Василий Бетаки
ОСТИЯ
АНТИКА
Кирпичная кладка под
солнцем рыжа.
Сорняк прорастает сквозь
швы,
И, тонкие
плоские плинфы лежат,
Запекшись, как раны
травы.
Трава бесконечна.
Бездумна. Свежа…
Пчелиный пронзителен
звон…
Торчит в стороне от
коринфских колонн
Какая-то из безголовых юнон.
За ней деревенский
забор,
Твердит всей своей деревянностью он
О том, что история —
вздор:
Лопух пред юноной так зелен и свеж,
Стрижи суетятся над ней,
А в мраморных складках
широких одежд —
Убежища мелких теней.
Так медленно тает смола
на стволе.
У пиний зонты тяжелы.
Никчемные шишки на белом
столе —
Хранительницы тишины:
Тут кружки пивные давно
не стучат,
Но вырос упрямый ячмень!
Под узкими арками из
кирпича
Плутает зеленая тень.
Ступени театра,
спускаясь с высот,
Спешат на неслышимый
крик...
Комической маски
распахнутый рот,
Трагической маски парик…
Они на столпах. И ни слов нет, ни тел.
Остатки порталов торчат,
Но серого мрамора слой облетел
С облупленного кирпича…
За сценой вдали, наподобие ос,
Жужжат поезда... Поезда?
Нет — шепот!
И мраморной маски вопрос:
Зачем ты забрался сюда?
Зачем?
Так давно все тут стало другим,
И травы опять наступают на Рим:
Поход одуванчиков — неумолим,
Крапива свежа и темна…
И море отходит,
когда перед ним —
Зеленых вандалов волна!
Ступени театра проели ветра,
Над ними закат — как вино,
Площадка орхестры, как время, стара.
Там сцена?
Нет — в чем-то зеленом дыра,
Падение солнечных пятен на мра-
мор греческой маски — немая игра
теней… Шепот листьев… И
все — театра-
льно..
ЭТО
ВАМ НЕ TEATР…
Весь мир — театр, а люди
в нем — актеры…
В. Шекспир
Нет, Шекспир не бывал в Вероне —
Предрассветную альбу
он слушал
В белых ивах на узком Эйвоне,
В птичьем свисте сплетенных верхушек...
И пускай перед входом в «Глобус»
Ждут толпой кареты и кони —
Он то знал — балаганная глупость:
Лишь на сцене бывал он в Вероне.
А на сцене полно железа!1
Подсказал, не иначе, призрак,
Чтобы всех актеров зарезать
И прикончить датского принца.
Королевские пьянки
жутки,
В черных скалах пенится море...
Вот опять балаганные шутки:
Не бывал он и в Эльсиноре!
И на Кипре он не был тоже.
Кто же, спутав орла и решку,
О придушенной дочке дожа
Напридумал ему в насмешку;
Все наврав от слова до
слова,
Не в угоду ль его лицедеям,
Взял — и Ричарда Никакого
Описал отменным злодеем?
Кто ж виной тут? Кто знает! То ли
Сэр Фальстаф2,
лишенный обеда,
То ли две-три роли без соли,
То ли хроники Холлиншеда?3
Но ведь есть же терпенью мера!
И не хочет он быть в ответе
За тупой полуслух-полуверу,
Что и вовсе не жил на свете…
Нет, уж тут хватили мы лишку:
Эту Смуглую Леди Сонетов
Не сыграть актеру-мальчишке,
Не придумать ее поэту!
Лондон, все выводит на площадь,
Но его трагедию спрятал
За коптящие пляски плошек
В размалеванный темный театр...
Что ж — опять балаганная глупость?
Тут не сцена вам на балконе!
Ведь недаром у входа в «Глобус»
Ждут толпой кареты и кони!
Этот «Глобус» — как глобус…
Точней — весь мир:
За кулисами вечные споры
О ролях,
Задник с небом протерт до дыр,
А статисты лезут в актеры…
И, среди калибанов себя чувствуя лишним
(Иссякает терпенью мера!),
На чужом островке, никогда не бывшем,
Переломит свой жезл Просперо4...
1 Стоящие в виде кулис и свисающие сверху ржавые
листы — таковы были на гастролях в Питере декорации к «Королю Лиру» в
Шекспировском театре в 60-х гг., когда Лира играл Лоуренс
Оливье.
2 Исторический Фальстаф
был английским комендантом Бастилии в дни оккупации Парижа во время Столетней
войны и пробыл несколько дней в осаде, жалуясь на голод.
3 Составлены в угодном новой
династии (Тюдорам) тоне, с целью скомпрометировать Ричарда III.
4 Просперо
(«Буря») считается автопортретом Шекспира. В своей последней пьесе, сломав жезл
волшебника, он тем самым прощается с театром.
