БЫЛОЕ И КНИГИ
Александр Мелихов
За державу обидно
«Тряслися грозно Пиренеи, / Волкан Неаполя пылал…»
В апреле 1968-го 46 человек убиты, 2500 ранены, сожжено 1200 зданий, на разгон демонстрантов брошено 70 000 солдат.
Это в главном бастионе демократии, в США.
А в прекрасном Париже 32 человека тяжело ранены, просто ранены 367, арестованы 460 только за один день 10 мая того же 1968-го, а к концу месяца во Франции бастовали 10 000 000 человек.
Пассионарный взрыв, сказал бы Гумилев-сын. А в СССР в это время наконец-то начался регулярный выпуск отечественной туалетной бумаги. Это реплика двух авторов-писателей, иронизирующих над пропагандистским штампом, рисующим этот год как начало эпохи застоя. Ибо в этой книге и российский 1968-й тоже предстает пассионарным взрывом.
Только взрыв этот был духовный. История литературы этого года предстает самым настоящим богатырским эпосом — какие имена, какие схватки, идейные и не только, в какой, оказывается, интереснейшей стране мы жили, чему, чему свидетели мы были, да только почему-то подзабыли.
Картины, изображаемые Михаилом Гундариным и Евгением Поповым в их книге «1968. Опыт художественного исследования» (СПб., 2024), впечатляют знанием огромного числа подробностей и яркостью изображения, недаром один из авторов был активнейшим деятелем той бурной эпохи. Книга настолько увлекательна, что я не мог от нее оторваться даже в автомобиле по пути из Белграда в Анкару. Так что не беритесь за нее с утра, если вас ждут какие-то неотложные дела; вы наверняка про них забудете.
Если даже пробежаться только по издательской аннотации, поразит совпадение студенческих революций на Западе и Пражской весны с огромным количеством новых музыкальных альбомов и культовых книг от Урсулы Ле Гуин до Ролана Барта. По мнению авторов, в том же 1968-м возникли такие явления современной культуры и искусства, как новая рок-музыка и философия постмодернизма. В этом же году Солженицын закончил «Архипелаг ГУЛАГ» и зарыл рукопись в лесу, Высоцкий написал письмо в ЦК КПСС, Аксенов издал свою лучшую книгу 1960-х — «Затоваренную бочкотару», Евтушенко на острове Пасхи приобщился к распитию виски с американскими офицерами, Лимонов в литературном андерграунде сшил свои первые брюки… А еще в этой книге появляются Александр Галич, Сергей Довлатов, Иосиф Бродский, Андрей Вознесенский, Булат Окуджава, Корней Чуковский, братья Стругацкие, Василий Белов, Николай Рубцов, Юлий Ким и многие другие, всех не перечислить. Развернутая авторами панорама громокипящего года дополнена написанными специально для этой книги мемуарами очевидцев-литераторов Ефима Бершина, Сергея Боровикова, о. Владимира (Вигилянского), Карло Визинтини (Италия), Игоря Волгина, Анатолия Гаврилова, Ренэ Герра (Франция), Юрия Кублановского, Эдуарда Русакова, Саши Соколова, Сергея Чупринина, Евгения Цымбала.
Авторский дуэт в книге время от времени сменяется монологами: то слово берет Евгений Попов (род. в 1946 г., прозаик, драматург, эссеист, лауреат многочисленных литературных премий, заслуженный работник культуры РФ), то историческую ситуацию со знанием дела разбирает Михаил Гундарин (род. в 1968 г., поэт, прозаик, критик, кандидат философских наук).
В авторском предисловии, правда, более чувствуется стиль Евгения Попова.
«Мы, Евгений Попов и Михаил Гундарин, всю жизнь живем в нашей любимой стране, которая была Россией даже тогда, когда носила кличку СССР. Здесь, скорей всего, и помрем. Один из нас пребывает на родине уже 77 лет, другой 55. Мы занимаемся ее литературой, только литературой, а не другими видами жизнедеятельности. Мы многое, возможно даже больше, чем нужно, за это время увидели и поняли. Прочитали, обдумали, получили ранее недоступную информацию, которая разрушает устоявшиеся мифы, мнения и репутации.
Русский человек, догадались мы, наполовину состоит из Души, наполовину из дерьма. Что в нем на данный момент превалирует, тому он и подчиняется. Может сочинить оперу „Князь Игорь“, а может кого-нибудь зарезать „под осенний свист“ или раздуть мировой пожар „на горе всем буржуям“.
Русская литература — высшее достижение нашей страны, и очень жаль, что советские власти ХХ века, как это явствует из предлагаемой вам книги, не нашли общего языка с людьми искусства. Чтобы Россия честно и достойно жила дальше не по собачьим законам победившего большевизма или соблазнительного западного меркантилизма, а постепенно избавляясь от всего дурного, что ей навязывал ХХ век. Не срослось! Попытка не удалась. Эволюция растворилась в некомпетентности и глупости.
Но что делать? Какова жизнь, такова и литература. Какова литература, такова и жизнь. Может, дальше будет веселее. А может, и не будет. Мы уже увидели небо в алмазах, теперь имеем шанс увидеть его же в брильянтах. Извините за нелепую шутку! Вообще, извините, если что не так…»
Уже в оглавлении каждая глава после названия сопровождается интригующей расшифровкой:
«Глава 1. ЧЕМ ЗНАМЕНИТ 1968-й? Почему 1968 называют главным годом второй половины ХХ века? Сенсации и скандалы года. Культовые книги года. Советские „шестидесятники“ недовольны действиями „революционеров“-студентов. Роберт Рождественский осуждает Жан Люка Годара.
Глава 2. ЛИТЕРАТУРА И ПОЛИТИКА 1968 ГОДА. Кто и как управлял советской литературой — и кто сопротивлялся властям. Почему Константин Федин просился в отставку? За что и как судили Юрия Галанскова и Александра Гинзбурга? Почему закрыли последний большой проект Корнея Чуковского?
Глава 3. „ПРАЖСКАЯ ВЕСНА“ И РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА. Что вообще там, в Чехословакии, было? Что содержала коктебельская телеграмма Евтушенко, направленная Брежневу? „Танки идут по Праге“ и застрелившийся танкист. Почему Аксенов отказался писать письма протеста? Песня Галича и акция протеста на Красной площади. Предвидение Юлия Кима.
Глава 4. „РУССКАЯ ПАРТИЯ“ И ДИСКУССИЯ О НЕИЗБЕЖНОМ. Манифесты „русской партии“ в „Молодой гвардии“. Патриархи лучше большевиков! Призрак монархии в органе ЦК ВЛКСМ. Комсомольское руководство уходит в тень. „Новый мир“ против „новых патриотов“. За что на самом деле был снят Твардовский.
Глава 5. ЧТО БЫЛО СОЗДАНО В 1968 ГОДУ. За что и кому вручали литературные премии 55 лет назад? Самые громкие публикации стихов и прозы в 1968-м. Журнальные хиты. Анатолий Алексин, Борис Можаев, Виль Липатов и другие.
Глава 6. ПОТЕРИ ГОДА. Прощание с авангардом: смерть Алексея Крученых. Последний призрак Серебряного века: незаметный уход Паллады Богдановой-Бельской. Забыт при жизни, будут помнить после смерти: уход Ильи Сельвинского. Константин Паустовский как отец новой литературы.
ГЛАВА 7. ВАСИЛИЙ АКСЕНОВ В 1968 ГОДУ. Его главная книга 1960-х: каким образом „Затоваренная бочкотара“ смогла проникнуть в печать и каким скандалом это обернулось. „Тысяча девятьсот шестьдесят проклятый“. Власть завинчивает гайки. Конец писательским иллюзиям и вере в коммунизм. Призрак „Ожога“ на горизонте.
Глава 8. ПОЭТЫ-ШЕСТИДЕСЯТНИКИ В РАЗЪЕЗДЕ. Евгений Евтушенко на острове Пасхи и в журнале „Плейбой“. Андрей Вознесенский в бунтующих Штатах. Булат Окуджава: книга в Париже, концерт в Австралии. Непримиримый Рождественский на набережной Круазетт. Белла Ахмадулина в разводе.
Глава 9. ВАСИЛИЙ ШУКШИН В 1968 ГОДУ. Восхождение в элиту продолжается. Назад в детство: цикл рассказов „Из детских лет Ивана Попова“ как миф. Продолжение разинской драмы. Рассказы усложняются, кинороли не радуют. Деревенское мещанство наступает.
Глава 10. „ДЕРЕВЕНЩИКИ“ в 1968-м. „Плотницкие рассказы“ как главная книга Василия Белова. Николай Рубцов приобретает популярность, теряет семью и жилье. Два сборника рассказов Валентина Распутина. От чего пришел в восторг Феликс Кузнецов. Виктор Астафьев делает „Последний поклон“.
Глава 11. АЛЕКСАНДР СОЛЖЕНИЦЫН В 1968 ГОДУ. Где Солженицын закопал „Архипелаг ГУЛАГ“? На Западе он теперь нарасхват. Сомнительная переписка. „Грани“ компрометируют. Солженицын и манифесты „русской партии“: по поводу чего он ругался с Твардовским. Полувековой юбилей неформального классика.
Глава 12. ЛИТЕРАТУРНЫЕ НЕФОРМАЛЫ. Лимонов поселяется в Москве: драка с Губановым, пошив штанов, богемная тусовка. „Лианозовская школа“ и „приспособленец“ Сапгир. Довлатов страдает от невроза и редактирует газету. Бродский: подпольный принц, или Как переплавить личную трагедию в классические стихи.
Глава 13. АВТОРСКАЯ ПЕСНЯ. Александр Галич берет приз на первом и последнем Новосибирском фестивале. Владимир Высоцкий пишет письмо в ЦК КПСС и получает утвердительный ответ. Как энтузиасты авторской песни себе развлечение устроили: начинается история Грушинского фестиваля, длящаяся по сю пору.
Глава 14. СОВЕТСКАЯ ФАНТАСТИКА. Фантастика меняет ориентиры. Фантастическое будущее: версии Ариадны Громовой и Еремея Парнова. Как Иван Ефремов из маститого ученого превращается в автора полуподпольного бестселлера. Братья Стругацкие выпускают запретную „Сказку“ и крамольную „Улитку“».
И каков же один из главных итогов года? На сцену вышла молодежь. До этих пор она имела право умирать за свою страну, но не управлять ею. В 1968-м она попыталась отбить у старцев рычаги управления, и это ей во многом удалось.
«А дальше характерный пример отношения к событиям закостеневшей, СТАРОЙ власти: она ничего не понимала! Президент США Линдон Джонсон был уверен, что студенческие волнения 1968 года, охватившие многие страны мира, являются следствием международного коммунистического заговора. Он приказал тщательно расследовать причины протестов, и 4 сентября директор ЦРУ Ричард Хелмс передал ему доклад „Беспокойная молодежь“ (233 страницы), предназначенный только для президента и его советника Уолта Ростоу.
Это, проведенное силами аналитиков ЦРУ расследование радикальной политической активности студентов в США, Франции, Германии, Великобритании, Голландии, Польше, а также в арабских, африканских и азиатских странах, несмотря на богатую фактуру, разочаровало заказчика отсутствием внятных политических выводов. Вопреки ожиданиям Джонсона, никаких убедительных доказательств „контроля, манипуляции, спонсирования или финансовой помощи студентам-диссидентам со стороны коммунистических правительств обнаружено не было“. Более того, Хелмс подчеркивал, что диссиденты с подозрением относятся к „неандертальскому руководству большинства коммунистических партий, в том числе компартии США“. Доклад оставил президента в недоумении, ибо констатировал, что в ходе расследования не удалось найти мотивы и направленность всемирного протестного движения».
Пошляки всех стран, соединяйтесь против всего, что вам недоступно, а не пытайтесь поддерживать романтиков в стане своих врагов, потому что рано или поздно они сделаются и вашими врагами. Советские старцы тоже объясняли недовольство молодежи происками Запада, а в прогремевшем в свое время романе-памфлете Всеволода Кочетова «Чего же ты хочешь?» разложением советской молодежи напрямую занималась журналистка, названная в ходившей по рукам пародии «Порцией Уиски».
Политическое недовольство интеллигенции почти никогда не вызывается экономическими причинами, его причина почти всегда психологическая — унижение.
«Но вот что интересно: особой поддержки протестующие от наших „шестидесятников“ не получили. Левачество „маменьких сынков“ пришлось не по вкусу ни Евтушенко, ни Вознесенскому, несмотря на то что они не только в СССР, но и в интеллектуальной Америке считались вольнодумцами. А Роберт Рождественский и вовсе вступил в конфликт с бунтарями во главе с самим Жан Люком Годаром! Рождественского в тот год пригласили в жюри Каннского кинофестиваля, а Годар с компанией этот фестиваль хотели сорвать как „буржуазный“. Из всех членов международного жюри против был один советский поэт…
„Настоящий“ политзаключенный Наум Коржавин довольно издевательски писал:
Шум в Лувене, в Сорбонне восстанье.
Кто шумит? Интеллекты одни!
Как любовник минуты свиданья,
Революции жаждут они…
Я тогда о судьбе их поплачу,
Правоте своей горькой не рад,
И по почте пошлю передачу
Даже Сартру — какой он ни гад…»
Коржавин, надо думать, уже достаточно нахлебался от последствий революции, чтобы ее не романтизировать, а «шестидесятники» еще верили в Ленина и «комиссаров в пыльных шлемах» и естественные последствия революции считали ее искажением. На этих иллюзиях и мог бы состояться союз власти и творческой интеллигенции, но власть предпочла давить всякий признак оригинальности и независимости. Хотя вполне могла бы использовать тогдашний художественный расцвет в качестве мягкой силы, демонстрировать западной интеллигенции, какой государственной поддержкой в СССР пользуются таланты. Да, с туалетной бумагой у нас бывают перебои, но не сортиром единым жив человек! Зато посмотрите, какая у нас свобода творчества, какие тиражи!
Вместо этого все не вписывающиеся в прокрустовский соцреалистический стандарт писатели были вынуждены искать союзников за океаном.
Карл и Элендея Профферы, американские слависты-энтузиасты, создали свое издательство в 1971 году для переиздания малодоступных (почему?! — ведь их можно было преподносить как достижения обновленного социализма!) книг Мандельштама, Марины Цветаевой, Андрея Платонова. А потом и для публикации запрещенных в СССР цензурой якобы по политическим, а на самом деле «по идиотским соображениям. Юз Алешковский, Василий Аксенов, Андрей Битов, Иосиф Бродский, Владимир Войнович, Анатолий Гладилин, Сергей Довлатов, Фазиль Искандер, Лев Копелев, Юрий Кублановский, Семен Липкин, Инна Лиснянская, Эдуард Лимонов, Юрий Милославский, Виктор Некрасов, Булат Окуджава, Людмила Петрушевская, Евгений Попов, Саша Соколов, Виктор Соснора, Юрий Трифонов, Татьяна Толстая, Алексей Цветков, Борис Чичибабин, Владимир Уфлянд, Сергей Юрьенен.
Ничего себе списочек? И ведь это всё писатели, а не политики или „ниспровергатели строя“, просто-напросто люди, которые хотели жить и творить в родной стране свободно. Полагая, что для этого НАСТАЛО ВРЕМЯ».
Их вытеснение за границу было хуже, чем преступление, — это была ошибка.
«„Сделанное Проффером для русской литературы сравнимо с изобретением Гутенберга, ибо он вернул ей печатный станок. Публикуя по-русски и по-английски сочинения, которым не суждено было превратиться в печатные знаки, он спас многих русских писателей и поэтов от забвения, искажения, невроза, отчаяния. Более того, он изменил самый климат нашей литературы. Теперь писатель, чей труд отвергнут или запрещен, стал лично свободнее, потому что он знает, что, в конце концов, может послать свое сочинение в «Ардис»“, — резюмировал на вечере, посвященном „Ардису“ Иосиф Бродский».
Довольно долго супругам их поддержка русских писателей сходила с рук, но публикация в 1979 году неподцензурного альманаха «МетрОполь» сделала их «невъездными».
И как должны были к этому относиться писатели? Унижаемые, вытесняемые из естественного литературного процесса, лишаемые того, что составляло смысл их существования? Кого они должны были считать друзьями, а кого врагами? Тех, кто их топит, или тех, кто протягивает руку помощи?
История 1968 года на Западе в большой степени есть история подавления бунтарей; у нас же это — история подавления лояльных и патриотичных.
Честное слово, не только за писателей — за державу обидно.
