ХВАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ РУГАТЬ

Наталья Илишкина. Улан Далай. Степная сага.

М.: АСТ (Редакция Елены Шубиной), 2023

Роман Натальи Илишкиной «Улан Далай. Степная сага» строится вокруг трех поколений одного рода осевших на Дону калмыков-казаков.

К началу 30‑х годов XIX века калмыки уже более двухсот лет считались подданными России. История и нравы их нашли отражение у Пушкина, Гоголя, Гиляровского, Паустовского и других писателей. Чаще всего это были стихотворения, путевые заметки, фрагменты повестей. Но еще ни разу калмыцкий народ не становился главным действующим лицом большого романа на русском языке.

Осознанно или неосознанно, но автор ориентируется на традицию предшественников. В этом отношении «Улан Далай. Степная сага» (где подчинение калмыков сначала царской России, а затем коммунистам представлено как неизбежный процесс) композиционным построением, художественными приемами, историческим охватом вписывается в канон: от эпопей «секретарской литературы» («Тени исчезают в полдень», «Вечный зов», «Имя твое») до современных примеров («Лестница Якова», «Зулейха открывает глаза», «Дети мои»).

Персонажей в романе множество, но повествование доверено трем героям-рассказчикам — тем, кто, воплощая образ народа, наиболее склонен к рефлексии. Читателю предстоит открыть мир, который во многом (если не во всем) отличается от привычной ему картины. Он узнает, что жизнь заставила «донских калмыков в земле ковыряться, хоть и запрещали предки под страхом бесплодия и голода корни растений выдергивать. А уж вонзать в землю железо — грех смертный». Что о невестах до свадьбы ничего не знали; что по калмыцким обычаям «мужа ни словом „муж“, ни по имени назвать нельзя». Даже поводы для смеха требовали перевода, но разве шутки переведешь: «Что может быть смешного в двадцать пятом позвонке овцы? Очень много для калмыков — и ничего для Мишки с Гришкой». И не стоит ждать от них рукоплесканий: «Калмыки хлопают в ладоши, только когда кого-нибудь проклинают».

Немалое место в романе занимает фольклорная составляющая. Героический эпос «Джангар», пятисотлетие которого отмечали в СССР в 1940 году, легенды, предания, песни (в том числе блатные) — все включено в повседневную жизнь на фоне поворотных исторических событий, ключевым из которых в XX веке для калмыков стали не Октябрьская революция и даже не Великая Отечественная война, а высылка по преступному обвинению всего народа в коллаборационизме. Помимо калмыков схожую трагедию пережили корейцы, немцы, финны-ингерманландцы, карачаевцы, чеченцы, осетины, ингуши, балкарцы, крымские татары, турки-месхетинцы. Семь из этих народов — немцы, крымские татары, ингуши, чеченцы, балкарцы, карачаевцы и калмыки — лишились при этом национальных автономий.

Значительную роль в сохранении народной памяти играли сказители, у калмыков их называли «джангарчи». (После сталинской депортации калмыков творчество джангарчи почти не нашло продолжателей.) Сказителем был один из главных героев романа:

«И дед стал рассказывать про несметные табуны и перекочевки, про свою первую ярмарку, на которой услышал, как поет джангарчи, про праздник в хуруле, про то, как чума унесла его родителей, про старшего брата Бембе, погибшего на войне с японцами, и про то, как он овладел русской грамотой, чтобы выучить письмо о брате…

— Дедушка, вы жили как в сказке.

— Мне и самому иногда так кажется. А потом прогневали мы бурханов, отказались от желтой веры, позволили разрушить хурулы и терпим теперь наказание. Но власть напирала — деваться было некуда. — Дед помолчал и добавил: — Люди всегда под властью ходят».

Роман «Улан Далай. Семейная сага» отразил насилие, войны, искажение многовековой культуры внешней (имперской) силой. Выход автор видит в умении держаться семьи и родового корня — видимо, в надежде, что мировая гармония восторжествует, потому что иначе быть не может. Хотя мне почему-то кажется, что гармония торжествует там, где для этого прикладывают усилия, а не только смиренно наблюдают за процессом.

Шевкет Кешфидинов