ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Екатерина Полянская

 

 

 

МАРТ

Снег осел и слежался слоями,

Под ногами то слякоть, то хруст,

Но вскипает вовсю воробьями

Розоватый очнувшийся куст.

 

Сонный голубь в облупленной нише

Весь нахохлился: ветер колюч,

Но такой безмятежностью дышит

На осколках играющий луч,

 

И такое высокое небо,

Словно радость вернулась, и нет

Места в утреннем городе, где бы

Не дышал и не вспыхивал свет.

 

 

 

* * *

Гори, гори, моя звезда…

           Владимир Чуевский

В ночи прохладнее вода   

И чуть пьяней вино,

Голубоватая звезда

Глядит в мое окно.

 

Глядит бессонная звезда

Из памяти иной –

Недосягаемо чужда

Всей суете земной,

 

Недосягаемо чужда

Извилистых путей,

Земного тяжкого труда,

Печалей и страстей.

 

Звеня кристалликами льда,

Сквозь миллионы лет

Летит неведомо куда

Незамутненный свет.

 

Чем глубже бездна «никогда»,

Тем ярче и светлей

Неугасимая звезда

Из юности моей.

 

 

 

Приезд в Елабугу

Поздоровалась и осторожно

Опустилась на стул. За стеной

Чуть поскрипывал маятник… «Можно?

Из Москвы. Я – и сын мой со мной».

 

Огляделась. Оправила платье.

Яркий коврик на чистом полу,

Весь в фестонах подзор на кровати,

Под салфеточкой «Зингер» в углу,

 

Серый кот, намывающий лапу,

На окошках – герани рядком…

На мгновение сердце царапнул

Гвоздь, торчащий под потолком.

 

Но хозяйка приветлива вроде.

Понимает – бедой занесло.

Квохчут куры. Укроп в огороде

Терпко пахнет. И в доме – светло.

 

Ничего, это просто усталость,

Долгий морок, дорожная грусть…

Отдохнем, пообвыкнемся малость…

Да и бог с ним, с гвоздем. Остаюсь.

 

 

 

* * *

Во дворе белым-бело,

Стены холодом свело,

Только ветер-невидимка

Бьется в темное стекло,

В полуночной тишине

Плачет, плачет обо мне

И мерцающею дымкой

Растворяется в окне.

 

А под утро ветер стих,

Канул в омут снов моих,

В глубине проулков ломких

Заблудился чей-то стих.

Неба звездная купель,

Дней неслышная капель…

Только памяти поземка,

Только вечности метель.

 

 

 

* * *

Петербургская зимняя вежливость – стать у стены,

Расходясь с пешеходом на тропочке скользкой и ломкой,

Не дрожать на морозном ветру и блокадные сны

Узнавать наяву в зазмеившихся струйках поземки.

 

Петербургская зимняя стойкость – спокойно идти

По торосам сплошным под сплошной ледяной бахромою,

Воробью улыбнуться: лети, мол, братишка, лети –

Мы еще поживем, не закончимся этой зимою.

 

Петербургская зимняя радость: поняв, что утих

Переменчивый ветер, помедлить, снежок приминая.

Закурить и прислушаться к миру, где будущий стих

Расточился уже как бескрайняя память земная.

 

 

 

Осколки

За моря летит синица,

Петушка несет лисица,

Вьется ленточка в косице

Смыслу здравому назло.

В облаках темна водица…

Отражая наши лица,

Вдрызг пытается разбиться

Удрученное стекло.

 

По Европе призрак рыщет

И дает умищам пищу,

Профессиональный нищий

Требует отнюдь не грош,

А не менее чем тыщу…

В подворотне ветер свищет,

И, мелькнув средь толковища,

Новых ножен ищет нож.

 

Снится суженый девице,

Старику совсем не спится,

В колесе мелькают спицы

Дни и ночи напролет.

Кто-то пьет и веселится,

Кто-то хочет удавиться,

Но до судорог боится

И поэтому – живет.

 

Стрелки на часах уснули,

Показав большую дулю,

Со смещенным центром пуля

Попадает в новый век.

Волки зайцев обманули

И в бараний рог свернули…

Спи, пока воркуют гули

И кружится белый снег.

 

 

 

* * *

Памяти А. С.

За бурьяном у дороги –

Безымянный крест.

Вопросительный и строгий

Взгляд седых небес.

 

Вот он, твой приют последний,

Твой последний сон.

Снег идет. Звонят к обедне.

Только снег да звон.

 

Всё, чем юность поманила,

Всё, что не сбылось, –

Заметенные  могилы,

Снег, летящий вкось.

 

Но не помнит слов упрека

Смех беспечный наш,

Рвется с лестницы широкой

Нам навстречу марш –

 

Мендельсоновский, победный,

Из последних сил…

Ты простил меня, мой бедный?

Знаю, что простил.

 

 

 

* * *

Да кто я такая, Господи, чтоб говорить с Тобою?

С Тобою, Господи! Но Ты видишь: горит земля.

Твоя земля. И становятся полем боя

Древние степи – нынешние поля.

 

И луна так похожа на пристальный глаз дракона,

И, словно щит кочевника, так тверда и кругла.

Всё оттого, что нет над войной закона.

И над распаханной степью снова сгустилась мгла.

 

И я говорю: смотри – это дети Твои, это дети

Гибнут. И от имеющих силу спасения нет.

Ненависть вырвалась, и весь мир ею бредит.

Ты всемогущ. Так останови этот бред.

 

Да святится имя Твое, мое да исчезнет имя!

Но пока что я есть, буду молить до конца:

Смилуйся над людьми – над детьми Твоими.

Возьми мою жизнь. Но не отвращай лица.