ХВАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ РУГАТЬ

М. А. Кузмин. Дневник 1917—1924. В 2 кн. Под. общ. ред. А. С. Пахомовой. Подгот. текcта, коммент. А. С. Пахомовой, К. В. Яковлевой, Н. А. Богомолова, С. В. Шумихина. Вступ. статья А. С. Пахомовой.

СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2025

Внезапное пиршество имени и памяти Кузмина: и повесть «Две Ревекки», опубликованная А. Тимофеевым и К. Львовым, и сразу дважды — публикация новонайденных кузминских переводов сонетов Шекспира.

Но эти яства неизбежно оказываются отодвинуты на край стола, поскольку в центре его — больше чем гастрономическая диковина. В центре — долгие годы чаемый и ожидаемый Дневник Кузмина за 1917—1924 годы.

После эталонно подготовленных и изданных томов Дневника 1905—1915 годов наступило, как известно, горькое: С. В. Шумихин умер в 2014-м, Н. А. Богомолов — в 2020-м.

Отдельными колоннами возвышались Дневник 1921 года, опубликованный Шумихиным и Богомоловым в 1991-м, и Дневник 1934 года, опубликованный Глебом Моревым в 1998-м.

В общем, в точном соответствии с Пушкиным. «Иных уже нет, а те далече». А «годы шли»…

Нужно было появиться молодой тартуской выпускнице Александре Пахомовой, чтобы текст «советского» Дневника Кузмина, расшифрованный К. В. Яковлевой и готовившийся Богомоловым к печати, до этой печати все-таки дошел и из нее вышел.

Состоявшееся ныне — это событие. Тут не нужно никаких курсивов и эмфаз, но без них, кажется, все же трудно. Это — из крупнейших событий в новейшей русской филологии.

При этом А. Пахомова пишет без обиняков: «Исчерпывающий комментарий представляется на сегодняшний день невозможным», а потому «[п]олучившийся комментарий и именной указатель не претендуют на полноту». И конечно же, вспоминает В. Маркова, основоположника современного кузминоведения, написавшего еще в 1977 году.: «[В]о многих случаях редакторы просто „спасовали“ и отделались заумно выглядящим акронимом „эпрбуирт“, что означает: „это предоставляется разгадывать более удачливым и расторопным толкователям“». Пахомова замечает, что не хотела бы «нарушать столь почтенную традицию» и потому оставляет «множество „эпрбуиртов“ в тексте Дневника в надежде на новые поколения» и пр.

Нынешнее издание — конь дареный. Потому не след ему смотреть в зубы, и именно этим, конечно, и будут заниматься его читатели и «более удачливые и расторопные толкователи». Оно и хорошо («книга найдет своего читателя»), и при этом не слишком учтиво: до издания-то дело довела Пахомова, а не «беспристрастные» и много более ее («конечно же!») знающие.

Пахомова пошла на смелый шаг: в нынешнем издании есть и ее собственное предисловие (совсем короткое, десятистраничное), и предисловие Н. А. Богомолова (ныне — в виде преамбулы к комментариям). Потому всякий может увидеть разницу между филологическими поколениями, разницу (иной бы сказал: бездну) между их языками и способами филологического мышления.

И несмотря на это (а еще и на многочисленные «то») — дело сделано. Теперь читатель сможет не в виде разрозненных купированных цитат, а в виде (почти) непрерывного текста увидеть, чем же на самом деле оказался этот энигматический «советский» Дневник Кузмина и чем была жизнь Кузмина «под советской звездой» вне поэтической дистилляции.

В июле 1922 года Кузмин получил из Европы от своего давнего дореволюционного знакомца Д. Святополк-Мирского посылку (организацией отправки продуктовых посылок в Советскую Россию занималась знаменитая АРА — American Relief Administration). Кузмину Мирский послал еду. И в это же время написал — вовсе не для кузминских глаз, а для русских эмигрантов в Европе: «Ежеминутное умирание Кузмина едва ли не самая невыносимая нота во всей безмерной трагедии наших дней. Это тот ребеночек, которого не мог простить мировому порядку Иван Карамазов. Ибо, конечно, Кузмин — „один из малых сих“, не по мастерству своему огромному, а по наивной и доверчивой ясности своей простой, хоть и причудливо вывороченной души. Только детские страдания не прощаются».

В Дневнике много страдания и «причудливой вывороченности». Таким не «зачитаешься». Это тяжелое знание, тяжелое бремя. Читать, нам, — часто нет сил, а каково было жить — Кузмину? Теперь долго ждавшие читатели уже не смогут сказать: «А это в точности неизвестно». Теперь — известно.

Михаил Ефимов