ЭССЕИСТИКА И КРИТИКА

Олег Лекманов

О ЧЕМ МОГЛИ (БЫ) ПОГОВОРИТЬ ВЛАДИМИР НАРБУТ И АЛЕКСАНДР БУЛАТОВИЧ

1

В апреле 1896 года на землю Абиссинии впервые ступил корнет русской армии, лейб-гусар Александр Ксаверьевич Булатович. Прикомандированный к миссии Красного Креста, он сразу же по прибытии в Африку совершил героическое 350-верстное путешествие по пустыне из Джибути в Харар. Дружески сблизившись с негусом Менеликом II, Булатович в течение 1896—1899 годов организовал три экспедиции по неисследованным землям Абиссинии, о чем рассказал в увлекательных книгах «От Энтото до реки Баро» (СПб., 1897) и «С войсками Менелика II» (СПб., 1900). В последний раз Булатович на короткий период приехал в свою любимую страну в декабре 1911 года.

Прошло немногим более полутора лет, и в октябре 1913 года в Абиссинию в составе этнографической экспедиции прибыл поэт Владимир Иванович Нарбут. «…Скитался я по раскаленной, глинистой пустыне с ее змеями, скорпионами, миражами и духотой, — рассказывал Нарбут позднее в очерке «Рождественская ночь в Абиссинии», — перевалил потом через полутораверстный кряж, обогнул сплошь усеянное дичью озеро Харананго и спустился, наконец, со слугами и кряжистыми мулами в хотя и грязный, но все же располагавший некоторыми удобствами город Харар».¹ В другой заметке Нарбут упомянул об одном из своих отечественных предшественников по освоению Абиссинии: «…Память о полковнике Леонтьеве жива до сих пор, и, право, надо удивляться непопулярности, близорукости и бездеятельности теперешнего российского представительства в Аддис-Абебе, упорно не желающего расширять наше влияние в стране черных христиан».² За 17 лет до опубликования этой заметки, 1 июня 1896 года, знаменитый русский путешественник Н. С. Леонтьев встретился в Данакильской пустыне с Булатовичем и снабдил его всем необходимым в дороге, а также дал рекомендательные письма к проживавшим в Энтото французам, состоявшим на службе у Менелика.

Как известно, в Абиссинию из России Владимир Нарбут спешно уехал, чтобы избежать суда за издание своей второй стихотворной книги «Аллилуйя» (1912), изъятой из продажи по статье 1001 царского уложения законов — за порнографию. Увлеченно порицая автора «Аллилуйя», который во всем якобы видел «только аляповатое, уродливое, с непомерно развитой животностью»³ , современная ему критика не обратила никакого внимания на ключ к пониманию замысла Нарбута — на заглавие книги и на развернутый эпиграф к ней — 7—13-й стихи 148-го Псалма, прославляющие Имя Господне: «Хвалите Господа от земли, великие рыбы и все бездны. Огонь и град, снег и туман, бурный ветер, исполняющий слово Его, Горы и все холмы, дерева плодоносные и все кедры, звери и всякий скот, пресмыкающиеся и птицы крылатые. Цари земные и все народы, Князья и все судьи земные, Юноши и девицы, старцы и отроки — Да хвалят имя Господа».

13-й стих 148-го Псалма цитирует в своей книге «Апология веры во Имя Божие и во Имя Иисус» (1913) Булатович⁴ , доказывая тезис о том, что «люди новозаветные <...> унаследовали <...> живую веру в Имя Божие <...> от ветхозаветных людей».⁵ В 1903 году этот блестящий офицер под впечатлением от встречи с о. Иоанном Кронштадтским неожиданно для своих современников резко оборвал военную карьеру. В 1907 году он уехал на Афон, а в 1910 году был рукоположен в иеросхимонахи и принял имя Антоний. Процитированная книга о. Антония Булатовича содержит систематическое изложение и обоснование доктрины имяславцев или, по-другому, имябожников, движение которых он возглавил на Афоне в 1913 году. Имяславцы полагали, что «Имя Божие по истине, вложенной в нем, есть Божественная Истина, т. е. Сам Бог — энергия Премудрости и Истины Божества или Словесное действие Божества».⁶

В короткой, но энергичной борьбе имяславцев с имяборцами одержали верх имяборцы. Со стороны официальной Церкви последовали жесткие репрессии:
614 монахов во главе с Булатовичем были высланы с Нового Афона. До конца жизни о. Антоний осел в своем поместье Луциковка Марковской волости Лебединского уезда Харьковской губернии. В относительно близком соседстве с ним, на хуторе Нарбутовка Глуховского уезда Черниговской губернии, в 1913—1917 годах искал успокоения и отдохновения от жизненных неурядиц Владимир Нарбут.

Нужно заметить, что имяславцы, несмотря на свою печальную судьбу, а отчасти благодаря ей, нашли сочувствующих в русском обществе того времени — например, одиозного хранителя устоев Александра Гарязина, в доме которого, согласно информации оппозиционного «Дыма отечества», жили четыре высланных афонских монаха. В 1914 году Гарязин на свои деньги построил скит близ станции Бабино, где поселились иноки-изгнанники.⁷ Именно Александру Гарязину в мае 1913 года продал права на «Новый журнал для всех» окончательно запутавшийся в финансовых делах его прежний редактор Владимир Нарбут. В Нарбутовку поэт уехал как раз под впечатлением от общественного осуждения этого своего поступка.

Сочувственное стихотворение об имябожцах «И поныне на Афоне…» в 1915 году написал близкий приятель Нарбута, находившийся на совершенно другом общественном полюсе, чем Гарязин, Осип Мандельштам. Это стихо-творение подробно комментируется в очень хорошей работе Ирины Паперно «О природе поэтического слова (Богословские источники спора Мандельштама с символизмом)». Думаю только, что исследовательница напрасно, вслед за Мандельштамом, представляет спор имяславцев с имяборцами как противостояние «необразованной части монашества, монах<ов>-мужик<ов>» (имяслацев) «образованн<ой> част<и> Афонского монашеств<а>, монах<ам>-интеллигент-<ам>» (имяборцам).⁸ Ведь глава имябожцев о. Антоний Булатович в числе лучших выпускников в 1891 году окончил Александровский лицей, одно из наиболее привилегированных учебных заведений царской России.

Меж тем страну захлестнула революция и гражданская война, быстро докатившаяся до самых отдаленных ее уголков и до самых медвежьих ее углов. В ночь с 31 декабря 1917 года на 1 января 1918 года в деревне Хохловка «Глуховской волости, в усадьбе Лесенко было совершено вооруженное нападение на братьев Владимира Ивановича и Сергея Ивановича Нарбут и управляющего имением Миллера. Владимир Иванович Нарбут» был «ранен выстрелом из револьвера. Ему» была ампутирована кисть руки. «Сергей Иванович Нарбут и Миллер» были «убиты, жена Миллера» — «ранена».⁹

В ночь с 5 на 6 декабря 1919 года в своем доме в Луциковке неизвестными грабителями был убит о. Антоний Булатович.

2

Многочисленные биографические пересечения судьбы поэта с судьбой иеро­схимонаха, разумеется, провоцируют вспомнить о знаковых «случайных» встречах друг с другом героев русской классики, персонажей Толстого, Достоевского или, скажем, Пастернака. «…И одно осталось навсегда неустановленным, другое стало ждать обнаружения до следующего случая, до новой встречи» («Доктор Живаго»).

Существует, однако, документ, который превращает бесплодные интертекстуальные переклички в возможную подтекстную биографическую связь. Это не опубликованное до сих пор письмо Владимира Нарбута своему другу, поэту-акмеисту Михаилу Зенкевичу из Нарбутовки в Петроград от 3 декабря 1916 года. Процитируем здесь связующий биографии Нарбута и Булатовича фрагмент: «Эти дни я буду гостить, по всей вероятности, у о. Антония Булатовича (может, слышал про «имябожников» или «имяславцев». Это — их глава). Но дома буду очень скоро».¹⁰

Как раз в 1916 году имяславцы предприняли отчаянную попытку реабилитировать себя в глазах официальной Церкви и общества в целом. В частности, о. Антонию Булатовичу в этом году удалось напечатать большой разъяснительный очерк «Моя борьба с имяборцами на Св. Горе» в двух номерах (№ 9—10) «Исторического вестника» и две обширные установочные статьи «И паки клевещет на ны Ритор Тертилл» и «Не сошли ли мы с рельс?» в газете «Колокол» (от 3 сентября и от 8 октября 1916 года).

Но ведь нам ничего не известно не только о том, как прошла встреча Нарбута с Булатовичем, но и о том, состоялась ли эта встреча вообще. Остается невыясненной и сама дата гипотетического знакомства монаха с поэтом. Следовательно, какие бы то ни было предположения, например, о беседах Булатовича с Нарбутом об имяславии или о гипотетическом влиянии Булатовича на решение Нарбута отправиться в экспедицию именно в Абиссинию, мы можем формулировать лишь в виде вопросов. Напомним, что лучшие знатоки биографии и творчества Нарбута Леонид Чертков и Роман Тименчик как на инициатора этой поездки предположительно указывали на Николая Гумилева.¹¹

Зато более чем вероятным представляется, что Илье Ильфу и Евгению Петрову в 1927 году рассказал о Булатовиче и его причудливой судьбе не кто иной, как влиятельный московский покровитель одесской писательской диа­споры Владимир Нарбут. Он, как известно, занимал пост ответственного редактора журнала «30 дней», в котором был впервые напечатан роман «Двенадцать стульев», включающий в себя и вставную новеллу о «гусаре-схимнике Алексее Буланове», а также являлся главой издательства «Земля и Фабрика», где вышло первое книжное издание романа.¹²

 ³ Игнатов И. Литературные отголоски. Новые поэты. «Акмеисты», «адамисты», «эго-футуристы». // Русские ведомости. 1913. 6 апреля. С. 3.

 ⁴ И<еросхимонах> Антоний (Булатович). Апология веры во Имя Божие и во Имя Иисус. М., 1913. С. 136.

 ⁵ Там же. С. 123.

 ⁶ Там же. С. 187.

 ⁷ См.: Дым отечества. 1914. № 21.

 ⁸ Паперно Ирина. О природе поэтического слова (Богословские источники спора Мандельштама с символизмом). // Литературное обозрение. 1991. № 1. С. 30.

 ⁹ Из информационной заметки в газете «Глуховский вестник». Цит. по: Бялосинская Нина, Панченко Николай. Косой дождь. // Нарбут Владимир. Стихотворения. М., 1990. С. 27.

 ¹⁰ ГЛМ. Ф. 247. Оп. 1. № 22.

 ^{11  «Нарбут бросает университет, Петербург и с коротким заездом домой уезжает в октябре 1912 г. в Абиссинию (очевидно, по совету бывавшего там Н. Гумилева» (Чертков Л. Н. Судьба Владимира Нарбута.} // Нарбут Владимир. Избранные стихи. Paris, 1983. С. 9). «В окт. 1912 Н., чтобы избежать суда за изд. сб. «Аллилуйя», при содействии Гумилева принял участие в этногр. экспедиции в Сомали и Абиссинию» (Тименчик Р. Д. <Нарбут Владимир Иванович>. // Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. Т. 4. М., 1999.
С. 228). Один из младших современников Нарбута и Гумилева приводил (со слов Нарбута) рискованную шутку Гумилева о своем пребывании в Абиссинии: «Было хорошо, только приходилось часто держать член в черном теле».   

 ¹² Нашему предположению не противоречит наблюдение И. Канцельсона, указавшего, что подробности об абиссинских путешествиях Булатовича Ильф и Петров могли почерпнуть из его иллюстрированной биографии, опубликованной в № 9 журнала «Искры» за 1914 год. По устному свидетельству А. И. Ильф, соответствующий номер этого журнала (ныне утраченный) хранился в семье Ильфа до войны. Пользуемся приятной возможностью принести благодарность С. И. Богатыревой, А. И. Ильф, М. А. Котовой, Р. Г. Лейбову и
Р. Д. Тименчику за помощь и содействие в работе.