ТАКАЯ ВОТ ИСТОРИЯ

ВЛАДИМИР ПЕРЕПЕЧЕНКО

Удавшаяся мистификация

Поездки Исаака Левитана в город Плёс на Волге, его вдохновенная работа там и замечательные ее результаты широко известны. С этими поездками совпала по времени одна произошедшая там драматическая история, разговоры о которой ведутся уже более века. История эта, лишь косвенно затронувшая художника, обросла слухами и легендами, которые с годами пополнялись все более щекотливыми подробностями. Она нашла отражение и в многочисленных публикациях, посвященных пребыванию художника в поволжском городке. При этом зачастую слухи и домыслы излагались как подлинные события. Классическим источником таких «задокументированных» слухов стал роман писателя Г. Т. Северцева-Полилова «Развиватели», опубликованный 120 лет назад и переизданный в недавнее время, после чего вообще всю эту историю со всеми выдумками, можно сказать, «легитимизировали».

ЧТО ИЗВЕСТНО ДОПОДЛИННО

С Исааком Ильичем Левитаном в Плёсе была его верная спутница, талантливая художница Софья Петровна Кувшинникова. Их летние сезоны там длились месяцами — до поздней осени, буквально до первого снега. Подолгу живя в тихом уютном городке, они имели знакомства, общались с местными жителями. Близкими соседями оказалась, в частности, семья купца-старообрядца Ксенофонта Грошева. Его жена, стройная красавица Анна Александровна, была приемной дочерью богатого купца-фабриканта старообрядца Е. С. Крымова из соседнего села Большого Яковлевского (ныне город Приволжск). Она воспитывалась вместе с родными детьми Крымова, получила некоторое домашнее образование, полюбила чтение книг, что в старообрядческой среде было редкостью и не одобрялось. Жизнь в этой среде ее тяготила, и, сдружившись с Софьей Петровной, Анна поведала той о желании уйти от мужа. Беседам с ней Кувшинникова посвятила один абзац в своих воспоминаниях о Левитане:

«…Картина „Золотой Плёс“ была написана около того же времени и при довольно необычайных условиях. Судьбе угодно было впутать нас в семейную драму одной симпатичной женщины-старообрядки. Мятущаяся ее душа изнывала под гнетом тяжелой семейной жизни, и, случайно познакомившись с нами, она нашла в нас отклик многому из того, что бродило в ее душе. Невольно мы очень сдружились, и, когда у этой женщины созрело решение уйти из семьи, нам приходилось целыми часами обсуждать с ней разные подробности, как это сделать. Видеться приходилось тайком по вечерам, и вот, бывало, я брожу с ней в подгородной рощице, а Левитан сторожит нас на пригорке и в то же время любуется тихой зарей, догорающей над городом. Здесь подметил он и мотив „Золотого Плёса“, который потом каждое утро стал писать, пополняя запас впечатлений своими наблюдениями по вечерам…»^[1]

Это Кувшинникова рассказала спустя два десятилетия (ее воспоминания о Левитане были опубликованы впервые в 1907 году буквально за несколько месяцев до смерти). Ни в ее опубликованных письмах, ни в автобиографическом очерке, ни в письмах и воспоминаниях ее друзей и знакомых нет ни слова о том, чем же завершились многочасовые обсуждения!^[2]

Побег все-таки состоялся, но Софья Петровна, которая в размышлениях краеведов и сочинениях писателей предстает энергичным его организатором, о нем, видимо, даже не знала.

О самом побеге и о том, чем он закончился, имеется одно авторитетное сообщение историка А. Д. Ковалева, которое игнорируется современными авторами, поверившими в домыслы. Во втором издании своей книги «Яковлевские ткачи» он кратко, но твердо сообщал: «…Крымов выдал за Грошева свою приемную дочь, которая, не выдержав грубости и хамства мужа, атмосферы купеческой среды, пыталась бежать, но была поймана и возвращена домой».^[3]

Это все, что было достоверно известно до недавнего времени. Никаких данных о якобы отъезде беглянки в Москву, ее неудавшейся там карьере артистки и т. п. многолетние поиски краеведов и исследователей не установили.

В недавно обнаруженном документе об этом тоже ни слова. Но о нем позже…

ЧТО СОЧИНИЛ СЕВЕРЦЕВ-ПОЛИЛОВ

Георгий Тихонович Северцев-Полилов — плодовитый писатель конца ХIХ — начала ХХ веков, беллетрист, историк. Посещая в Плёсе родственника, он услышал историю побега Анны Грошевой, по времени совпавшую с пребыванием в городке Левитана с Кувшинниковой, и написал роман. Фабула его следующая. Приехавшие в город московские художники «развили», просветили героиню произведения, увлекли ее возможностями и перспективами свободной жизни в Москве, уговорили бежать из семьи, организовали побег, а затем бросили на произвол судьбы.

Как литературное произведение роман «Развиватели» сделан профессио­нально и умело. Достоверно и живо показана жизнь купеческого старо­обрядческого города, построен захватывающий сюжет, интригующий читателя. Левитан и Кувшинникова легко узнаются в романе в главных «развивателях» — Львовском и Хрустальниковой (имена всех других действующих лиц также изменены совершенно прозрачно и легко расшифрованы краеведами, как и имя не названного автором городка).

Увлекательно и достаточно правдоподобно живописует Северцев-Полилов кульминационный момент своего повествования — сам побег. Правдо­подобность у него основывается на знании реалий того времени (он же их современник), знании географии местности, где якобы происходят события, транспортных особенностей и т. п., но ни в коей мере не на действительных фактах жизни прототипов вымышленных героев.

Побег удалось осуществить лишь в два этапа. Из-за «утечки информации» первоначальный замысел провалился. Его сорвал приемный отец беглянки, своевременно осведомленный о заговоре, перехватив ее уже на пароходе. Здесь в романе просматривается связь с реальными событиями, имевшими место в Плёсе. В жизни прототипа героини, как сообщал историк (см. выше), была только попытка побега, беглянка была поймана и возвращена домой. Но автору для остроты интриги этого было мало, и он придумал продолжение.

В удавшемся со второго раза побеге главным действующим лицом изображен сопровождавший Львовского его ученик и друг — миллионер из московских фабрикантов-старообрядцев, названный Зиминым. С Левитаном и Кувшинниковой в Плёсе был третий спутник — художник А. С. Степанов, но писатель выбрал миллионера. Этого героя он назвал девичьей фамилией жены Саввы Морозова, перепутав при подборе прототипов двух братьев. Бескорыстным другом Левитана был Сергей Морозов, предоставивший ему в пожизненное пользование двухэтажный флигель с просторной мастерской и квартирой в Большом Трехсвятительском переулке в Москве. Ни тот ни другой Морозовы никогда в Плёсе не были. И даже не в этом дело. Поведение и роль Зимина в романе совершенно не соответствует скромному по характеру Сергею Морозову и абсолютно недопустимо для представителя старообрядческой семьи.

У Зимина в романе отдельная сюжетная линия. Он не просто помогает Львовскому и Хрустальниковой «развивать» молодую старообрядку, но влюбляется в нее и встречает ответное чувство. Хитроумные действия организаторов и цепочка благоприятных обстоятельств завершаются успехом: Зимин увозит беглянку в ночь на лошадях до ближайшей железнодорожной станции. Правоверный и скромный старообрядец фактически похищает соблазненную им жену другого старовера…

Концовка романа, в которой чувствуется фальшь (уж слишком банальной она выглядит), не удалась автору. Художественный вымысел должен иметь хотя бы какую-то реальную основу. Пока события развивались в приволжском городке, такая основа у автора была. А московские события, не имея никакой основы в фактах жизни прототипов, в романе выглядят нереальными, фальшивыми. Беглянку в Москве все бросили, миллионер Зимин почему-то вдруг ее разлюбил и оставил, не предоставив содержания. Устроиться и найти себя в Первопрестольной она не смогла и ушла… в сестры милосердия…

ВОКРУГ ИЗДАНИЙ, БИБЛИОТЕК И ПЕРЕИЗДАНИЙ

Кроме мифов и легенд, связанных с самой историей побега, сохраняется еще одна устойчивая легенда о судьбе книг с романом «Развиватели», переходящая из одной публикации в другую. Якобы после выхода романа в свет родственники беглянки предприняли активные действия с целью воспрепятствовать его распространению. Скупались все непроданные экземпляры, роман выкрадывался (!) из библиотек, и все добытые таким образом книги сжигались (!) в топках фабрики Б. Яковлевского. В результате будто бы уже в 1920-е годы роман нельзя было найти ни у букинистов, ни на книжных развалах; и ни в одной из библиотек страны — даже центральных — не сохранилось его экземпляра.

История эта выдумана от начала до конца. Организовать такую масштабную акцию возможно — и мог бы, если захотел, приемный отец беглянки фабрикант Крымов. Но на момент появления романа — 1903 год — его уже в живых не было. Да и трудно себе представить, чтобы выход литературного произведения с вымышленными героями через полтора десятка лет после реальных событий мог в такой степени взволновать их прототипов. Например, Грошеву — бывшему мужу беглянки — явно было не до того. Он — хозяин нескольких предприятий, ведет общественную деятельность и имеет многодетную семью в новом браке (воспользовавшись тем, что с Анной у него был неофициальный, обычный для старообрядцев брак, он венчался с другой женщиной).

И нужно учитывать, что роман был издан в 1903 году не отдельной книгой. Иногда упоминается некое второе издание 1914 года. Но это очевидная ошибка, никаких следов такого издания нет. Роман был опубликован вместе с другими литературными произведениями в трех ежемесячных приложениях к журналу «Звезда», в так называемом ежемесячнике «Звезды». Эти приложения были бесплатными, они рассылались только подписчикам журнала. В розничную продажу они не поступали — и скупать их было невозможно.

Первое переиздание полузабытых к тому времени «Развивателей» было осуществлено в 2009 году.^[4] В последовавших перепечатках романа в Интернете любят подчеркивать, что переиздание стало возможным благодаря обнаружению единственного экземпляра романа в… Америке, в библиотеке Принстонского университета. Но там хранится отнюдь не экземпляр многотиражного издания, то есть не книга в обычном ее понимании, а так называемый отдельный оттиск из трех ежемесячников. Отдельные оттиски произведений, вышедших в журналах, изготавливались их редакциями для авторов в ограниченном количестве экземпляров. Такая практика существовала вплоть до появления Интернета.

А роман можно было найти и ближе. Дело не в том, что его уничтожили, а в том, что он был забыт. В Публичной библиотеке (РНБ) в Санкт-Петербурге все три ежемесячника с романом Северцева-Полилова мирно хранятся уже 120 лет. Они пережили переезд Русского журнального фонда из старого здания библиотеки в новое на Московском проспекте и доступны любому читателю.

ПОВЕСТЬ НИКОЛАЯ СМИРНОВА И ПИСЬМО ЧИТАТЕЛЯ

В лирической повести писателя Николая Павловича Смирнова (1898—1978) «Золотой Плёс. Повествование о Левитане» история побега молодой купеческой жены также проходит красной нитью. Смирнов вторит Северцеву-Полилову, очевидно находится под влиянием его романа. Более того, на связь с «Развивателями» указывает сам Смирнов в тексте повести. Софья Петровна в поезде, приближающемся к Москве, когда побег уже удался, думает о ближайших делах: «Весело будет встретиться… рассказать Северцеву-Полилову об истории с Еленой Григорьевной»^[5] (то есть с беглянкой).

Будучи уроженцем Плёса из семьи последнего его городского головы, члены которой близко общались с Левитаном, Смирнов рассказы о художнике и слухи и домыслы об истории побега слышал с детства. Однако ни слухи, ни содержание «Развивателей» не дали ему много материала для развития темы побега. Этой темой он занимался полжизни, предпринимал литературные поиски, познакомившие его лишь с цитированными выше воспоминаниями Кувшинниковой. Но при написании и переизданиях повести Смирнов не смог отказаться от главного вымысла из романа Северцева-Полилова — что Левитан и Кувшинникова организовали побег купеческой жены в Москву.

У Смирнова в повести они действуют под своими именами, беглянка — под прозрачно измененной фамилией (Грошевы названы Прошевыми). Схема побега совсем другая. Для беглянки, чтобы выехать незамеченной в темноте из города, был «найден возчик», доставивший ее на отдаленную пристань, где она, сев на пароход, присоединилась к Кувшинниковой с Левитаном. С парохода той же ночью они пересели на московский поезд…

То, что у писателей схемы и маршруты побега совершенно разные, явно означает, что никакой реальной основы у всего этого и не было, и лишний раз ставит под сомнение самое интригующее в истории побега: попала ли бег­лянка в Первопрестольную и столкнулась ли с тем, что та «слезам не верит»? Да, из семьи ушла, но, возможно, никуда дальше родных мест и не уезжала. Об этом можно судить из недавно обнаруженного документа.

Речь идет о найденном в архиве Н. П. Смирнова письме читателя-земляка 1968 года, хранящемся в музее-заповеднике в Плёсе. Выписку из него совсем недавно опубликовала Г. В. Панченко:

«В повести Вы касаетесь известной, связанной с пребыванием Левитана и его спутницы в Плёсе, семейной драмы. В начале <19>20-х годов, в одной из бесед с местным фабрикантом Н. Н. Симоновым он рассказал мне эту историю, правда, в ней почти нет ничего нового. Героиня драмы была воспитанницей его деда. Рекомендуя мне прочесть книгу Сев<ерцева->Полилова «Развиватели», Ник<олай> Николаевич сообщил мне, как дед выкупил все непроданные книги, привез их домой, что Баженова была похоронена у нас в Яковлевском, и я припомнил надгробие на ее могиле из серого гранита. Кладбище это закрыто, и все уничтожено».^[6]

Документ сообщает важную новую информацию. Во-первых, официальную фамилию героини — Баженова. Поскольку брак был невенчанный, Грошева — это ее неофициальная фамилия. Во-вторых, что она была похоронена в Б. Яковлевском. Публикатор считает также, что письмо подтверждает легенду о сожжении книг, хотя это явно не так и в письме об этом не говорится (см. наши аргументы выше; упоминаемый в письме дед — Крымов — как помнит читатель, умер до выхода романа).

Появления новых сведений об этом побеге исследователи ждали десятилетиями. Ждал их и писатель Смирнов, вел поиски, но ничего не получил. Но вот наконец появился ранее не известный документ. Узнали, что Анна Грошева-Баженова похоронена на родине. Но о ее судьбе после побега так ничего и не прояснилось. Никаких свидетельств о нахождении Анны в Москве и тем более в артистической среде, кроме выдумки Северцева-Полилова, повторившего неподтвержденные слухи, как не было, так и нет! Примечательно, что Смирнов закончил свое повествование поездом, приближающимся к Москве…

ПОРТРЕТ А. А. ГРОШЕВОЙ

В Третьяковской галерее хранится женский портрет работы Левитана — зарисовка, выполненная углем и сангиной, под названием «Порт­рет А. А. Грошевой». Под этим названием его репродукция широко разошлась в Интернете. Портрет очень удался художнику. Изображена на нем обладательница приятной внешности, с задумчивым выражением лица и печальными глазами. Прическа, шляпка, накинутое на плечи боа, бархатка выдают представительницу артистической богемы.

Эта работа Левитана стала известна благодаря Софье Александровне Пророковой, рассказавшей о ней в книге о художнике в 1960 году.^[7] Писательница столкнулась с ней в Музее МХАТа, где та хранилась тогда под названием «Женский портрет» (кого он изображал, не было известно). Пророкова сделала предположение, что это портрет героини истории побега из Плёса. Она размышляла, очевидно, следующим образом. Автор портрета — Левитан, связанный с этой историей; изображена — артистка (а беглянка пробовалась в этой профессии), карьера ее не удалась, отсюда печальный вид модели. Пророкова, так же как и Смирнов в своей повести, находилась под влиянием романа Северцева-Полилова, хотя и критически его оценила (см. ниже).

Предположение писательница подкрепила сравнением рисунка с фотографическим изображением Грошевой (сохранилась фотография супружеской четы Грошевых 1887 года). Она находит сходство между ними, подчеркивает «тот же юношеский овал лица» и др. Согласиться с этим нельзя. Сходство очень и очень относительное. Больше бросаются в глаза различия, именно овал лица, например, очевидно другой. И главное — неверный «исторический» посыл: не была она артисткой (об этом, как мы показали, нет никаких свидетельств). И могла ли за короткий период так преобразиться скромная провинциальная староверка, ведь портрет датируется началом 1890-х годов, то есть написан вскоре после плёсской истории?!

Писательница заключила:

«Название „Женский портрет“ мы не можем заменить с полным основанием другим — „Портрет А. А. Грошевой“, но предположить, что это именно она сидела в глубокой задумчивости перед Левитаном, есть достаточно оснований».^[8]

Однако предположение — с легкой руки его автора — стало бесповоротным утверждением, и работа Левитана повсюду называется «Порт­рет А. А. Грошевой». Ошибка даже в фамилии: Анна Александровна не могла нигде дальше Плёса фигурировать под своей неофициальной фамилией — Грошева.

Ошибочной атрибуции произведения следуют и специалисты ГТГ. В альбоме-каталоге «Исаак Левитан. К 150-летию со дня рождения» Н. К. Маркова, обосновывая такую атрибуцию, дает пространный комментарий, вторя Пророковой и Северцеву-Полилову. Старый русский писатель нафантазировал судьбу жены купца-старообрядца; советская писательница Пророкова взяла ее на веру, а искусствовед ХХI века заявляет уже, что «История Грошевой послужила сюжетом романа Г. Т. Северцева-Полилова «Развиватели».^[9] Хотя Маркова и упоминает, что Пророкова высказала лишь предположение, репродукция рисунка в альбоме-каталоге подписана безапелляционно — «Портрет А. А. Грошевой».

А каким образом портрет попал в Третьяковку? В альбоме-каталоге в подписи к его репродукции дана следующая формулировка провенанса: «Дар в 1988 В. И. Лабаева, Москва; ранее музей МХАТ».^[10] Если портрет ранее хранился в Музее МХАТа, то почему он поступил в качестве дара от частного лица?! Здесь мы столкнулись прямо в буквальном смысле с криминальной историей.

В ответ на запрос Г. В. Панченко Н. К. Маркова сообщала:

«История портрета такова: в 1988 году его принес в Галерею некий человек на экспертизу… Поскольку, действительно, согласно литературе (?) (курсив мой. — В. П.), работа должна была находиться в Музее МХАТа, ее задержали. Запросили Музей МХАТа. Там просто захлопали глазами — они полностью не в курсе ни о существовании такой работы, ни о том, что она там была, ни о том, что пропала».^[11] Владельца заставили написать дарственную, а Музей МХАТа остался ни с чем. На наш запрос через 35 лет реакция там была уже менее эмоциональной — разок лишь моргнули: никакими сведениями о нахождении у них когда-то Левитана они не располагают. А ведь это мог быть, бесспорно, ценнейший экспонат их экспозиции.

Объяснением этой криминальной коллизии может быть следующая версия. После Пророковой в 1960-х годах Левитана из Музея МХАТа украли. Продали коллекционеру, который (или его наследник) в 1988 году «подарил» портрет Третьяковке. Почему в Музее МХАТа ничего не знали и не знают о таком экспонате? Видимо, тот, кто украл у них Левитана, и к учетным документам имел доступ. И уничтожил их!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Георгий Тихонович Северцев-Полилов в жизни, можно подозревать, был шутником и остряком. Сочинить такую остросюжетную, полную небылиц историю, подразумевая реальных людей! Его произведение — это обман, розыгрыш. Писатель заставил читателей, в том числе и тех, кто знаком с биографией Левитана, поверить в поступки, которые он и его друзья не совершали, а краеведов и исследователей десятилетиями искать им подтверждение. Роман «Развиватели» — это литературная мистификация, скорее вольная, чем невольная. А то, что роман, как говорят, живет и продолжает действовать уже 120 лет, означает, что мистификация удалась.

Критики видят в самом названии романа иронию. Если бы и все его содержание было ироничным и веселым, на этом заключении можно было бы поставить точку и посмеяться розыгрышу. Но его содержание — это человеческая драма, а поступки главных «развивателей» — постыдные и антиобщественные. Они коварно обманули молодую женщину и разрушили ее жизнь. Писатель фактически оклеветал Левитана, Кувшинникову и Сергея Морозова, приписав им то, что они на самом деле не совершали. Поэтому вполне можно согласиться с С. А. Пророковой, назвавшей сочинение Северцева-Полилова «пасквилем»^[12], в чем ее, кстати, несправедливо укоряют. И примечательно, что писатель опубликовал роман лишь после смерти Левитана.

Жаль, что современные авторы, затрагивающие данную тему и, видимо, «очарованные» неожиданным переизданием романа, не отдают себе отчета в истинном значении этого произведения и продолжают рассматривать его как источник документальных сведений.

1. Цит. по: Королёва Ю. А. Софья Петровна Кувшинникова. М., 2016. С. 90—91.

2. В подтверждение этого приведем сообщение такого авторитета в литературоведении, как британский профессор Дональд Рейфилд — автор фундаментального издания «Жизнь Антона Чехова». В российских архивах он изучил тысячи писем из окружения писателя, а это во многом тот же круг лиц, что и у Левитана, включавший и посетителей широко известного салона Кувшинниковой. Электронным письмом из Лондона он написал нам, что об истории Грошевой и Кувшинниковой ничего не знает.

3. Ковалев А. Д. Яковлевские ткачи. Ярославль, 1992. С. 23

4. С ним можно ознакомиться на сайте: https://kostromka.ru/polilov/1.php.

5. Смирнов Н. П. Золотой Плёс. Иваново, 2018. С. 176. Прямая отсылка самим автором художественного произведения к художественному произведению другого автора удивительна. Будто бы он извиняется: «Не я все это придумал».

6. Панченко Г. В. Тайны Анны не Грошевой // ХVI Плёсские чтения. Часть 1. Иваново, 2023. С. 53.

7. Пророкова С. А. Левитан. М., 1960. С. 27.

8. Там же.

9. Исаак Левитан. К 150-летию со дня рождения. М., 2010. С. 285. Сотрудник ГТГ повторяет здесь высказывание мэтра левитановедения А. А. Федорова-Давыдова, не избежавшего влияния романа Северцева-Полилова, который, кстати, предположение Пророковой не поддерживал (см.: Федоров-Давыдов А. А. Исаак Ильич Левитан. Жизнь и творчество. 1860—1900. М., 1976. С. 344).

10. Там же. С. 291.

11. Панченко Г. В. Указ. соч. С. 54.

12. Пророкова С. А. Указ. соч.