ПАМЯТИ ИОСИФА БРОДСКОГО

Письмо Иосифа Бродского
в редакцию «Звезды»

В 1989 году в «Звезде» сменилось руководство, до той поры утверждавшееся на Старой площади. Журнал перешел в руки редакции. Первым выборным главным редактором стал Геннадий Философович Николаев, известный в Ленинграде прозаик. Естественно, он начал с обновления редколлегии и редакции. В журнале появились новые рубрики, новые авторы.

Главным литературным событием первых месяцев нашей совместной деятельности стал посвященный 100-летию Анны Ахматовой выпуск июньской журнальной книжки «Звезды» за 1989 год. Помимо самой Ахматовой удалось напечатать и произведения чтящих ее литераторов и друзей. В том числе Иосифа Бродского. Он был представлен широко, начиная с «Утренней почты для А. А. Ахматовой из города Сестрорецка» и кончая «Сретеньем» — всего десять стихотворений. Это была вообще первая его публикация в «Звезде». Зато после нее редакция печатала — и продолжает печатать — Нобелевского лауреата и о нем из года в год. Всего набралось не менее пятидесяти публикаций. Что касается количества напечатанных стихотворений, то их, конечно, много больше. В следующую подборку (февраль 1990) вошли «Примечания папоротника», «Fin de Siècle», «Памяти Геннадия Шмакова» (написано в Швеции 21 августа 1989). И так далее. Все это, не считая мемуарных и литературных исследований, Бродскому посвященных.

Публикуемое письмо, кажется, единственное сохранившееся обращение Иосифа Бродского непосредственно в журнал. Послано на адрес «Звезды» — «зав. отделом критики», то есть мне.

К большому сожалению, куда-то канули адресованные редакции «Звезды» открытки Иосифа с итальянскими видами. Они сочинялись совместно с Евгением Рейном во время съемок телефильма о Бродском в Венеции (1993). Во всяком случае, подписаны были обоими поэтами. Запомнил только начало одного из посланий, ибо рифмованное (конец, увы, не вспоминается):

И Андрея мы и Якова

Уважаем одинаково.

Кто такие эти мы?

Два сержанта Князя тьмы…

Иногда Иосиф в «Звезду» звонил, преимущественно Якову Гордину. Но, может быть, стоит упомянуть о последнем моем с ним разговоре — незадолго до кончины поэта — в декабре 1995-го. Позвонив в редакцию, он попросил к телефону меня. Речь завел о том, стоит или нет предавать гласности письма своих современников и есть ли смысл разрешать печатать его собственные письма. В чем сильно сомневался. Не буду настаивать, что он уже предчувствовал конец. Разговор принял общетеоретический характер. Я выступал за публикацию, приводя в пример эпистолярное наследие Тютчева, вряд ли проигрывающее его публицистике, письма А. К. Толстого, по художественной выразительности не уступающие подчас его прозе, наконец, письма Пушкина, без которых его внутренний мир был бы для нас почти закрыт. Иосиф резонно ссылался на давность лет. Чувствовалось, что я его убеждаю не слишком, потому что он вдруг сменил тему коронным вопросом: «Ну а как у вас вообще?» Я упомянул Чечню. На что поэт реагировал молниеносно: «Ну об этом я даже думать сейчас не хочу…»

Знакомство наше было очень давним — с конца пятидесятых, — когда Иосиф захаживал на филфак из соседнего главного здания университета, где некоторое время работал. Приходил даже на занятия в английской группе, но прежде всего стал известен как молодой человек, позволивший себе сослаться на Л. Д. Троцкого на одном из заседаний студенческого научного общества, куда тоже заглянул. И тут же вступил в диспут, процитировав врага, для официальной тогдашней идеологической системы едва ли не самого ужасного (см. об этом в книге Я. А. Гордина «Перекличка во мраке. Иосиф Бродский и его собеседники». СПб., 2000).

Вне университета я впервые общался с Иосифом в квартире Сергея Довлатова на чтении автором поэ­мы «Шествие». Это было году в 1962-м. Собралась филфаковская молодежь, и вечер выдался весьма красочным. О нем есть воспоминания некоторых участников, в том числе в «Звезде» — И. П. Смирнова… Так что знаком я с поэтом был издавна, но знакомство это было совершенно эфемерным, в Ленинграде друг с другом по телефону мы не болтали.

Публикуемое письмо написано почему-то в Стокгольме, хотя в Швецию я Бродскому никогда не писал, и в данном случае он несколько запоздало отвечает на мое письмо к нему в США о возможности дальнейших его публикаций в «Звезде». Может быть, письмо слишком долго переправлялось к нему в Швецию, может быть, поэт не торопился с ответом.

После ахматовского выпуска, уже в августе 1989 года, «Звезда» напечатала перевод Дмитрия Чекалова эссе об Осипе Мандельштаме «Сын цивилизации», о котором Бродский упоминает, называя эссе «Дитя цивилизации». К дате, поставленной на письме, перевод уже был сдан в набор, но еще не вышел в свет. Менять поздно, но название «Сын цивилизации» автора, видимо, не очень удовлетворяло. Однако такой несомненный для поэта авторитет, как Виктор Голышев, включил еще при жизни Иосифа Бродского в составленный им сборник эссе «Набережная неисцелимых» (М., 1992) «Сына цивилизации»; сохранен перевод Чекалова и в Собрании сочинений (Т. V. СПб., 1999).

Беспокойство поэта вызвала, очевидно, публикация в «Юности» (1989, № 6) эссе, посвященного Ахматовой, «Скорбная муза», в переводе Александра Колотова. Тем более что эссе это в авторизованном переводе «Муза плача» уже было напечатано Мариной Темкиной в 1983 году.

Важно здесь то, что Иосиф Бродский не делал вид, что ему «все равно», в каком изложении его сочинения появляются в родном городе.

 Вложенные автором в письмо сочинения — это «Представление» и «Посвящается позвоночнику», машинопись с легкой авторской правкой. Напечатать «Представление» со строчками вроде «Размышляя о причале, по волнам плывет „Аврора“, / чтобы выпалить в начале непрерывного террора», при не отмененной еще обязательной цензуре, было невозможно. Что касается «Посвящается позвоночнику», то это эссе уже набиралось к 50-летию поэта — в первом, посвященном Нобелевскому лауреату на родине и собранном Геннадием Комаровым сборнике: Иосиф Бродский. «Размером подлинника».

Андрей Арьев

Дорогой Андрей Юрьевич,

большое спасибо Вам за письмо и за уважение, проявленное Вами по отношению к моей воле. Что касается перевода «Дитя цивилизации», то я хотел бы хотя бы одним глазком взглянуть на перевод прежде, чем он будет сдан в набор — если это уже не произошло: если переводчик — тот же самый, к<ото>рый перевел мою статью об Ахматовой, то у меня есть все основания нервничать.

Я рад, что мои стихи продолжают нравиться редколлегии «Звезды» и, разумеется, совершенно не возражаю против Вашего намерения перепечатать что-либо из «Урании» или других изданий. Я понятия не имею, что уже было опубликовано и что — нет; поэтому оставляю выбор полностью на Ваше усмотрение.

Пользуясь случаем, посылаю Вам два неопубликовнных худ<ожест­вен­ных> произведения. Я сильно сомневаюсь, что «Звезда» окажется в состоянии их напечатать, но думаю Вас лично они могут немножко развлечь. Примите их в качестве косвенного выражения признательности за Ваши усилия в отношении моей персоны.

Искренне Ваш       Иосиф Бродский