ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

ОЛЕГ КЛИШИН

* * *

Под кнопкой звонка именная скрижаль,

вспоровшая пласт штукатурки.

Сейчас здесь покрытая пеплом печаль,

как раньше — плевки и окурки. 

Когда-то мальчишкой звонил в эту дверь,

чтоб вызвать на улицу друга,

который, как в песне далекой, теперь —

за гранью смертельного круга.

В мелодию эту, в настенный курсив,

в бесплотные сны отлетел он,

быть может, узнав, что нельзя тот мотив

земным ограничить пределом.

От надписи той не осталось следа,

и люди чужие за дверью.

Зачем же ты снова стучишься сюда,

как будто не веришь в потерю?

И что ты ответишь, услышав: «Кто там?» —

пытаясь в те годы вглядеться,

чтоб мальчик за дверью, поверив словам,

узнал в старике друга детства?

* * *

Придумали время. Вогнали в часы,

в года, в календарные клети.

Но вновь над изгибом песчаной косы

мгновений невидимых ветер,

как прежде, проносится, неуловим,

как облако в небе, как птица,

как все, что умеет безличьем своим

вне времени осуществиться.

Наречия: завтра, сегодня, вчера –

что звенья распавшейся цепи.

Значенья лишенное слово «пора»,

как шорох в заброшенном склепе.

В рубашке смирительной небытия

окажется каждый когда-то,

цепляться смертельно устав за края

зияющего циферблата.

Где неразличимы сейчас и потом,

не знаешь, где рано, где поздно.

Лишь неба ночного вселенский объем,

заполненный крошевом звездным,

мерцанием влажным сочась сквозь стекло,

земной озадачит загадкой:

каким-таким ветром тебя занесло

в пределы седьмого десятка?

* * *

Припоминаю лестницу в цвету…

Константин Вагинов

Ах, если б ступенями лестницы той

обратно суметь пробежать бы,

чтоб снова услышать: ведь ты же большой,

не плачь, заживет всё до свадьбы.

Казалось, что этот немыслимый срок,

целебней лекарства любого.

И слезы и всхлипы — всего лишь предлог

рожденного нежностью слова.

Когда это было? Не вспомнить уже.

Блуждая задворками рая,

не сразу поймем, что настала в душе

прощанья пора золотая.

Как будто неспешный ведя разговор,

весь путь незаметно прошли мы,

из тени и света сплетая узор —

единственный, неповторимый…

Закатных лучей золотистая дрожь

подступит к последней ступени,

с которой ты следом за мною шагнешь

в дымящийся сумрак сирени.

* * *

Памяти  Сергея Слепухина

И думать — не думал, гадать — не гадал,

что сбудется в жизни со мною.

Когда завершится земной карнавал?

И вправду ли вечным покоем?

И надо ли знать, что случится потом?

Зачем? Почему? И как скоро?

Желающим может поведать о том

кудесников алчная свора.

Не то чтобы медного жалко гроша

за лживые их предсказанья.

Всему свое время. Взрослея, душа

блаженное ценит незнанье,

в которое можно, как в детство, нырнуть,

всплеснув вместо рук плавниками,

продленный задержкой дыхания путь    

разметив счастливыми днями.

С подругой-бессонницей наедине,

листая былого страницы,

вновь видишь, как будто в затерянном сне, –

живые знакомые лица

плывут над клубящейся белой грядой,

в небесные глядя просветы,

пока не затопит их темной водой

холодной беспамятной Леты.

* * *

Здесь, в обители предвечной,

жизнь земная скоротечней

представляется, мой свет.

Думая о скорой встрече,

видел в сумерках поэт 

вещей птицы силуэт.

Здесь, в приюте молчаливом,

именуемом могилой,

сквозь унылые года

вновь услышу ль голос милой,

что со мной была тогда?

Каркнул ворон: НИКОГДА!