ХВАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ РУГАТЬ

Б. А. Кац. Музыкальные ключи к русской литературе: статьи и очерки.

СПб.: Издательство Европейского университета в С.-Петербурге, 2024

Если безлично: сначала — републикация книги «Музыкальные ключи к русской поэзии» (1997), потом — статьи, с разными сюжетами и написанные по разным поводам (и, что называется, в труднодоступных ныне изданиях). Первый раздел ныне назван «Первая связка ключей», второй (со статьями) — «Вторая связка ключей». Тематический диапазон — от Пушкина до Бродского.

Метаописание авторской стратегии:

«Цель этой книги — попытка углубить читательское понимание ряда сочинений русских поэтов, так или иначе связанных с музыкой. Я пытался открыть некоторые их тайники с помощью того, что метафорически обозначено мной в заглавии как „музыкальные ключи“. Но, продолжая метафору, напомню, что ключи — в отличие от отмычек — открывают не все замки`, а только те, которые им соответствуют. Далеко не к любому тексту есть смысл подходить с „музыкальными ключами“. А если такой ключ и открывает некоторую запертую дверь, то в смысловом пространстве того же текста остаются другие двери, которые „музыкальными ключами“ уже не отопрешь».

Метаописание, помещенное в примечании:

«…я старался по возможности избегать любой терминологической перегрузки, будучи убежден, что научная значимость гуманитарного исследования не находится в прямой зависимости от количества слов, понуждающих читателя отрываться от чтения ради перелистывания словарей, как независима она и от интонаций, избираемых автором для той или иной темы; во всяком случае я не стремился везде сохранять строго академическую интонацию, полагая, что интонация изложения диктуется отчасти самим материалом, а отчасти — прихотью автора».

Борис Кац принадлежит к числу тех немногих (счастливцев), для кого свое — это и музыка, и словесность. «Обе две». При этом то, чем занимается Кац, можно называть и «-ведением» (музыко-, литературо-), и «междисциплинарными исследованиями». Можно. Но не нужно. Потому что главное в Каце не то, что он «умеет по-научному», а то, что ему есть, что сказать.

Пушкин, читая Вяземского, записал на полях: «Да говори просто — ты довольно умен для этого». Хорошо писать просто, когда умеешь писать сложно и когда ума хватает и на то и на другое. И, скажем шепотом, не только ума.

В этом-то и вся штука. Факт наличия у исследователя-гуманитария эрудиции и профессиональной вменяемости устанавливается и подтверждается довольно просто. А вот что делать с исследовательским талантом? Тут ведь дело не в сопряжении далековатых понятий и в не цитатном многоязычии. Тут другое. См. Довлатова: «Трудно утаить. Еще труднее — симулировать».

Ну, и еще «теория заражения» Льва Толстого: «…и другие люди заражаются, испытывают те же чувства восхищения, благоговения, страха, уважения к тем же предметам, лицам, явлениям».

Вот Борис Кац и есть такой — заразительный, заражающий.

Потому «пересказывать своими словами» то, что уже им сказано, — напрасный труд. А если учесть, что книга о музыке, то и «напевать», как в известном анекдоте о Карузо, тоже не надо.

Хотя соблазн есть — и большой. Поскольку многие исследовательские сюжеты Каца — настоящие детективы, с крепкой пружиной и, как и должно быть в хорошем детективе, с точной мерой остроумия.

Вообще же, читая Каца, вспоминаешь не только — условно — отца Брауна, но и Мандельштама. Хрестоматийное:

«Литература — явление общественное, филология — явление домашнее, кабинетное. Литература — это лекция, улица; филология — университетский семинарий, семья. Да, именно университетский семинарий, где пять человек студентов, знакомых друг с другом, называющих друг друга по имени и отчеству, слушают своего профессора, а в окно лезут ветки знакомых деревьев университетского сада».

К «университетскому» можно и нужно добавить — и «консерваторский» (позволим себе топографическую фантазию). А еще ведь это — знакомые на Площади Искусств, вокруг Пушкина, напротив филармонии.

В книге много посвящений и слов благодарности — и «пяти человекам студентов», и «своему профессору». Это очень благодарная книга. И очень благородная.

Михаил Ефимов