ЕВГЕНИЙ КАМИНСКИЙ

 

 

* * *

 

Уже восходящему солнцу сдаются верхи,

уже петухи не жалеют, как унтеры, глоток,

уже, от поэта устав, отдыхают стихи,

не зная еще, что их век здесь, как выдох, коруток.

 

Тут самое время прервать в эмпиреях полет

и сдаться на милость какой-нибудь женщине храброй,

но этот упрямец всё слезы счастливые льет

над вымыслом личным, как будто над истинной правдой.

 

Отставить перо и чернила до будущих смут!

В пустыне ума — от Арала до Каспия — голо…

А он вне себя: что, как рифмы сейчас понесут

и строфы пойдут, обжигая метафорой горло?

 

Сей мученик смысла, раб лампы, стола и чернил

приходит в себя лишь над тающей в дымке равниной,

когда он, под крыльями Рим оставляя и Нил,

спешит, как на свадьбу, на каторгу слова с повинной…

 

 

* * *

 

На последний паром впопыхах — на последний курьерский,

кладь роняя, не прыгнем, от радости жалкой трясясь,

потому что так сладок для сердца здесь воздух имперский,

так с державным размахом сердечна преступная связь.

 

Потому что есть выход получше — в пучину бурьяна…

Как понять эту страсть к покосившимся избам? Изволь:

здесь, меж Вяткой и Тверью, вся правда — у дурня Ивана,

даже если у датского принца заглавная роль.

 

Не к интригам двора, а к убогим оградам погоста

тянет нас от рожденья… Да, вот еще в общих чертах:

неприметны почти и примерно такого же роста,

как в бурьяне кресты — те, что ткни — и рассыплются в прах.

 

* * *

 

Вот ты и у моря. Как будто не жил до поры — 

откуда вдруг в жилах сей ужас и мощь носорожья?!

Так любят в романах, так видят с вершины горы,

немного прищурясь, оставленный мир у подножья.

 

А после идут, не страшась пораженья в правах,

на всё, чтобы только и прочие право имели

хоть раз перейти от смертельной тоски на словах — 

по самому краю — к бессмертию духа на деле.

 

Ведь, если по правде, у моря бескрайнего кто ж

бездонному небу не сдастся на милость устало?

Здесь места для частностей нет, здесь все личное — ложь…

Зачем же так долго до неба душа вырастала?

 

Послушаем грозное! Видишь, уже не болит

под левой ключицей нелепо птенец бесполезный…

Все призрачней жизнь, и все тверже небес монолит.

И все невозможнее взгляд отвести свой от бездны.

 

 

* * *

 

Если только горячее то, что в полночном бреду

по слогам в беспорядке взималось с орбиты надмирной,

зачеркнуть, как химеру, к примеру, имея в виду

запредельную точность служенья палаты Пробирной,

 

то куда поместить меня — дудку пастушью, дупло,

отдававшее> глубь свою всякой нелепой записке,

всякой павшей звезде до рассвета ссужавшей тепло?

Что ж мне делать такому? Уйти в небеса по-английски?

 

Если вера — нелепость, то лепет хотя бы не трожь!

Вдохновенный слепец, слов искавший в словах, а не Слово, —

вот и весь человек, тот, что (прав Псалмопевец!) есть ложь…

Но уж если всю правду сказать — не зерно, а полова.

 

Если вымарать все, что от Неба, то — боже ты мой! —

жизнь такая подделка, что, знаешь, не страшно, ей-богу,

даже шахты какой-нибудь братской, безвестной, немой,

где давись себе тьмой да землей становись понемногу.

 

 

 

* * *

 

Хотя бы ты не пой

про дефицит иммунный,

мой патриот квасной,

скворец мой семиструнный!

 

Пой, птичка, про поля,

про> дали, без натуги,

о том, как жить с ноля

в какой-нибудь Калуге,

 

 

в какой-нибудь Твери —

неделями, веками…

где эту жизнь бери

хоть голыми руками.

Вот я, как белый лист, —

пиши свои рулады,

заслуженный артист

Тамбова и Эллады.

 

Туда меня влеки,

где волю возымели 

Иваны-дураки

да умники Емели,

 

где тучное зверье

доныне топчет дали,

пока в утильсырье

нас здесь еще не сдали.

 

Пока временщикам,

пирующим над бездной,

лупить нас по щекам

не можно безвозмездно.

 

 

Безумная Грета

 

 

Мир выгорит дотла, но много позже,

когда погаснут камни. А теперь

шаг — и восторг мурашками по коже,

другой — и шевельнулся в сердце зверь.

 

Да будет тьма без проблеска рассвета!

Пусть колокол безумный бьет и бьет — 

безумная идет сквозь пепел Грета,

хватая жадно пепел ртом, как мед.

 

Вперед, вперед, огня и пепла фея,

вперед, ударам колокола в такт.

Глаза пылают, звякают трофеи…

И у колена — кухонный тесак.

 

В горячей схватке с гадами средь ада,

вдыхая горечь выжженных сердец,

забудут люди, кто они. И гады

равны им духом станут наконец.

 

И птицезвери, рыбочеловеки

с немыми ртами, скользкой чешуей,

самих себя забывшие навеки,

без боли станут черною землей.

 

 

* * *

Ночь — сладкая отрава! Чуть сядешь за стихи — 

скрипач за стенкой справа опять берет верхи:

смычком по струнам пилит. Напополам вот-вот

меня распилит или себе пупок порвет.

Что может быть ужасней возвышенной души?!

Пожар ее не гаснет, хоть гада придуши!

Не пишется, не спится… Таращишь глаз белки,

пока он дикой птицей вам нервов рвет силки.

Ну, чем не муки ада — всю ночь плотвой об лед?!

Скрипач, да что вам надо? Ведь скрипочка поет,

парит над клеткой быта! С души сползает ржа,

и вся она раскрыта, как рана от ножа.

 

Не можешь по-иному, как только душу брать

и резать по живому, и от любви рыдать?

О, путь прозренья тяжкий! Я знаю, плачь не плачь,

но от любви на Пряжке вас вылечат, скрипач.

В поджилки вколют страха и бросят на кровать,

чтоб душу вам от паха по грудь зашнуровать.

Так вколют, что любого несчастного из нас

от неба голубого швырнуло б на матрас…

 

Ни в бронзе, ни в граните не ждет вас век иной,

и, значит, извините, уйдете в перегной

одним из тысяч, энным… Уйти имея честь

растением> смиренным палаты номер шесть,

в смирительной рубахе, в дурацком колпаке,

и даже не на плахе, а в грязном кабаке.

 

А скрипочка, а лира, а к бездне интерес?

Ах, это — не от мира. Ах, это — для небес.

 

 

* * *

К небу от жизни вело.

В сердце селились печали,

трудно и как-то светло

голос молчать обучали.

 

Право, язык прикусив,

мыслишь острее. Поверьте:

жизнь — чуть заметный курсив

к жирной кириллице смерти.

 

Дама валета виней,

где ваши перья павлиньи?

В небе остаться верней,

думая тихо о глине.

 

Так и вцепился бы в хвост

ввысь улетающей птичке!

Жду. Прихожу на погост,

как на перрон к электричке.

 

Молча в сторонке стою.

С чуткой сливаясь листвою,

чувствую волю Твою

и ничего здесь не стою.

 

 

 

* * *

всё как в тумане: туман

над ядовитым лиманом,

с жалкой тщетою роман

и с непременным обманом,

 

Черное море тоски,

Красное море разгула,

и — между — гулко в виски

кровь, как подстрочник Катулла.

 

Пьяный какой-то Толян,

плывший в Стамбул из Находки,

мрачно сосущий кальян

за неимением водки.

 

Пряничный дух сигарет,

пятничный вопль с минарета,

эхом сходящий на нет…

Право, да было ли это?

 

Был ли в том смысл хоть какой?

Или с бутылкой в кармане

курсом на вечный покой

так и исчезну в тумане?

 

Ведь для чего-то же был

тот, неизбежный, кто, слышишь,

даже без трепетных крыл

будет там ангелов выше.

Владимир Гарриевич Бауэр

Цикл стихотворений (№ 12)

ЗА ЛУЧШИЙ ДЕБЮТ В "ЗВЕЗДЕ"

Михаил Олегович Серебринский

Цикл стихотворений (№ 6)

ПРЕМИЯ ИМЕНИ
ГЕННАДИЯ ФЕДОРОВИЧА КОМАРОВА

Сергей Георгиевич Стратановский

Подписка на журнал «Звезда» оформляется на территории РФ
по каталогам:

«Подписное агентство ПОЧТА РОССИИ»,
Полугодовой индекс — ПП686
«Объединенный каталог ПРЕССА РОССИИ. Подписка–2024»
Полугодовой индекс — 42215
ИНТЕРНЕТ-каталог «ПРЕССА ПО ПОДПИСКЕ» 2024/1
Полугодовой индекс — Э42215
«ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ» группы компаний «Урал-Пресс»
Полугодовой индекс — 70327
ПРЕССИНФОРМ» Периодические издания в Санкт-Петербурге
Полугодовой индекс — 70327
Для всех каталогов подписной индекс на год — 71767

В Москве свежие номера "Звезды" можно приобрести в книжном магазине "Фаланстер" по адресу Малый Гнездниковский переулок, 12/27

Михаил Толстой - Протяжная песня
Михаил Никитич Толстой – доктор физико-математических наук, организатор Конгрессов соотечественников 1991-1993 годов и международных научных конференций по истории русской эмиграции 2003-2022 годов, исследователь культурного наследия русской эмиграции ХХ века.
Книга «Протяжная песня» - это документальное детективное расследование подлинной биографии выдающегося хормейстера Василия Кибальчича, который стал знаменит в США созданием уникального Симфонического хора, но считался загадочной фигурой русского зарубежья.
Цена: 1500 руб.
Долгая жизнь поэта Льва Друскина
Это необычная книга. Это мозаика разнообразных текстов, которые в совокупности своей должны на небольшом пространстве дать представление о яркой личности и особенной судьбы поэта. Читателю предлагаются не только стихи Льва Друскина, но стихи, прокомментированные его вдовой, Лидией Друскиной, лучше, чем кто бы то ни было знающей, что стоит за каждой строкой. Читатель услышит голоса друзей поэта, в письмах, воспоминаниях, стихах, рассказывающих о драме гонений и эмиграции. Читатель войдет в счастливый и трагический мир талантливого поэта.
Цена: 300 руб.
Сергей Вольф - Некоторые основания для горя
Это третий поэтический сборник Сергея Вольфа – одного из лучших санкт-петербургских поэтов конца ХХ – начала XXI века. Основной корпус сборника, в который вошли стихи последних лет и избранные стихи из «Розовощекого павлина» подготовлен самим поэтом. Вторая часть, составленная по заметкам автора, - это в основном ранние стихи и экспромты, или, как называл их сам поэт, «трепливые стихи», но они придают творчеству Сергея Вольфа дополнительную окраску и подчеркивают трагизм его более поздних стихов. Предисловие Андрея Арьева.
Цена: 350 руб.
Ася Векслер - Что-нибудь на память
В восьмой книге Аси Векслер стихам и маленьким поэмам сопутствуют миниатюры к «Свитку Эстер» - у них один и тот же автор и общее время появления на свет: 2013-2022 годы.
Цена: 300 руб.
Вячеслав Вербин - Стихи
Вячеслав Вербин (Вячеслав Михайлович Дреер) – драматург, поэт, сценарист. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии по специальности «театроведение». Работал заведующим литературной частью Ленинградского Малого театра оперы и балета, Ленинградской областной филармонии, заведующим редакционно-издательским отделом Ленинградского областного управления культуры, преподавал в Ленинградском государственном институте культуры и Музыкальном училище при Ленинградской государственной консерватории. Автор многочисленных пьес, кино-и телесценариев, либретто для опер и оперетт, произведений для детей, песен для театральных постановок и кинофильмов.
Цена: 500 руб.
Калле Каспер  - Да, я люблю, но не людей
В издательстве журнала «Звезда» вышел третий сборник стихов эстонского поэта Калле Каспера «Да, я люблю, но не людей» в переводе Алексея Пурина. Ранее в нашем издательстве выходили книги Каспера «Песни Орфея» (2018) и «Ночь – мой божественный анклав» (2019). Сотрудничество двух авторов из недружественных стран показывает, что поэзия хоть и не начинает, но всегда выигрывает у политики.
Цена: 150 руб.
Лев Друскин  - У неба на виду
Жизнь и творчество Льва Друскина (1921-1990), одного из наиболее значительных поэтов второй половины ХХ века, неразрывно связанные с его родным городом, стали органически необходимым звеном между поэтами Серебряного века и новым поколением питерских поэтов шестидесятых годов. Унаследовав от Маршака (своего первого учителя) и дружившей с ним Анны Андреевны Ахматовой привязанность к традиционной силлабо-тонической русской поэзии, он, по существу, является предтечей ленинградской школы поэтов, с которой связаны имена Иосифа Бродского, Александра Кушнера и Виктора Сосноры.
Цена: 250 руб.
Арсений Березин - Старый барабанщик
А.Б. Березин – физик, сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе в 1952-1987 гг., занимался исследованиями в области физики плазмы по программе управляемого термоядерного синтеза. Занимал пост ученого секретаря Комиссии ФТИ по международным научным связям. Был представителем Союза советских физиков в Европейском физическом обществе, инициатором проведения конференции «Ядерная зима». В 1989-1991 гг. работал в Стэнфордском университете по проблеме конверсии военных технологий в гражданские.
Автор сборников рассказов «Пики-козыри (2007) и «Самоорганизация материи (2011), опубликованных издательством «Пушкинский фонд».
Цена: 250 руб.
Игорь Кузьмичев - Те, кого знал. Ленинградские силуэты
Литературный критик Игорь Сергеевич Кузьмичев – автор десятка книг, в их числе: «Писатель Арсеньев. Личность и книги», «Мечтатели и странники. Литературные портреты», «А.А. Ухтомский и В.А. Платонова. Эпистолярная хроника», «Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование». br> В новый сборник Игоря Кузьмичева включены статьи о ленинградских авторах, заявивших о себе во второй половине ХХ века, с которыми Игорь Кузьмичев сотрудничал и был хорошо знаком: об Олеге Базунове, Викторе Конецком, Андрее Битове, Викторе Голявкине, Александре Володине, Вадиме Шефнере, Александре Кушнере и Александре Панченко.
Цена: 300 руб.
Национальный книжный дистрибьютор
"Книжный Клуб 36.6"

Офис: Москва, Бакунинская ул., дом 71, строение 10
Проезд: метро "Бауманская", "Электрозаводская"
Почтовый адрес: 107078, Москва, а/я 245
Многоканальный телефон: +7 (495) 926- 45- 44
e-mail: club366@club366.ru
сайт: www.club366.ru

Почта России