Ольга Мартынова

ДЕВИЧЕСТВА НЕЖНАЯ ГРУСTЬ

Девичества нежная грусть

Разлита в сумерках лета,

Вместе с водой зачерпнуть

Закатное солнце краем полёта

Толстая чайка намерена — пусть

Синее крыло вполоборота

Закроет белую грудь.

В черной волне озерца

Белые Альпы стоят,

И опадает пыльца

Жирной пылью на сад,

Где сверканье клыка, копошенье резца,

А в доме слова невпопад:

Как будто бы, на дачу не ко времени приехав,

Сквозь щель купальни грусть подсматривает Чехов.

Сад. Дорога в белой мягкой пыли уводит в ничто.

Легкий ветер. Тяжелый запах меда.

Запах смерти, снующий везде и всегда.

Лисицы, кроты и собаки.

Пройтись по клавишам судьбы в коричневом пальто

Выходит вещий драматург или во фраке.

Где на отлете мира тихий Грац

Где на отлете мира тихий Грац

В звенящем облаке затерян —

Такой бездумный, тихий, звонкий город,

Снежинки Кеплера, славянская тягучесть,

Немецкой речи странное сгущенье,

И тыквенные луны —

Я вижу всё, что с облаком занес

В мою почти что ягельную зиму

Чужой язык.

(Троллейбус, усиками пробующий небо,

Как тень усатой сухопутной рыбы.

Его лыжня уходит на восток.)

Я вижу площади, и парки, и пруды,

Как бы сто лет назад на плюшевой скамейке

В душистой панорамной зале,

Где гуд чужих речей тяжелозвонко

Дождем пчелиным усыпал сады:

Венеция — улитка, Рим — воронка,

Париж — гора, другая всякий раз,

Грац — тыква, Самарканд — тарелка с пылью и шербетом,

Шкатулка — Прага, и конструктор детский — Франкфурт.

Над Грацем выпятил свою сухую челюсть

Дракончик водосточный — и шипит:

Не странно ль, что железная волна,

Что стерла в порох царскосельский лист,

Еще дробит крошащееся солнце

И пена падает с ладоней брадобрея?

Я думала, что я, старея,

Мрак времени прозрачней буду видеть,

Но он сгущается. И в облаке — ни зги

За ворохами солнечной лузги.

Стесненье крыш (с горы посмотришь — Грац),

Стесненье гор (посмотришь снизу — он),

Посмотришь никуда — увидишь винный погреб,

Но мне смотрелось из трехвратного окна,

Как семечками лузгает луна.

...Троллейбус, усиками пробующий небо,

Как тень усатой сухопутной рыбы.

...Его лыжня уходит на восток.

Как десять лет назад на запад уходила.

* * *

Шуми, шуми, безводный океан,

Гори, гори, беззвездное созвездье,

Будь воздух между вами осиян

Рекой сверкающей и черной по слоям.

Ничего нельзя принимать на веру, даже Гераклита,

Вот вхожу я в ледяную реку, продираясь сквозь низкую вербу,

И все той же водой омыта.

Знать бы еще, чего я ищу, какого рожна,

Для кого собираю — нервную дрожь волны, непрерывный покой потока,

Оспинки, что червячки дождевые проели,

Свет, пронизавший долгие бедра реки спросонок,

В сотый раз мне не ясен прозрачный до самого дна

Повторяющийся рисунок.

Продольные полосы ночи, поперечные полосы дня.

Знать бы, чем набиваешь карман,

Пока блуждаешь, теркой вод обдирая запястья.

Шуми пока, шуми, безвидный океан.

Гори пока, гори, незримое созвездье.