ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Григорий Князев

ЛЯГУШОНОК

Сонным августовским светом

Полнятся и дом и сад.

Вновь прощаюсь с милым летом,

Как прощался год назад.

Мир вращается по кругу,

Только я уже другой:

Вторю трепету-испугу

Лягушонка под ногой.

Что же, бедный мой попутчик,

Я и сам живу прыг-скок,

К жизни — бережней и чутче,

Ускользнувшей из-под ног.

В мокрой зябкости предзимий

На пределе наших дней

Жизнь чем тоньше и ранимей,

Тем тревожней и нежней.

* * *

Всякий раз поздним летом на даче

На пороге осеннего дня

Ночи цвет, то вороний, то грачий,

И влечет, и пугает меня.

То безумных сверчков перекличка,

То оглохшая вмиг тишина.

Там, за лесом, свистит электричка —

Без двенадцати полночь слышна.

Но за внятными звуками следом

Проступает, упрям и упруг,

Тем страшней, что во мраке неведом,

Еле слышный таинственный звук.

Дом гудит. Кто-то бродит и шепчет.

Может — ветер, а может — душа?

Дверь входную закрою покрепче,

Древний страх, как в пещере, глуша.

* * *

Покрыты вещи тайною великой,

И, тайну эту бережно храня,

Становится немой и безъязыкой

Предметов твердых прочная броня.

Я окружен различными вещами,

Обычными, но только посмотри:

Мерцает в них невидимое пламя —

Характер острый, спрятанный внутри.

О чем молчат посуда, обувь, мебель,

Живущие со мной в одном дому?

На вашем месте никогда я не был,

Вас ни умом, ни сердцем не пойму.

Язык вещей для нас дремуч и темен —

Едва ли различимый звукоряд,

Но там, на глубине каменоломен,

Живые камни молча говорят.

Быть может, я действительно ошибся —

Материи бездушны и мертвы,

Но верится, что в мраморе и в гипсе

Жизнь теплится сквозь трещины и швы.

ВЗГЛЯД С БАЛКОНА

О, тонкий лед голубоватый

В весенней выси невесомой

На грани позднего заката

С какой-то приторной истомой!

И дни благословенны эти,

Как будто их в любви зачали,

Как будто нет на белом свете

Ни зла, ни боли, ни печали…

Я верю верой детски чистой,

Что выпал мне счастливый жребий,

И ласточки, как фигуристки,

Легко скользят в высоком небе.

* * *

Среднерусские городки —

Полустанки на перепутье,

Где стоим всего по минуте…

Здесь пожить бы, но вновь — гудки!

Поезд едет — мелькают дни,

И — от Мурома до Казани —

В память врезались, как в тумане,

Станционных зданий огни.

Никаких дорожных примет,

Только поезд навстречу скорый

Да горящего семафора

В синей мгле — лунно-белый свет…

А поеду в новом году

Даже тем же путем — все ново,

И на карте лица земного

Не узнаю вас, не найду.