ВЗГЛЯД СОВРЕМЕННИКОВ
Л. В. Крутикова-Абрамова
«Смерти нет»
«Смерти нет». Эти слова тихим голосом сказал мне в утешение Д.
С. Лихачев 18 мая 1983 года, когда я стояла у гроба Федора Абрамова в Доме
писателей во время гражданской панихиды. Их я запомнила на всю жизнь.
Я уже писала подробно о дружеских
взаимоотношениях Абрамова и Лихачева (в моей книге «Жива Россия». СПб., 2003, с. 320—327). Сейчас вспомню наиболее
значимые события и документы.
В нашем архиве хранятся 14 книг с дарственными автографами
Д. С. Лихачева, всегда оригинально исполненными. Приведу две наиболее
трогательные надписи. На книге «Великое наследие»: «Дорогому Федору
Александровичу Абрамову с признательностью и восхищением. Д. Лихачев.
28.11.81». На книге «Земля родная»: «Дорогой Людмиле Владимировне
Крутиковой-Абрамовой, чудной хранительнице Памяти. Д. Лихачев. 23.IV.84».
Кроме того, у нас хранятся 12 писем Дмитрия Сергеевича. Приведу
в отрывках лишь некоторые, бесконечно радостные для нас. Они также
характеризуют личность Лихачева — его прозорливость, душевную щедрость,
отзывчивость, откровенность. Таково, например, его первое письмо-отклик —
провидческое поздравительное письмо от 12 марта 1970 года, направленное даже не
по домашнему адресу, а в Дом писателей на
ул. Воинова, 18, на имя Федора Абрамова:
«Дорогой Федор Александрович!
Прочел в «Литературной газете», что Вам 50 лет. Вы СРЕДОВЕК! Но
дашь Вам гораздо меньше. А впрочем, и 50 лет — возраст молодой, особенно
для Вас. Вы ведь только-только вступаете в литературу, несмотря на все
прекрасные, искренние, горячие вещи, Вами написанные. Не обижайтесь на то, что я
Вас считаю «вступающим». Это потому, что перед Вами большой путь. В качестве
полупризнанного футуролога предрекаю Вашему таланту подъем и подъем. Вы круто
идете вверх.
Счетно-вычислительные устройства могут подсчитать, что Вы, как
ракета, идете вверх и очень быстро, что Ваш путь будет долог и блистателен.
Никогда не изменяйте только Вашей искренности. Да это и невозможно Вам
<…>. Вы настоящий, Вы живой, Вы искренний. Будут и трудности —
именно по этим трем Вашим свойствам. Ну, ничего, ничего.
Итак, сердечно поздравляю Вас и Людмилу Владимировну. Зинаида
Александровна присоединяется от всей души к моему поздравлению.
Искренне Ваш Д. Лихачев».
Но особо радостным был для нас отклик Д. С. Лихачева
на 60-летний юбилей Абрамова в марте 1980 года:
«Дорогие Людмила Владимировна и Федор Александрович!
Спасибо, спасибо Вам за все, что мы видели, слышали, чем
восхищались, любовались на Вашем юбилее в Союзе и на Вашем роскошнейшем банкете
в «Европейской». Все было великолепно, искренно и пышно одновременно,
интимно и торжественно! Ничего подобного мы в жизни не переживали.
Будьте здоровы на многие годы, любящие Вас
З. А. и
Д. С. Лихачевы».
Федор Александрович сразу же (6 марта) записал в дневнике: «Я
всю ночь от волнения не мог заснуть. Да только ради этого письма стоило делать
вечер».
А через год, 12 декабря 1981 года, Д. С. Лихачев
делился с нами скорбными переживаниями: «…А мне и Зин. Алекс. очень плохо:
каждую минуту мы ощущаем отсутствие Веры. Хоть бы во сне ее еще раз увидеть.
Видел только один раз в канун 40-го дня. Она была очень счастливой и говорила о
том, что ей «разрешено» ехать в Италию летом 82 г. — смотреть византийские
памятники. А я во сне удивлялся — почему за такой долгий срок ей
разрешают. Она говорила в мою сторону, но только не мне, и смотрела не на меня,
а сквозь меня. Была от меня отгорожена чем-то — точно стеклом. Не сон, а
видение. До сих пор его помню. И никогда я не видел ее такой счастливой, но
ощущения, что она умерла, не было. Только проснувшись, я осознал, что ее нет… Сон не принес мне облегчения. Напротив,— стало ее еще
жалче, еще горше.
Советуют читать библию, книгу Иова. Но это утешение для нас с Зин.
Алекс., а мы не хотим быть утешенными. Все библейские утешения эгоистичны,— для
живых! А кто поможет мертвой! Ее счастливый вид во сне тоже мне не помог. Я
хочу видеть ее счастливой живой — пусть несчастной. Нет утешения!
Ваш Д. Лихачев».
Д. С. Лихачеву принадлежат самые мудрые и точные
характеристики и оценки творчества и личности Федора Абрамова. В дни 60-летия
Абрамова в поздравительном слове Лихачев подчеркнул: «<…> Представление о
Федоре Абрамове как писателе деревенском несправедливо. Он — типичный
ленинградский писатель. <…> Взгляд на крестьянство со стороны сужен. У
Федора Абрамова — широкая точка зрения. Это взгляд не со стороны, а
изнутри. Проблемы его романов — этические проблемы всей страны, всего
русского народа. <…> И еще надо отметить — у Федора Абрамова
поразительный русский язык, поразительное чутье русского языка…»
А в прощальном слове («Мощный талант») в мае 1983 года
Д. С. Лихачев еще глубже отметил значимость Абрамова — писателя
и человека: «Смерть настигла его, как птицу в полете, когда его писательское
раздумье над жизнью подняло его особенно высоко. <…> Широкие проблемы
современного человечества он умел показать через судьбы русского северного
крестьянства. И не случайно произведения его переведены на все главные языки
мира. Они интересуют всех, ибо судьба народного начала в современном мире
усложнившихся отношений хотя и по-разному, но тревожит все цивилизованные
народы. <…> И в писателе, и в человеке жило в нем трагедийное
начало — начало почти титаническое, делавшее его драматургом в
повествовательной романной форме. Он был и поразительным оратором,
оратором-публицистом, слушать которого было почти потрясением. <…>
Бесконечно жаль Абрамова-писателя, до слез жаль Абрамова-человека».
В 1982 году Д. С. Лихачев написал небольшую вступительную
статью к книге Абрамова «Трава-мурава». Ученый уловил самую суть маленьких
рассказов цикла: «Что же в них неистребимого, стойкого, зеленого? Да их
моральная сторона <…> все вместе они утверждают красоту, несмотря на все
трудности, которые сопровождают жизнь».
В своей статье «Абрамов и Лихачев» я
сообщала об их встречах и беседах, о том, как помогал Дмитрий Сергеевич
Абрамову советами и различными материалами, в частности, о подвижниках русской
культуры — проблема, которая особенно волновала их.
После кончины Абрамова Дмитрий
Сергеевич не раз помогал и мне. Например, он сразу же откликнулся на мою
просьбу участвовать в телепередаче, посвященной памяти Абрамова, которую снимал
режиссер И. Д. Россомахин в нашей квартире. Лихачев увлеченно рассказывал и
о книгах писателя, о его творчестве, о глубинной связи с Севером. Обращая
внимание на любимые писателем предметы из его детства и юности —
рукомойник, туеса, братыни, прялки, лапти и другие старинные вещи, хранящиеся в
кабинете Абрамова, Лихачев вспомнил о Пряслиных и связал их фамилию с пряслами,
на которых северяне сушили сено.
В 1988 году Дмитрий Сергеевич дал мне
рекомендацию для вступления в члены Союза писателей. Я была не только
благодарна, но и растрогана его оценкой моей литературной работы. В 1989 году
Д. С. Лихачев согласился войти в редколлегию нового 6-томного
собрания сочинений Федора Абрамова, которое я готовила к печати, и не раз
поддерживал меня в спорах с издателями. Но особенно важной и плодотворной была
помощь Дмитрия Сергеевича в связи с моими хлопотами по восстановлению
Веркольского Свято-Артемиева монастыря. Особые трудности возникли с поисками
настоятеля монастыря. Тогда по моей просьбе Лихачев обратился с письмом от
имени Фонда культуры к Епископу Архангельскому и Мурманскому. Кроме того,
Лихачев познакомил меня с настоятелем Валаамского монастыря о. Андроником,
который помог мне на Валаамском подворье в Ленинграде реставрировать древнюю
икону Артемия Веркольского (эта икона всегда находилась в кабинете Федора
Абрамова) и затем сделать с нее копии для Веркольского монастыря. Интересовался
и помогал советами Дмитрий Сергеевич в связи с моими начинаниями по созданию
заповедной зоны в Верколе, по благоустройству могилы Федора Абрамова.
Прошло больше десяти лет после
кончины Федора Абрамова, когда я прочла незабываемые слова Д. Лихачева о Севере
и подумала, как бы обрадовался Абрамов: эти слова созвучны тому, о чем не раз
писал и говорил он сам. И сегодня, в год памяти Д. Лихачева, будем не только
благодарны ему, но и будем следовать его заветам, беречь заповедный Север,
помнить слова великого ученого: «Но самое главное, чем Север не может не
тронуть сердце каждого русского человека, — это тем, что он самый русский.
Он не только духовно русский — он русский тем, что сыграл выдающуюся роль в
русской культуре. Он не только спасал Россию в самые тяжкие времена русской
истории — в эпоху польско-шведской интервенции, в эпоху первой
Отечественной войны и Великой. Он спас нам от забвения русские былины, русские
старинные обычаи, русскую деревянную архитектуру, русскую музыкальную культуру,
русскую великую лирическую стихию песенную, словесную, русские трудовые
традиции: крестьянские, ремесленные, мореходные, рыболовецкие».
Лишь недавно (из
воспоминаний А. И. Рубашкина в его книге «В доме Зингера и вокруг
него». СПб.: Logos, 2003) я узнала о трогательном
отношении Д. С. Лихачева к памяти Федора Абрамова. Из письма к
А. И. Рубашкину (30.VIII.1990):
«Рад, что у Людмилы Владимировны с
могилой все получилось (она мне звонила только что). Жаль Федора Александровича.
У меня свой поминальный список:
родные (и в первую очередь Вера),
друзья-соузники (Вл. Кемецкий,
Гордон, Осоргин, Пискановский), (только один остался),
друзья по школе (все умерли),
Федор Абрамов,
Н. Н. Воронин.
Кругом пусто. Мертвых больше, чем
живых».
В завершение своих коротких
воспоминаний считаю необходимым привести хотя бы несколько суждений Федора
Абрамова о Д. Лихачеве. В 1976 году по просьбе самого Дмитрия Сергеевича
Абрамов написал для «Литературной газеты» небольшую статью «Ученый и писатель»
(к 70-летию ученого). Абрамов оценил труды академика как величайший подвиг и
подчеркнул при этом их особое достоинство — сочетание науки и искусства:
«Д. Лихачев являет собою редкое и счастливое сочетание ученого и писателя
в одном лице. Да, этот выдающийся ученый, ученый самого
широкого дарования (литературовед, историк, лингвист, искусствовед,
фольклорист, текстолог), к тому же еще и выдающийся писатель. <…>
Читать Д. Лихачева — наслаждение. Его язык, его стиль — это
всегда сплав исключительно точного и емкого слова ученого со скупой, но
страстной и взрывчатой образностью публициста-патриота».
С горечью вспоминаю, что статью в
юбилейные дни не опубликовали, напечатали на десять дней позже (8 декабря). В
дневнике Абрамов с негодованием замечал: «Странные вещи творятся вокруг
Лихачева. Юбилейного вечера не будет… Почему? Неужели
в России так и будет всегда — травля талантов? Нет, нет, это уму
непостижимо: не отмечать юбилей первого литературоведа страны!»
В те дни Абрамов встречался со
многими учениками Лихачева. После беседы с А. Панченко записал в дневнике:
«Умнейший парень! Человек больших знаний и большой филологической культуры.
Учителя узнают по ученикам. Так вот, ученики Лихачева — Панченко,
Творогов, Дмитриев — это самая блистательная характеристика самого
Лихачева».
Кроме того, тогда же Абрамов набросал
черновые заметки «Читая Лихачева», где уточнял и развивал близкие ему идеи
ученого: «Современной литературе не хватает того, что было в излишке у
древнерусского искусства — одухотворенности, идеала, пламенной веры,
сознания осмысленности человеческой жизни. <…> Великая
одухотворенность русской литературы — откуда она? Конечно, от особого,
возвышенного строя души русского человека, от его пламенной веры, устремления в
горние пределы.
А это, в свою очередь, откуда? От
древнерусской литературы, на которой 700 лет воспитывался русский человек. Там,
в древнерусской литературе, наши духовные корни».
Живя и работая в писательском доме в
Комарове, Федор Александрович нередко заходил к Д. С. Лихачеву на дачу,
беседовал на волновавшие обоих темы. Об одной из таких
бесед — запись в дневнике 27 февраля 1981 года: «А вечером ходил к
Д. С. Лихачеву. 3,5 часа сидели. И какой разговор! О Петре, об
Алексее Михайловиче, об особенностях русской истории, о родимых — русских —
корнях большевизма и т. д. Д. С. верит в Россию.
Россия — и в этом особенность
ее — несколько раз начинала все заново. Принятие христианства — разве
это не величайший перелом? А петровские реформы? <…> Петр 1-й —
человек барокко. Сочетание добра и зла.
Умный, мудрый Д. С. Патриот, и
весь пронизан токами современности. Именно это последнее и позволило ему
совершить подвиг — ввести в культурный обиход современного человека
древность, сделать ее активной частью современной культуры. <…>
Подобно тому, как расчищенные иконы засияли первозданными красками, поразили
нас своей свежестью, своей красотой, так засияло, дохнуло своими ароматами
древнее слово, расчищенное Лихачевым и его школой».