ПЕЧАТНЫЙ ДВОР

 

 

Евгений Ефимов. Сумбур вокруг «сумбура» и одного «маленького журналиста»: Статья и материалы. — М.: Флинта, 2006.

Действительно — статья. Изданная в виде брошюры. Угловатое заглавие запальчивыми этими кавычками как бы говорит: брысь! достали! уши вянут! quos ego!

Автор, видать, из тех необъяснимых нынче людей, которых раздражает публичное вранье вообще, независимо от размаха: ничтожная ли халтура, всемирно ли исторический трюк.

Казалось бы, разница все-таки есть. Пишущий эти строки ваш покорный буквально в слезах раскаяния вспоминает о своем варварском проекте: насчет розог за дурно продержанную корректуру. Если применять такие меры к простым (ну, допустим, непростительно рассеянным) уборщицам слога, то что назначим — ежели по справедливости — за подделку фактов? (Не говоря уже — за изнасилование истины — групповое — с особым цинизмом — по предварительному сговору.)

Но это логика формальная, устарелая — основанная на предрассудках, разделяемых уже далеко не всеми: что настоящий факт будто бы ценней фальшивого; или что истина — не кукла из секс-шопа (латекс, подогрев, раздвижные веки). Стоит ли напоминать, что лишняя запятая сделалась в наши дни такой же обязательной и пикантной деталью фразы, как выглядывающий из прикида краешек белья.

Про орфографию же вам в Интернете, например, только ленивый не напишет: зануцтва, атстой ваще.

То же и с историей: по умолчанию предполагается, что все всё знают, — как бы до икоты усвоив некий краткий курс, — а больше ничего не полезет, кроме креатива, то есть интересных подробностей; то есть таких, которые не повредят удобной приблизительности общего вида сверху. С занимаемой нами умственной высоты.

Вот это-то самое и злит Евгения Ефимова:

«К сожалению, когда наши публицисты уверенно говорят о широкой известности того или иного исторического документа, события, лица, это не более чем журналистский прием (освобождающий от внятного рассказа о них). Давным-давно все забыли Д. За­славского; сто лет уже никто, кроме специалистов, не читал текста ни „Сумбура вместо музыки”, ни речи И. В. Сталина 3 июля 1941 г., ни постановления о журналах „Звезда” и „Ленинград”, ни доклада Н. С. Хрущева на Двадцатом съезде партии. Хорошо, если кто-то помнит или слышал, о чем они».

Согласитесь, это так и есть. В здравом уме и бесплатно кто же поплетется в Публичную библиотеку — портить глаза газетой «Правда» за 1936-й, допустим, год? Этим самым «Сумбуром вместо музыки». Очень надо. Ну, была такая статья. Изничтожавшая оперу Шостаковича. Открывшая идеологическую кампанию против формализма. Точней, проверку т. н. творческой интеллигенции на вшивость. Мастера культуры в подавляющем большинстве оправдали ожидания: доказали, что способны исполнять команду «голос!» громко и в унисон, да еще и с индивидуальными оттенками подвыва. Ну и что? Выбора не было, догма-то гласила: ВКП(б) не ошибается, — а за статьей, в которой они усмотрели нечеловеческую глубину, стоял вообще (виноват: ваще) лично любимый вождь.

Во всяком случае, многие так считали. А также считают. Сам Шостакович, говорят, не сомневался. Если, конечно, верить его биографу — Соломону Волкову. Что Сталин сам написал эту статью. Или продиктовал. По телефону.

Но другие современники событий приписывали сочинение «Сумбура» журналисту Давиду Заславскому. Кстати прибавляя, что это была такая личность — пробы негде ставить: палач и лакей.

Однако теперь высказано и такое мнение (Леонида Максименкова), что, при всей своей беспринципности, в партпрессе этот Заславский был никто и звать никак, и не доверили бы ему руководящую статью, а сочинил ее, должно быть, человечище матерый, вероятней всего — какой-то Керженцев П. М.

Ну вот. Автору описываемой работы надоел этот бессмысленный галдеж. Это безапелляционное пустозвонство. Он пролистал-таки газетную подшивку и удостоверился, что «Сумбур вместо музыки» — никакая не редакционная статья, не руководящая, не передовая. Заурядная отрицательная рецензия — без подписи, но как две капли воды похожая на десятки других, помещенных в «Правде» прежде и после. И подписанных, точно, Заславским.

После чего Евгений Ефимов отправился в РГАЛИ и там — долго ли, коротко ли — в конце концов разыскал среди бумаг этого Заславского маленькую такую личную бухгалтерскую ведомость. С гонораров полагалось платить партвзносы — стало быть, продукция подлежала учету.

«Так вот, из рабочей тетради Д. И. За­­­­­­­славского следует, что „рядовой журналист”, „маленький человек” (кавычки-то, кавычки как торжествующе сверкают! — С. Г.) за 10 месяцев 1936 г. в одной лишь родной „Правде” напечатал 107 (сто семь) материалов, в том числе 31 (тридцать одну) передовую и редакционную статью.

Среди них значатся и хрестоматийный „Сумбур вместо музыки” (28 января), и другие жемчужины из „массива статей времен кампании борьбы с формализмом и натурализмом” — „Балетная фальшь” (6 февраля), „Ясный и простой язык в искусстве” (13 февраля); „На собрании советских композиторов” (17 февраля), „Мечты и звуки Мариэтты Шагинян” (28 февраля 1936; под псевд. Д. Осипов), „О художниках-пачкунах” (1 марта)».

Вот, собственно, и все. Не знаю, как вам покажется, а по-моему — блестяще! Неопровержимо установлен целый факт — подлинный и немаловажный, — а какое изящное доказательство. Что-что, а платить партвзнос с гонорара за чужую статью — таких дураков, надо полагать, и при социализме не бывало.

И, значит, цена спекуляциям Соломонов Волковых и Леонидов Максименковых — ломаный грош, ровно.

И по крайней мере странно, что будто бы и сам Шостакович — «лично знавший Д. И. Заславского лет тридцать, беседовавший с ним, имевший с ним общих доверительных знакомых, не выяснил действительного положения вещей, а всю жизнь занимался умоза­ключениями». Впрочем, продолжает наш автор, «наверняка выяснил. Только почему-то утаил от Волкова».

И в общем забавно, что все эти Юрии Олеши, Алексеи Толстые и др., истерично восхваляя тогда, в 1936 г., мудрость полученных указаний, льстили не Сталину, как им мечталось, а фактически — жестяному рупору.

Хотя, с другой стороны, какая разница? Не сам же собой рявкнул этот рупор. А собственно текст изготовлен ничьим пером, обмокнутым в чернильницу общего пользования. Этот За­славский был бездарен талантливо, до прозрачности. Невидимка. По кличке Гомункулус.

Однако ж обрел такую благодать не сразу — не сразу и кое-чем заплатив.

И это другой сюжет Евгения Ефимова. Не стану его пересказывать — хорошенького понемножку, — но в общем приходится признать, что биография Заславского начиналась эффект­но. Вроде были у него и убеждения, и дарования, и заслуги перед россий­ской демократией. Дарования погибли при перемене убеждений, заслуги перед демократией удалось искупить верностью диктатуре, — но двигал им, похоже, не шкурный страх, а бурливый темперамент политического графомана. По-видимому, жизнь без блаженства регулярных публикаций не имела для него ни малейшего смысла. Ведь публикации, представлялось ему, влия­ют на реальность. Короче — это был властолюбец, но помешанный: обожал не власть, а как она пахнет. Как вот кошку сводят с ума несколько молекул валерьянки в окружающем воздухе.

«И я, и каждый из нас, без сомнения, — почему-то пишет Евгений Ефимов, — предпочли бы Париж или Берлин измене Бунду, подполье или пулю — профессиональной карьере при Сталине. Д. Заславский поступил не по-нашему».

Ну да, ирония. Дескать, понаслышке презирать легко. А это, мол, была, между прочим, довольно крупная кошка. В результате дрессировки — да, превратившаяся в крысу. Но еще вопрос — во что превратилась бы, оказавшись на ее месте, какая-нибудь бестолковая, невежественная, циничная мышь.

 

Андрей Жвалевский, Евгения Пастернак. М + Ж. А черт с ним, с этим платьем!; Современные методы управления погодой: Романы. — М.: Время; СПб.: «Азбука-классика», 2006.

Так совпало, что на этот раз и художественная, так сказать, проза доигралась до мышей. Ну или до мор­ских свинок. До лесных пичуг. Одним словом, до пары симпатичных незначительных существ, объятых одним, но пламенным инстинктом. Который принуждает их преодолеть препоны и создать нормальную семью. Препоны, впрочем, несерьезные, к тому же — мнимые: возникают по ходу текста исключительно для того, чтобы он продолжался, набирая объем. А мо­щность инстинкта пересчитана — для завлекательности — в силах лошадиных. Но все равно — счастье неизбежно.

Пока читаешь — конечно, подташнивает, но впоследствии справедливость берет верх: нельзя не отдать должного остроте и некоторому даже блеску замысла. (Исполнение — на обычном уровне Интернет-самиздата: этак забавно, этак якобы отвязно; и действительно — без ветрил: потому что на веслах.)

Острота — политическая. В самом деле, вот уже который год страна благоденствует, а литература, по своей привычке тормозить, отстает: не показывает и не показывает — словно нарочно скрывает — людей довольных. Не миллионеров — пусть отдохнут, — а вот именно среднее звено, благополучную офисную живность: ей ли в РФ не как за пазухой сами знаете у кого? Квартирка — без евроремонта, но своя; автомобиль — подержанный, но иномарка, дачка (родительская, с фло­рой и сауной), ноутбук, мобильник — чего еще надо? (Кроме, само собой, зарплаты в конверте. Скобка закры­вается.) Рожна, что ли? Конечно, нет. А исключительно и только любви. Взаимной, страстной без изъяна, с гарантией на небесах и круглым штампом.

Вот именно так и обстоит дело в данном сочинении. Сальдо положитель­ное — отчего бы и не исполнить граждан­ский долг. См. стихи Саши Черного: «Мой оклад полсотни в месяц, / Ваш оклад полсотни в месяц, — / На сто в месяц в Петербурге / Можно очень мило жить…»

Положим, тут Москва и цены не такие смешные, но не суть важно. Главное, что фундамент сюжета — бюджет. Герой и героиня служат в издательствах: он — в столичном, она — где-то на периферии. Он редактирует, она маркетирует или наоборот. Оба то есть, как выразился бы социолог, относятся если не к прослойке, то, во всяком случае, к прокладке — удовлетворяют пусть не потребность, но по крайней мере претензию: чем же мы не европейская страна? вон, даже книги издаем, и плевать на убытки: момент такой, что бабла — как грязи; а иногда небольшое кровопускание даже помогает от налогов.

При такой мотивации первый член пресловутой формулы «товар — деньги — товар» не пляшет: ни качество, ни количество товара производимого не колышет действующих лиц. Персоналу дозволяется валять дурака и покупать турпутевки за границу в любое время; попросит подогреть матпомощью — дескать, поиздержался за шашнями, — на!

Вот ему и хорошо. Он совершенно свободен гормонально. (Деньги — пища — гормон.) И эта свобода, подкрепленная покупательной способностью, избавляет интеллект от ненужных условных связей.

Тут самое время привести какую-нибудь цитату. Но, прежде чем я разверну книжку на первой попавшейся (клянусь) странице, прошу поверить мне на слово, что раздающиеся голоса принадлежат особям давно половозрелым, даже бывалым. Высшее образование, разводы, все такое. У нее семилетняя, что ли, дочь. Также вспомним, что и он и она худо-бедно, а вписались в рыночную экономику, а для этого, согласимся, недостаточно просто капать беспрерывно слюной.

Учли? А теперь слушайте:

« — А солнышко помнишь? — не унимался я. — Как ты меня будила солнечным зайчиком? И как мы маслины ели? С косточками?

Катя начала пофыркивать в трубку — хороший признак. В конце концов она даже мявкнула мне. А потом еще раз, соблазнительно и протяжно. И принялась урчать. Совсем как на шезлонге в тени отеля.

Но тут в дверях возникло начальство, я быстро согнал с лица дурашливую улыбку и затараторил:

— Значит, завтра созвонимся еще раз и уточним тему. И рукопись желательно побыстрее.

— Побыстрее не получится, — мурлыкал телефон. — М-м-мяу-у-у-у!..»

Теперь сами видите: очень свое­временная книга.

Впрочем, попробуем еще разок:

«Воротник! Никогда не думал, что такой простой и естественный жест может для меня значить больше, чем все ласки и восторги вместе взятые. Казалось бы, ничего особенного, но именно это движение Катиной руки окончательно примирило меня с тем, что жить мы будем вместе долго и счастливо. Она даже не заметила этого, автоматически привела мою одежду в порядок перед выходом, но я только об этом и думал…»

Пожалуй, стоп. Разве что попозже, напоследок заглянем и в ее поток, так сказать, сознания (на этот раз поищу специально). А пока подведем предварительные итоги. Они таковы: все в порядке. Отечество в безопасности. Стабильность торжествует. Победа здоровых патриотических сил на выборах всех уровней обеспечена. Демографический взрыв предсказуем. Русская литература опять нашла наконец положительного героя — маленького, это верно, зато сексуально активного, а значит, отнюдь не лишнего. И, значит, снова практически влилась в лоно (извините) соцреализма, ура.

Но эстетика — для состоятельных. То есть проще даже воровства: единственная задача текста — продолжаться. Для чего, например, каждый эпизод рассказан дважды. И каждый телефонный разговор. Как бы это были наши, арбатские. «Ворота Расёмон». С двумя зеркальными створками: М и Ж. Текст размножается отражением. Сшивая себя белыми — нет, желтыми! — нитками. Потом с некоторой наглостью бросая их читателю в лицо: смотри, на что ты повелся, лох.

В общем, черт с ним, с этим платьем. Возвратимся к нашим Дафнису и Хлое, к нашим маленьким возбужденным грызунам. Или, лучше, к чижику и пеночке. Как умилителен он, как уморительна она:

«Честно говоря, я поймала себя на том, что нервничаю, как девственница перед первой брачной ночью. Как-то у нас все в этот раз уж больно официально получается. А готова ли я к этому? Неужели я смогу сюда насовсем переехать? Я ругаюсь на Сергея за то, что он не знает, чего хочет, а знаю ли я сама, чего хочу? Он в отличие от меня хотя бы что-то делает, а я сижу и жду, когда за меня решат, где я буду жить!

Сергей валялся на диване и щелкал пультом телевизора, но когда я вошла в комнату, он так на меня посмотрел… Что-то в его глазах залезло ко мне в душу, долго там кувыркалось, а на выходе застряло в горле…»

И ведь покупают, славные хомячки. Едят. Еще и похваливают. Очень, говорят, сбалансированный корм.

С. Гедройц

Анастасия Скорикова

Цикл стихотворений (№ 6)

ЗА ЛУЧШИЙ ДЕБЮТ В "ЗВЕЗДЕ"

Павел Суслов

Деревянная ворона. Роман (№ 9—10)

ПРЕМИЯ ИМЕНИ
ГЕННАДИЯ ФЕДОРОВИЧА КОМАРОВА

Владимир Дроздов

Цикл стихотворений (№ 3),

книга избранных стихов «Рукописи» (СПб., 2023)

Подписка на журнал «Звезда» оформляется на территории РФ
по каталогам:

«Подписное агентство ПОЧТА РОССИИ»,
Полугодовой индекс — ПП686
«Объединенный каталог ПРЕССА РОССИИ. Подписка–2024»
Полугодовой индекс — 42215
ИНТЕРНЕТ-каталог «ПРЕССА ПО ПОДПИСКЕ» 2024/1
Полугодовой индекс — Э42215
«ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ» группы компаний «Урал-Пресс»
Полугодовой индекс — 70327
ПРЕССИНФОРМ» Периодические издания в Санкт-Петербурге
Полугодовой индекс — 70327
Для всех каталогов подписной индекс на год — 71767

В Москве свежие номера "Звезды" можно приобрести в книжном магазине "Фаланстер" по адресу Малый Гнездниковский переулок, 12/27

Михаил Толстой - Протяжная песня
Михаил Никитич Толстой – доктор физико-математических наук, организатор Конгрессов соотечественников 1991-1993 годов и международных научных конференций по истории русской эмиграции 2003-2022 годов, исследователь культурного наследия русской эмиграции ХХ века.
Книга «Протяжная песня» - это документальное детективное расследование подлинной биографии выдающегося хормейстера Василия Кибальчича, который стал знаменит в США созданием уникального Симфонического хора, но считался загадочной фигурой русского зарубежья.
Цена: 1500 руб.
Долгая жизнь поэта Льва Друскина
Это необычная книга. Это мозаика разнообразных текстов, которые в совокупности своей должны на небольшом пространстве дать представление о яркой личности и особенной судьбы поэта. Читателю предлагаются не только стихи Льва Друскина, но стихи, прокомментированные его вдовой, Лидией Друскиной, лучше, чем кто бы то ни было знающей, что стоит за каждой строкой. Читатель услышит голоса друзей поэта, в письмах, воспоминаниях, стихах, рассказывающих о драме гонений и эмиграции. Читатель войдет в счастливый и трагический мир талантливого поэта.
Цена: 300 руб.
Сергей Вольф - Некоторые основания для горя
Это третий поэтический сборник Сергея Вольфа – одного из лучших санкт-петербургских поэтов конца ХХ – начала XXI века. Основной корпус сборника, в который вошли стихи последних лет и избранные стихи из «Розовощекого павлина» подготовлен самим поэтом. Вторая часть, составленная по заметкам автора, - это в основном ранние стихи и экспромты, или, как называл их сам поэт, «трепливые стихи», но они придают творчеству Сергея Вольфа дополнительную окраску и подчеркивают трагизм его более поздних стихов. Предисловие Андрея Арьева.
Цена: 350 руб.
Ася Векслер - Что-нибудь на память
В восьмой книге Аси Векслер стихам и маленьким поэмам сопутствуют миниатюры к «Свитку Эстер» - у них один и тот же автор и общее время появления на свет: 2013-2022 годы.
Цена: 300 руб.
Вячеслав Вербин - Стихи
Вячеслав Вербин (Вячеслав Михайлович Дреер) – драматург, поэт, сценарист. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии по специальности «театроведение». Работал заведующим литературной частью Ленинградского Малого театра оперы и балета, Ленинградской областной филармонии, заведующим редакционно-издательским отделом Ленинградского областного управления культуры, преподавал в Ленинградском государственном институте культуры и Музыкальном училище при Ленинградской государственной консерватории. Автор многочисленных пьес, кино-и телесценариев, либретто для опер и оперетт, произведений для детей, песен для театральных постановок и кинофильмов.
Цена: 500 руб.
Калле Каспер  - Да, я люблю, но не людей
В издательстве журнала «Звезда» вышел третий сборник стихов эстонского поэта Калле Каспера «Да, я люблю, но не людей» в переводе Алексея Пурина. Ранее в нашем издательстве выходили книги Каспера «Песни Орфея» (2018) и «Ночь – мой божественный анклав» (2019). Сотрудничество двух авторов из недружественных стран показывает, что поэзия хоть и не начинает, но всегда выигрывает у политики.
Цена: 150 руб.
Лев Друскин  - У неба на виду
Жизнь и творчество Льва Друскина (1921-1990), одного из наиболее значительных поэтов второй половины ХХ века, неразрывно связанные с его родным городом, стали органически необходимым звеном между поэтами Серебряного века и новым поколением питерских поэтов шестидесятых годов. Унаследовав от Маршака (своего первого учителя) и дружившей с ним Анны Андреевны Ахматовой привязанность к традиционной силлабо-тонической русской поэзии, он, по существу, является предтечей ленинградской школы поэтов, с которой связаны имена Иосифа Бродского, Александра Кушнера и Виктора Сосноры.
Цена: 250 руб.
Арсений Березин - Старый барабанщик
А.Б. Березин – физик, сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе в 1952-1987 гг., занимался исследованиями в области физики плазмы по программе управляемого термоядерного синтеза. Занимал пост ученого секретаря Комиссии ФТИ по международным научным связям. Был представителем Союза советских физиков в Европейском физическом обществе, инициатором проведения конференции «Ядерная зима». В 1989-1991 гг. работал в Стэнфордском университете по проблеме конверсии военных технологий в гражданские.
Автор сборников рассказов «Пики-козыри (2007) и «Самоорганизация материи (2011), опубликованных издательством «Пушкинский фонд».
Цена: 250 руб.
Игорь Кузьмичев - Те, кого знал. Ленинградские силуэты
Литературный критик Игорь Сергеевич Кузьмичев – автор десятка книг, в их числе: «Писатель Арсеньев. Личность и книги», «Мечтатели и странники. Литературные портреты», «А.А. Ухтомский и В.А. Платонова. Эпистолярная хроника», «Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование». br> В новый сборник Игоря Кузьмичева включены статьи о ленинградских авторах, заявивших о себе во второй половине ХХ века, с которыми Игорь Кузьмичев сотрудничал и был хорошо знаком: об Олеге Базунове, Викторе Конецком, Андрее Битове, Викторе Голявкине, Александре Володине, Вадиме Шефнере, Александре Кушнере и Александре Панченко.
Цена: 300 руб.
Национальный книжный дистрибьютор
"Книжный Клуб 36.6"

Офис: Москва, Бакунинская ул., дом 71, строение 10
Проезд: метро "Бауманская", "Электрозаводская"
Почтовый адрес: 107078, Москва, а/я 245
Многоканальный телефон: +7 (495) 926- 45- 44
e-mail: club366@club366.ru
сайт: www.club366.ru

Почта России