ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Иван Коновалов

* * *

Спать пора уж, что за искры,

что за праздничный костер?

Там, во тьме сырой и  мглистой,

брызжет искрами монтер.

Сталью техника грохочет

невоенной и  незлой —

трубы выкопали ночью,

режут дисковой пилой.

Это сеть водопровода

прохудилась, и  вода,

осознав, что есть свобода,

не желает течь сюда.

Аварийки рыжий всполох

пишет наскоро пейзаж,

тьмы подрагивает полог,

укрывая наш этаж.

И не ангелы слетели —

души, крепко угнездясь

каждая в  рабочем теле,

разгребают ночью грязь.

Человечьими руками

— вот бы так могли слова! —

претворенный в  город камень

жив, и  катится Нева.

* * *

Дни разрухи и  позора

скрыло марево огня.

Чашка тонкого узора

тихо радует меня.

Только дело и  молитва

проясняют темный лик.

На фарфоре тоже битва —

лава всадников и  пик.

Дней помятые окурки,

сколько их еще в  строю?

В костяной фарфор из турки

кофе черного налью.

* * *

Темная ночь, только пули свистят...

Владимир Агатов

Из кутежа, из кокаина,

неразберих любовных встреч

немолодой уже мужчина,

пытаясь не утратить речь,

осоловев, вспотев духами,

на сцену вышел и  поет,

и полон рот его стихами,

и мы их знаем наперед.

Не потому что, как другие,

паразитируют в  уму,

а потому что литургией

они народу моему

навечно стали. Причащаясь

священным текстам, истукан,

распространен телевещаньем,

становится чуть ближе к  нам.

И чувства борются, не зная,

которое верней из двух:

он оскверняет наше знамя?

или в  минуту эту дух,

не могущий погибнуть напрочь,

сумел пробиться через муть?

И он поет, а  кто-то плачет,

и грудь схватило — не вдохнуть.

* * *

Как слона в  деревню ставили на постой,

разоряя тем помещика и  селян,

так и  мне достался царственный, непростой,

прихотливый дар, которым без водки пьян.

Отказаться — грех, помрет — колотите гроб;

пьет и  ест в  три горла, чудный, а  толку — чуть.

Неуклюже можно влезть на слоновий горб

и односельчанам выкрикнуть что-нибудь.

Но гордиться есть чем: эвон какой большой!

Бьет ушами, сено хоботом ворошит.

Наделен вполне задумчивою душой

и сумеет дурнем жизнь до конца прожить.

Не прими за ропот, Господи, не прими,

не гаси его нелепо большой свечи,

но к  огромной шее вместе со мной прильни

и в  слоновье ухо что-нибудь прошепчи.