К 80-летию ПОБЕДЫ

Петр Ольховский

Воспоминания

Автор этих воспоминаний прожил достаточно долгую и непростую жизнь. Первая ее половина пришлась на наиболее трудные в истории нашей страны годы. Петр Иванович Ольховский родился 24 августа (6 сентября) 1900 года в деревне Козельское Рязанской губернии. Дед его до преклонных лет работал на фарфоровом заводе Кузнецова, отец трудился в Москве плотником и приезжал к семье только на праздники Пасхи и Рождества. Мать со свекровью и двумя детьми вела крестьянское хозяйство. В 1908 году во время строительных работ трагически погиб отец Петра Ивановича. Семья получила от государства пособие в размере 400 рублей. В 1909 году случилось еще одно несчастье — сгорел дом. В том же году Петр поступил в трехклассное земское начальное училище, которое окончил в 1912-м. Дальше учиться он не мог, поскольку надо было помогать матери и младшему брату. Дед к этому времени уже был уволен с завода. В 1915 году знакомые устроили Петра на Коломенский вагоностроительный завод. Летом 1916 года вместе с дядей по матери он работал плотником в 12-й инженерно-строительной дружине в прифронтовой полосе. Осенью они поехали на отхожие промыслы в город Богородск, где строился снаряжательный завод. В начале 1917 года дядю призвали в армию, и Петр Иванович остался работать на заводе один, без опеки старших. Там же он стал свидетелем некоторых эпизодов Февральской революции. В конце октября уволился с завода и поехал в Москву повидаться с матерью, которая нанялась там на работу. Отец ее недавно умер, хозяйство развалилось, и она оставила младшего сына на попечение своей сестры. 24 октября 1917 года Петр Иванович добровольцем вступил в 251-й пехотный запасный полк, в составе которого принимал участие в революционных событиях в Москве. Позднее из этого полка и из других частей был сформирован 1-й Московский революционный отряд, который 14 декабря воинским эшелоном был отправлен на юг для подавления мятежа донского казачества во главе с атаманом генералом А. М. Калединым. Одним из боевых товарищей П. И. Ольховского по этому походу был впоследствии выдающийся оперный и камерный певец И. С. Козловский, родившийся также в 1900 году. В своих воспоминаниях Петр Иванович пишет о нем с большой теплотой, упоминая, что «мы ему тогда уже прочили хорошее будущее. И не ошиблись». После окончания боевых действий и расформирования отряда он поехал в родные места, но дома никого не застал. Мать продолжала работать в Москве, брат жил у своей тети. В мае 1918 года П. И. Ольховский снова поступил добровольцем в 1-й Рязанский территориальный полк и осенью в составе маршевого батальона был отправлен эшелоном на Северный фронт под Архангельск. Там батальон вошел в состав 158-го стрелкового полка 18-й стрелковой дивизии 6-й армии РККА. Боевые действия проходили в очень непростых условиях. Как вспоминал П. И. Ольховский, «расстояние в 60 километров, в 40-градусный мороз, без дорог, не имея на всем пути ни одного населенного пункта, кроме охотничьих домиков, полк преодолел с большим трудом. Лыжники, хотя их было немного, прокладывали путь пехоте, пушки переправлялись на санях в разобранном виде, ночевали, как правило, у костров. В бою за село Большие Озерки полк понес очень большие потери не столько от огня противника, сколько от мороза. Раненых надо было эвакуировать на санях. Многие тяжелораненые не выдерживали стужи, замерзали в пути». В апреле 1919 года 158-й стрелковый полк был переброшен на Петроградский фронт, где вошел в состав 2-й стрелковой дивизии 7-й армии и получил наименование 15-го стрелкового. Выгрузившись из эшелона на станции Девяткино, он был сосредоточен возле станции Ириновка, недалеко от Ладожского озера. Затем полк перевели в район Старого Петергофа и Ораниенбаума. Как отмечал Петр Иванович, «весна 1919 года выдалась очень теплой и солнечной. На меня очень большое впечатление произвели белые ночи. Всю ночь напролет можно было читать книги. Прекрасны были и сады деревень под Петроградом. Все было в белом цвету. Природа не мирилась с войной и ей наперекор благоухала всеми своими цветами и запахами». В течение лета полк вел боевые действия против войск Юденича в районе Зимитицы — Ополье. Затем на Гдовском направлении.

Осенью 1919 года войска РККА вынуждены были отойти к Петрограду. 15-й стрелковый полк отходил через Ящеру, Дивенскую, Сиверскую, Павловск и Колпино, где занял оборону. В конце октября началось второе наступление против частей Северо-Западной армии Юденича, которое успешно завершилось в декабре. Недоедание и холод сказывались на боеспособности бойцов. Приходилось есть мясо убитых лошадей. Начались заболевания сыпным тифом. Не избежал этого и П. И. Ольховский. От железнодорожной станции Веймарн он был эвакуирован в госпиталь в Ярославль. После выздоровления в мае 1920 года был зачислен красноармейцем в 31-й стрелковый запасный полк в городе Рязани. 6 августа полк был переброшен по железной дороге в Ростов-на-Дону, где вошел в состав отдельной бригады Кавказского фронта и стал именоваться 1-м стрелковым. В мае 1921 года П. И. Ольховский по личной просьбе был направлен на 2-е Владикавказские командные курсы связи. Несмотря на то что курсантов кормили кукурузным хлебом и супом из воблы, часть своего скудного пайка они отдавали для помощи голодающим жителям Поволжья. Кроме военных дисциплин изучали русский язык, арифметику, алгебру, геометрию, тригонометрию, физику, химию, а также политэкономию. В начале 1922 года курсы связи были расформированы, и всех слушателей перевели на 12-е Владикавказские курсы действующих родов войск, где П. И. Ольховский был зачислен на артиллерийское отделение. С февраля 1923 года он продолжил учебу на Краснодарских артиллерийских командных курсах, по окончании которых осенью 1923 года был направлен в Смоленск, где размещался штаб Западного военного округа, которым командовал М. Н. Тухачевский. Там получил назначение на должность командира взвода в легкий артиллерийский дивизион артиллерийского полка 27-й Омской стрелковой дивизии, дислоцировавшейся в Витебске. В ней П. И. Ольховский прослужил до июля 1937 года, дослужившись до должности начальника штаба артиллерийского полка. В мае 1925 года он женился на уроженке Витебска Марии Иосифовне Янковской. В 1928 году сдал экстерном экзамен за нормальную артиллерийскую школу при Объединенной белорусской военной школе в Минске. Зимой 1929 года Петр Иванович простудился и тяжело заболел крупозным воспалением легких. И только благодаря заботе и вниманию жены ему удалось через довольно длительное время поправиться и приступить к исполнению служебных обязанностей. В 1935 году он получил воинское звание майора, в 1936 году был награжден орденом Красной Звезды. В августе 1937 года приказом наркома обороны П. И. Ольховский был назначен на должность командира 43-го артиллерийского полка 43-й стрелковой дивизии, которая передислоцировалась в Ленинград и была размещена в бывших казармах лейб-гвардии Измайловского полка. С этого времени его жизнь и жизнь его семьи была связана с этим городом. В начале осени 1939 года ему присвоили звание полковника, а полк стал 162-м артиллерийским. С ним П. И. Ольховский прошел всю советско-финскую войну 1939—1940 годов, был легко ранен, награжден орденом Красной Звезды. В конце июня 1940 года он получил новое назначение на должность начальника артиллерии 3-й танковой дивизии 1-го механизированного корпуса.

На лето 1941 года дивизия была выведена в лагерь Струги Красные (Владимирский) в Псковской области. Там Петр Иванович учил танкистов стрельбе из танковых орудий не прямой наводкой, а с закрытых позиций. В лагерь он привез из Ленинграда жену, дочь Лидию и младшего сына Валентина. Там застало их начало Великой Отечественной. Проводить семью он уже не мог, и они сами на поезде из Луги добрались домой. Позже, когда дивизия долго стояла в лесу восточнее Гатчины, ожидая распоряжения, Петр Иванович сумел съездить в Ленинград на несколько часов. Еще мало кто всерьез думал о той опасности, которая грозила Ленинграду. Семья его случайно, при помощи соседей по дому, которые работали в квартирно-эксплуатационном управлении штаба Ленинградского военного округа, была эвакуирована в Вологду предпоследним или последним поездом до 27 августа 1941 года. С июля 1941 года 3-я танковая дивизия вела тяжелые оборонительные бои в районе города Острова. В августе П. И. Ольховский получил назначение на должность начальника артиллерии в 28-ю танковую дивизию, которая находилась в Новгороде. В ноябре 1941 года он стал командующим артиллерией 241-й стрелковой дивизии, сформированной на базе 28-й танковой. Через месяц Петра Ивановича назначили заместителем командира и командующим артиллерией 225-й стрелковой дивизии, которая в конце декабря 1941 года вошла в состав вновь сформированного Волховского фронта и вела бои в районе Новгорода. А летом 1942 года он стал ее командиром. Дивизия выводилась в тыл, затем опять отправлялась на передовую. Ее боевые задачи неоднократно менялись. Потери были велики. С января 1944 года она участвовала в Ленинградско-Новгородской наступательной операции, затем в Новгородско-Лужской. Приказом по войскам Волховского фронта от 23 января 1944 года полковник П. И. Ольховский был награжден орденом Красного Знамени. 28 мая он был назначен на должность командира 168-й стрелковой дивизии, которая входила в состав 67-й армии 3-го Прибалтийского фронта. Вновь ему довелось оказаться под Ленинградом, где дивизия получала пополнение, вооружения, занималась боевой подготовкой. Затем она приняла участие в Выборгской наступательной операции против финских войск на Карельском перешейке. Вероятно, в этом назначении был учтен боевой опыт П. И. Ольховского в недавней советско-финской войне 1939—1940 годов. За успешные боевые действия в этой операции многие бойцы и командиры были удостоены правительственных наград. Петр Иванович получил свой второй орден Красного Знамени. 27 июля дивизию перебросили на Нарвское направление Ленинградского фронта, где она в составе 2-й ударной армии приняла участие в кровопролитных боях по овладению высотой Гренадерская, которая являлась серьезным препятствием в направлении Таллина. А в середине августа 1944 года 168-я стрелковая дивизия под командованием П. И. Ольховского оказалась уже в Латвии в составе 42-й армии 2-го Прибалтийского фронта. До конца октября она принимала участие в Рижской операции (за нее Петр Иванович получил орден Кутузова II степени), затем воевала на Курляндском полуострове, и ее неоднократно перебрасывали с одного участка на другой. А в апреле 1945 года 168-я дивизия в составе 22-й армии была переброшена в Румынию, в район Бухареста. Тогда же П. И. Ольховский был награжден орденом Ленина и ему было присвоено воинское звание генерал-майора. Там же он со своей дивизией встретил 9 мая 1945 года. В сентябре П. И. Ольховский был зачислен в резерв Главного управления кадров Народного комиссариата обороны.

Великая Отечественная война забрала жизни двух его сыновей. Осталась только дочь Лидия. После войны она окончила исторический факультет ЛГУ и бо`льшую часть жизни проработала в Государственном Эрмитаже. В апреле 1946 года Петр Иванович был зачислен на Высшие академические курсы Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова. Одновременно с ним там учились бывшие командующие 40-й и 59-й армий генералы Ф. Ф. Жмаченко и И. Т. Коровников, а также некоторые бывшие однополчане. После цикла лекций слушатели теоретически и практически отрабатывали армейские наступательные операции, знакомились с организацией и проведением фронтовых. Проводили артиллерийские стрельбы на Лужском полигоне. Знакомились с вооружением кораблей ВМФ в Кронштадте, побывали на крейсере «Киров», линкоре «Октябрьская революция», миноносце и подводной лодке. Летом 1946 года состоялась незабываемая для Петра Ивановича как участника относительно недавних событий поездка на Карельский перешеек. Там проиграли на местности наступательную операцию 7-й армии, проведенную во время советско-финской войны 1939—1940 годов, а также ознакомились с особенностями прорыва долговременной обороны финнов в 1944 году в период Выборгской наступательной операции Ленинградского фронта. В январе 1947 года П. И. Ольховский сдал все экзамены в академии с оценкой «отлично». Наступил один из самых ответственных моментов в его жизни, связанный с назначением на должность в уже мирное время. Семья жила в Ленинграде с 1937 года. Сам Петр Иванович привык к этому городу, полюбил его и уже не хотел его покидать. Он обратился к своему бывшему командарму генералу И. Т. Коровникову, который в это время занимал должность заместителя начальника Главного управления кадров Министерства Вооруженных Сил СССР, с просьбой направить его для прохождения дальнейшей службы в Ленинград. Здесь оказалась вакантной должность старшего преподавателя тактики в Военной академии связи им. С. М. Буденного, и Петр Иванович согласился ее занять, так как считал себя подготовленным для преподавательской работы. Здесь он прослужил около 13 лет преподавателем, заместителем начальника и начальником кафедры. Академия в этот период пережила реорганизацию, во время «Ленинградского дела» был репрессирован ее начальник генерал К. Х. Муравьев. Были разные люди, разные взаимоотношения, но в целом П. И. Ольховский вспоминает об этом периоде жизни с большой теплотой. В 1950 году он заочно окончил с золотой медалью Военную академию им. М. В. Фрунзе. Весной 1951 года был вызван в Москву в Главное управление кадров, где ему была предложена должность заместителя командующего округа по ВУЗам в Польской Народной Республике. От этой должности П. И. Ольховский отказался и продолжил службу в академии, где в 1952 году ему было присвоено ученое звание доцента по кафедре тактики без защиты диссертации на степень кандидата военных наук. В 1960 году в связи с вышедшим законом «О новом значительном сокращении Вооруженных Сил СССР» П. И. Ольховский был уволен в запас. Занимался общественной работой, был членом совета ветеранов 168-й Рижской стрелковой дивизии. Последней правительственной наградой, полученной им в 1995 году, был орден Жукова. Всего им были награждены 100 офицеров в звании от подполковника до маршала, занимавших старшие командные должности в РККА в годы Великой Отечественной войны.

П. И. Ольховский умер 4 марта 2000 года в Санкт-Петербурге. Похоронен на Серафимовском кладбище. Предлагаемый текст представляет наиболее значительную часть его воспоминаний, охватывающих период от начала ХХ века до начала 1960-х годов. На последней странице рукописи стоит дата — «9 мая 1972 года».

В. Ю. Лавров

ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В МОСКВЕ И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

Трудно объяснить причину, в силу которой я, будучи юношей семнадцати лет, оказался активным действующим лицом на стороне революционных сил. 25 и 26 октября совершилась пролетарская революция в Петрограде. Весть о ее победе дошла до Москвы и взбудоражила все население этого огромного города. 26 октября Московский военно-революционный комитет отдал приказ по гарнизону о приведении всех воинских частей в боевую готовность. Кое-где уже слышались ружейные выстрелы. На Садовой-Спасской улице в огромном восьмиэтажном доме общества «Великан» размещался 251-й пехотный запасной полк. Через полковой комитет я поступил в него добровольцем. Мне выдали обмундирование, оружие, показали основные приемы владения им. А события развивались с быстротой молнии. 27 октября первое вооруженное столкновение революционных войск с юнкерами произошло на Красной площади, а 28 октября белогвардейцы захватили Кремль, где размещался арсенал с запасом оружия, охранявшийся батальоном 56-го пехотного запасного полка. Они обманным путем ночью ворвались на территорию Кремля, обезоружили солдат и расправились с безоружным батальоном, расстреляв из пулеметов. 251-й пехотный запасной полк, наступая вдоль Мясницкой улицы, защищал Главпочтамт, участвовал в осаде и штурме Центральной телефонной станции, а также в боях на Лубянской площади и Никольской улице. Командовал полком прапорщик Гаврилов. Весь остальной офицерский состав ушел на сторону белогвардейцев. Боевые действия велись за каждый дом, каждую улицу и площадь. Наступали вдоль стен, обходили врага дворами, а он был везде: в домах и на чердаках, стрелял с крыш и из слуховых окон. <…>

3 ноября в 3 часа утра революционные войска заняли Кремль. Если в Петрограде революция победила в течение двух дней, то в Москве только на восьмой. Московские большевики, допустившие на первых порах растерянность и нерешительность, все же сумели мобилизовать и вооружить рабочих, а также привлечь на свою сторону все полки московского гарнизона. Все белогвардейцы, сложившие оружие, были отпущены под честное слово, что они не применят его больше против советской власти. Они своего слова не сдержали и подались на Дон к атаману Каледину. После победы революции в Москве я остался служить в 251-м пехотном запасном полку и с этого времени связал свою жизнь с Красной Армией. До 14 декабря проходил военную учебу и нес наравне со всеми караульную службу. 14 декабря из воинских частей Московского гарнизона были созданы революционные отряды Красной гвардии, которые отправили на Дон против войск Каледина. Из нашего полка и других частей, а также добровольцев был сформирован 1-й Московский революционный отряд, которым стал командовать товарищ Хитродумов. В Москве нас погрузили в теплушки и воинским эшелоном отправили на юг.

В материалах по истории Гражданской войны можно встретить термин «эшелонная война». И действительно, вся зимняя кампания с начала 1918 года, в которой мне довелось участвовать, была именно таковой. В течение трех с лишним месяцев наш отряд на Дону сражался с белогвардейскими частями и после победы 25 марта тем же эшелоном вернулся в Москву.

В двадцатых числах декабря 1917 года 1-й Московский революционный отряд прибыл в город Купянск Харьковской области, где разоружил отряд украинских националистов. В последующие дни занял город Луганск и станцию Родаково, где разоружил эшелон с донскими казаками, ехавшими с фронта домой. В первых числах января 1918 года начались реальные боевые действия на Дону против войск Каледина. Первое боевое крещение наш отряд принял на станции Должанская Донецкой железной дороги. Бои носили особый характер. По рельсовому пути двигалась бронеплощадка с пушкой и пулеметами, а по обеим сторонам железной дороги наступали пехотные цепи. Железнодорожный состав, в котором мы жили, оставался на станции, и после овладения следующей, обычно к концу дня, он подавался к месту новой дислокации отряда. Здесь раздавалась горячая пища, и бойцы занимали свои постоянные места в теплушках. На ночь выставлялось сторожевое охранение. В вагоне располагался один взвод из 40 человек. Нары были в два этажа. Чтобы было более-менее тепло спать, дневальный обязан был в течение ночи топить железную печь.

Из своих товарищей я хорошо запомнил молодого украинца с прекрасным голосом. Мы ему тогда уже прочили хорошее будущее. И не ошиблись. Это был Иван Семенович Козловский, впоследствии народный артист СССР. Никаких сплошных фронтов в этот период войны не было. Поэтому нередки были случаи диверсий в нашем тылу. На одной станции белогвардейцы ночью сделали набег, вырезали сторожевой пост и обстреляли наш эшелон. Но и мы пленных не брали. Весь наш командный состав от командира роты до командира отделения был выборный. По предложению комиссара отряда на эти должности выбирались заслуженные, авторитетные люди, преимущественно из унтер-офицеров старой армии.

К концу января мы овладели узловой станцией Зверево и, сделав обходной маневр, с ходу заняли станцию Лихая, выйдя на Юго-Восточную железную дорогу. В Сулине и Александро-Грушевском (Шахты) белогвардейцы особого сопротивления не оказали. Но зато в районах станций Каменоломня, Персияновка и непосредственно на подступах к Новочеркасску оно было яростное и исключительно упорное. Только 16 февраля нам удалось овладеть станцией Каменоломня. В этих боях отряд понес очень большие потери. Дальнейшее наступление на станцию Персияновка и город Новочеркасск проходило очень медленными темпами. Враг ожесточенно дрался за каждый метр земли, ибо отступать ему было некуда. Сзади был Ростов, осажденный нашими войсками с юга и запада. 28 февраля 1918 года наши войска, в том числе и 1-й Московский революционный отряд, штурмом овладели Новочеркасском. Противник дальше сопротивляться не мог, поскольку накануне был взят Ростов-на-Дону. Атаман Каледин, видя свое поражение и не получив поддержки донских казаков, застрелился. Остатки разгромленных белогвардейских частей во главе с генералом Корниловым бежали на Кубань, где впоследствии тоже потерпели поражение. На этом закончились боевые действия на Дону против войск Каледина. Закончилась и «эшелонная вой­на». Больше она нигде не повторялась.

25 марта наш отряд тем же эшелоном вернулся в Москву. Поскольку основная его масса состояла из солдат старой армии, провоевавших всю Первую мировую, то он был расформирован и все отпущены по домам. Я поехал на родину в Рязанскую губернию, но дома никого не было. Мать моя продолжала работать в Москве. Младший брат жил у своей тети. Недолго думая, я отправился в Рязань, где формировался территориальный полк РККА, и вторично поступил добровольцем в армию. Снова началась учеба, караульная служба и борьба с вражескими выступлениями, а их немало было в то время. Летом 1918 года шла война на востоке, произошли мятежи левых эсеров в Москве и Самаре, восстание в Ярославле. А в Архангельске и Мурманске высадились американские и английские войска. Началась по-настоящему большая Гражданская война и серьезная военная интервенция. Осенью я, в составе маршевого батальона, был отправлен эшелоном на Архангельский фронт.

Мы выгрузились на станции Плесецкая Северной железной дороги и сразу же, без отдыха, нас направили походным порядком на фронт в район Тарасово и Кодыш, где уже шли боевые действия наших войск против американских интервентов, наступавших из Архангельска вдоль Северной Двины и железной дороги. Маршевый батальон вошел в состав 158-го стрелкового полка 18-й стрелковой дивизии 6-й армии. Дивизией в это время командовал Уборевич И. П. Первую годовщину революции наш полк отпраздновал в бою под деревней Кодыш в 35 километрах к востоку от станции Плесецкая. И на этом рубеже нам удалось остановить дальнейшее продвижение противника вглубь нашей страны. Наступала ранняя северная зима. Фронт в этом районе стабилизировался. Полку прислали замену, а нас отвели в район станции и разместили в домах возле нее и в прилегающих населенных пунктах. Немного отдохнув, мы выдвинулись в район станции Емца, где заняли оборону. С декабря 1918 до конца февраля 1919 года полк стоял на этих позициях, ведя разведку в направлении станции Обозерская, где были американцы. Ничего примечательного в этот период не происходило. Часть времени мы жили в землянках, стояли в сторожевом охранении, периодически нас отводили на отдых к станции Емца, где устраивали в жилых домах. На фронте было относительно спокойно. Ни противник нас, ни мы его в течение длительного времени не беспокоили. Кормили нас плохо. Одеты мы были по северной погоде тоже неудовлетворительно. Однако простудных заболеваний не было.

Еще в Рязани меня замучили фурункулы, но, как только я оказался в суровых условиях северной осени и зимы, все исчезло. В начале марта нас сменили и отвели на станцию Плесецкая, где занялись боевой подготовкой. А в середине месяца началось наше наступление на Архангельском направлении. 158-й стрелковый полк продвигался в направлении населенного пункта Большие Озерки с задачей овладеть им и перерезать коммуникацию противника от станции Обозерская до города Онега. Расстояние в 60 километров в 40-градусный мороз, без дорог, не имея на всем пути ни одного населенного пункта, кроме охотничьих домиков, полк преодолел с большим трудом. Лыжники, хотя их было немного, прокладывали путь пехоте, пушки переправлялись на санях в разобранном виде, ночевали, как правило, у костров. Марш был очень трудный. Его мы прошли за три дня. Используя фактор внезапности и плохую организацию разведки противника, наш полк атаковал, овладел частью деревни Большие Озерки, а через три дня противник был вынужден ее оставить и отойти частью сил на станцию Обозерская, а частью на город Онегу. В этом бою полк понес очень большие потери не столько от огня противника, сколько от мороза. Раненых надо было эвакуировать на санях. Очень многие тяжелораненые не выдерживали стужи, замерзали в пути. Дальше продолжить наступление наш полк не смог. У нас, во второй роте, осталось не более 40 человек, считая повозочных. Из них многие были легко ранены, обморожены и нуждались в лечении. На других направлениях наши части также не имели успеха. Противник сумел закрепиться в 3—4 километрах от Больших Озерков, подтянул артиллерию и начал систематический обстрел занятой нами деревни. Зажигательными снарядами бил по жилым домам, выкуривая нас под открытое небо. Наши попытки наступления в направлении станции Обозерская ни к чему ни привели. Сил было мало не только для него, но и для обороны. К тому же весенняя распутица свела на нет возможности снабжения войск продовольствием и боеприпасами, что вынудило наши войска оставить Большие Озерки и отойти на станцию Плесецкая. Это было в начале апреля 1919 года.

Распоряжением высшего командования 158-й стрелковый полк был выведен в резерв и сосредоточен в Вологде, где отдохнул, привел себя в порядок, получил пополнение и вооружение, а в конце апреля погружен в железнодорожные эшелоны и отправлен в Петроград. Какие же впечатления я мог вынести из моего участия в боевых действиях на севере? Под Архангельском, как и на Дону, не было сплоченного фронта. Войска, как правило, занимали и обороняли населенные пункты и жались к железной дороге как единственной артерии для их снабжения. Обойти эти населенные пункты не представляло большого труда. Лес, болота, бездорожье, а зимой морозы и глубокий снег ограничивали активность боевых действий. Для их успеха нужны были специальные лыжные войска, которых у нас в это время еще не было. Снабжение тоже было затруднено, так как боеприпасы и продовольствие подво­зились от железной дороги конным транспортом. Население Архангельской области относилось к Красной Армии недружелюбно, и рассчитывать на его помощь не приходилось. Зимой 1919 года я впервые увидел северное сияние. Огромное впечатление производит на человека это величественное зрелище. Как будто тысячи разноцветных прожекторов устремились ввысь. Явление это повторяется не часто. Я видел его только один раз за всю зиму 1919 года в ясную морозную ночь.

Весной 1919 года войска генерала Юденича и белоэстонцы, поддержанные английским флотом, начали наступление на Петроград. 13 мая враг захватил Ямбург, Копорье и был уже на подступах к городу. Контрреволюционный мятеж на фортах «Красная Горка» и «Серая Лошадь» усложнил и без того опасное положение. Одновременно поднимала голову контрреволюция и в самом Петрограде. Наш 158-й стрелковый полк вошел в состав 2-й стрелковой дивизии 7-й армии и получил новое наименование — 15-го стрелкового. Выгрузившись из эшелона на станции Девяткино, он был сосредоточен на станции Ириновка, недалеко от Ладожского озера. Видимо, сначала предполагалось использовать его на Карельском перешейке против белофиннов, но затем он был переведен в район Петергоф, Ораниенбаум. Когда мы проходили по Петергофу походным порядком, на нас большое впечатление произвели дворец, канал и парк, где еще сохранялись старые таблички: «Нижним чинам и собакам вход воспрещен».

28 мая 1919 года началось наше наступление на Копорском направлении. Мы овладели большим населенным пунктом Гостилицы и рядом других. Весна 1919 года выдалась теплой и солнечной. На меня очень большое впечатление произвели белые ночи. Всю ночь напролет можно было читать книги. Прекрасны были и сады деревень под Петроградом. Все было в белом цвету. Природа не мирилась с войной и ей наперекор благоухала всеми своими цветами и запахами. Боевые действия шли успешно. Наш полк уже подходил к Копорью. А в это время кронштадтские моряки при содействии частей РККА, наступавших вдоль побережья Финского залива, заняли форты «Красная Горка» и «Серая Лошадь». Далее на Копорье нам наступать не пришлось, полк в составе дивизии перебросили на Ямбургское направление. В течение лета полк вел бои против войск Юденича в районе Бегуницы, Зимитицы, Ополье. В одном из них погиб, руководя частью приданных нам балтийских моряков, командир 2-й роты тов<арищ> Тихонов. Моряки, как известно, в атаке наступают во весь рост. А скоро под селом Ополье был ранен другой наш командир, тов<арищ> Курочкин, который командовал той же ротой не больше недели.

В начале августа наш 15-й стрелковый полк участвовал в боях за последний оплот белогвардейцев — город Ямбург, после взятия которого наступило перемирие на нашем участке. А в это время на Гдовском направлении продолжались боевые действия против войск Булак-Балаховича. После короткой передышки наш полк был переброшен в район Осьмино, к югу от Ямбурга, где начал наступление в сторону озера Самро. Местность там лесистая и болотистая, дороги очень плохие, на пути много ручьев, преодолевать которые приходилось вброд. Бои приняли затяжной характер. Но тем не менее мы продолжали громить противника, освобождая населенные пункты один за другим. В конце сентября 1919 года Эстония нарушила перемирие. Генерал Юденич, поддержанный англичанами и эстонским правительством, начал второе наступление на Петроград. К концу октября его армия овладела Волосово, Гатчиной, Красным Селом, Детским Селом и вышла к Пулковским высотам. Наш стрелковый полк, да и вся 2-я стрелковая дивизия оказались под угрозой окружения недалеко от озера Самро и по приказу командования 7-й армии начали отход к Петрограду. Двигались мы обходными путями, по лесным дорогам и тропам, через населенные пункты, не занятые еще белогвардейцами. Полк отходил через Ящеру, Дивенскую, Сиверскую, Павловск и Колпино. Проходя через Павловск, мы слышали стрельбу в районе Детского Села. Там шел бой с наступающими войсками Юденича. На рубеже Колпино, Московская Славянка наш полк по приказу командования занял оборону, не допустил дальнейшего продвижения противника на Петроград в этом направлении и удержал за собой Московскую железную дорогу.

Положение под Петроградом было очень тяжелое, значительно хуже, чем при весеннем наступлении белых. Враг подошел к городским окраинам, с Пулковских высот он мог его просматривать. В самом городе активизировались враги революции, готовые нанести удар с тыла. Наши войска были измотаны, обескровлены в боях и плохо вооружены, а противник в это время уже использовал танки. Но отступать дальше было некуда. Части РККА с огромным упорством отражали яростные атаки в районе Пулково, Московской Славянки и Колпино. 21 октября 1919 года войска 7-й армии, пополненные свежими силами, перешли в наступление и отбросили врага от Пулковских высот. 23 октября мы заняли Детское Село, Красное Село, а через несколько дней и Гатчину. Началось второе наступление РККА против Северо-Западной белой армии Юденича на Петроградском фронте. Наш 15-й стрелковый полк, наступая на Нарвском направлении вдоль железной дороги Гатчина, Ямбург, участвовал в боях за Гатчину, Волосово, станции Вруда и Веймарн, деревню Ямсковицы. В середине ноября второй раз был взят Ямбург, и наши войска снова вышли к реке Нарве.

На этом закончились военные действия на Петроградском фронте. Мы получили передышку, а город приступил к мирной жизни, восстановлению хозяйства, залечиванию ран, полученных во время Октябрьской революции и двух наступлений армии Юденича. Осенние боевые действия наших частей проходили в трудных условиях. Недоедание и холод сказались на боеспособности личного состава. Приходилось есть мясо убитых лошадей, начались заболевания сыпным тифом. В декабре я тоже заболел и со станции Веймарн был эвакуирован в госпиталь в город Ярославль. После выздоровления получил отпуск по болезни. На этом боевые действия для меня закончились. На фронт я больше не попал, хотя оставался в рядах РККА. А война продолжалась еще весь 1920 год. В апреле меня направили для продолжения военной службы в 31-й стрелковый запасной полк в город Рязань и зачислили в литерную роту, где отбирались и готовились кандидаты для комплектования военных училищ. Командовал ею прекрасный руководитель и воспитатель тов<арищ> Сафронов. Не менее достойными были командиры взводов тов<арищ> Никулин и тов<арищ> Баловнев. Все трое были офицерами старой армии. Однако своим вниманием к подчиненным они завоевали большую любовь красноармейцев. Без придирок, муштры и дисциплинарных взысканий они умели создать в своих подразделениях образцовый порядок, дисциплину, дать хорошую боевую выучку, которым позавидовало бы современное военное училище. Хорошую память об этих людях я сохранил до сих пор. 6 августа 1920 года 31-й запасной полк был переброшен из Рязани в Новочеркасск, а затем в Ростов-на-Дону, где вошел в состав отдельной бригады Кавказского фронта и получил новое наименование 1-го стрелкового. В это время еще шла война с Врангелем и Польшей, и мы полагали, что нас отправят на какой-либо из этих фронтов. Но кончилась война, а полк еще долгое время оставался в Ростове-на-Дону. Многие из моих сослуживцев поступили на рабфак Ростовского университета. В мае 1921 года по собственной просьбе я был направлен в город Владикавказ и зачислен курсантом 2-х Владикавказских курсов связи.

Участие в Октябрьской революции и Гражданской войне, боевые действия против Каледина на Дону, против американцев под Архангельском, против Юденича под Петроградом определили мою судьбу и на всю жизнь связали с Красной Армией. В моих воспоминаниях об этом периоде слабым местом является стилистика. Я не писатель, не журналист и не мог придать этой работе художественного оформления. Слабым местом может быть и описание военных событий. Я видел революцию и Гражданскую войну глазами рядового бойца, а не военачальника, я не пользовался архивными материалами, а изложил события так, как их видел и запомнил на всю жизнь.

СОВЕТСКО-ФИНСКАЯ ВОЙНА 1939—1940 годов

43-й артиллерийский полк 43-й стрелковой дивизии Ленинградского военного округа размещался в Измайловских казармах, а на лето выезжал в лагерь на Ржевский полигон. В 1939 году назревали события на советско-финской границе. Осенью наш полк отмобилизовался до штатов военного времени и из лагеря на зимние квартиры уже не вернулся. Теперь он стал 162-м артиллерийским полком 43-й дивизии. Мне к этому времени было присвоено воинское звание полковника. Прямо из лагеря мы двинулись к границе, которая была от нас не далее 35 километров. Дивизией в это время командовал полковник Кирпичников В. В. В моем полку комиссаром стал Богданов И. М., начальником штаба Кознов Б. И. Дивизионами командовали Девяткин, Петров и Багдасарян.

В течение нескольких недель мы «устрашали» финнов у деревни Липола в направлении Валк-Ярви^[1]. Однако в ноябре 1939 года, в самую распутицу и бескормицу, было решено перебросить полк ближе к Восточно-Выборгскому шоссе. Дорога раскисла, и прибывшие по мобилизации несъезженные и истощенные лошади до места назначения орудия не довезли. Пришлось просить в только что сформированном 200-м гаубичном полку трактора, при помощи которых удалось доставить их в новый район. Весь месяц мы стояли у границы, готовили позиции и вели разведку в направлении Вейхман^[2], Вуота^[3].

30 ноября части дивизии перешли в наступление в направлении Термолово, Вуота, Кирка-Муола. Местность там была лесисто-болотистой: вместо дорог — лесные тропы и просеки, которые были заминированы. И с первых шагов наши подразделения стали нести потери именно от мин. Отступающие финские егерские части минировали дороги и дома, сжигали населенные пункты, угоняли людей и скот. С продвижением наших войск вглубь территории в нашем тылу оставались диверсанты «кукушки», которые с деревьев простреливали из автоматов все тропы и просеки, нанося нам потери сзади. Предполье мы преодолели достаточно быстро, однако, достигнув рубежа Кирка-Муола, Кююреля (Красносельское), части дивизии были остановлены противником. Здесь проходила главная полоса обороны финнов с наличием долговременных огневых точек. Все попытки наступавшего здесь 147-го полка успеха не имели. Он прекратил дальнейшее продвижение перед Кирка-Муола. 65-й стрелковый полк, наступавший левее, закрепился на южном берегу озера Муолаанъярви.

Весь декабрь части дивизии простояли на месте. Наша артиллерия наносила удары по долговременным огневым точкам финнов, их артиллерийским и минометным позициям. В первых числах января 1940 года 43-я стрелковая дивизия была переброшена походным порядком на Койвистское направление. Артиллерийские подразделения развернули огневые позиции восточнее озер Хатьялахденярви и Куолемаярви. До середины февраля полк находился там на огневых позициях, вел артиллерийскую разведку и вскрытие огневых точек на западных берегах озер. После прорыва войсками, наступавшими по Средневыборгскому шоссе, финской обороны в районе Суммы, части дивизии и наш артиллерийский полк, сломив сопротивление противника, начали наступление на Койвисто. Финские части, потерпев неудачу на Выборгском направлении, под натиском нашей дивизии отходили от рубежа к рубежу, сжигая и минируя все за собой. На мине подорвался командир 200-го гаубичного артполка полковник Саакян Г. С. К концу второго дня наступления мы вышли на берег Финского залива в районе деревни Макслахти, которую противник сжег дотла.

Преследуя финнов вдоль побережья, наши части с ходу овладели городом Койвисто, который они оставили целым. Я хотел было разместить штаб полка в двухэтажном каменном здании гостиницы, но, осмотрев его, счел более целесообразным занять деревянный домик на окраине города. Через несколько часов город потряс огромной силы взрыв. Прибежав к этому месту, мы увидели развалины гостиницы, под которыми оказались погребенными несколько десятков бойцов-пехотинцев. В дальнейшем мы были крайне осторожны с выбором мест для размещения частей и штабов. После Койвисто продолжили наступление на Кайелахти и остров Уурас (Тронгзунд). Там противник оказал сильное сопротивление. Чтобы обеспечить продвижение пехоты, начальник артиллерии дивизии, полковник Фокин, по телефону приказал мне подготовить огневой вал. Это было никому не нужное планирование по карте, в лесу, без возможности видеть цели или ориентиры. Наиболее интересным было завершение Выборгской операции. Овладев островами Уурас и Равансаари, а затем и Суонионсаари, наша дивизия начала наступление по льду в сторону Выборга с западной стороны. При переправе через пролив Тронгзунд вместе с лошадьми провалилась под лед 122-мм гаубица с зарядным ящиком из 9-й батареи старшего лейтенанта Гладышенко. В предпоследний день войны на наблюдательном пункте я был задет шальной пулей. Сзади находился наблюдательный пункт командира 180-го стрелкового полка полковника Гноевого. Он передавал мне приказ о поддержке наступающего батальона. Я обернулся к нему и в этот момент почувствовал сильный удар в плечо. Пуля пробила полушубок, телогрейку, китель, белье и застряла в мышце. С забинтованным плечом я продолжал командовать полком.

Выборг был нами взят. А 13 марта 1940 года в 12 часов война была закончена на выгодных для нашей страны условиях. По мирному договору к СССР за Выборгом отходила полоса свыше 20 километров. В течение нескольких дней финны должны были отходить, оставляя каждый день по 7 километров территории. После суровой, морозной зимы весна вступала в свои права. Лед залива уже не мог быть безопасен для движения артиллерии, поэтому на нем устроили деревянный настил. Переправившись по нему, мы занимали территорию, оставляемую войсками противника. Выйдя на новую советско-финскую границу, части дивизии стали сооружать полевые укрепления, а артиллеристы оборудовать огневые позиции и наблюдательные пункты. На гранитном грунте это было очень непростой задачей.

За успешные боевые действия я был награжден орденом Красной Звезды, уже вторым за мою армейскую службу. Артиллерийские дивизионы разместились вдоль границы от Антреа до Сайменского канала, где в поселке Юустила устроили штаб. Весь период советско-финской войны семья жила в Ленинграде и вела со мной переписку. В нашей квартире на Измайловском проспекте было холодно, парового отопления еще не было, а единственная печь грела очень плохо. Пришлось в маленькой комнате поставить печь «буржуйку» и таким образом обогреваться. По окончании войны я взял короткий отпуск и перевез жену, дочь Лидию и младшего сына Валентина в место квартирования нашего полка. Поселились они в хорошем дачном доме возле озера Рятиярви. Подразделения начали заниматься боевой подготовкой, проводить артиллерийские стрельбы. В конце июня 1940 года я получил назначение на должность начальника артиллерии 3-й танковой дивизии 1-го механизированного корпуса. Туда меня перетащил мой бывший начальник полковник Фокин Н. З., который несколькими неделями раньше стал начальником артиллерии корпуса. Передав свой полк начальнику штаба артиллерии дивизии полковнику Семенову П. С., я уехал к новому месту службы в город Порхов, где дислоцировались 3-я танковая. Семья моя до конца лета оставалась на прежнем месте, и только осенью, получив отпуск, я перевез ее в Ленинград. Тогда же мне с женой предоставили путевку в санаторий в Алупку, и первый раз мы поехали на курорт, взяв с собой младшего сына Валентина. Отпуск мы провели чудесно, много ходили по горам, берегу моря, любовались природой. Запечатлели себя на многих фотоснимках, которыми я любуюсь и сейчас. После отдыха семья оставалась жить в Ленинграде. Перевозить ее на квартиру в новое место службы я не решился и хорошо сделал. Жена приезжала на несколько дней ко мне в Лугу и Порхов и уезжала обратно в Ленинград. Остаток 1940 и начало 1941 годов я провел в организации и боевой подготовке дивизионной артиллерии. Работы было очень много еще и потому, что она только что была преобразована из отдельной танковой бригады. На лето 1941 года дивизия была выведена в лагерь Струги Красные, где проводились стрельбы. Я учил танкистов вести огонь из танковых орудий не прямой наводкой, а с закрытых позиций.

В лагерь я привез из Ленинграда свою жену, дочь Лидию и младшего сына Валентина, а старший Борис остался в городе, поскольку учился в Военно-механическом институте. Но прожили они там совсем недолго. Началась Великая Отечественная война…

ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА

Начало Великой Отечественной войны 22 июня 1941 года застало нас в лагерях Струги Красные Псковской области, где части 3-й танковой дивизии занимались боевой подготовкой и перевооружением новой танковой техникой.

Танковая дивизия в своем составе имела: два танковых полка, мотострелковый и артиллерийский полки, зенитный артдивизион, мотоциклетный разведывательный батальон, отдельный мостовой батальон, батальон связи, а также тыловые части и подразделения. Танковые полки имели: один ба­тальон тяжелых танков Т-26, два батальона средних танков БТ-7 и огнеметно-танковый батальон. Гаубичный артиллерийский полк имел один дивизион 122-мм гаубиц и один дивизион 152-мм гаубиц на механизированной тяге. Командовал дивизией полковник Андреев К. Ю. К началу войны дивизия из новой техники получила одну роту танков Т-34 (10 машин) и одну роту танков КВ (7 машин).

В воскресенье, 22 июня 1941 года, был первый теплый летний день, и дивизия собиралась провести его по-праздничному. Готовились к спортивным соревнованиям. Но в 12 часов дня радио передало заявление советского правительства о вероломном нападении немецко-фашистских захватчиков на Советский Союз.

Поскольку дивизия содержалась по штатам военного времени, то она, не заезжая на зимние квартиры в Порхов и Лугу, с утра 23 июня из лагеря Струги Красные выступила походным порядком в направлении Ленинграда, имея в виду действовать на Карельском перешейке против Финляндии. Но была остановлена севернее Гатчины в лесу западнее станции Тайцы. В этом районе дивизия находилась довольно продолжительное время, пока высшие военные инстанции решали, куда ее направить.

Немецко-фашистские войска прошли Литву, Латвию, Эстонию и вторглись в пределы Псковской области, только тогда дивизию из района Тайцы форсированным маршем направили на Псков и Остров. Пока дивизия подходила к Острову, он уже был занят немецкими войсками, которые успели закрепиться на реке Великой. Это было 4 июля. Войска Северо-Западного фронта отходили на Псков, почти не оказывая сопротивления врагу.

3-я танковая дивизия была подчинена командующему 11-й армией Северо-Западного фронта и получила задачу с ходу форсировать реку Великая и овладеть городом Остров. Атака танковых полков дивизии успехов не имела. Противник, 8-я немецкая танковая дивизия, своими танками и артиллерией, выставленными на прямую наводку, расстрелял наши атакующие танки на нашем же берегу реки. В этой атаке дивизия потеряла лучший танковый батальон, вооруженный новейшими танками КВ и Т-34. В этом бою погибли: начальник штаба 6-го танкового полка майор Голубев, командовавший этим батальоном, и командир танковой роты Т-34, Герой Советского Союза, старший лейтенант Ушаков. Большие потери понесли и другие танковые батальоны 5-го и 6-го танковых полков. Танки БТ-7 горели, как щепки. Трех орудий недосчитался и гаубичный артполк дивизии. В этом же бою погиб комиссар 3-го гаубичного артиллерийского полка, старший батальонный комиссар Захаров Ф. А. После этого неудачного сражения начались для дивизии самые трудные дни.

Ее разорвали на части, пытаясь закрыть бреши в нашей обороне, а вернее, прикрыть все направления, где наступал противник. 3-й мотострелковый полк под командованием полковника Кондратьева сдерживал его на Лужском направлении и в дивизию не вернулся. 6-й танковый полк подполковника Вязникова вел подвижную оборону против основных сил 8-й немецкой танковой дивизии в направлении Сольцы—Шимск, а 5-й танковый полк подполковника Пасынчука с тяжелыми боями отходил на Порхов, Дно, Старая Русса. Части дивизии без поддержки пехоты в течение двух недель вели тяжелые оборонительные бои с превосходящими силами противника, измотали и обескровили 8-ю танковую дивизию немцев. Танковая группа 5-го танкового полка под командованием майора Сегеды, действовавшая на Порховском направлении, 17 июля окружила и уничтожила автоколонну противника с боеприпасами и горючим. Одна машина была с химическими снарядами, двумя фашистскими флагами и секретными документами о подготовке к применению отравляющих веществ.

Отойдя с тяжелыми боями от Острова до Шимска, дивизия была выведена в резерв, в ней оставалось 29 танков и 12 орудий, которые были переданы 70-й стрелковой дивизии, которая сменила ее на рубеже Сольцы—Дно. Личный состав с легким вооружением, во главе со штабом дивизии и штабами полков был выведен 22 июля в резерв Северо-Западного фронта и сосредоточен в районе Зайцево, Каменка, Хотоли.

За две недели не стало такой мощной танковой дивизии, насчитывавшей около 400 танков. Вникая в детали ее боевого использования в начальный период войны, приходишь к выводу, что действительно в военных верхах царили хаос и растерянность, а также незнание обстановки на фронтах. Около двух недель самой тяжелой войны танковую дивизию держали в лесах в районе Тайцы, гадая, где ее использовать. Если бы она была задействована для обороны на Псковско-Островском укрепрайоне, подготовленном в инженерном отношении, опиравшемся на большую водную преграду, реку Великую, обстановка на фронте могла сложиться совсем иначе. Заблаговременная оборона дивизии по этой водной артерии обеспечила бы планомерный отход стрелковых войск 11-й армии на новые рубежи и организацию на них обороны. При таком использовании дивизии едва ли немцы так быстро и беспрепятственно подошли бы к Ленинграду.

Через несколько дней после того, как дивизию вывели в резерв, ее кадры стали раздергивать для пополнения других соединений. Я получил назначение в 28-ю танковую дивизию на должность начальника артиллерии. Это было в первой половине августа 1941 года. 28-я танковая дивизия, которой тогда командовал прославленный герой и полководец, полковник Черняховский И. Д., с боями отходила от Шауляя через Литву, Латвию, Псковскую и Новгородскую области. Потеряв все свои танки и артиллерию, она к этому времени уже ничего, кроме стрелкового оружия, не имела и находилась в резерве в районе Красные Станки в 20 км к юго-востоку от Новгорода. Ее не успели укомплектовать ни людьми, ни техникой и бросили в бой, чтобы не допустить противника в Новгород.

Я прибыл в Новгород 14 августа вечером на своей машине, которую мне любезно предоставил командир 3-й танковой дивизии полковник Андреенко. В это время город подвергся авиационному налету. Мост через реку Волхов горел. Штаб 28-й танковой дивизии располагался в Новгородском кремле в подвальном помещении. Оставив машину в восточной части города, я по горящему мосту перебрался через реку. Разыскав штаб дивизии, я представился ее командиру полковнику Черняховскому И. Д., что прибыл на должность начальника артиллерии вверенной ему дивизии. Он проинформировал меня о состоянии и положении ее частей. 55-й и 56-й танковые полки дивизии в пешем строю, вооруженные только стрелковым оружием и гранатами, вели бой с наступающим противником на ближних подступах к Новгороду. В дивизии не осталось ни одного танка, ни одного полевого или зенитного орудия.

Командир дивизии приказал мне собирать и подчинять себе отходящие и отставшие от своих частей орудия и батареи. Рыская на машине в течение дня 15 августа по дорогам западнее Волхова, мне удалось обнаружить одну гаубичную двухорудийную батарею, давно потерявшую свою часть (128-ю стрелковую дивизию), подчинить ее себе и использовать для поддержки обороняющихся частей дивизии. Батарея эта чудом уцелела, пройдя с боями от Шауляя до Новгорода. 15 августа противник перешел в наступление на Новгородском направлении силами до двух пехотных дивизий, при поддержке больших сил авиации. Соседние войска, не выдержав натиска, отходили на север по Ленинградскому шоссе. Части 28-й дивизии отходили к реке. 16 августа она вынуждена была оставить Новгородский кремль и отойти для обороны на восточный берег Волхова, чтобы, опираясь на крупную водную преграду, не допустить прорыва противника на Московском направлении. Для усиления обороны Новгорода пришла и 3-я танковая дивизия. Таким образом, восточную часть города по реке Волхов стали прикрывать две танковые дивизии под общим командованием комдива Коровникова И. Т. В обеих дивизиях не было ни танков, ни артиллерии. 3-я танковая дивизия обороняла северную часть города, а 28-я — южную. Командные пункты располагались вместе на Тихвинском кладбище. Три дня — 16, 17 и 18 августа — мы обороняли Новгород, отражая яростные атаки противника. Это были исключительно тяжелые бои. Немецкая авиация непрерывно висела в воздухе, бомбила и поливала свинцом из пулеметов наши поредевшие войска.

Я долго буду помнить, как немцы бомбили командно-наблюдательный пункт 28-й танковой дивизии. Он был временно оборудован на восточном Новгородском валу. Мы не успели не только оборудовать, но даже замаскировать его, как налетело до 30 самолетов и начали по кругу с пике сбрасывать бомбы на КНП дивизии. Трудно сказать, как уцелел он при непрерывной получасовой бомбардировке. У нас не было ни одного зенитного пулемета для защиты от авиации. Немцы безнаказанно бомбили каждую точку, обстреливали каждого солдата. Видимо, израсходовав весь запас бомб, самолеты улетели. Это дало нам возможность сменить КНП на кладбище. Через несколько часов они вновь появились в воздухе.

Не имея успеха в лобовых атаках, противник в ночь на 18 августа переправился через Волхов севернее Новгорода, овладел населенными пунктами Хутынь, Деревяницы и с утра 18 августа при поддержке авиации начал наступление на Новгород с севера, тесня и отрезая наши части от переправы через реку Малый Волховец. Угроза окружения наших войск и дальнейшее развитие немецкого наступления по Московскому шоссе вынудило командующего Новгородской армейской группой отдать приказ об отводе обороняющихся войск из Новгорода и занятии обороны по восточному берегу реки Волхов до озера Ильмень. На этом рубеже наши войска закрепились надолго. Московское шоссе прикрывала 3-я танковая дивизия, обороняя рубеж Волотово—Ожигово, левее перешла к обороне 28-я танковая дивизия, правее заняла оборону 305-я стрелковая дивизия, прибывшая из резерва. Неоднократные попытки противника форсировать реки Малый Волховец и Волхов и наступать вдоль Московского шоссе ни к чему не привели.

Примерно через месяц после оставления Новгорода 28-я танковая дивизия была выведена в резерв Северо-Западного фронта. Под Новгородом осталась 3-я танковая дивизия, и я, как начальник артиллерии боевого участка, продолжил службу в ней, так как приказ по Северо-Западному фронту о переводе в 28-ю дивизию не успели отдать. Своей артиллерии у нас не было, кроме одного минометного батальона, который только что сумели сформировать. Но зато нас поддерживал дивизион армейской артиллерии. Он неоднократно помогал нам отражать атаки противника. А такие действия с его стороны были очень частыми.

В первых числах ноября 1941 года я был отозван в штаб фронта, который размещался в Валдае. Там я получил назначение на должность заместителя командира и командующего артиллерией 241-й стрелковой дивизии, только что сформированной на базе 28-й танковой. Ей командовал все тот же полковник Черняховский И. Д. Меня встретили здесь как своего человека. Черняховский обрадовал меня, сказав, что я им представлен к награде за оборону Новгорода. Я не был огорчен своим назначением. Дивизия эта входила в состав 27-й армии Северо-Западного фронта, которой командовал генерал Берзарин Н. Э., а командующим артиллерией был генерал Хлебников Н. М.

241-я дивизия занимала оборону по берегам озер Велье и Селигер и находилась еще в стадии формирования. Ее ноябрьские попытки наступления на Демянском направлении успеха не имели. Поэтому в дальнейшем моя работа сводилась к проведению боевой подготовки артиллерии. Используя озеро Селигер, я учил командиров батарей вести стрельбу с рикошетов, испытывая, по приказу командующего артиллерией армии, ротные минометы, сделанные в армейских мастерских из водопроводных труб. Конечно, полковник Черняховский не вполне одобрял подобную работу, но игнорировать приказ командующего артиллерией армии не решался.

Прослужив в дивизии около месяца, я не успел даже закончить формирование ее артиллерии и слиться как следует с коллективом, как меня снова отозвали в штаб Северо-Западного фронта. 1 декабря 1941 года в отделе кадров фронта мне объявили, что по просьбе командующего Новгородской армейской группой комдива Коровникова и командира 3-й танковой дивизии полковника Андреева я назначен командующим артиллерией 225-й стрелковой дивизии, которая формировалась на базе 3-й танковой.

Итак, за полгода я дважды был у Черняховского в 28-й танковой и теперь в третий раз попал в дивизию, правда сменившую наименование, с которой начал войну. Командиром был назначен полковник Андреев К. Ю. 299-м стрелковым полком, сформированным на базе 5-го танкового, стал командовать майор Петров А. Н.; 1347-м стрелковым, сформированным на базе 6-го танкового, — подполковник Вязников К. И.; 1349-м стрелковым, сформированным на базе отдельного мотоциклетного батальона, — майор Лапшин И. Ф., 1009-м артполком — подполковник Чаккоев А. П.

По окончании формирования 225-я стрелковая дивизия по приказу командующего Новгородской армейской группой заняла оборону на фронте протяженностью свыше 60 км от деревни Муравьи по восточному берегу Волхова до села Войны на северном берегу озера Ильмень. В конце декабря она вошла в состав вновь сформированного Волховского фронта и подчинялась непосредственно командующему 52-й армией генералу Яковлеву В. Ф. 7 января 1942 года началась Любанская наступательная операция войск Волховского фронта. Главный удар из района Мясной Бор наносила 2-я ударная армия. С флангов ее поддерживали 52-я и 59-я армии. В этот период 225-я стрелковая дивизия в целях содействия своему соседу справа, 305-й стрелковой дивизии 52-й армии, также перешла к активным наступательным действиям. Силами 1347-го стрелкового полка она приняла от нее участок обороны, и одновременно 13 января стрелковый батальон под командованием капитана Бурлаченко скрыто переправился через Волхов по льду, внезапно атаковал передний край немцев и овладел их опорным пунк­том Теремец на западном берегу. В это же время на крайнем левом фланге дивизии подразделения 299-го стрелкового полка вели активные боевые действия, проявляя чудеса отваги и героизма. Здесь, на окраине Новгорода, 29 января 1942 года совершили групповой подвиг разведчики 299-го стрелкового полка: сержант Иван Герасименко и рядовые Александр Красилов и Леонтий Черемнов, закрывшие своими телами амбразуры вражеских дзотов. В начале 1944 года всем троим было посмертно присвоено звание Героев Советского Союза. В Новгороде их память увековечена мемориалом и монументом, их именем также названы три улицы города.

Зимой 1942 года умер в блокадном Ленинграде мой старший сын Борис. В феврале я просил начальника артснабжения дивизии подполковника Давыдова, поехавшего в Ленинград за своей семьей по Дороге жизни, помочь ему выехать ко мне под Новгород либо в Вологду, где находилась в эвакуации моя жена Мария Иосифовна с двумя младшими детьми. Но в живых его застать уже не довелось. Борис учился на 5-м курсе Ленинградского военно-механического института. В июле 1941 года он вступил во 2-ю дивизию народного ополчения. Находясь в разведке на Кингисеппском направлении, был ранен и после излечения из команды выздоравливающих был отпущен для окончания института. Последние месяцы находился в его общежитии на углу Измайловского проспекта и набережной Обводного канала (до войны семья наша жила на Измайловском, в доме № 2). Там он и умер 7 февраля 1942 года. О последних трагических днях его жизни в осажденном городе сохранилась одна небольшая записка. Вот ее дословное содержание: «Позволяю тов<арищу> Макошеву Рашиду открыть мою квартиру № 69 и взять швейную машинку и черный портфель, так как я сам не в состоянии ходить… 19/I/1942». Это была невосполнимая утрата. Сообщить об этом моей жене я не решился. Даже летом 1942 года, когда мне удалось на несколько дней приехать в Вологду, я тоже не смог сказать ей о смерти Бориса.

К лету 1942 года в дивизии произошли некоторые изменения. Ее командир, полковник Андреев К. Ю., был назначен на должность командующего бронетанковыми и механизированными войсками 52-й армии, а я занял его пост. Командовать артиллерией стал полковник Шарапов, комиссаром был назначен полковой комиссар Гильман, начальником политотдела — старший батальонный комиссар Гуторов. С августа по декабрь 1942 года дивизия по-прежнему занимала оборону на широком фронте: Любцы, Копцы, Заполье, Теремец и далее по восточному берегу Волхова до северной оконечности озера Ильмень. Командный пункт располагался в районе пионерлагеря «Онег» на западном берегу реки. 30 декабря дивизия сдала свою полосу обороны 208-му отдельному пулеметно-артиллерийскому дивизиону, сосредоточилась в ближайшем тылу и приступила к боевой подготовке. Отрабатывались вопросы прорыва сильно укрепленной обороны противника с форсированием водной преграды.

17 февраля 1943 года по приказу командования 52-й армии наша дивизия, совершив 50-километровый марш вдоль линии фронта, сосредоточилась в районе деревни Холынья у устья реки Мста, недалеко от озера Ильмень. Началась серьезная подготовка к боевым действиям по овладению Новгородом с юга с форсированием озера. В течение двух недель велась также разведка по его берегу и ледовая разведка. Однако 11 марта распоряжением штаба армии дивизия была передислоцирована в район деревни Волынь в готовности к наступлению с форсированием Волхова в полосе 229-й стрелковой дивизии, находясь во втором эшелоне армии. Но эти попытки успеха не имели. Дивизии первого эшелона потерпели поражение при форсировании реки и были отведены в исходное положение.

Частным приказом командования армии от 19 марта задача 225-й дивизии была изменена. Теперь она должна была вместе с 6-м гвардейским артполком и 506-м минометным полком форсировать по льду реку Малый Волховец на участке Волотово—Ожигово с задачей овладеть южной половиной восточной части Новгорода и мостом через Волхов. Справа от нас наступала 310-я стрелковая дивизия. В ночь на 20 марта части нашей дивизии, совершив марш, заняли исходное положение на указанном рубеже и в 6 часов утра после непродолжительной артподготовки перешли в наступление: 299-й стрелковый полк вдоль Московского шоссе на Тихвинское кладбище, а 1347-й на Кирилловский монастырь. Противник, настороженный нашими предыдущими атаками, встретил наступление дивизии организованным артиллерийским и пулеметным огнем, а также контратаками пехоты и танков. 299-й стрелковый полк своими передовыми частями подошел к рубежу восточного вала, но дальше продвинуться уже не смог. 1347-й полк залег у Кирилловского монастыря, прижатый огнем немцев к земле. Атаки частей дивизии, продолжавшиеся 20 и 21 марта, никаких результатов не дали. Подразделения несли огромные потери от огня противника, укрытого в опорных пунктах. Артиллерия из-за ее малочисленности не могла, да и не имела времени заблаговременно подавить огневую систему немецких узлов обороны в Новгороде и Кирилловском монастыре.

В ночь на 22 марта по приказу штаба армии наши части отвели на исходные рубежи, и затем дивизия была выведена в резерв. Основная причина неудачи этого наступления заключалась в том, что оно было задумано в интересах Ленинградского фронта, сил и возможностей для его успешного развития у 52-й армии не было. Оно также не имело внезапности. В течение более месяца войска армии маневрировали вдоль фронта без достаточной маскировки. Времени на подготовку они не имели и начали наступление, по существу, без артподготовки. Так что под Новгородом пожертвовали не одной дивизией ради спасения Ленинграда.

В июне 1943 года 225-я дивизия вошла в состав 59-й армии генерала Коровникова И. Т. До начала января 1944 года она занимала оборону от деревни Слутка по рекам Волхов и Малый Волховец и далее по северному берегу озера Ильмень. Мы занимались разведкой, усиленными темпами шли занятия по боевой подготовке перед наступлением, для чего подразделения полков по очереди выводились в тыл. Поскольку дивизия держала оборону по водному рубежу, который при наступлении необходимо будет преодолеть, большое внимание уделялось подготовке людей и необходимых переправочных средств. Этим специально занимался батальон 1349-го стрелкового полка, который вывели в тыл и расположили в деревне Лука возле реки Веребье. Под руководством командира полка полковника Лапшина И. Ф. и дивизионного инженера подполковника Поповича С. Б. были изготовлены парусиновые лодки на деревянном каркасе, на которых бойцы тренировались в переправе через реку. В середине августа 1943 года по приказу командующего 59-й армией была проведена разведка боем. К участку форсирования реки была подтянута подавляющая часть артиллерии и минометов, в том числе армейская. В первой траншее развернули наблюдательные пункты. Ночью туда были поднесены парусиновые лодки, и стрелковый батальон подготовился к переправе. Чуть забрезжил рассвет, артиллерия начала массированный обстрел передовых немецких позиций. Наш передний край был прикрыт дымовой завесой. И сразу же бойцы подносили к воде легкие лодки и начинали переправу через Волхов.

Это явилось неожиданностью для противника, и переправа прошла без потерь. Батальон атаковал первую немецкую траншею, где завязался рукопашный бой. Через некоторое время противник сосредоточил по переправе огонь артиллерии. Из района Кречевицы выдвинул два батальона пехоты с танками и начал контратаку против подразделений нашего батальона, который залег, прижатый к земле артиллерийским огнем и нес большие потери. Решено было отвести его на исходные позиции. Обратная переправа через реку на лодках была очень трудна, потери велики. Но главная цель была достигнута. Разведан передний край обороны немцев и система огня. А главное — опыт форсирования показал, что парусиновые лодки себя оправдывают. Два человека могут нести одну на любое расстояние. Они удобны в управлении и несут от огня противника потерь не больше, чем обычные деревянные.

Весну и лето 1943 года со мной жила моя семья: жена, дочь и сын Валентин 11 лет. Летом нас постигло новое несчастье, когда он трагически погиб. Вместе с сыном начальника связи подполковника Александрова он пошел купаться на озеро близ деревни Эстьяны. Один из них, видимо, наступил на лежавшую на дне противотанковую гранату. Она взорвалась, и оба мальчика погибли. Я не представляю, как пережила моя жена эту вторую смертельную рану. О гибели старшего сына она уже знала. У ней замерло сердце, когда она, прибежав к озеру, увидела мертвого Валентина. Она не могла даже плакать.

Осень и начало зимы 1943 года дивизия провела в обороне, занимаясь боевой подготовкой. Командование 59-й армии и 14-го стрелкового корпуса провело с нами тактические учения на местности. Войска готовили к наступл­ению, хотя в нашей дивизии об этом никто не знал. Из ее частей на переднем крае находились 1347-й и 1349-й стрелковые полки, а 299-й и отдельный лыжный батальон находились во втором эшелоне и усиленно готовились к наступлению, которое было не за горами.

14 января 1944 года началась Ленинградско-Новгородская операция. Вот как описывает ее подготовку маршал Советского Союза Мерецков К. А.: «Особенно скрытно готовилось форсирование озера Ильмень. Соответствующие соединения (225-я и 372-я стрелковые дивизии и 58-я стрелковая бригада) тренировались на большом удалении от озера, а к его берегу прибыли лишь за сутки до исходного часа».

На первом этапе операции действовала только 59-я армия генерала Коровникова И. Т. И только после овладения Новгородом последовательно были введены в бой части 54-й и 8-й армий Волховского фронта. 59-я армия наступала на город, имея две ударные группировки. Основная, под руководством командарма, наносила удар по нему с севера; вторая — вспомогательная, под командованием генерала Свиклина Т. А., наступала южнее Новгорода.

225-я стрелковая дивизия, без 299-го полка и отдельного лыжного баталь­она, имела задачу перейти по льду Волхова и Малого Волховца, прорвать вражескую оборону на участке высота Мысовая (севернее Кречевиц)—Хутынь, овладеть этими двумя населенными пунктами и продолжить наступление на северную окраину Новгорода. Южная группа армии, куда входили наш 299-й полк и лыжный батальон, в ночь на 14 января форсировала по льду озеро Ильмень и в 6 часов утра без артподготовки неожиданно для противника атаковала его опорные пункты на участке Троица—Береговые Морины, разгромила до двух батальонов немецкой пехоты, овладела кроме двух вышеупомянутых населенными пунктами Новое Ракомо и Здринога, достигла рубежа реки Веряжа, захватив плацдарм площадью в 20 кв. километров.

На главном направлении в первый день наступления обстановка складывалась далеко не благополучно. В 9 часов 50 минут 14 января после артподготовки наша дивизия двумя полками начала наступление и, перейдя по льду Волхова, вступила в бой с немецкими передовыми частями, овладела высотой Мысовая, но из-за сильного огневого сопротивления и контратак противника больше успехов в этот день не имела. Исходя из сложившейся на армейском фронте обстановки в 20 часов 14 января боевым распоряжением командующего 59-й армией наша дивизия получила новую задачу: «Основными силами форсировать по льду озеро Ильмень и, используя захваченный плацдарм, наступать с задачей перерезать дорогу Новгород—Шимск, чтобы не допустить отхода противника из Новгорода и обеспечить левый фланг южной группы от контрударов с юга».

1349-й стрелковый полк с одним дивизионом 1009-го артполка получил задачу из района деревни Погорелец на западном берегу Малого Волховца наступать на Пулковскую слободу и далее на северную окраину Новгорода. Чтобы выполнить ее, предстояло вывести из боя 1347-й стрелковый полк, совершить 30-километровый марш вдоль фронта и через северную часть озера Ильмень вывести его на плацдарм, где и поставить новую задачу. На это потребовалось около суток. 1347-й полк, два дивизиона 1009-го полка, другие части и штаб дивизии, совершив марш-бросок, к исходу дня 15 января вышли на плацдарм на западном берегу Ильменя. Командный состав дивизии с оперативной группой прибыл туда еще утром и устроил наблюдательный пункт в районе деревни Береговые Морины.

Исходя из общей задачи дивизии 299-му стрелковому полку была поставлена цель форсировать реку Веряжа и наступать в направлении деревни Воробейка и совхоза «Заверяжские покосы», выйти на шоссе, перерезать дорогу Новгород—Шимск и частью сил, до прибытия 1347-го полка, обеспечить левый фланг южной группы от контратак противника. К вечеру 15 января 1-й стрелковый батальон полка под командованием капитана Демьянюка вышел на шоссе Новгород—Шимск севернее Воробейки. Ночью 16 января к нему присоединился и 2-й батальон. С этого момента одна из важнейших коммуникаций в тылу врага перестала функционировать. Возможность маневра войсками для немецкого командования была серьезно затруднена, поэтому оно старалось во что бы то ни стало отбросить наши части с шоссейной дороги. И с утра 16 января 299-му полку пришлось отражать серьезные контратаки врага в районе Воробейки. В это же время 1347-й полк вышел на плацдарм и получил задачу: «Пройдя через боевые порядки 3-го стрелкового батальона 299-го полка, наступать в полосе река Веряжа—берег озера Ильмень в направлении Спаспископец, овладеть рубежом Козынево—Самокража, надежно обеспечить группировку армии с юга».

17 января в полосе наступления нашей дивизии начались самые тяжелые, кровопролитные бои. Труднее всего было 299-му полку. В течение двух дней своими двумя батальонами он отразил до десяти немецких контратак, но Воробейку удержал. В одном из боев геройски погиб заместитель командира 299-го полка подполковник Маряхин П. Г. Противник начал контратаковать и позиции 1-го батальона 1347-го полка, прикрывавшего левый фланг, вновь овладел деревней Самокража и начал наступать вдоль берега Ильменя, угрожая флангу, тылам дивизии и всей южной группы. Создалась очень тревожная обстановка. Надо было отражать контратаки немцев, а в резерве дивизии оставались только отдельный саперный батальон и приданный нам аэросанный. Этим силам, во главе с дивизионным инженером подполковником Поповичем С. Б., и была поставлена задача не допустить дальнейшего продвижения вражеских частей. Их удалось остановить на рубеже Моисеевичи—Милославское—Бабки. А с вводом в сражение 372-й стрелковой дивизии положение было полностью восстановлено. Войска южной группы успешно продолжили наступление и 20 января соединились с основными частями армии, завершив окружение Новгородской группировки 18-й немецкой армии. Наступавший с севера через Пулковскую слободу 1349-й полк 20 января соединился с частями 382-й стрелковой дивизии, наступавшей со стороны Кирилловского монастыря, и 21 числа вернулся в состав своей 225-й. В бою под Новгородом был тяжело ранен его командир Лапшин И. Ф.

21 января 225-й Краснознаменной стрелковой дивизии приказом Верховного Главнокомандующего было присвоено почетное наименование «Новгородская». За успешные действия в этой наступательной операции наград удостоилась большая группа солдат и офицеров. Я был награжден орденом Красного Знамени, который вручил мне член Военного совета 59-й армии генерал Лебедев П. С. уже в бою под Шимском. При освобождении Новгорода наша дивизия понесла большие потери. В стрелковых ротах осталось два-три десятка бойцов. Подчистка тыловых подразделений существенных результатов тоже не дала. Поэтому неоднократные попытки овладеть Шимском успехов не имели. Противник крепко удерживал его, обеспечивая коммуникацию своих войск, действовавших в районе Старой Руссы. Нашу пехоту сажали на танки, пытаясь при их помощи добиться успеха, но результат оставался прежним.

Вскоре после освобождения Новгорода 225-я дивизия перешла в состав 54-й армии Ленинградского фронта, так как Волховский к этому времени был уже расформирован, и была выведена в ее резерв. И пока мы там находились, армия продолжала наступление, овладела Шимском, а затем и городом Сольцы. По вышедшему тогда приказу по армии 225-я дивизия вошла в состав 111-го стрелкового корпуса генерала Рождественского Б. А. Его штаб находился в вышеупомянутом городе, где я встретился с ним и получил приказ сосредоточить дивизию в западной его части, пополнить ее людьми, лошадьми и вооружением за счет расформируемой отдельной стрелковой бригады. В течение трех дней мы занимались этим. Теперь личный состав, близкий по численности к штатному, имел большой боевой опыт. На должность начальника штаба пришел молодой, энергичный и вполне подготовленный подполковник Белозубов. Из командиров батальонов бригады мы имели возможность назначить хороших помощников командиров полков. После укомплектования наша дивизия выступила в поход в направлении Дно, Порхов. На подступах к последнему она была введена в бой и совместно с 44-й стрелковой дивизией 111-го корпуса овладела городом, после чего продолжила наступление в направлении Острова. Эта местность была мне хорошо знакома еще по мирному времени. Будучи в Порхове, наша 3-я танковая дивизия не раз проводила здесь тактические учения, после которых нередко приходилось собирать застрявшие танки и бронемашины. Но сейчас была зима, и наступление от Порхова до линии железной дороги Псков—Остров проходило успешно и довольно быстро. Были взяты Шмойлово, Лютые Болоты, Шванибахово. Очень плохо у нас было с транспортом. Штаб дивизии с автомобильными радиостанциями не успевал за войсками из-за плохого подвоза горючего. Оперативной группе штаба приходилось двигаться с передовыми частями на санях, имея для связи со штабом и подразделениями переносную радиостанцию.

Во время наступления от Порхова до Пскова к нам выходили действовавшие в тылу противника группы партизан. В районе Шванибахово мы обнаружили более 40 трупов расстрелянных партизан или местных жителей. Вскоре части дивизии были остановлены огнем противника с подготовленного оборонительного рубежа, который представлял из себя укрепленную позицию с наличием долговременных огневых точек, прикрытую огромным рвом трехметровой глубины. И наши неоднократные попытки взять эти немецкие позиции успеха не имели. На командный пункт дивизии прибыл заместитель командарма генерал Мартынчук Н. М., который пытался своим авторитетом заставить наши части вновь атаковать и преодолеть этот барьер. Но и это не помогло. Противник прицельным огнем из дотов не допускал нашего подхода. Командующий армией решил перенести участок прорыва несколько западнее и нанести удар в направлении города Остров. Дивизии пришлось рокироваться вдоль фронта на 15—20 километров и начать подготовку к новому наступлению. В нем предполагалось задействовать большое количество войск 3-го Прибалтийского фронта, образованного вместо Волховского. В него теперь входила и 54-я армия.

Было уже начало апреля. После авиационной и артиллерийской подготовки наши части перешли в наступление, но были встречены организованным огнем с оборонительного рубежа, подготовленного нами еще в мирное время на случай возможной агрессии с западного направления. Теперь же враг использовал его против нас. Я уже упоминал, что если бы нашу 3-ю танковую дивизию в 1941 году использовали для обороны на этом подготовленном рубеже, то ход войны мог бы быть несколько иным, особенно на Ленинградском фронте. Наши неоднократные попытки возобновить наступление успехов не имели. Части дивизии были остановлены на невыгодном для нас рубеже, в низине. Противник занимал оборону по высокому холму, контролируя наши передвижения и подходы к передней линии. А тут еще наступила весенняя распутица, особенно характерная для северо-запада. Дороги раскисли, в окопах была вода. Сначала снабжение войск осуществлялось автотранспортом, затем конным колесным, а когда повозки стали утопать в грязи, перешли на вьючный. Но и он скоро отказал, поскольку лошади по брюхо вязли в грязи. Пришлось переходить на последний способ снабжения — пешими солдатами. Но можно ли было в современной войне обеспечить войска всем необходимым таким образом?.. В конечном итоге дивизия была выведена из боя и отведена во второй эшелон, где пополнилась людьми и техникой. Через небольшой промежуток времени я получил распоряжение командующего 54-й армией убыть к новому месту службы и принять 168-ю стрелковую дивизию. Мне было очень жаль расставаться с 225-й, с которой довелось совершить такой долгий боевой путь. Вот уже прошло много лет, а перед глазами встают лица моих товарищей-сослуживцев, которых уже нет в живых. Многие еще здравствуют и ведут большую и полезную работу <…>. 225-я дивизия впоследствии участвовала в Рижской наступательной операции, громила немцев в Польше, на территории Чехословакии и Германии в составе войск 1-го Украинского фронта. За успешные действия была награждена орденом Кутузова II степени. Жаль сознавать, что не пришлось командовать ею на завершающем этапе Великой Отечественной войны.

30 мая 1944 года я выехал к новому месту службы. В штабе 67-й армии командующего застать не удалось, я был принят в штабном автобусе его начальником, генералом Цветковым А. С., который дал предписание немедленно направиться в распоряжение командира 110-го стрелкового корпуса Грязнова А. С. Тот указал мне место нахождения штаба 168-й дивизии и поторопил, сказав, что она снимается с места и походным порядком выступает в Порхов. Дивизия эта участвовала в Ленинградской наступательной операции с Ораниенбаумского плацдарма до Пскова и была остановлена на подступах к реке Великая. Когда я прибыл в ее штаб, он находился в деревне Стремутка в полной готовности к выступлению. Встретивший меня начштаба полковник Райков В. Ф. доложил, что части дивизии снимаются с позиций и следуют маршем в Порхов для погрузки в железнодорожные эшелоны. Принимать ее мне было непосредственно не у кого, поскольку бывший комдив генерал Егоров А. А. убыл до моего приезда, и вступать в должность пришлось уже на марше. Пока двигались до Порхова, я успел посмотреть все части дивизии, познакомиться с их командирами. Приятное впечатление произвели командиры полков: 200-го стрелкового полка полковник Салищев Н. Н., 402-го полка полковник Богданов А. Е., 462-го полка полковник Диц Н. Н., 412-го артполка полковник Литвинов А. Н. А также командующий артиллерией полковник Чурьяковский Б. В., начальник тыла полковник Львов Н. С., заместитель по политчасти полковник Нелюбин Л. С., замначальника политотдела подполковник Файнгауз М. И., начальник разведки майор Деменков Ф. И. и начальник отдела кадров майор Петрикеев Д. И. Несколько иное впечатление на меня произвел начальник штаба полковник Райков В. Ф. Впоследствии мне пришлось с ним расстаться. Признаться, мне всю войну не везло с начальниками штабов. Из четырех человек трое были алкоголиками. Погрузившись без сутолоки и потерь в вагоны на станции Порхов, части дивизии по железной дороге были перевезены на Карельский перешеек. Но об этом мы узнали, только когда пересекали Неву восточнее Ленинграда. После выгрузки на узловой станции Заневский Пост наши части сосредоточились в лесах в районе Новосергиевка, Мяглово, Колтуши. С 8 по 11 июня наши части занимались боевой подготовкой, получали пополнение, вооружение, снаряжение и продовольствие. Тогда же дивизию посетил начальник штаба Ленинградского фронта генерал Попов М. М., так как мы входили в состав фронтового резерва. Утром 12 июня мы начали марш по маршруту Новосергиевка, восточная окраина Ленинграда, Лахта, Лисий Нос, Сестрорецк, Куоккала, где и сосредоточились в ожидании приказа на наступление.

10 июня 1944 года после авиационной и артиллерийской подготовки войска 21-й армии Ленинградского фронта под командованием генерала Гусева Д. Н. своим первым эшелоном начали наступление, нанося главный удар 30-м гвардейским корпусом в направлении Кивеннапа вдоль Восточно-Выборгского шоссе, прорвали первую полосу обороны на участке Термолово, Белоостров и к исходу второго дня вышли на рубеж Кивеннапа, Терийоки. С ходу прорвать вторую полосу обороны врага войска первого эшелона не смогли, ибо она была главной в системе долговременной обороны финнов и состояла из сплошного бетонированного противотанкового рва и системы железобетонных сооружений. Северо-восточнее Кивеннапа перед оборонительной полосой проходила линия противотанковых надолбов типа «Зубы дракона». Перед ней и были остановлены соединения 30-го гвардейского корпуса. Введя в бой 108-й стрелковый корпус на Приморском направлении, войскам армии удалось пробить брешь в обороне противника. Его 115-я стрелковая дивизия, преодолев сопротивление, овладела опорным пунктом Куутерселькя и дала возможность ввести свежие силы для расширения прорыва и дальнейшего наступления вдоль Средневыборгского шоссе и на Приморском направлении. 110-й стрелковый корпус, в состав которого входила наша 168-я дивизия, составлял резерв фронта и был готов к наступ­лению. После прорыва второй полосы обороны финнов утром 16 июня его ввели в бой для развития наступления на Выборг. Дивизия получила задачу с рубежа Райвола, Метсякюля наступать в направлении Бобочино, Сумма. В первом эшелоне наступал 462-й стрелковый полк вдоль линии железной дороги и 260-й стрелковый в направлении Средневыборгского шоссе. Их задача была с ходу овладеть третьей полосой обороны финнов (бывшей линией Маннергейма) на участке станция Лейпясуо—Суммы. 402-й полк следовал во втором эшелоне за 260-м.

Сплошные и болотистые леса, отсутствие дорог между железнодорожной линией и Средневыборгским шоссе не позволяли вести наступление на сплошном фронте. Противник оказывал упорное сопротивление, минировал просеки и тропы. В лесах делал завалы, оставлял засады. На линии Перкъ­ярви, Бобочино имел место очень печальный случай. Командир одной из дивизий перед вводом ее в бой со своим штабом и командирами проводил рекогносцировку на местности. Машина наехала на мину. Офицеры были ранены, а потом зарезаны финнами, оставленными для диверсии. С рубежа Уусикиркко, Халила вместо 260-го был введен в бой 402-й стрелковый полк. Преодолев сильное сопротивление, ему удалось выбить противника из опорного пункта Бобочино, а 19 июня совместно с танковой бригадой армии овладеть еще одним финским опорным пунктом — Суммы. Путь на Выборг был открыт, и наша дивизия могла успешно продолжить наступление.

Но высшее командование армии и фронта рассудили по-иному. Честь взятия Выборга была предоставлена 30-му гвардейскому корпусу — детищу Ленинградского фронта. Он снова был введен в бой с рубежа Лейпясуо, Суммы и продолжил наступление на Выборг. 168-я стрелковая дивизия была выведена в резерв армии и получила задачу обеспечивать его левый фланг. Пока 402-й и 462-й полки свертывали боевые порядки, 260-й начал марш в направлении северной части озера Куолемаярви. Остальные части следовали за ним. 20 июня был взят город Выборг. 168-я дивизия к этому времени сосредоточилась в лесах севернее станции Перо. 21 июня к нам на командный пункт прибыл командующий 21-й армией генерал Гусев Д. Н. вместе с командиром 110-го стрелкового корпуса Грязновым А. С. Командарм одобрил действия нашей дивизии и поставил новую задачу: выдвинуться в район станции Тали, развернуться фронтом на север и наступать в направлении Антреа с целью разгрома финских войск, отходящих вдоль реки Вуокса, и обеспечения правого фланга 30-го гвардейского корпуса. Для рекогносцировки я с командирами полков выехал в район станции. В это время налетела финская авиация и произвела бомбардировку близлежащей территории. Тогда была сильна повреждена моя легковая машина и тяжело ранен шофер Перепелица.

25 июня 168-я дивизия начала наступление, имея в первом эшелоне 260-й и 402-й стрелковые полки. Наступать в такой лесистой местности, изобилующей гранитными валунами, было очень тяжело. Финны, используя ее специфику, оказывали упорное сопротивление. Непросто было там и ориентироваться. Поэтому каждое донесение командиров частей надо было тщательно проверять. С 25 июня по 4 июля мы вели ожесточенные бои на рубеже Ханнила, Ляховсаки^[4]. Но подвинуть противника, который оказывал серьезное сопротивление не только по линии фронта, а также нападал на тылы и артиллерийские позиции, так и не смогли. Имел место такой случай. Когда наши войска вели бои в лесах севернее станции Тали, группа финнов атаковала батарею 412-го артполка, стоявшую на боевых позициях, но наши бойцы сумели ее отразить. На этом, по существу, завершилась Выборгская наступательная операция, наши части перешли только к обороне, а в сентяб­ре 1944 года с Финляндией было заключено перемирие. 6 июля части нашей дивизии снялись с занимаемых позиций и сосредоточились в лесах южнее станции Перо, где стали приводить себя в порядок и подсчитывать потери, которые были значительными. В районе станции Лейпясуо был тяжело ранен командир 402-го стрелкового полка полковник Диц, а в последних боях командир разведроты дивизии лейтенант Кочерга и много других товарищей, фамилии которых я уже забыл.

За успешные действия в Выборгской наступательной операции многие бойцы и командиры были удостоены высоких правительственных наград. Я получил орден Красного Знамени, командир 402-го полка полковник Богданов — орден Суворова III степени, командиры 260-го и 462-го стрелковых и 412-го артиллерийского полка полковники Салищев, Диц и Литвинов — ордена Александра Невского. С 6 по 25 июля части дивизии занимались боевой и политической подготовкой, были разобраны их действия в ходе только завершившейся операции. Я за это время сумел съездить домой в Ленинград, чтобы устроить семью, вернувшуюся из эвакуации, привести в порядок квартиру, так как она во время войны потеряла всякий вид жилого помещения. В ней не было стекол, все было полуразрушено, мебель сожжена, стены ободраны.

27 июля дивизия была погружена в эшелоны на станции Кямяря и переброшена на Нарвское направление Ленинградского фронта, где вошла в состав 2-й ударной армии генерала Федюнинского И. И. и сосредоточилась в районе города Кингисеппа. 3 августа она по приказу командующего 2-й ударной должна была прорвать оборону противника в районе станции Хаава, в 20 км западнее Нарвы, и, овладев высотой Гренадерская, развивать наступление в направлении Таллина. Сменив ранее действовавшую дивизию и проведя разведку, наши части после краткой артподготовки перешли в наступление. Передовые подразделения 260-го полка ворвались на высоту, но долго там не продержались и были почти все уничтожены врагом. Танки здесь помочь не могли, и дальнейшие попытки овладения ею были безуспешны. Похожая ситуация была и в зоне действия 402-го полка, наступавшего левее. Его пехота вынуждена была залечь перед проволочным заграждением немцев, прижатая огнем артиллерии и пулеметов. В том бою наша дивизия понесла значительно больше потерь, чем за всю Выборгскую операцию. На эту высоту командующий 2-й ударной армией направлял поочередно две стрелковые дивизии, но ни одна успеха не имела, так как Гренадерскую взять в лоб было крайне трудно. Она являлась ключом к Таллину, и противник не жалел сил для ее обороны. В дальнейшем на этом направлении наши войска больше не наступали. С 10 по 14 августа дивизию по железной дороге перебросили в Латвию. На станции Резекне нас встретил командующий 42-й армией генерал Свиридов В. П., в распоряжение которого мы поступали. Я уже был с ним знаком. Впечатление умного, высокообразованного и культурного генерала он произвел на меня еще в бытность командующим артиллерией Ленинградского военного округа сразу после советско-финской войны 1939—1940 гг. Он руководил сборами командиров артиллерийских полков, на которых я присутствовал во время моей службы в 43-й дивизии. После выгрузки наши части сосредоточились в районе Лубана, где началась подготовка к боевым действиям по освобождению Латвии в составе войск 2-го Прибалтийского фронта.

Закончив сосредоточение, 25 августа 1944 года 42-я армия начала наступление в направлении Эргли. 168-я стрелковая дивизия 110-го корпуса, наступавшая на главном направлении в первом эшелоне, после артподготовки прорвала немецкую оборону, овладела населенными пунктами Катиши, Лудза и Арайши. На шестой день боевых действий 31 августа наши части вышли к реке Огре, где встретили организованное сопротивление на подготовленном оборонительном рубеже. Дальнейшее продвижение было приостановлено, и дивизия закрепилась на этих позициях. Началась подготовка Рижской наступательной операции, длившаяся до 14 сентября. За недавние бои многие солдаты и офицеры дивизии были удостоены правительственных наград. Мне командующий фронтом Еременко А. И. вручил наручные швейцарские часы, которые я с гордостью ношу вот уже около 30 лет. К наступлению готовились долго и серьезно. В тылу были сооружены учебные поля, созданы укрепленные позиции, где подразделения вторых эшелонов готовились к прорыву позиций противника. Части дивизии поочередно выводились туда и с утра до вечера тренировались. Одновременно они пополнялись личным составом, вооружением и продовольствием. Большое внимание уделялось политической подготовке и проверке готовности частей к наступлению. В ночь на 14 сентября мы заняли исходные позиции, развернули командные и наблюдательные пункты. А утром 42-я армия после артиллерийской и авиационной подготовки перешла в наступление. Наша дивизия двигалась в направлении Паст, Эргли, Мадлиена, имея в первом эшелоне справа 402-й полк, а слева 260-й. В первый день наступления подразделения смогли продвинуться только к восточному берегу реки Огре. Особенно сильное сопротивление противник оказал из опорного пункта в районе станций Паст и Эргли, куда двигались батальоны 402-го полка. Несколько легче было на участке наступления 260-го, и в ночь на 15 сентября ему удалось переправиться на западный берег реки и ударить во фланг немецких частей, закрепившихся на упомянутом опорном пункте. Это дало возможность 402-му форсировать реку и с 260-м перейти в решительное наступление. На наш наблюдательный пункт в это время прибыли член Военного совета фронта генерал Богаткин В. Н., командующий 42-й армией генерал Свиридов В. П. и командир 110-го стрелкового корпуса генерал Грязнов А. С., которые дали очень высокую оценку боевым действиям нашей дивизии.

За 10 дней она сумела продвинуться на 80 километров и овладеть рядом населенных пунктов, среди которых было село Мадлиена. В нем 25 сентября мы собирались отпраздновать годовщину 168-й стрелковой дивизии. Разослали приглашения на праздник. Но немцы сорвали нам это праздничное мероприятие, начав внезапно отвод войск с занимаемых позиций, и наши части вынуждены были преследовать их. Однако следующие сутки особого успеха нам не принесли, поскольку враг отошел к заранее подготовленному оборонительному рубежу. Попытки с ходу преодолеть его успеха не имели. Сильным огнем артиллерии, минометов и пулеметов все наши атаки были отражены.

Требовалась тщательная организация наступления. Но пока к нему готовились, противник вновь отвел войска на следующий оборонительный рубеж. Необходимо было и нам изменить свою тактику. Чтобы не допустить организованного сопротивления на промежуточных рубежах, 42-я армия перешла к решительному преследованию немецких войск. Наша дивизия получила задачу двигаться южнее Рижского шоссе так, чтобы противник не смог оторваться от наших войск и заблаговременно занять оборону. Мы преследовали немцев днем и ночью, периодически меняя головные стрелковые полки. За период с 7 по 29 октября дивизия освободила большое количество населенных пунктов, среди них Муцениеки, Друвиняс, Лигатне, Лауриши, Озолниеки, и 29 октября вышли на подступы к Риге. Но участвовать в штурме столицы ни 42-й армии, ни нашей дивизии не пришлось по вполне понятной причине.

В Рижской наступательной операции участвовали 2-й и 3-й Прибалтийские фронты. К городу одновременно подошли три армии 2-го Прибалтийского (10-я гвардейская, 22-я и 42-я) и две армии 3-го Прибалтийского (54-я и 67-я). В овладении Ригой предпочтение было отдано 54-й армии 3-го Прибалтийского, а также 10-й гвардейской и 130-му латышскому корпусу 2-го Прибалтийского. По приказу штаба фронта 42-я армия и входившая в нее 168-я дивизия были переброшены походным порядком на Курляндский полуостров. В Рижской операции наши части показали хорошую выучку, дисциплинированность, умение преодолевать глубокоэшелонированную оборону и неотступно днем и ночью преследовать противника. Солдаты, сержанты и офицеры проявили храбрость и мужество в боях за освобождение Латвии. Многие получили правительственные награды. За успешные действия 168-я стрелковая дивизия получила почетное наименование «Рижская». Я был награжден орденом Кутузова II степени.

Огорчает нас, патриотов дивизии, то обстоятельство, что в своей книге «Годы возмездия» маршал Советского Союза Еременко А. И. не нашел места среди награжденных почетным наименованием «Рижских» для нашей 168-й стрелковой Рижской дивизии. Боевые действия на Курляндском полуострове не были столь же активны, как при наступлении на Ригу. Вместо прорыва обороны нам удавалось только теснить противника, крепко засевшего за оборонительными рубежами. Отступать ему было некуда, сзади Балтийское море. Зато действия нашей дивизии отличались здесь большой маневренностью вдоль линии фронта. Маневр начался из-под Риги, через Елгаву, в район Добеле, где она вступила в бой. В течение осени и зимы 1944—1945 годов 168-я дивизия в составе 42-й армии не раз вела наступление, последовательно двигаясь от Добеле до Ауце, затем снова до Добеле и, наконец, до реки Вента, то есть вдоль всего Курляндского полуострова. В декабре во время наступления против немецкой Салдусской группировки нам удалось почти на 10 км продвинуться вглубь, но полностью прорвать оборону мы не смогли. Противник, передвигая резервы, своевременно заполнял ими бреши и сводил на нет результаты нашего наступления. Очень характерным был маневр дивизии на фронтовом автотранспорте из района западнее Ауце к Добеле, где немцы прорвали участок фронта 22-й армии и начали теснить наши войска в направлении Риги. Это происходило в период со 2 по 6 января 1945 года.

По приказу фронта 168-я дивизия срочно снималась с обороны, выводилась в резерв и к концу дня была переброшена к Добеле. Командующий фронтом Еременко передал ее в состав 22-й армии без права ввода в бой. Вот тут и началось наше маневрирование из одного соединения в другое. Сначала командующий 22-й армией придал дивизию 130-му латышскому корпусу, где она находилась ровно сутки, затем ее передали 43-му стрелковому корпусу, и за ночь был совершен марш в 25 километров в новый район. А через день дивизия уже находилась в распоряжении командира 21-го гвардейского корпуса, на участке которого противник прорвал оборону, в готовности к вводу в бой. Однако генерал Еременко был очень осторожен в плане использования своего фронтового резерва. Через два дня опасность миновала, 21-й гвардейский корпус своими силами отразил наступление. Мы снова вернулись в состав 42-й армии, совершив более чем 50-километровый марш походным порядком. В течение зимы 1945 года дивизия неоднократно участвовала в наступлении в составе 42-й, 22-й и 10-й гвардейских армий. Однако войскам 2-го Прибалтийского фронта уничтожить Курляндскую группировку немцев так и не удалось.

3 апреля 1945 года 168-я стрелковая дивизия, уже будучи в составе
83-го стрелкового корпуса 22-й армии, которым командовал генерал Солдатов Н. Л., на станции Мажейкяй погрузилась в эшелоны и была переброшена в Румынию. На этом наши боевые действия закончились. В боях под Ригой и на Курляндском полуострове отличились части 402-го и 260-го стрелковых полков, которые показали большую слаженность, организованность, бесстрашие в наступлении и стойкость в обороне. Умело руководили ими полковники Богданов А. Е. и Салищев Н. Н. Блестящие результаты и бесстрашие в бою продемонстрировали и наши артиллеристы под командованием полковников Чурьяковского Б. В. и Литвинова А. Н. Слаженно работал штаб под руководством его начальника полковника Талеева Н. Ф. В сплочении боевого коллектива существенной была роль политотдела дивизии во главе с полковником Нелюбиным Л. С. и подполковником Файнгаузом М. И. Организованно действовал дивизионный тыл под командованием полковника Львова Н. С. и медико-санитарные части, возглавляемые полковником медицинской службы Фельдблюмом М. В. Неутомимо работали начальник разведки дивизии майор Деменков Ф. И. и начальник отдела кадров майор Петрикеев Д. И. Нельзя обойти вниманием наших саперов и особенно командира 215-го отдельного саперного батальона майора Зинова В. Ф., и связистов во главе с майором Бернштейном Г. З., а также многих и многих других, отдавших все во имя победы над врагом.

В апреле 1945 года части Красной Армии громили немецко-фашистские войска уже на территории Чехословакии, Австрии и Германии. 2-й Украинский фронт завершал Будапештскую операцию, а в это время в тылу, на территории Румынии, начали оживать фашистские организации железно­гвардейцев и угрожать коммуникациям фронта. Для обеспечения его тыла в Румынию и была переброшена 22-я армия. Наша дивизия, входившая в ее состав, переместилась в район Бухареста по железной дороге. Проезжали мы мимо разрушенных белорусских и украинских городов и сел. К 20 апреля наши части, выгрузившись в городах Плоешти и Яссы и сосредоточившись в лесах в 40 километрах южнее Бухареста, приступили к боевой подготовке.

Опасность тылам 2-го Украинского фронта была, видимо, несколько преувеличена. По-мирному встретили мы праздник 1 Мая. Провели митинг, парад частей и спортивные выступления. Сфотографировались всем руководящим составом дивизии и частей. А через 9 дней закончилась нашей полной победой Великая Отечественная война, длившаяся около 4 лет. Это было великое торжество нашей армии и нашего народа. В дивизии ликованию не было предела. Солдаты начали салютовать из всех имеющихся видов оружия, осветительных и сигнальных ракет. С 20 апреля до 6 июля 1945 года наши части размещались в Королевском лесу в 30 километрах южнее Бухареста. 6 июля по приказу командования 22-й армии мы двинулись походным порядком в пределы своей страны. Население городов и сел Украины, через которые мы проходили, тепло и сердечно встречало победителей на родной земле с хлебом-солью.

Сначала предполагали разместить дивизию в населенных пунктах Сарата и Болград, но в конечном итоге остановились на Белгород-Днестровском (Аккерман). Это прекрасный южный город Измаильской, а теперь Одесской области. Весной он очень красив, весь белый от цветущей акации. Все улицы обсажены этими прекрасными деревьями. Однако долго пожить нам здесь не довелось. В сентябре дивизию передали в состав 40-й армии генерала Жмаченко Ф. Ф., а затем по его приказу походным порядком вывели в город Ананьев и там расформировали. Весь личный состав передали стрелковой дивизии 40-й армии. Полковники Чурьяковский, Богданов и Литвинов были назначены на те же должности в новой дивизии. Мой заместитель полковник Лещев тоже согласился остаться там на должности командира полка. Остальной руководящий состав был направлен в резерв Одесского военного округа. Я, распрощавшись со 168-й стрелковой дивизией, поехал в отпуск к семье в Ленинград. По прибытии из отпуска в Тирасполь, где располагался штаб 40-й армии, я был принят командармом Жмаченко, который предложил должность заместителя командира стрелкового корпуса этой же армии в городе Болград. Но, когда я приехал в штаб округа в Одессу за оформлением назначения, там уже было другое решение Министерства обороны: зачислить меня в резерв с последующим направлением на учебу.

Хочется сказать несколько теплых слов в адрес 168-й дивизии. Она была сформирована накануне советско-финской войны, которую блестяще закончила. Ее 402-й полк был награжден орденом Красного Знамени. Она успешно и организованно вышла из кольца окружения в районе Сортавала в начале Великой Отечественной войны, в конце августа 1941 года вела бои в районе Слуцка, Пушкина, Колпино. До последней капли крови сражалась на Невском пятачке, защищала Ораниенбаумский плацдарм и, наконец, принимала самое активное участие в окружении Стрельнинско-Петергофской группировки немцев. Дивизию бросали на самые ответственные участки Ленинградского фронта. За такие дела в других местах воинским частям присваивали звание «гвардейских», награждали орденами. Но у дивизии не было заботливого хозяина. Везде и всюду она была чужой. О ней вспоминали тогда, когда было очень трудно. Но при победе о ней забывали. Так было при действиях дивизии в составе Ленинградского фронта, так же продолжалось и на 2-м Прибалтийском. Не будь во главе 42-й армии во время Рижской наступательной операции генерала Свиридова, ей бы не присвоили почетного наименования «Рижская». И неспроста маршал Еременко в книге «Годы возмездия» забыл об этом, о чем я упоминал. Она была на фронте чужим соединением, временно входящим в его состав. Да и сама 42-я армия в составе фронта была чужой. Быть может, по-иному бы сложилась судьба дивизии в ходе Великой Отечественной войны, если бы она постоянно входила в какое-либо оперативное объединение: армию или фронт.

1. Валкъярви. Здесь и ниже примеч. ред.

2. Вехманен.

3. Вуотта.

4. Так в рукописи.