ХВАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ РУГАТЬ

Светлана Павлова. Голод. Роман.

М.: АСТ—Редакция Елены Шубиной, 2024

Роман Светланы Павловой, выпускницы «Creative Writing School», писательских курсов «WLAG» и магистратуры «Литературное мастерство» НИУ ВШЭ, называется «Голод», но никаких параллелей с книгой Кнута Гамсуна он не имеет. Павлова сознательно шла на риск, выбирая название, и решила о расстройстве пищевого поведения (РПП) писать под тем заглавием, которое пришло в голову изначально.

Роман написан в жанре, который в последнее время все больше привлекает внимание писателей и читателей, — автофикшен. Напомню, что в 2022 году лауреатом Нобелевской премии стала француженка Анни Арно, пишущая как раз в этом жанре. Также напомню, что автофикшен — это не биография, не мемуары, это художественное произведение, в котором размышления автора над своим опытом смешиваются с вымыслом, и никто, кроме самого автора, не знает, где проходит разделительная грань.

В «Культурной хронике» недавно вышло интервью, в котором Павлова говорит: для нее «автофикшен — это рассказ о своем опыте, но у которого обязательно есть своя „фишечка“, делающая этот текст литературой».

Я пытаюсь вспомнить, когда в русской литературе поднималась такая сложная тема, как РПП. И не могу. (На ум приходит разве что роман Екатерины Ненаховой «Посмотри на меня».) По статистике, девять процентов населения Земли (то есть более 700 миллионов человек) страдает РПП. Вопрос целевой аудитории романа, таким образом, снимается. Правда, не стоит думать, что история, предложенная Павловой, касается только булимии.

Сюжет строится вокруг тридцатилетней Лены, у которой есть диплом «достойного вуза», работа в рекламном агентстве, культурные увлечения. Есть жилплощадь и ипотека. Есть «прочие маркеры московского успеха: абонемент в хороший фитнес, годовой бонус, вечеринки по пятницам, обез­жиренный латте с собой… даже есть необременительный служебный роман». Она сортирует мусор, носит носки с надписью «Feminist» и «недурно» говорит по-английски. Также Лена обещает себе поменьше ездить на такси и больше ходить пешком, убирает квартиру перед «клинингом» (то есть заказанной за плату профессиональной уборкой) и верит в то, что ее чаевые окупают «страдания курьеров-мигрантов».

Павлова дает характеристику не только отдельного человека, но и поколения, к которому Лена принадлежит, по крайней мере той его части, что проживает в «непростом городе» Москве. У них есть карьера, романтические отношения, даже друзья, но когда кто-то из них сталкивается с бедой, то он эту беду предпочитает переживать один на один, выходит надежнее. У них так много возможностей изменить мир к лучшему, но кто из них готов заняться этим, если из этого не выйдет красивой фотографии, которой можно похвастаться в одной из соцсетей?

Когда Лена знакомится с мужчиной, страдающим клептоманией (стремление совершать кражи без корысти), начинается «история взаимоисцеления от болезни, которой якобы не существует, которую не умеют лечить и о которой стыдно говорить в обществе».

Любопытно предостережение, которое автор «Голода» делает читателю: «Ничего из написанного в романе не является призывом к похудению. Автор надеется, что после знакомства с книгой читатели, напротив, будут есть столько, сколько просят тело и душа». Какой путь нужно пройти, чтобы принять себя таким, какой ты есть? Кажется, это главный посыл романа, его соль.

Каждое утро Лена встает на весы и ждет, когда стрелка, «будто от смеха, потрясется сначала, потом замрет и определит повестку дня». Она смотрит в потолок и надеется, что «как только объемы уйдут, придут красота, счастье, уверенность в себе. Достойная нормальная жизнь». Если весы покажут не то, что ожидается (а они почти всегда так поступают), тогда Лена отправится в туалет, вдохнет поглубже и выблюет из себя все, мучившее ее «в тот момент: прикидывающийся бейлисом дешевый ликер, три куска пиццы, свои неразделенные чувства».

Всем тем, кто считает, что описанная болезнь не стоит обсуждения, героиня романа отвечает: «Я знаю все диеты мира и — до грамма — сколько весила четыре дня назад. Я знаю, сколько калорий сжигает плавание, а сколько ходьба. Я знаю миллион способов притупить голод или исторгнуть лишнее из себя: полпачки сигарет вместо завтрака, обернуться пленкой и врубить обогреватель на максимум. Я знаю, что тысячи моих „коллежанок“ намеренно ищут на полках магазинов просрочку — потому что неделями не могут сходить в туалет. Я знаю, на чем построен весь „похудательный“ маркетинг... Я знаю, что некоторые девочки колют себе инсулиновые растворы, притупляющие аппетит, не думая о том, что в будущем препарат придется использовать уже по назначению». Героиня знает, теперь знает и читатель.

Специалисты не устают повторять, что все проблемы — из детства. Может, специалисты правы. У Лены сложные отношения с мамой. «Я страшно ее любила. И она, пожалуй, страшно любила меня. Только вот главное слово в этих строчках — не „любила“, а „страшно“». Когда девочка вырастет, мать будет без конца ее спрашивать: «„Ну что, что можно сделать, чтобы ты меня простила?“ Про себя я отвечала: „Лоботомию“. Но вслух говорила, что не держу на нее зла».

При этом у героини романа «Голод» прекрасные отношения с бабушкой. И кажется, это единственная линия сюжета, которую Павлова честно позаимствовала из собственной биографии. Может, поэтому эта линия так сильно отзывается при ее завершении.

Что спасет Лену? Сострадание и любовь. Она встретит людей, готовых подставить плечо, когда, казалось бы, окончательное падение неминуемо, и встретит человека, который не побоится признаться ей в своих слабостях и сказать, что по большому счету в жизни особо рад он только ей.

Павлова говорит, что «все адреса, телефоны и имена вымышлены, любые совпадения случайны», но мы-то (читатели) знаем, что нет. Все имена верные. И это наши имена.

Шевкет Кешфидинов