ЗАМЕТКИ ПИСАТЕЛЯ

ВАЛЕРИЙ ПОПОВ

Героизм повседневного

О лирике Александра Кушнера

В юности Александр Кушнер преподавал в школе. И параллельно с этим перелагал некоторые сведения из учебников в стихи. «Босфор пройдем и Дарданеллы, / Соседней Турции пределы…» Что еще помню?

В бинокле Крит пройдет пред нами,

Эскадра с темными чехлами,

Чужую пестуя страну,

И в Ионическое море

Войдем, качаясь на просторе,

Волну меняя на волну.

И с тех пор — все мы ученики Кушнера. Учиться у него — так приятно. Прелестна у него не только география, но и история:

…Там злые ассирийцы

При копьях и щитах

Плывут вдоль всей страницы

На бычьих пузырях.

Так чудно плыть без лодки!

И брызги не видны,

И плоские бородки

Касаются волны.

И самые последние строчки этого стихотворения стали девизом многих славных поколений: «„Вы все еще плывете?“ — / „Мы все еще плывем!“»

Да, Босфор и Дарданеллы теперь так легко не пройдешь! И в другое время — не попадешь. «Времена не выбирают, / В них живут и умирают». С Кушнером не поспоришь. Правда, некоторые жизнелюбивые  начальники, которым светлое творчество Кушнера тоже нравилось, предлагали, что лучше «В них живут и побеждают». Но остался  текст Кушнера. Наши перспективы он обрисовал верно. Любить надо то, что есть, и не строить иллюзий о каком-то резком улучшении жизни. Прекрасное рядом. И главный наш «учитель гармонии» — Александр Кушнер. «Что ни век, то век железный. / Но дымится сад чудесный…» И мы идем за ним, в этот сад. Кушнеру доверяешь, он не  дурит нас чем-то несбыточным, он учит нас благодарить жизнь всего лишь «за сбивчивость беды и проволочку». И мы знаем, что именно «сбивчивость беды» спасает нас чаще всего, хотя бы на время. Когда трамвай, который должен тебя отвезти от одного несчастья к другому, почему-то все не приходит и не приходит, и вдруг солнце выскакивает из-за туч,  греет щеку. И всё! На большее и не надейся, радуйся этому. Героизм обыденного. Вот наш  подвиг.

«— Не проси облегченья / От любви, не проси», — писал Кушнер тогда, когда любовь была главным в жизни. Теперь он мужественно говорит нам: не проси облегченья от невзгод, этого не будет. Через страдания суждено пройти каждому. Что же поддержит? Лишь  возможность пить страдания не из лужи, а из прекрасного сосуда, называемого литературой.

Считается, что героизм необходим только там, где опасно. Как будто он не нужен  проживающим самую обыкновенную жизнь.

И вот поэт «приплыл» к нам с новой книгой, последней на сегодня — «Неизвестному другу: Новые стихи» (СПб., 2024).  Чем же утешит он нас, когда утешать уже вроде нечем? У Кушнера есть чем. Прежде всего она всех нас объединяет. Поэт приглашает нас в свою компанию, в компанию своих старых друзей,  где собрались те, кто страдал много, но превратил свои страдания в шедевры: Державин, Баратынский, Тютчев… Или вот Батюшков, оказывается, написавший: «Ко гробу путь мой весь как солнцем озарен…» Ну и что из того, что его жизнь закончилась ужасно? Иначе и не бывает. Зато мир его строка озаряет! И поразительно то, что строки Кушнера в этой компании не проигрывают, а звучат наравне со строками старых мастеров: «А наших поэтов не звери убили, / А люди, или подтолкнули к могиле…» Какой страшный текст… Но как «переливаются», играют звуки! И в этом — главная наша радость… Если не сказать — единственная. И в компании Кушнера и старых его друзей — жить можно. «И снова они современны / С безумным своим шепотком». 

Кушнер не меняется и в этой книге, и мы с радостью фиксируем: он всё тот же! Не Пушкин ли говорил: «Первый признак ума есть просторечие»? И Кушнер не переносит пустые, бездушные «модные навороты», искусственные позы. «Трагическое миросозерцанье / Тем плохо, что оно высокомерно». Сказал как отрезал. Отделил от поэзии всех этих «профессиональных страдальцев», которые на самом деле неплохо живут.

Кушнер не меняется. Однако «кушнеровский трамвай» (у Александра он тоже есть, как и у других поэтов) мчится, погружаясь во тьму… Мы все в нем едем, и изменения замечаем, и в конце его пассажирами остаются, в неподвижности, лишь «уснувшие навек». Но мы живы, и можем еще различать буквы, и отличать талантливых от наглых. Тем более — когда с нами Кушнер!

Путь его я обозначил бы так: от веселого и прелестного — к трагическому и прекрасному. Он никогда не гнался за толпой, но неизвестных друзей, которые возьмут его книгу, сейчас много. Кушнер сейчас, мне кажется, самый главный «властитель дум». Он превращает реальность в литературу так, как нравится сейчас большинству читающих. Открываем его новую книгу:

Я дубам не скажу, что они облетят,

И кустам не скажу, что они пожелтеют.

Их незнанью об участи жалкой я рад.

Может быть, и меня они втайне жалеют.

А весной, удивляясь, что я еще жив,

Снова зазеленеют, начнут колыхаться

И цвести, своим шумом меня восхитив,

Уверяя, что смерти не надо бояться.

Поборов страх смерти (хотя бы в стихах), он не боится уже ничего. И вовсе не готов принять засилье хамства, в какие бы одежды оно ни рядилось, и нападает на него с юношеской горячностью: «…даже в слове „хари`зма“ / Что-то есть от нахальства и смрада», — говорит он. Столь обостренные и точные ощущения, выраженные стихами, — только у него. И мы идем за ним и делаем что можем. Да, зло, как правило, еще грешит и дурновкусием. Как не сойти с ума от тотального наступления пошлости? Разве что — опираясь на Кушнера.

Повесьте любую афишу, назначьте

Любого пролазу: певца, музыканта,

Актера, жонглера, а правду припрячьте

Поглубже, что Бог ему не дал таланта,

<…>

И публика явится — было бы чисто

И шумно, ведь людям живется так грустно.

<…>

Неважно, что глуп и порадовать нечем

Ему этих юных, ему этих старых,

Они хорошо провели этот вечер,

Не в тяжбах семейных, не в ссорах и сварах.

Только Кушнер и спасает, с его широкой и доброй душой. Не надо завидовать убогим, чей успех обеспечен лишь отличной работой уборщиц.

С улыбкой он говорит и о главном нашем страхе, от которого все мы отводим глаза: «Можно ли в гробу стоять навытяжку / День за днем, всю зиму, неподвижно?» (речь идет о скульптурах Летнего сада, укрываемых на зиму).

Новая его книга — самая смелая. «Безыдейность — счастливое слово…» — произносит он с облегчением. «Хорошо, что я не католик, не иудей, / Хорошо, что не лютеранин, не православный — / И поэтому с Богом без лишних могу затей / Говорить…» Так убедительно это может сказать лишь тот, кто действительно с Творцом «на дружеской ноге». И Творец действительно любит таких, свободных и отважных, и доказательство этому — божественный дар, который перепадает вовсе не тем, кто натужно служит.

Кушнер говорит то, что мы бы хотели сказать, но не можем. Он расширяет возможности, подключая, например, и дохристианское, языческое сознание, он беседует и делится возможностями с птицами и растениями.  «— Поменяйся со мною, — мне дуб говорит, / — Постоишь у дороги, а я похожу. / Постоял бы, мне нравится, как он шумит. / И каким я в тени его счастьем дышу». Настоящая поэзия  не знает границ и может всё! — вот такое  радостное ощущение от этой книги. Закрываем?.. Ну хотя бы еще одну цитату! Стихотворение «Клод Моне». Только конец:

…Быть не может того, чтоб он умер.

Вот с него ты пример и бери.