ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Максим Замшев

* * *

Город жил спокойно и надменно,

Пар кофейный устремлялся ввысь.

Затрещали льды одновременно

В реках и куда-то понеслись.

Все вокруг звенело, будто ведра

Гулко бились лбами возле рек.

Город знал, что набережных твердость

В этот раз смягчится, как на грех.

Парусу уже не нужно галса,

Время сквозь него давно течет.

Город сам в себе располагался

И за кофе не просил расчет.

* * *

Я доползу до мая,

С собой завершив борьбу.

Встану, в руках сжимая

Невидимую трубу.

Я до предела су`жу

Дорогу, где нет меня.

Сяду в седло — не в лужу —

Невидимого коня.

И проскачу с трубою

Бог знает сколько дней.

Знает ли Бог, что двое

Было сперва людей?

Уха немеет мочка,

Все тяжелее тракт.

В гуще идей комочком

Правды застыл экстракт.

Вот она рядом, правда,

Знает сверчок шесток.

Я проглотил бы, правда,

Но маловат глоток.

* * *

Захлебнувшись кровавыми танцами,

На имперскую землю ступи.

От меня ничего не останется,

Я уверен — корпи, не корпи.

Я прикинусь шутом или висельником,

Иль лосиноостровским лосём,

От меня ничего не зависело,

Потому что зависело всё.

Без раскаянья время растянется,

Как на вешалке чье-то пальто.

От меня ничего не останется,

Потому что я жил, как никто.

Как никто, я тянулся за вечностью

И вцеплялся руками и ртом.

Если что-то кому-то завещано,

Ничего не копи на потом.

Мы стоим на краю мироздания

У последнего первого дня.

Если люди забудут страдания,

Я готов, чтоб забыли меня.

А когда я, снегами укутанный,

Растворюсь в океане зевак,

Мне послышится: «Замшев запутанный,

Но не злой был, пожалуй, чувак».

* * *

Я мог бы сказать «мы»,

Но я говорю «я».

И тянется к нам из тьмы

Вчерашняя тень моя.

Мне помнится полынья

И берег, где нет тюрьмы.

Я мог бы сказать «я»,

Но я говорю «мы».

Но жалобы бытия

Тревожат опять умы.

— Зачем говорит он «я»?

— Зачем говорит он «мы»?

Когда на столе кутья,

Поют за окном холмы.

Все сущее нынче «я»,

Но дали меня взаймы.

* * *

В кошмарах дня и ночи

Свою нащупай щель,

И свистни что есть мочи,

Как будто ты Кощей.

Не бойся меломанов,

Они тебя простят.

Не бойся, из карманов

Рубли не полетят.

Своей тоски безмерной

Осколки — под кровать.

Ведь ты Кощей Бессмертный,

Тебе ли горевать?

Ты проникаешь в щели,

Ты размыкаешь круг,

Ты знаешь Мэри Шелли,

Ты Франкенштейна друг,

И все твои именья

Продали за долги.

Одни местоименья,

И не видать ни зги.

Змея одним укусом

Решает все дела.

Когда бы слыл ты трусом,

Отмылся б добела.

Хотел ты стать Кощеем,

А вышел Бармалей.

Теперь Кощеев шеи

Торчат из всех щелей.

* * *

В симфонии моей аккорд финальный

Еще не написали.

Возможен ли финал не тривиальный?

Наверное, едва ли.

Твоей рукой свое лицо стирая,

Я оставляю фору

Для тех, кто нынче в жизнь мою играя,

Не нарушает форму.

Не отличить профессора от урки,

Изображенье стерто,

Весна смывает урны и окурки,

— Давай! Ни пуха! — К черту!

Под утро флейта превратится в тубу,

Финал всегда коварен.

Пожалуй, лучше жизнь сносить, как шубу

Когда-то добрый барин.