ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

ВИКТОР КУЛЛЭ

* * *

Шляешься вечерами.

Мертвые листья шуршат,

путаясь под ногами.

Неотвратим распад.

Только тебе и надо,

влюбчивый индивид:

тонкая прелесть распада,

как нашатырь, трезвит.

Красные, желтые пятна.

Тусклые зеркала.

Слепнущему — невнятно,

что красота умерла.

* * *

Надпись на сером асфальте:

«Сережа в Машу влюблен!»

Чай не «Весна в Фиальте» —

спальный московский район.

Великолепный Сирин

помер бы здесь от тоски.

Что же в заглазье сыро —

пошлости вопреки?

Гремучая смесь тоски и

нежности — наповал.

Ты ведь тоже такие

каракули малевал,

психовал, что ты — плоше,

вел себя как идиот…

Боль, неизбежная позже,

закалит — не убьет.

Что же рукою машешь,

плюя на кромешный стыд,

этим Сереже и Маше,

которым все предстоит?

* * *

Человек из жизни выпадает —

просто засыпает на ходу.

А листва с деревьев опадает,

высветив природы наготу.

Скоро все укутается белым,

чтоб глазеть, как на телеэкран,

вспоминая в дяде постарелом —

паренька, что от любови пьян.

Думаю, отрада поздних песен

в том, что пишешь без черновика.

Для других — давно неинтересен.

Для друзей — живой еще пока.

Если предстоящая невстреча

разъедает душу кислотой —

балуешься словом издалеча,

чтобы стать страницею пустой.

* * *

Контакты с миром уменьшив,

то в память ныряя, то в сны,

читаю слова умерших.

Слова живущих — скучны.

Надеюсь, еще послужит

словесности ветхий стих —

хотя цветущая сложность

давно уже не в чести:

дискомфортом чревато,

вне методичек, вне школ.

Вменяемого адресата

все еще не нашел.

А напоследок вставлю

ждущим поддержки извне:

глупо — сбиваться в стаю.

Там — одинок вдвойне.

Если все-таки дожил

и под конец не размяк —

делаешь то, что дóлжно.

Иначе уже — никак.

* * *

Сбивчивый черновик

перечти невпопад…

Всё еще — человек,

а не электорат,

не потребитель услуг,

не абонент соцсетей —

частный негромкий звук.

Остаться собой посмей.

Страшно, что люди не

вырулят из пике.

Дело ведь не в стране

и не в политике,

не в ассортименте жратвы,

не в том, кто стоит у руля, —

в совести и любви.

Неужто все было зря?

Пусть предсказуем финал,

в гроб с собой не возьму

все, что понаписал

неизвестно кому.

Стал тесноват Парнас,

вот и пыжишься, чтоб

в будущем после нас —

все ж таки не потоп.

Сам во всем виноват.

Не уврачевать уже

в крови поселившийся яд.

Одно остается душе:

подыскивать антидот

(вирши — вряд ли спасут)

и уповать, что грядет

Страшный суд.

* * *

Ты толкуешь, что примитив

с подхихикиванием в кулак

актуальнее, чем мотив,

устаревший незнамо как.

Спорить глупо и ни к чему:

каждый выбирает свое.

Но с гармонией путь во тьму

как-то легче, чем без нее.