ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

ГРИГОРИЙ КНЯЗЕВ

* * *

Добрым попутчикам Ольге и Александру

Там, за Минском ночным и Смоленском,

Поезд делает длинный транзит.

Звуком странным — орга`ном вселенским —

Слух совиный внезапно пронзит.

Не пойму, что случилось такое?

Этот вещий навязчивый зов

В пять утра не дает мне покоя:

То ли звонкий язык тормозов,

То ли скорая на переезде —

Плач протяжный сирены-мольбы,

То ли в тихом нетронутом месте

Серебристое пенье трубы?

В ритме жизни — обычной и шумной —

По плацкарту, по свету кружусь,

Но, бессонный, почти что безумный,

Я от музыки не отвяжусь.

* * *

— Всем привет, — во тьме немой

Вслух скажу, придя домой,

Но никто мне не ответит,

У входной двери не встретит.

Только тихий ветерок

Проскользнет через порог

Да на кухне занавеска

Всколыхнется слишком резко.

И хоть пей холодный чай,

И хоть радио включай,

К мысли «жизнь теперь такая»

Постепенно привыкай.

Сам не знал, что я смогу

Сжаться в гибкую дугу,

Стать пружиною железной,

Перейти канат над бездной.

* * *

Не обняться с тобою, не встретиться,

На полслове расставшись навек…

Отчего же так облако светится,

Что не гаснет мерцающий снег?

Непогодится кладбище мокрое,

И темнеет в четыре часа…

Глянь — подсвечены теплою охрою

Озадаченные небеса.

Может быть, это снится и кажется,

Но и в стынущих сумерках нет

Черной скорби и боли, и тяжести —

Только свет, только свет, только свет!

* * *

Юлии Паршиной

Все умерли — и все воскресли

И одолели скорбь и гнев,

А я застыл на пляже в кресле,

Как статуя — окаменев.

Отныне в море беспокойном —

Вода как битое стекло —

Мне камнем быть вольноприбойным,

Куда б теченье ни влекло.

Точи меня, волна, нещадно,

Влачи по рыхлому песку,

Как тексты — трещины и пятна

Вычерчивая на боку.

В немом тысячелетнем мраке,

В глубоководной тесноте

Прочтет медуза эти знаки

На каменном моем хребте.

К БЕЛОМУ МОРЮ

Гремит грунтовая дорога

И стелется ковром в пыли

До берега, как до порога,

К большой воде — на край земли.

По северному бездорожью

Бесстрашным ангелом летит

Водитель с верой в милость Божью —

Закат верхушки золотит.

За вечной полосою леса,

Что выцвел, выгорел, зачах,

Едва развеялась завеса —

Открылось море, всё в лучах.

Такая радость и свобода —

Босое дно стальной воды,

Где дремлет древняя природа,

Где тают юные следы.

 * * *

К тебе домой спустя семнадцать лет

Вернусь я в дату первой нашей встречи.

Жизнь минула — тебя на свете нет,

Но от звезды твоей доходит свет,

И дом твой, ставший отчим домом, лечит.

Я в детскую, где ты росла, войду,

Здесь, юные, мы обнялись впервые

В две тысячи неведомом году.

Вещей твоих нет рядом, на виду,

Но есть воспоминания живые.

.............................

Представить себе трудно — вот дела! —

Для многих в городке, кто знал нас вместе,

Я не уехал, ты не умерла,

По-прежнему со мной, как и жила,

И жить нам так, поди, еще лет двести…

* * *

К чему — для крепости небесной

Или для кротости простой —

Мое стояние над бездной,

Внушающее твердо — «стой»?

То зеленея, то рыжея,

То смерти собственной бледней,

Ступнями врос в скалу уже я,

Но сколько так стоять над ней?

А время тянется и тянет,

И терпится, и тяготит;

Куда б ни шел — стояньем занят.

Пусть небо надо мной летит,

Пусть пропасть стелется ширóко,

Лежит в тумане, как в дыму, —

Нет ясных целей, точных сроков

Самостоянью моему.

* * *

Когда вернешься с юга, с моря,

Из пряных дней, медовых дней,

Поймешь, что в северном просторе

Дожди и люди — всё родней.

И солнце тут не золотое,

И сонная не сле́пит синь

Над сдержанною красотою

Осенних сосен и осин.

Бедней, но человечней, что ли,

И соразмерней для души

Слюда озер, часовня в поле,

Кукушка из лесной глуши.