ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Ирина Каренина

* * *

Как вы меня не любите, милые люди.

Как недовольны — мнением или в общем.

Ах, не люби́те! Право же, не убудет

С бедной меня: мы на эдакое не ропщем —

Я и мой друг Овидий. Что нам те речи,

Что за беда — дифирамбы ли, диатрибы!

Терпким вином не такое еще залечим,

Острой полоской пряной сушеной рыбы.

Те, что хвалили когда-то, гремят нам в спину —

Тристии наши нынче им несозвучны!

Что же теперь мне, рыдать возле римских пиний,

Вервие скорбно прилаживая на сучья?

Глупости! Жизнь так щедра и хрупка, бесценна,

Сорвано горло ли, плачут ли струны лиры...

Выйдешь ты в сад — да беды ли, что не на сцену?

Лары свои нам дороже чужих кумиров.

Что нам с того, что не званы на пир мы ныне?

Глянь, зацветают — яблони ли, оливы...

Шкура овечья, огонь да вино в кувшине —

Много ли надо для счастья, покуда живы.

* * *

Сама себе влюбленная и злая,

В зеленом, как весенняя трава,

Каким огнем божественным пылаю,

Как расставляю легкие слова!

Взлетаю над прозрачною водою,

Ростком взрываю сумрачный гранит...

И вновь лицо мое немолодое

Взволнованною юностью горит.

И легок шаг, и поступь милосердна,

И туфельки качаются в руке,

И мир висит на серебристо-сером,

Так рано поседевшем волоске.

MODEST MIMOSA

Не Мастер — и не Маргарита,

И эта рукопись горит,

И что забыто и избыто,

Наш век уже не повторит.

Я улетаю, я живая,

И снова все слова не те.

Мне в кофе сливки наливают

На безымянной высоте.

Мой путь так буднично-отважен —

Как не любить на кураже!

Меня трясет и будоражит,

Как в гулкой баночке драже.

Не говори со мною прозой

О не дописанной любви,

Гляди — горчайшею мимозой

Пропахли волосы мои.

Пирует запах на запястьях,

Берет в полон, дает взаймы

Крупицу ветреного счастья —

Его не заслужили мы.

Вразлет идут пути и рейсы,

Судьба не обратится вспять,

Небесные крутые рельсы

На кру́ги выведут опять.

И все-таки, ища покоя,

Из выси вновь сверзаясь вниз,

На миг замри, к руке рукою

Над легкой бездной потянись.

ГЕРСИЛИЯ

…И груди ее, как сосцы волчицы, ах, Ромул, Ромул,

Как самое сладкое, что ты помнишь, во что ты веришь,

И как эту сладость оставить, отдать другому?

Молчи, сабинянка, что́ ты ни скажешь — ересь.

И лоно ее нежнее, чем пух ягненка,

Златое руно — ничего не бывало слаще;

Она обольет тебя негой, родит ребенка

И все, что ты ищешь, вместе с тобой обрящет.

Хоть плащ твой походный, хоть ложе из трав цветущих —

Да важно ли, где ты познал ее откровенье?

Когда ты окликнешь ее в залетейских кущах,

На сорванный голос твой отзовется пенье.

* * *

Вспомни ее: у калитки, в дурмане розы —

Тронуты солнцем плечи и золоты́,

Все свои так и не заданные вопросы,

Губы ее в прожилочках, как цветы.

Как она мягко ступает — так ходят звери,

Как заливается горлица меж ветвей…

Вспомни, как сладко было тебе — поверить,

Самую суть свою доверяя ей.

Как ее сад шелестит за спиной отпето,

Весь в предвкушенье спелости и игры,

Как эту смуглую кожу целует лето,

Свет проливая на каменные дворы,

Как она улыбается все жесточе

И на ветру космическом мировом

Вскидывает безгрешные свои очи

И обтирает яблоко рукавом.

* * *

Подойдет старушка с яблочком наливным —

И возьмешь, и откусишь, и брызнет смертельный сок.

И заплачут друзья, и хрустальные будут сны

Твой златой остужать, твой горячий седой висок.

Зацветут по обочинам таволга, болиголов,

И сердечки пастушьей сумки, пахучий мед…

И прошепчешь прохладно: «Где ты, моя любовь,

Разбуди, оживи…» — и что же он не идет?

Он у месяца спросит, где ты, у ветров и скал,

У реки голубой, у ясеня, наконец,

Он придет и скажет, как долго тебя искал —

Королевну в гробу, похожем на леденец.

Сколько нежности надо — любить, что давно мертво…

Пробудите меня, ту, что спит невеселым сном!

А иначе впотьмах рвать плоды, шелестеть листвой —

И старухой стоять под чужим молодым окном.

* * *

Сердце — камень, плод кровавый,

Поспевающий в груди.

Наша яшмовая слава

Позади и впереди.

В мире муторном подлунном

Так и так нехорошо

С этой вот нелепой, струнной,

Восхитительной душой.

В мире дольнем, в мире зряшном,

Где ты крутишься волчком —

Только пестренькая яшма

У тебя под языком.

Раз-два-три-четыре-пять,

Смерть идет всех нас искать.

Туки-тук, мой друг,

Тем колеса, этим — крюк.

Это просто происходит —

Жизнь невечная уходит,

Рвется тоненькая нить:

Раз — и некого винить.