ЭССЕИСТИКА И КРИТИКА

 

Василий  Бетаки

С НЕВОДОМ ПО БЕРЕГУ ЛЕТЫ

Часть третья

Лагерные поэты и Валентин Соколов-Зэка

Такой жанр или, скорее, вид поэзии существовал, насколько мне известно, только в СССР. И самый, безусловно, яркий из лагерных поэтов — Валентин Соколов-Зэка.

Если ориентироваться по гетевскому афоризму «Захотел понять поэта — так иди в страну поэта», то, чтобы получить представление о его творчестве, надо посетить «архипелаг» (пусть виртуально даже) хоть вкратце, и «телеграфно», ознакомиться с творчеством других лагерных поэтов.

Как во всякой литературе, были в лагерной и начинающие, и мастера, и случайные люди.

В 1978 году в Израиле была издана небольшая антология «Поэзия в концлагерях», в предисловии к которой составитель ее Авраам Шифрин, сам многие годы просидевший в разных лагерях, пишет: «Эти стихи отбирали у поэтов на бесконечных обысках и сжигали «они», а мы записывали их вновь и вновь, за­учивали наизусть. И, как видите, вывозили из лагерей. И из СССР…»

В общем, как некогда писал Гейне по поводу таможенного досмотра на какой-то из французско-немецких границ (перевод мой):

 

А вы, дураки, в чемоданах искать,

Среди рубашек измятых!

Да всю контрабанду, что едет со мной.

Я в собственный череп упрятал!

 

Итак, сначала вкратце о других лагерных поэтах:

Геннадий Черепов

Родился в 1930 году. После первого ареста (еще в конце сороковых) просидел 14 лет. Несколько лет провел на воле и был повторно осужден. К моменту выхода антологии А. Шифрина Черепов отсидел 32 года из своих 48… Писать начал примерно в 1955-м в лагере. Вот — из его стихов шестидесятых годов:

 

Но все же иногда молебен звездный слушай,

Чтоб боль с висков стряхнуть…

В ногах покой могил, не ждут полета души,

В тяжелых взглядах ртуть.

………………………………………

Малиновым звезда сияет окаянно, —

Стеклянен гневный зрак.

Ослепший и немой, несет созвездий раны

Из суток в сутки мрак.

Вольт Митрейкин

Того же поколения. Был приговорен к 25 годам за создание комсомольской группы, ставившей целью свержение диктатуры Сталина. Срок отбыл не полностью, в годы хрущевской «оттепели» вышел на волю после 17 лет пребывания в самых страшных лагерях — на Колыме. После освобождения, видимо, не писал, поскольку стихов его не было видно нигде, да и никаких сведений о нем нет. Но вот одно его стихотворение, которое в любом случае в русской поэзии не может не остаться:

 

По дорогам и тропам,

По полям и лесам

Шли. И падали в пропасть…

Шли и падали в пропасть —

                                    В небеса.

 

Поднимались и снова,

Позабыв о былом,

Бились, нищие словом…

Бились, нищие словом

                   В звезды лбом.

 

Каждый видит тут обобщение судеб людских. А вот конкретно подставить чью-то судьбу — это уже дело читательского сотворчества. В стену лбом все мы порой бьемся. А вот чтобы в звезды…

Леонид Ситко

О нем известно очень мало. Родился примерно в 1925 году. С 1965-го находился в Мордовских лагерях.

Вот отрывки из пародийного стихотворения «Эпитафия на могиле блатного»1, написанного на густом уголовном жаргоне. Поскольку «партия и правительство» прилежно заботились о том, чтобы этот язык как можно большая часть населения изучила в местах его бытования, то недостаток читателей Леониду Ситко явно не угрожал…

 

Ты врезал дубаря, ты сквозанул с концами

Туда, где никому не надо ксив,

В одну хавиру вместе с фраерами,

У Господа прощенья закосив.

……………………………………….

А ты кемаришь, ты теперь в законе,

Разбейте понт: идет последний шмон.

Бочата сдрючат, но никто не тронет

На желтой паутине чертогон.

 

Я специально не даю глоссария: так виднее густота жаргона. Ведь, кроме слов «Господь» и «прощение», тут нет больше ни одного значащего слова на обычном русском языке.

Яков Хромченко

Кинорежиссер-документалист, родился в 1924 году в Москве. Арестован в 1944-м «за антисоветскую агитацию». В лагерях и в ссылке отбыл в общем более 12 лет. Вышел по хрущевской реабилитации. В 1973 году эмигрировал в Израиль. Поселился у моря, на самом берегу в Натании. В 1975-м снял в Израиле документальный кинофильм «Дети Гулага».

 

Шаги, шаги, шаги

Спешат, спешат, спешат.

У арестанта две ноги

И право подышать...

…………………………….

Солнце сюда не приходит летом,

Здесь и весной — зима.

Может, на небе, на месте этом

Тоже стоит тюрьма?

 

Или вот стихотворение «Наважденье», которое Хромченко написал в день и час его освобождения, прямо на Лубянской площади, только выйдя из ворот КГБ. Привожу его полностью:

 

И все как будто бы сначала.

Рассвет неяркий. Сторожа.
Опять качалась у причала

Всю ночь колымская баржа.

 

Опять на север шли вагоны,

А зимний воздух нес и нес

От перегона к перегону

Кандальный перезвон колес.

 

От перегона к перегону,

По формулярам. По делам…

Опять к земле прибита зона

Гвоздями вышек по углам.

 

Опять, опять доносом ложным

Пугают поздние звонки,

Опять взрывают сон тревожный

В глухую полночь воронки.

 

Опять баланда спозаранку,

Ночных допросов тошный вал,

Опять Кресты, опять Лубянка,

Опять Владимирский централ.

 

И воздух пахнет высшей мерой,

И, довершая кабинет,

Опять глядит со стенки серой

Все тот же сумрачный портрет.

 

Зона, прибитая гвоздями вышек, — такой образ, по-моему, забыть невоз­можно!

Упомянем еще поэта и научного фантаста Миколу Руденко, бывшего секретаря Киевской писательской организации, друга молодости Виктора Некрасова, осужденного уже в начале 1970-х, участника украинского правозащитного движения… (См. его нашумевший роман «Звездный бумеранг», вышедший в шестидесятые годы, еще до ареста.) Уже при Горбачеве Руденко выехал в Прагу, где работал на радио «Свобода». Потом вернулся на Украину. Умер в Киеве
в 2004 году.

Их много было, заключенных поэтов.

Валентин  Соколов-Зэка

В предисловии к подборке стихов этого поэта, опубликованной в «Континенте» (№ 41, 1984), Эдуард Кузнецов (сам бывший заключенный, просидевший около 10 лет и обмененный на каких-то советских шпионов) пишет: «Соколов Валентин Петрович р<одился> в 1927 году. Впервые арестован 20 лет от роду. <...> Личность колоритная. Один из ярчайших на лагерном небосклоне».

А вот вкратце история моего знакомства с поэтом Соколовым-Зэка.

В 1951 году я работал руководителем драматических кружков в школах шахтерского городка Красный Сулин (от Ростова километрах в трехстах). Город состоял из десятка шахт и металлургического завода.

Первое, что меня там поразило, это зарплаты: учителю обычная, то есть восемьсот рублей (полная ставка, восемнадцать часов в неделю), мне, в двух школах, примерно столько же, а вот шахтеру платили 22 тысячи! Это была «плата за страх», плата потенциальным смертникам. И то сказать, за одну зиму, что мы там проработали, из десятка шахт случились обвалы в двух, погибло человек пятнадцать, более двух десятков шахтеров стали инвалидами...

Не знаю, сколько платили на заводе, но металлурги шахтерам завидовали. Однажды в заводском клубе, где я взял руководство еще одним драматическим кружком, какой-то подвыпивший сталевар, завидуя шахтерам, громко и матерно сокрушался, что они в десять раз больше, чем он, получают. Подошел парень моих лет, с виду тоже работяга, коренастый, медлительный, и стал что-то сталевару негромко объяснять.

Тот затих. Я удивился вслух тому, как быстро парень утихомирил распустившегося работягу, а он ответил, что в лагерях многому можно научиться. Меня же поразило, что простецкий вид этого парня мало соответствовал его весьма интеллигентной речи.

Мы познакомились. Звали его Валя Соколов. Вскоре он у меня играл в каком-то спектакле. У меня там было два замечательных актера: Валя и Гена Сапрыкин, сын директора завода, учившийся тогда в 10-м классе. (Впоследствии Гена стал актером в каком-то театре на Украине.) Стали оба они иногда ко мне домой заходить. Валя читал свои стихи. В основном стихи были на лагерную тему, он уже к тому времени года два оттрубил.

Как-то Гена послушал, послушал стихи, да и сказал, что ведь это и есть настоящая советская поэзия. Валя слегка испуганно оглянулся, но я его успокоил, объяснив, что в доме, состоявшем из двух квартир, во второй никто не живет.

Впервые посадили его по делу какой-то «антисоветской студенческой группы» в Москве, и в Красный Сулин он попал, выйдя из лагеря досрочно после той первой отсидки. Несмотря на «детский» срок, ему были запрещены сто городов Советского Союза, как он нам объяснил, такое освобождение называлось «минус сто».

 

Все, что написано — проба,

Проба подняться из гроба…

……………………………

И лишь с высоты креста

Можно понять тебя, небо.

Хлебом насущным у рта…

 

Впоследствии Валя стал бессрочным заключенным, то он выходил на волю, то попадал снова в лагерь в качестве «повторника»… Во второй раз его посадили в 56-м, в 58-м опять выпустили, а через год снова посадили «за антипартийную агитацию», опять выпустили, и после этого ему удалось прожить вне лагеря несколько лет.

Тогда-то и встретился я с ним снова — в середине шестидесятых годов в Москве у моих друзей, Яши Коцика и его жены Гали Полонской, одной из знаменитых тогда «учителей-шестидесятников». Валю привел к ним в дом тоже знаменитый «учитель-шестидесятник», Анатолий Якобсон, впоследствии автор прогремевшей на Западе книги о Блоке «Конец трагедии».

И вот через многие годы после Красного Сулина Валя читал стихи в Черемушках… Слушали его Коцики, Якобсон, Фрида Вигдорова, ее муж, писатель Александр Раскин, переводчик Юлий Поляков (тоже бывший заключенный) и я. Валя читал тихо, но очень ритмично:

 

Я ослеп от синих ламп

Боли,

И от ваших черных лап,

Боги.

 

Там в холодных казематах,

Там в домах казенных,

Как шары катались в лапах

Головы казненных.

 

Я ослеп от тех шаров

По могилам-лузам,

Я ослеп от тех шагов

По кровавым лужам…

 

Я сказал, что десять лет назад был он «реалистом», а теперь сплошной гротеск! На эти мои слова Валя ответил тем, что прочел нам большую поэму, которая так и называлась, «Гротески»:

 

Здравствуй, зона! Бесноватей

Песня в узеньком квадрате,

Стен твоих, твоих запреток

Ты душе глоток озона — здравствуй, зона…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Там на вахте мерзнут трупы,

А в столовой, в миске супа

Взглядом жадным ищет круп

Человек большой и черный,

Скорбной мыслью омраченный

Полутруп.

 

Прав был Сапрыкин, это и была истинная советская поэзия, но только не та, какую хотели бы видеть в ССП… Реализм? Да, только, в отличие от «социалистического реализма», выдававшего желаемое (властями) за действительное, это был скорее «реализм социалистической эпохи».

 

В сером мутные фигуры,

Красный флаг над ними реет,

Серых дней клавиатуры

Человек взорвать не смеет…

 

Это и следующее — для разнообразия — стихи написаны вовсе не на лагерную тему. Это — Москва глазами «временного отпущенника», как называл себя поэт, не сомневаясь, что сядет снова.

 

Страшно как и пусто как

Жить под знаком пустяка…

Пусто как и страшно как

Оставаться в дураках.

Сколько раз душа вползала

В голубой пролет вокзала.

Страшно тут и пусто тут,

Ветры черные метут,

Ветры черные цветут

Тут.

 

Или написанное вроде бы в ожидании ареста:

 

Обвели меня каменным поясом,

Стал я крепостью, ждущей осад,

И хотят, чтобы северным полюсом

Вырос южный, сиреневый сад!

 

Подождите, я стану сиреневым,

Подождите, и час этот скор,

Будет вечер. И светом серебряным

Обозначатся контуры гор…

 

Но особенно женщины — слезы их,

Обнаженная немощь плеча.

Но особенно женщины созданы

Для танцующих рук палача…

 

Спустя двадцать с лишним лет после того вечера, уже в Париже, я узнал, что опять Соколов сидит, не сосчитать в который уже раз… Так и погиб Валентин Соколов-Зэка, сгинул даже не в лагере, а в городке Черняховске в «спецпсих-больнице», которая, по описаниям людей, чудом там уцелевших, куда ближе к последнему Девятому кругу ада, чем простой лагерь…

Интересно, что Соколов, явно ведущий свою поэтическую родословную от Блока, в двух или трех стихотворениях обращается к образу Маяковского, ему явно далекого:

 

Ах, интересно увидеть бы нынче Вас,

Милый Володя, как прежде бунтарищем,

Так интересно, какими бы линчами

С Вами б расправились нынче товарищи.

 

Не зная точных дат, я все же порой надеялся: может, увидел все-таки Валя свои стихи напечатанными в израильской антологии 1978 года, которая открывается его подборкой?

Умер он, как позднее выяснилось, в 1982-м.

 

 

 

Анастасия Скорикова

Цикл стихотворений (№ 6)

ЗА ЛУЧШИЙ ДЕБЮТ В "ЗВЕЗДЕ"

Павел Суслов

Деревянная ворона. Роман (№ 9—10)

ПРЕМИЯ ИМЕНИ
ГЕННАДИЯ ФЕДОРОВИЧА КОМАРОВА

Владимир Дроздов

Цикл стихотворений (№ 3),

книга избранных стихов «Рукописи» (СПб., 2023)

Подписка на журнал «Звезда» оформляется на территории РФ
по каталогам:

«Подписное агентство ПОЧТА РОССИИ»,
Полугодовой индекс — ПП686
«Объединенный каталог ПРЕССА РОССИИ. Подписка–2024»
Полугодовой индекс — 42215
ИНТЕРНЕТ-каталог «ПРЕССА ПО ПОДПИСКЕ» 2024/1
Полугодовой индекс — Э42215
«ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ» группы компаний «Урал-Пресс»
Полугодовой индекс — 70327
ПРЕССИНФОРМ» Периодические издания в Санкт-Петербурге
Полугодовой индекс — 70327
Для всех каталогов подписной индекс на год — 71767

В Москве свежие номера "Звезды" можно приобрести в книжном магазине "Фаланстер" по адресу Малый Гнездниковский переулок, 12/27

Владимир Дроздов - Рукописи. Избранное
Владимир Георгиевич Дроздов (род. в 1940 г.) – поэт, автор книг «Листва календаря» (Л., 1978), «День земного бытия» (Л., 1989), «Стихотворения» (СПб., 1995), «Обратная перспектива» (СПб., 2000) и «Варианты» (СПб., 2015). Лауреат премии «Северная Пальмира» (1995).
Цена: 200 руб.
Сергей Вольф - Некоторые основания для горя
Это третий поэтический сборник Сергея Вольфа – одного из лучших санкт-петербургских поэтов конца ХХ – начала XXI века. Основной корпус сборника, в который вошли стихи последних лет и избранные стихи из «Розовощекого павлина» подготовлен самим поэтом. Вторая часть, составленная по заметкам автора, - это в основном ранние стихи и экспромты, или, как называл их сам поэт, «трепливые стихи», но они придают творчеству Сергея Вольфа дополнительную окраску и подчеркивают трагизм его более поздних стихов. Предисловие Андрея Арьева.
Цена: 350 руб.
Ася Векслер - Что-нибудь на память
В восьмой книге Аси Векслер стихам и маленьким поэмам сопутствуют миниатюры к «Свитку Эстер» - у них один и тот же автор и общее время появления на свет: 2013-2022 годы.
Цена: 300 руб.
Вячеслав Вербин - Стихи
Вячеслав Вербин (Вячеслав Михайлович Дреер) – драматург, поэт, сценарист. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии по специальности «театроведение». Работал заведующим литературной частью Ленинградского Малого театра оперы и балета, Ленинградской областной филармонии, заведующим редакционно-издательским отделом Ленинградского областного управления культуры, преподавал в Ленинградском государственном институте культуры и Музыкальном училище при Ленинградской государственной консерватории. Автор многочисленных пьес, кино-и телесценариев, либретто для опер и оперетт, произведений для детей, песен для театральных постановок и кинофильмов.
Цена: 500 руб.
Калле Каспер  - Да, я люблю, но не людей
В издательстве журнала «Звезда» вышел третий сборник стихов эстонского поэта Калле Каспера «Да, я люблю, но не людей» в переводе Алексея Пурина. Ранее в нашем издательстве выходили книги Каспера «Песни Орфея» (2018) и «Ночь – мой божественный анклав» (2019). Сотрудничество двух авторов из недружественных стран показывает, что поэзия хоть и не начинает, но всегда выигрывает у политики.
Цена: 150 руб.
Лев Друскин  - У неба на виду
Жизнь и творчество Льва Друскина (1921-1990), одного из наиболее значительных поэтов второй половины ХХ века, неразрывно связанные с его родным городом, стали органически необходимым звеном между поэтами Серебряного века и новым поколением питерских поэтов шестидесятых годов. Унаследовав от Маршака (своего первого учителя) и дружившей с ним Анны Андреевны Ахматовой привязанность к традиционной силлабо-тонической русской поэзии, он, по существу, является предтечей ленинградской школы поэтов, с которой связаны имена Иосифа Бродского, Александра Кушнера и Виктора Сосноры.
Цена: 250 руб.
Арсений Березин - Старый барабанщик
А.Б. Березин – физик, сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе в 1952-1987 гг., занимался исследованиями в области физики плазмы по программе управляемого термоядерного синтеза. Занимал пост ученого секретаря Комиссии ФТИ по международным научным связям. Был представителем Союза советских физиков в Европейском физическом обществе, инициатором проведения конференции «Ядерная зима». В 1989-1991 гг. работал в Стэнфордском университете по проблеме конверсии военных технологий в гражданские.
Автор сборников рассказов «Пики-козыри (2007) и «Самоорганизация материи (2011), опубликованных издательством «Пушкинский фонд».
Цена: 250 руб.
Игорь Кузьмичев - Те, кого знал. Ленинградские силуэты
Литературный критик Игорь Сергеевич Кузьмичев – автор десятка книг, в их числе: «Писатель Арсеньев. Личность и книги», «Мечтатели и странники. Литературные портреты», «А.А. Ухтомский и В.А. Платонова. Эпистолярная хроника», «Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование». br> В новый сборник Игоря Кузьмичева включены статьи о ленинградских авторах, заявивших о себе во второй половине ХХ века, с которыми Игорь Кузьмичев сотрудничал и был хорошо знаком: об Олеге Базунове, Викторе Конецком, Андрее Битове, Викторе Голявкине, Александре Володине, Вадиме Шефнере, Александре Кушнере и Александре Панченко.
Цена: 300 руб.
На сайте «Издательство "Пушкинского фонда"»


Национальный книжный дистрибьютор
"Книжный Клуб 36.6"

Офис: Москва, Бакунинская ул., дом 71, строение 10
Проезд: метро "Бауманская", "Электрозаводская"
Почтовый адрес: 107078, Москва, а/я 245
Многоканальный телефон: +7 (495) 926- 45- 44
e-mail: club366@club366.ru
сайт: www.club366.ru

Почта России