ПЕЧАТНЫЙ ДВОР
Илья Репин, Корней Чуковский.
Переписка. 1906 —1929. Вступительная статья Г. С. Чурак.
Подготовка текста и публикация Е. Ц. Чуковской и
Г. С. Чурак. Комментарии Е. Г. Левенфиш и Г. С. Чурак. — М.: Новое литературное обозрение, 2006.
Дай Бог каждому такую внучку, как
Елена Цезаревна Чуковская. Практически вручную
выкопала дедушку из холма. Вроде бы невысокий такой был холмик, почти бархан, и
торчала из него стариковская лысина, и застыла на лысине муха-цокотуха. Положив
на это дело все силы жизни, Е. Ц. отгребла окружающее вещество (не песок
времени, а специальный, советского фабричного производства, мусор) — и
обнаружился, уже почти в натуральную величину, — сфинкс.
Большой писатель, в расцвете дара
заключенный пожизненно в скобки.
В угловые, квадратные, круглые, наконец — фигурные.
В 15-томном (не полном и пока не
законченном) собрании его сочинений есть такие тома, что даже и непонятно, как
можно было причислять себя к т. н. образованщине, их
не прочитав своевременно, т. е. биографически где-то
между «Мойдодыром» и «Бармалеем».
А эта книжка — вроде как
приложение. Для узкого, для избранного круга. Для специалистов, скажем, по
истории Карельского перешейка. Для исследователей быта поселков Оллила и Куоккала перед Первой
мировой и после. Для (вывози, родительный
падеж!) — для сочинителей биографий замечательных людей.
Короче — полезное издание. В
подобных случаях полагается произносить слова типа «культурный вклад»,
вообще — бесшумно аплодировать.
И я бы рад, но на первой же странице,
в первых же строках — лишняя запятая, опечатка,
ложная дата, — одной рукой зачем-то ищешь последнюю страницу, где фамилии
корректоров (две дамы, над ними еще редактор), другая тянется к воображаемой
розге. Ай-я-яй, а еще НЛО.
Впрочем, нигде не сказано:
неграмотный да не ест.
Толку-то в грамоте? Была бы культура.
В книге Лидии Чуковской «Памяти
детства» есть такая страница: ей девять лет, она гуляет с отцом, Куоккала,
зима, навстречу — Репин. Сняв перчатку, он здоровается с К. И.,
протягивает руку и Лиде. Поговорили — разошлись — через
несколько шагов Чуковский срывает с ее руки варежку,
забрасывает в снег.
«Тебе Репин протягивает руку без
перчатки, — кричит он в неистовстве, — а ты смеешь свою подавать не
снявши! Ничтожество! Кому ты под нос суешь рукавицу? Ведь он этой самой рукой
написал «Не ждали» и «Мусоргского». Балда!»
Представляете, как надо благоговеть
перед культурой, чтобы маленькую девочку обзывать — за какой бы то ни было
проступок — ничтожеством и балдой? Я, например,
не представляю.
Итак, Чуковский благоговел, Репин
благоволил, жили по соседству, дружили дачами, обменивались сообщениями. В
основном похваливали друг друга либо с чем-нибудь поздравляли; взаимные услуги,
сердечные приветы, срочные новости. Мыслей бумаге как-то не доверяли, по
крайней мере — интересных. Наверное, приберегали для совместных прогулок
по Финскому заливу. А когда прогулки кончились, когда по реке Сестре пробежала
госграница, в переписку вмешались: одному глядела в затылок цензура, другого
назойливо донимал Альцгеймер, или как его там зовут.
Чуковский — Репину:
«Луначарскому я передам Ваш отзыв о
его сочинениях. Я уверен, что Вы полюбили бы его, как скромного и милого
человека. У него есть много недостатков, но он действительно добрый,
талантливый, простой. Впрочем, я не видел его уже лет шесть. Может быть, он
изменился. Сегодня он читает в Питере лекцию, я подойду к нему и обрадую его
Вашим отзывом. Его отношение к Вам я знаю: я случайно слушал его лекцию, где он
говорил о Вас как о гениальнейшем русском Народном художнике.
Бродский именно черствый. Вы правы. У
меня на него открылись глаза. Но неужели Вам нравятся его жиденькие, пошловатые
картинки? Талант у него еще есть. Недавно я видел отличный портрет Сталина его
работы, но картинки…»
Репин — Чуковскому:
«Многоженство! — Кто не
знает восточной жизни, кто не был даже в Турции, — те, конечно, знают
только жупел Гаремы. И если откровенно — просто сказать, что
турчанки самые умные женщины и самая высокая нравственная жизнь
только в восточных семьях, вас обдадут презрением, как, например, я не могу
понять, за что так презирают Луначарского. Ведь всякий полуграмотный писака иначе о нем не говорит как «о шуте
гороховом»?! — Позвольте, да за что же? Ведь он
образованный литератор, как лучшие, и скромен и порядочен, как только
выдающиеся деятели… Ведь просто хоть в суд за оскорбление!..!
По заданию ГПУ этот дьявольский
Альцгеймер (или как его там) подучил Репина обратиться к Высокопоставленному
Товарищу Климентию Ефремовичу — взываю,
дескать, из нищеты и дряхлости к вам, деятелю могучему и молодому: ежели вернусь
в Питер — не возвратят
ли мне имение и капитал? Ведь имею заслуги:
«Я пользовался неограниченными
удобствами и по праздничным дням мой парк оглашался революционными песнями (тут
же сочиненными) и гости мои: прислуга, дворники и кухарки, с местными рабочими
провожались до ворот, с кооперационным флагом…»
И ведь чуть было не
заманили старика. Сталин наложил резолюцию: «Я думаю, что Соввласть должна поддержать Репина всемерно». И
направлены были в Куоккалу проверенные люди — развеять сомнения.
Чуковского не включили в эту
делегацию. Стало быть, прелестная легенда, мелькнувшая в
литературе: про то, как среди ночи скрипнула дверь спальни — Репин открыл
глаза — перед ним почти до потолка вздымалось привидение — Чуковский,
войдя на цыпочках, в исподнем, приложил палец к губам и прокричал шепотом
что-то такое — умоляю, не верьте ни единому нашему слову! — легенда
эта, стало быть, не основана ни на чем.
Составители уверяют, что и записки предостерегающей не было. Что этот сюжет
кем-то высосан из пальца. Каким-то клеветником
Чуковского. Как жаль.
В. М. Глинка. Воспоминания.
Архивы. Письма. [Серия ХРАНИТЕЛЬ]. Книга вторая. — СПб.: Издательство
Государственного Эрмитажа, ООО «Издательство «АРС»», 2006.
Также дай каждому Бог такого
племянника, как Михаил Глинка. Это не всякий день случается — чтобы
действующий прозаик, забросив собственную прозу, засел за расшифровку чужой. Да
чтобы зашел в нее настолько глубоко: что ни примечание — впечатляющая
новелла.
Как у самого Владислава Михайловича;
как если бы прозой вообще называлась просто правда ума.
Настоящий ум (т. е. наделенный
любовью к правде), будучи вынужден провести жизнь в обществе, культивирующем
ложь и самообман, чувствует себя несколько сиротливо. И бесконечно дорожит
общением с умами, подобными себе. И с бесконечной горечью запоминает
обстоятельства исчезновения их носителей. Обстоятельства одичания.
Это и есть тема тома. Первый был
превосходен, но этот, второй — сильней. Здесь не про то, каким бесценным
работником культуры был
В. М. Глинка, каким восхитительным человеком, как тонко чувствовал и понимал
старинный русский быт. А — как он существовал и не погиб в своем времени,
жестокий смысл которого видел столь же ясно.
Главный тут мемуар
называется — «Блокада». Ленинград, Эрмитаж, бомбежки, голод, холод, все
такое, никого сейчас ужасами не ужаснешь. Но
В. М. Глинка, вращаясь в самой пучине бедствия, успел разглядеть нечто худшее.
Например, что не все его сограждане и современники были равно обречены гибели;
некоторые, так сказать, были обреченнее других. Что меньше всего шансов уцелеть
было у тех, кто держался за какие-то моральные принципы, культурные навыки. Что
этими-то людьми государство меньше всего и дорожило, поскольку опиралось на
людей совсем других. Что, короче говоря, т. н. интеллигенция приписывала т. н.
народу свои собственные черты — и любила его без взаимности — вот и
поплатилась. Верней, она-то и была народ — и вымерла. При активном
содействии государства, не дорожившего никем и ничем, кроме самого себя. Но поощрявшего темные инстинкты, лицемерие, а также лютую
ненависть к живой культуре.
Ленинградская блокада — частный
случай. Одни умерли, а другие обогатились и потолстели. Кто-то приносил
ежедневно своему коту 200 граммов свежего мясного фарша, кто-то в подвалах
Смольного играл в теннис — это все не удивительно. А есть необъяснимое.
«…Весь пол сорокаметровой комнаты был
устлан толстым слоем растерзанных книг. Их не только сбросили со стеллажей,
которые, очевидно, пошли на топливо, но с них были отодраны картонные
переплеты, которые могли гореть более стойко, чем бумага страниц. А страницы
эти как будто нарочно рвали, кромсали, расшвыривали, топтали. И, мало того, на
них неделями испражнялись, при этом совершенно явно не один и не двое, а много
людей… Ничего нельзя было даже подумать взять в руки. Кое-где поблескивали
осколки стекол от стеллажей.
…И тогда я задавал себе этот вопрос,
задаю его и сейчас — что заставило тех людей так обойтись с книгами? Если
замерзаешь, то превратить в топливо все, что способно гореть, еще понятно, но
остальное-то, что мы увидели в той квартире, как понять это? Забыл упомянуть,
что заглянул и в две комнаты, соседствующие со столовой-библиотекой, но увидел
лишь железные остовы кроватей и битую посуду.
…Почему, погибая от голодного поноса,
люди приходили гадить именно на книги? Пока я жив, я
буду возвращаться к вопросу, пытаясь понять, что же именно они ненавидели в
этих книгах? Может быть, старорежимный их вид, олицетворяющий для какого-то
полубезумного от голода пролетария ненавистный ему царский строй? Или,
наоборот, символ знаний, приведших к революции, а она, мол, к этой войне,
блокаде и голоду? И тогда, мол, пусть будут прокляты эти знания… Или так просто, так впрямую выразилась ненависть к
интеллигенции? И к книге как символу ее…
Пока буду
жив, этот вопрос будет стоять передо мной».
Много же нужно кротости — а то и
доблести, — чтобы с такой проблемой в голове заниматься — до последнего
вздоха — возлюбленными драгоценными пустяками — вещицами госмузеев, рукописями госархивов,
имуществом призраков. Чтобы, значит, ежедневно доказывать себе и другим:
история, при всех ее мерзостях, имеет содержание, достойное человека; заключает
в себе некоторые свидетельства в его пользу; вот если их не останется, тогда
прощай, надежда, тогда всему конец.
Собственно говоря, сам В. М. был таким
живым свидетельством, таким ходячим доказательством. Но в этой книге множество
и других. Какие лица, какие случаи!
Закрыть ее и взглянуть нечаянно в
телевизор — расхохочешься. Или вздрогнешь.
О. В. Будницкий.
Российские евреи между красными и белыми (1917 — 1920). — М.: «Российская
политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2005.
Не представляю, сколько надо человеко-лет, чтобы написать такую книжку. А для этого
переворошить сорок архивных фондов — в России, в Америке, в Англии, во
Франции. Хотя бы только перелистать комплекты тридцати пяти газет и дюжину
энциклопедий. С полтысячи весьма специальных книг на разных языках. Собирая
факты, факты, факты. Цифры, цифры, цифры.
Как будто цифры, взятые из
документов, убедительнее цифр, взятых из воздуха или с потолка. Как будто
факты, подтвержденные историческими источниками, ценятся выше предположений,
разделяемых всеми. О, тщета!
Главное — автор
словно не разобрался, с кем говорит. По существу, его работа — не что
иное, как лечебное пособие для страдающих умственной
недостаточностью в ее наиболее распространенной форме. Но мозговое вещество
этих несчастных не в силах справиться с его текстом. Почему издательство и
сочло достаточным тираж в тысячу (1000) экземпляров — пускай, дескать,
хоть нормальные раскупят себе на память. Однако
нормальный человек и сам, без монографий, осознает тот фундаментальный факт,
что люди — не муравьи; что они различаются между собой, обладают
индивидуальными характерами; что, соответственно, и ведут себя по-разному,
какая бы ни стояла на дворе историческая погода.
Нормальному не нужно уравнений с процентофамилиями, чтобы догадаться, что, например, евреи (равно как татары, мордва, грузины, украинцы или
русские) во время революции, во время гражданской войны (равно как в любые
другие времена) вели себя — кто как.
Одни (поначалу, кстати, —
ничтожное меньшинство) поддержали большевиков, другие выступили против. Одни пошли в Красную Армию, другие — в Белую. Очень многие (из обеспеченных
и образованных — чуть ли не все) уехали за границу. Очень многие остались где были и наравне с прочим населением бывшей
империи терпели все, что полагается людям, посетившим сей мир в его роковые
минуты. Многие погибли. Смерть некоторых была особенно страшна.
Вот, собственно, и весь расклад.
Нормальный человек не будет особенно потрясен, убедившись, что и по документам
выходит так же, и статистика не против.
Хотя, скажем, лично я, например,
понятия не имел обо всех этих евреях-офицерах в Добровольческой армии, о том,
как их унижали, вообще — о жалкой их участи.
Впрочем, сведений, ранее не известных
(отнюдь не только мне), в книге О. В. Будницкого
бездна. Это, как говорится, классический труд, проливающий новый свет на
историю гражданской войны в России. Ценное приобретение для университетских
библиотек всех стран.
Однако же по-настоящему поражает факт
лишь один — что империя (в которой, считается, имелась культура и чуть ли
не цвела) смогла противопоставить революции только антисемитизм. Буквально
ничего другого. Как единственную всеобъемлющую, всех объединяющую мировоззренческую
концепцию. Как всенародный самодельный чертеж вселенной.
«Как мы все ошибались относительно
определения умственного возраста России, — писал, оказывается, в эмиграции
Ф. Родичев, старый, почтенный кадет. — Если иные не ошибались насчет русского
крестьянства, живущего умом средних веков… то относительно верхов ошибались все… Это среда жидоедства, так же как
среда веры в масонский заговор, в колдунов, кончину мира, черта с рогами или
без рогов… Антисемитизм верхов, так же как и низов, имеет одни и те же
корни — темноту непонимания, силу темных страстей и зоологических
инстинктов, неспособность критического анализа».
То есть империю — а потом и
свободу — погубил некий синдром умственного иммунодефицита. Передающийся из поколения в поколение, из края в край путем не
половым.
А наука тут ни при чем. Наука тут
бессильна.
С.
Гедройц
| |
|
|
Подписка на журнал «Звезда» оформляется на территории РФ по каталогам:
«Подписное агентство ПОЧТА РОССИИ»,
Полугодовой индекс — ПП686
«Объединенный каталог ПРЕССА РОССИИ. Подписка–2022»
Полугодовой индекс — 42215
ИНТЕРНЕТ-каталог «ПРЕССА ПО ПОДПИСКЕ» 2022/1
Полугодовой индекс — Э42215
«ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ» группы компаний «Урал-Пресс»
Полугодовой индекс — 70327
Для всех каталогов подписной индекс на год — 71767
|
В Москве свежие номера "Звезды" можно приобрести в книжном магазине "Фаланстер" по адресу Малый Гнездниковский переулок, 12/27
Новые книги издательства "Журнал «Звезда»": |
В издательстве журнала «Звезда» вышел третий сборник стихов эстонского поэта Калле Каспера «Да, я люблю, но не людей» в переводе Алексея Пурина. Ранее в нашем издательстве выходили книги Каспера «Песни Орфея» (2018) и «Ночь – мой божественный анклав» (2019). Сотрудничество двух авторов из недружественных стран показывает, что поэзия хоть и не начинает, но всегда выигрывает у политики.
Цена: 150 руб.
Жизнь и творчество Льва Друскина (1921-1990), одного из наиболее значительных поэтов второй половины ХХ века, неразрывно связанные с его родным городом, стали органически необходимым звеном между поэтами Серебряного века и новым поколением питерских поэтов шестидесятых годов. Унаследовав от Маршака (своего первого учителя) и дружившей с ним Анны Андреевны Ахматовой привязанность к традиционной силлабо-тонической русской поэзии, он, по существу, является предтечей ленинградской школы поэтов, с которой связаны имена Иосифа Бродского, Александра Кушнера и Виктора Сосноры.
Цена: 250 руб.

А.Б. Березин – физик, сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе в 1952-1987 гг., занимался исследованиями в области физики плазмы по программе управляемого термоядерного синтеза. Занимал пост ученого секретаря Комиссии ФТИ по международным научным связям. Был представителем Союза советских физиков в Европейском физическом обществе, инициатором проведения конференции «Ядерная зима». В 1989-1991 гг. работал в Стэнфордском университете по проблеме конверсии военных технологий в гражданские.
Автор сборников рассказов «Пики-козыри (2007) и «Самоорганизация материи (2011), опубликованных издательством «Пушкинский фонд».
Цена: 250 руб.

Литературный критик Игорь Сергеевич Кузьмичев – автор десятка книг, в их числе: «Писатель Арсеньев. Личность и книги», «Мечтатели и странники. Литературные портреты», «А.А. Ухтомский и В.А. Платонова. Эпистолярная хроника», «Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование». br>
В новый сборник Игоря Кузьмичева включены статьи о ленинградских авторах, заявивших о себе во второй половине ХХ века, с которыми Игорь Кузьмичев сотрудничал и был хорошо знаком: об Олеге Базунове, Викторе Конецком, Андрее Битове, Викторе Голявкине, Александре Володине, Вадиме Шефнере, Александре Кушнере и Александре Панченко.
Цена: 300 руб.

В книге впервые публикуются стихотворения Алексея Пурина 1976-1989 годов.
Алексей Арнольдович Пурин (1955, Ленинград) — поэт, эссеист, переводчик.
С 1989 г. заведует отделом поэзии, а с 2002 г. также и отделом критики петербургского журнала «Звезда». В 1995–2009 гг. соредактор литературного альманаха «Urbi»
(Нижний Новгород — Прага — С.-Петербург; вышли в свет шестьдесят два выпуска).
Автор двух десятков стихотворных сборников (включая переиздания) и трех книг
эссеистики. Переводит голландских (в соавторстве с И. М. Михайловой) и немецких
поэтов, вышли в свет шесть книг переводов. Лауреат премий «Северная Пальмира»
(1996, 2002), «Честь и свобода» (1999), журналов «Новый мир» (2014) и «Нева» (2014).
Участник 32-го ежегодного Международного поэтического фестиваля в Роттердаме
(2001) и др. форумов. Произведения печатались в переводах на английский, голландский, итальянский, литовский, немецкий, польский, румынский, украинский,
французский и чешский, в т. ч. в представительных антологиях.
Цена: 130 руб.

Михаил Петрович Петров, доктор физико-математических наук, профессор, занимается исследованиями в области управляемого термоядерного синтеза, главный научный сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе. Лауреат двух Государственных премий СССР. В 1990 – 2000 работал приглашенным профессором в лабораториях по исследованию управляемого термоядерного синтеза в Мюнхене (ФРГ), Оксфорде (Великобритания) и Принстоне (США), Научный руководитель работ по участию ФТИ в создании Международного термоядерного реактора.
В книге «Огонь небесный» отражен незаурядный опыт не только крупного ученого, но и писателя, начинавшего литературный путь еще в начале шестидесятых. В нее вошли рассказы тех лет, воспоминания о научной работе в Англии и США, о дружбе с Иосифом Бродским, кинорежиссером Ильей Авербахом и другими незаурядными людьми ленинградской культуры.
Цена: 300 руб.

Мириам Гамбурд - известный израильский скульптор и рисовальщик, эссеист, доцент Академии искусств Бецалель в Иерусалиме, автор первого в истории книгопечатания альбома иллюстраций к эротическим отрывкам из Талмуда "Грех прекрасен содержанием. Любовь и "мерзость" в Талмуде Мидрашах и других священных еврейских книгах".
"Гаргулья" - собрание прозы художника, чей глаз точен, образы ярки, композиция крепка, суждения неожиданны и парадоксальны. Книга обладает всеми качествами, привлекающими непраздного читателя.
Цена: 400 руб.
Калле Каспер (род. в 1952 г.) — эстонский поэт,
прозаик, драматург, автор пяти стихотворных книг
и нескольких романов, в том числе эпопеи «Буриданы»
в восьми томах и романа «Чудо», написанного
на русском. В переводе на русский язык вышла
книга стихов «Песни Орфея» (СПб., 2017).
Алексей Пурин (род. в 1955 г.) — русский поэт, эссеист,
переводчик, автор семи стихотворных книг, трех книг
эссеистики и шести книг переводов.
Цена: 130 руб.

Алексей Арнольдович Пурин (1955, Ленинград) — поэт, эссеист, переводчик.
С 1989 г. заведует отделом поэзии, а с 2002 г. также и отделом критики петербургского журнала «Звезда». В 1995–2009 гг. соредактор литературного альманаха «Urbi»
(Нижний Новгород — Прага — С.-Петербург; вышли в свет шестьдесят два выпуска).
Автор двух десятков стихотворных сборников (включая переиздания) и трех книг
эссеистики. Переводит голландских (в соавторстве с И. М. Михайловой) и немецких
поэтов, вышли в свет шесть книг переводов. Лауреат премий «Северная Пальмира»
(1996, 2002), «Честь и свобода» (1999), журналов «Новый мир» (2014) и «Нева» (2014).
Участник 32-го ежегодного Международного поэтического фестиваля в Роттердаме
(2001) и др. форумов. Произведения печатались в переводах на английский, голландский, итальянский, литовский, немецкий, польский, румынский, украинский,
французский и чешский, в т. ч. в представительных антологиях.
В книге впервые публикуются ранние стихотворения автора.
Цена: 130 руб.

Эта книга посвящена одному из творцов «серебряного века», авангардному преобразователю отечественной сцены, режиссеру, драматургу, теоретику и историку театра Николаю Николаевичу Евреинову (1879-1953). Она написана его братом, доктором технических наук, профессором Владимиром Николаевичем Евреиновым (1880-1962), известным ученым в области гидравлики и гидротехники. После смерти брата в Париже он принялся за его жизнеописание, над которым работал практически до своей кончины. Воспоминания посвящены доэмигрантскому периоду жизни Николая Евреинова, навсегда покинувшего Россию в 1925 году. До этого времени общение братьев было постоянным и часто происходило именно у Владимира, так как он из всех четверых братьев и сестер Евреиновых оставался жить с матерью, и его дом являлся притягательным центром близким к семье людей, в том числе друзей Николая Николаевича - Ю. Анненкова, Д. Бурлюка, В.Каменского, Н. Кульбина, В. Корчагиной-Алексан-дровской, Л. Андреева, М. Бабенчикова и многих других. В семье Евреиновых бережно сохранились документы, фотографии, письма того времени. Они нашли органичное место в качестве иллюстраций, украшающих настоящую книгу. Все они взяты из домашнего архива Евреиновых-Никитиных в С.-Петербурге. Большая их часть публикуется впервые.
Цена: 2000 руб.

Книга Леонида Штакельберга «Пасынки поздней империи» состоит из одной большой повести под таким же названием и нескольких документальных в основе рассказов-очерков «Призывный гул стадиона», «Камчатка», «Че», «Отец». Проза Штакельберга столь же своеобразна, сколь своеобразным и незабываемым был сам автор, замечательный рассказчик. Повесть «пасынки поздней империи» рассказывает о трудной работе ленинградских шоферов такси, о их пассажирах, о городе, увиденном из окна машины.
«Призывный гул стадиона» - рассказ-очерк-воспоминание о ленинградских спортсменах, с которыми Штакельбергу довелось встречаться. Очерк «Отец» - подробный и любовный рассказ об отце, научном сотруднике Института имени Лесгафта, получившем смертельное ранение на Ленинградском фронте.
Цена: 350 руб.
Круглый стол «Власть слова и слово власти» посвящен одному из самых драматических социокультурных событий послевоенного времени – Постановлению Оргбюро ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» 1946 г.
Цена: 100 руб.
На сайте «Издательство "Пушкинского фонда"»
Национальный книжный дистрибьютор "Книжный Клуб 36.6"
Офис: Москва, Бакунинская ул., дом 71, строение 10
Проезд: метро "Бауманская", "Электрозаводская"
Почтовый адрес: 107078, Москва, а/я 245
Многоканальный телефон: +7 (495) 926- 45- 44
e-mail: club366@club366.ru
сайт: www.club366.ru
|