Наталия Толстая

РОТАРИАНЦЫ

В то благословенное время конца восьмидесятых, когда в Европе нас еще любили и приглашали к себе или учиться, или учить, случилось и мне пожить в маленькой уютной европейской стране. В советские времена хвастались: на территории одной Читинской области поместилось бы пять таких стран. При этом ни в одну из этих ничтожных стран не пускали, а в Читинскую область нас пытались распределить после окончания университета, да никто туда не поехал: одни срочно вышли замуж, другие принесли справку, что беременны. Некоторые, чтобы наверняка, добыли бумагу, что беременность протекает на фоне тяжелого токсикоза.

Два года я прожила за границей, где читала студентам-славистам курс «Русская культура». Никто мою свободу не ограничивал. Хочешь, говори про богоискательство Льва Толстого, хочешь, о влиянии Золотой Орды на словарный запас русского языка. А когда видишь, что студенты начинают клевать носом, можно поговорить про русскую кухню: щи да каша — пища наша.

Иногда коллеги приглашали в гости. Или факультет устраивал рождественский ужин. На Рождество столы ломились от снеди, посреди стола лежала трехметровая рыба, десять сортов селедки, горы ветчины, а выпивки лютеране на Рождество не давали, только минеральную воду…

Дважды меня пригласили на собрание ротари-клуба. Что такое ротари, я тогда не знала. Объяснили: в каждом городе ведущие предприниматели и специалисты объединяются в союз ротарианцев. Люди всё просвещенные, богатые — президенты компаний, директора банков, дипломаты, все занимаются благотворительностью. Правила неукоснительны: совместный обед раз в неделю, строгая одежда для мужчин и длинные платья для женщин. Приглашается гость-докладчик. Когда грязные тарелки уберут и подадут кофе, встает приглашенный и читает доклад на заранее оговоренную тему — извольте уложиться в двадцать минут. Меня просили рассказать про только что почивший в Бозе коммунизм и перестройку. Дело нехитрое, в регламент укладывалась. Гонораров в Ротари-клубе не дают. Радуйся, что пригласили.

Все кончается, кончилась и моя командировка. В начале девяностых я вернулась домой. Общественная жизнь била ключом, а продукты питания куда-то попрятались. Помню, в ближайшем овощном магазине всегда бывала картошка. О ее качестве умолчу, но она была. Вспомни, товарищ, как покупали картошку (10 коп. за 1 кг) в дореформенном СССР. По ту сторону прилавка, где стоит продавщица, на уровне ее колен находились весы. Если подняться на цыпочки и заглянуть за прилавок, то можно было эти весы увидеть. Ваша задача: согнуть колени как можно ниже, практически стать раком, растянуть авоську на ширину плеч и ждать, когда с дымом и грохотом посыплются корнеплоды, которые продавщица проталкивает через жолоб специальной антисанитарной палкой. Замешкаетесь — картошка рассыплется по полу.

Когда я вернулась на родину, в магазинах было гулко и пусто. Сейчас, через пятнадцать лет, весело вспоминать те годы. Универсам. Толпа стоит в центре зала и смотрит, как за стеклянной перегородкой работники магазина что-то фасуют. Наконец перегородка приоткрывается и в торговый зал летят пакеты с едой. Граждане в прыжке ловят неизвестно что и, счастливые, идут в кассу. Пенсионеры и прыгнули бы, да не могут. Они ждут, когда сверток упадет на пол. Кинутся и подберут.

А вот вывезли вагонетку с товаром. Одна женщина оказалась рядом и успела схватить упаковку — то ли сыр, то ли колбаса, то ли студень, поди разбери. Зажатая со всех сторон, она не могла вытащить руку из вагонетки и вдруг почувствовала, как кто-то невидимый разжал ее пальцы и вынул заветное.

Весенним днем в хорошем настроении — отоварила талоны на подсолнечное масло — я возвращалась домой. В подземном переходе столкнулась с коллегой по прежней работе, Валерием Ивановичем, физиком. По дороге я рассказала ему о своей жизни в европейском раю и упомянула о ротари-клубе.

— А в наш ротари не желаешь? Я там зам. председателя.

— Святые угодники! Неужели и в Питере есть ротарианцы?

— Конечно, есть. Отбор очень строгий, но тебя примем.

— И кто же у вас в клубе?

— Доценты, инженеры, заваптекой, главбух академического института. Устав международный. Раз в неделю вместе обедаем, платим членские взносы — пятнадцать долларов в месяц. Принимаем иностранных гостей, а потом они нас принимают, в своих клубах. Я уже в Польше и в Румынии побывал. Ну как, хочешь к нам?

— Каждую неделю собираться? Ради чего?

— Завтра как раз четверг. Зайди, посмотри, может, понравится. Мы арендуем клуб собаководства на Дыбенко. Я тебя встречу.

Валерий Иванович ждал меня в вестибюле, в свитере, видавшем виды, на ногах кеды.

— По уставу начинаем с обеда. Буфет в цокольном этаже.

Мы спустились в подвал. Там стояли столики на четверых. На каждом — тарелка с четырьмя бутербродами: на куске черного хлеба крест-накрест лежали две кильки. Рыбки успели подсохнуть. Угрюмая официантка принесла граненые стаканы с горячим, но слабо заваренным чаем. На дне стакана лежал толстый слой сахара. Вошли еще двое ротарианцев, пожилые мужчины в пыльных ботинках и мятых брюках, с одинаковыми портфелями. Усталые, прямо с работы. Валерий Иванович представил меня им. Один был профессор-восточник, а другой завотделом насекомых в Зоологическом музее. Они быстро съели свои кильки и, не поддержав разговора, ушли на лестницу курить.

Через полчаса мы вошли в помещение, где должны были заседать. Я увидела шведскую стенку и сваленные в углу маты. По-видимому, до клуба собаководства здесь была школа. Ротарианцы расселись под баскетбольными щитами. Я насчитала двадцать семь человек. Некоторые украдкой доставали из кульков печенье. Ротарианского обеда им, должно быть, не хватило.

В повестке дня значилось:

1. Отчет председателя о поездке в Финляндию.

2. Сообщение члена клуба, заваптекой о новых лекарственных препаратах.

3. Прием новых членов.

4. Разное.

Председатель клуба, из военных, пафизиолог Областной больницы Игорь Павлович отчитывался о поездке в Финляндию, в дружественный ротари-клуб города Борго. Первый раз побывал за границей.

— К нашему северному соседу я отправился на комфортабельном автобусе. В стране тысячи озер прекрасная экология, богатый животный мир, чистые водоемы. На автовокзале меня встретил председатель ротари-клуба Мукка Кукконен. У меня есть его визитная карточка, я потом ее покажу. Сперва меня отвезли в отель, а потом в клуб. Старинный особняк, картины, зеркала, хрустальные люстры. На обед подавали тушеное лосиное мясо с брусникой. Очень вкусно! Я рассказал нашим финским коллегам, что нашему клубу всего полгода, выслушал их советы. Они рекомендовали усилить благотворительность. Это у западных ротарианцев главное… Вечер я провел дома у господина Кукконена. На ужин были креветки, авокадо, анчоусы. После ужина — кофе с коньяком.

Радость Игоря Павловича не передалась товарищам по клубу. Они слушали его, уставясь в пол. Наконец председатель окончил отчет и стал показывать подарки: значок, вымпел, открытку с видом города Борго.

— И последнее, товарищи. На следующем заседании обсудим, кому будем помогать — детдому или дому престарелых. Подумайте, у вас есть неделя.

Вторым номером был доклад заваптекой Альбины Ильиничны. Докладчица была маленького роста, практически без шеи и без талии, но с огромным бюстом. Судя по обручальному кольцу, с ней все было в порядке. Альбина монотонно перечисляла новые препараты. Ротарианцы заволновались:

— Повторите, не успеваем записывать!

— Флюдарабин — это от чего?

Заваптекой оторвалась от бумаг:

— Друзья, не злоупотребляйте лекарствами. Побольше гуляйте, пейте соки, не читайте лежа, избегайте стрессов.

Вопросов к Альбине было много. Что принимать от высокого давления? Не опасны ли пиявки при склерозе? Не поможет ли она достать дефицитные глазные капли?

Перешли к приему новых членов. Принимали чернокожего молодого человека, элегантного, интеллигентного. Родился в Танзании, а сейчас работает во французском консульстве в Петербурге. Негра приняли единогласно. Понятно, хотят по блату визы получать. Молодому человеку вручили значок и попросили выложить пятнадцать долларов.

Слово взял Валерий Иванович:

— Внимание, коллеги. У нас по-прежнему два задолжника. Раиса Васильевна Кулик не заплатила взносы за два месяца, а Роман Яковлевич Пашкевич — даже за три. Предупреждаю: крайний срок — первое марта, потом будем ставить вопрос об отчислении. Извините, но таковы законы клуба.

Затем, к моему ужасу, объявили:

— А сейчас выступит наша гостья и расскажет о Дании по личным впечатлениям.

Не предупредили, не дали собраться с мыслями. Бутерброд съела? Чай выпила? Теперь отрабатывай. Я осмотрела присутствующих. Мужчины — потертые, сутулые, а женщины, как всегда, ухоженные и миловидные. Средний возраст пятьдесят пять лет. Про Данию я начала рассказывать так, чтобы не вызвать раздражения. Никаких воспоминаний о магазинах и покупках. Природа красивая, люди трудолюбивые, зарплаты небольшие, а цель моего пребывания — способствовать сближению наших народов.

Я заметила ироничные взгляды и подумала: тут не дураки сидят. Зря я с ними так…

В разделе «Разное» значился еще один пункт: у кого поселить приезжающего англичанина-ротарианца пятидесяти лет. Кроме ночлега его нужно кормить, поить, сводить в театр и музей. Женщины пришли в движение:

— Я хочу.

— Мне в прошлый раз француза обещали — и не дали.

— У меня пустая квартира. Ремонт только что сделала, гостю понравится.

Решили: англичанин мистер Гибсон поселится на неделю у бухгалтера из академического института. Живет в центре, по-английски объясняется со словарем.

Когда заседание окончилось, ротарианцы разбились на группы, но не расходились. На меня больше никто не обращал внимания. А Валерий Иванович мне больше не звонил.

Он позвонил через пятнадцать лет: дочка поступала в университет. Сами понимаете… В конце разговора я спросила:

— Ну как ваш ротари-клуб?

— Отлично. Мы давно переехали во дворец Кшесинской. Свой повар. Каждое лето всем клубом путешествуем по Европе. Спонсоры богатые. Помогаем дому ребенка.

— А председатель все тот же? Игорь Павлович?

— Нет, что вы. Он теперь в другом клубе. Ушел из ротари.

— А бухгалтер из Академии наук?

— Проничева? Давно в Лондоне живет. Она теперь миссис Гибсон. Когда приезжает в Питер, обязательно к нам заходит.

2006