ВЗГЛЯД СОВРЕМЕННИКОВ

Л. В. Крутикова-Абрамова

«Смерти нет»

«Смерти нет». Эти слова тихим голосом сказал мне в утешение Д. С. Лихачев 18 мая 1983 года, когда я стояла у гроба Федора Абрамова в Доме писателей во время гражданской панихиды. Их я запомнила на всю жизнь.

Я уже писала подробно о дружеских взаимоотношениях Абрамова и Лихачева (в моей книге «Жива Россия». СПб., 2003, с. 320—327). Сейчас вспомню наиболее значимые события и документы.

В нашем архиве хранятся 14 книг с дарственными автографами Д. С. Лихачева, всегда оригинально исполненными. Приведу две наиболее трогательные надписи. На книге «Великое наследие»: «Дорогому Федору Александровичу Абрамову с признательностью и восхищением. Д. Лихачев. 28.11.81». На книге «Земля родная»: «Дорогой Людмиле Владимировне Крутиковой-Абрамовой, чудной хранительнице Памяти. Д. Лихачев. 23.IV.84».

Кроме того, у нас хранятся 12 писем Дмитрия Сергеевича. Приведу в отрывках лишь некоторые, бесконечно радостные для нас. Они также характеризуют личность Лихачева — его прозорливость, душевную щедрость, отзывчивость, откровенность. Таково, например, его первое письмо-отклик — провидческое поздравительное письмо от 12 марта 1970 года, направленное даже не по домашнему адресу, а в Дом писателей на ул. Воинова, 18, на имя Федора Абрамова:

«Дорогой Федор Александрович!

Прочел в «Литературной газете», что Вам 50 лет. Вы СРЕДОВЕК! Но дашь Вам гораздо меньше. А впрочем, и 50 лет — возраст молодой, особенно для Вас. Вы ведь только-только вступаете в литературу, несмотря на все прекрасные, искренние, горячие вещи, Вами написанные. Не обижайтесь на то, что я Вас считаю «вступающим». Это потому, что перед Вами большой путь. В качестве полупризнанного футуролога предрекаю Вашему таланту подъем и подъем. Вы круто идете вверх.

Счетно-вычислительные устройства могут подсчитать, что Вы, как ракета, идете вверх и очень быстро, что Ваш путь будет долог и блистателен. Никогда не изменяйте только Вашей искренности. Да это и невозможно Вам <…>. Вы настоящий, Вы живой, Вы искренний. Будут и трудности — именно по этим трем Вашим свойствам. Ну, ничего, ничего.

Итак, сердечно поздравляю Вас и Людмилу Владимировну. Зинаида Александровна присоединяется от всей души к моему поздравлению.

Искренне Ваш Д. Лихачев».

Но особо радостным был для нас отклик Д. С. Лихачева на 60-летний юбилей Абрамова в марте 1980 года:

«Дорогие Людмила Владимировна и Федор Александрович!

Спасибо, спасибо Вам за все, что мы видели, слышали, чем восхищались, любовались на Вашем юбилее в Союзе и на Вашем роскошнейшем банкете в «Европейской». Все было великолепно, искренно и пышно одновременно, интимно и торжественно! Ничего подобного мы в жизни не переживали.

Будьте здоровы на многие годы, любящие Вас

З. А. и Д. С. Лихачевы».

Федор Александрович сразу же (6 марта) записал в дневнике: «Я всю ночь от волнения не мог заснуть. Да только ради этого письма стоило делать вечер».

А через год, 12 декабря 1981 года, Д. С. Лихачев делился с нами скорбными переживаниями: «…А мне и Зин. Алекс. очень плохо: каждую минуту мы ощущаем отсутствие Веры. Хоть бы во сне ее еще раз увидеть. Видел только один раз в канун 40-го дня. Она была очень счастливой и говорила о том, что ей «разрешено» ехать в Италию летом 82 г. — смотреть византийские памятники. А я во сне удивлялся — почему за такой долгий срок ей разрешают. Она говорила в мою сторону, но только не мне, и смотрела не на меня, а сквозь меня. Была от меня отгорожена чем-то — точно стеклом. Не сон, а видение. До сих пор его помню. И никогда я не видел ее такой счастливой, но ощущения, что она умерла, не было. Только проснувшись, я осознал, что ее нет… Сон не принес мне облегчения. Напротив,— стало ее еще жалче, еще горше.

Советуют читать библию, книгу Иова. Но это утешение для нас с Зин. Алекс., а мы не хотим быть утешенными. Все библейские утешения эгоистичны,— для живых! А кто поможет мертвой! Ее счастливый вид во сне тоже мне не помог. Я хочу видеть ее счастливой живой — пусть несчастной. Нет утешения!

Ваш Д. Лихачев».

Д. С. Лихачеву принадлежат самые мудрые и точные характеристики и оценки творчества и личности Федора Абрамова. В дни 60-летия Абрамова в поздравительном слове Лихачев подчеркнул: «<…> Представление о Федоре Абрамове как писателе деревенском несправедливо. Он — типичный ленинградский писатель. <…> Взгляд на крестьянство со стороны сужен. У Федора Абрамова — широкая точка зрения. Это взгляд не со стороны, а изнутри. Проблемы его романов — этические проблемы всей страны, всего русского народа. <…> И еще надо отметить — у Федора Абрамова поразительный русский язык, поразительное чутье русского языка…»

А в прощальном слове («Мощный талант») в мае 1983 года Д. С. Лихачев еще глубже отметил значимость Абрамова — писателя и человека: «Смерть настигла его, как птицу в полете, когда его писательское раздумье над жизнью подняло его особенно высоко. <…> Широкие проблемы современного человечества он умел показать через судьбы русского северного крестьянства. И не случайно произведения его переведены на все главные языки мира. Они интересуют всех, ибо судьба народного начала в современном мире усложнившихся отношений хотя и по-разному, но тревожит все цивилизованные народы. <…> И в писателе, и в человеке жило в нем трагедийное начало — начало почти титаническое, делавшее его драматургом в повествовательной романной форме. Он был и поразительным оратором, оратором-публицистом, слушать которого было почти потрясением. <…> Бесконечно жаль Абрамова-писателя, до слез жаль Абрамова-человека».

В 1982 году Д. С. Лихачев написал небольшую вступительную статью к книге Абрамова «Трава-мурава». Ученый уловил самую суть маленьких рассказов цикла: «Что же в них неистребимого, стойкого, зеленого? Да их моральная сторона <…> все вместе они утверждают красоту, несмотря на все трудности, которые сопровождают жизнь».

В своей статье «Абрамов и Лихачев» я сообщала об их встречах и беседах, о том, как помогал Дмитрий Сергеевич Абрамову советами и различными материалами, в частности, о подвижниках русской культуры — проблема, которая особенно волновала их.

После кончины Абрамова Дмитрий Сергеевич не раз помогал и мне. Например, он сразу же откликнулся на мою просьбу участвовать в телепередаче, посвященной памяти Абрамова, которую снимал режиссер И. Д. Россомахин в нашей квартире. Лихачев увлеченно рассказывал и о книгах писателя, о его творчестве, о глубинной связи с Севером. Обращая внимание на любимые писателем предметы из его детства и юности — рукомойник, туеса, братыни, прялки, лапти и другие старинные вещи, хранящиеся в кабинете Абрамова, Лихачев вспомнил о Пряслиных и связал их фамилию с пряслами, на которых северяне сушили сено.

В 1988 году Дмитрий Сергеевич дал мне рекомендацию для вступления в члены Союза писателей. Я была не только благодарна, но и растрогана его оценкой моей литературной работы. В 1989 году Д. С. Лихачев согласился войти в редколлегию нового 6-томного собрания сочинений Федора Абрамова, которое я готовила к печати, и не раз поддерживал меня в спорах с издателями. Но особенно важной и плодотворной была помощь Дмитрия Сергеевича в связи с моими хлопотами по восстановлению Веркольского Свято-Артемиева монастыря. Особые трудности возникли с поисками настоятеля монастыря. Тогда по моей просьбе Лихачев обратился с письмом от имени Фонда культуры к Епископу Архангельскому и Мурманскому. Кроме того, Лихачев познакомил меня с настоятелем Валаамского монастыря о. Андроником, который помог мне на Валаамском подворье в Ленинграде реставрировать древнюю икону Артемия Веркольского (эта икона всегда находилась в кабинете Федора Абрамова) и затем сделать с нее копии для Веркольского монастыря. Интересовался и помогал советами Дмитрий Сергеевич в связи с моими начинаниями по созданию заповедной зоны в Верколе, по благоустройству могилы Федора Абрамова.

Прошло больше десяти лет после кончины Федора Абрамова, когда я прочла незабываемые слова Д. Лихачева о Севере и подумала, как бы обрадовался Абрамов: эти слова созвучны тому, о чем не раз писал и говорил он сам. И сегодня, в год памяти Д. Лихачева, будем не только благодарны ему, но и будем следовать его заветам, беречь заповедный Север, помнить слова великого ученого: «Но самое главное, чем Север не может не тронуть сердце каждого русского человека, — это тем, что он самый русский. Он не только духовно русский — он русский тем, что сыграл выдающуюся роль в русской культуре. Он не только спасал Россию в самые тяжкие времена русской истории — в эпоху польско-шведской интервенции, в эпоху первой Отечественной войны и Великой. Он спас нам от забвения русские былины, русские старинные обычаи, русскую деревянную архитектуру, русскую музыкальную культуру, русскую великую лирическую стихию песенную, словесную, русские трудовые традиции: крестьянские, ремесленные, мореходные, рыболовецкие».

Лишь недавно (из воспоминаний А. И. Рубашкина в его книге «В доме Зингера и вокруг него». СПб.: Logos, 2003) я узнала о трогательном отношении Д. С. Лихачева к памяти Федора Абрамова. Из письма к А. И. Рубашкину (30.VIII.1990):

«Рад, что у Людмилы Владимировны с могилой все получилось (она мне звонила только что). Жаль Федора Александровича.

У меня свой поминальный список:

родные (и в первую очередь Вера),

друзья-соузники (Вл. Кемецкий, Гордон, Осоргин, Пискановский), (только один остался),

друзья по школе (все умерли),

Федор Абрамов,

Н. Н. Воронин.

Кругом пусто. Мертвых больше, чем живых».

В завершение своих коротких воспоминаний считаю необходимым привести хотя бы несколько суждений Федора Абрамова о Д. Лихачеве. В 1976 году по просьбе самого Дмитрия Сергеевича Абрамов написал для «Литературной газеты» небольшую статью «Ученый и писатель» (к 70-летию ученого). Абрамов оценил труды академика как величайший подвиг и подчеркнул при этом их особое достоинство — сочетание науки и искусства: «Д. Лихачев являет собою редкое и счастливое сочетание ученого и писателя в одном лице. Да, этот выдающийся ученый, ученый самого широкого дарования (литературовед, историк, лингвист, искусствовед, фольклорист, текстолог), к тому же еще и выдающийся писатель. <…> Читать Д. Лихачева — наслаждение. Его язык, его стиль — это всегда сплав исключительно точного и емкого слова ученого со скупой, но страстной и взрывчатой образностью публициста-патриота».

С горечью вспоминаю, что статью в юбилейные дни не опубликовали, напечатали на десять дней позже (8 декабря). В дневнике Абрамов с негодованием замечал: «Странные вещи творятся вокруг Лихачева. Юбилейного вечера не будет… Почему? Неужели в России так и будет всегда — травля талантов? Нет, нет, это уму непостижимо: не отмечать юбилей первого литературоведа страны!»

В те дни Абрамов встречался со многими учениками Лихачева. После беседы с А. Панченко записал в дневнике: «Умнейший парень! Человек больших знаний и большой филологической культуры. Учителя узнают по ученикам. Так вот, ученики Лихачева — Панченко, Творогов, Дмитриев — это самая блистательная характеристика самого Лихачева».

Кроме того, тогда же Абрамов набросал черновые заметки «Читая Лихачева», где уточнял и развивал близкие ему идеи ученого: «Современной литературе не хватает того, что было в излишке у древнерусского искусства — одухотворенности, идеала, пламенной веры, сознания осмысленности человеческой жизни. <…> Великая одухотворенность русской литературы — откуда она? Конечно, от особого, возвышенного строя души русского человека, от его пламенной веры, устремления в горние пределы.

А это, в свою очередь, откуда? От древнерусской литературы, на которой 700 лет воспитывался русский человек. Там, в древнерусской литературе, наши духовные корни».

Живя и работая в писательском доме в Комарове, Федор Александрович нередко заходил к Д. С. Лихачеву на дачу, беседовал на волновавшие обоих темы. Об одной из таких бесед — запись в дневнике 27 февраля 1981 года: «А вечером ходил к Д. С. Лихачеву. 3,5 часа сидели. И какой разговор! О Петре, об Алексее Михайловиче, об особенностях русской истории, о родимых — русских — корнях большевизма и т. д. Д. С. верит в Россию.

Россия — и в этом особенность ее — несколько раз начинала все заново. Принятие христианства — разве это не величайший перелом? А петровские реформы? <…> Петр 1-й — человек барокко. Сочетание добра и зла.

Умный, мудрый Д. С. Патриот, и весь пронизан токами современности. Именно это последнее и позволило ему совершить подвиг — ввести в культурный обиход современного человека древность, сделать ее активной частью современной культуры. <…> Подобно тому, как расчищенные иконы засияли первозданными красками, поразили нас своей свежестью, своей красотой, так засияло, дохнуло своими ароматами древнее слово, расчищенное Лихачевым и его школой».