкине, Александре Володине, Вадиме Шефнере, Александре Кушнере и Александре Панченко.
Цена: 300 руб.
Национальный книжный дистрибьютор "Книжный Клуб 36.6"
Офис: Москва, Бакунинская ул., дом 71, строение 10
Проезд: метро "Бауманская", "Электрозаводская"
Почтовый адрес: 107078, Москва, а/я 245
Многоканальный телефон: +7 (495) 926- 45- 44
e-mail: club366@club366.ru
сайт: www.club366.ru
|