ХВАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ РУГАТЬ

С. П. Шевырев. Стихотворения. Драматические произведения. Переводы. Поэма / Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. С. В. Березкиной.

СПб.: Издательство Пушкинского Дома; Вита Нова, 2022 (Новая Библиотека поэта. Большая серия)

Шестьсот страниц. Тираж тысяча экземпляров. Вряд ли, мне кажется, и пятьсот сегодняшних носителей русского языка имеют отчетливое представление о поэзии Степана Петровича Шевырева (1806—1864). При жизни он активно печатался в периодике обеих столиц, но книги стихов так и не выпустил. Потомки тоже с этим не торопились: первое собрание стихотворений было опубликовано в 1939 году М. И. Аронзоном в Большой серии «Биб­лиотеки поэта». Следующее отдельное издание его поэтического наследия вышло спустя еще восемьдесят два года (Степан Шевырев. Стихотворения и переводы: 1824—1864 / Выбор Игоря Вишневецкого. М., 2021 (Серия «Поэты Москвы»); см. нашу рецензию на это издание: Звезда. 2022. № 4), но при многих своих достоинствах не содержало комментария и научного аппарата. Понятно, что новый том, подготовленный С. В. Березкиной, заполняет важную лакуну в истории русской поэзии, существенно уточняя наше понимание яркого стихотворца: состав текстов значительно расширен (за бортом сборника остались считанные рифмованные сочинения, перечень которых, кстати сказать, приведен составителем).

Между тем некогда имя Шевырева было на слуху у просвещенной пуб­лики, вызывало восторг у одних и ненависть у других. Он получил неплохое домашнее образование, воспитывался в Благородном пансионе при Московском университете, надолго сохранив затем дружеские отношения с М. П. Погодиным, преподававшим там географию, и с соучениками — будущими прозаиками В. П. Титовым и князем В. Ф. Одоевским. В 1823-м стал вольнослушателем Московского университета, изучал античную литературу и немецкую философию, входил в круг московских шеллингианцев, объединявший литературное общество С. Е. Раича (посещавшееся, например, Ф. И. Тютчевым), Общество любомудрия и иные кружки. Многие высказанные там идеи легли в основание славянофильства. В том же 1823 году наряду с В. П. Титовым, И. В. Киреевским, братьями Веневитиновыми, С. А. Соболевским, князьями Мещерскими, князем Н. И. Трубецким, А. И. Кошелевым и др. он начинает служить в Московском архиве Коллегии иностранных дел — эти «архивные юноши» воспеты в VII главе «Евгения Онегина». Баратынский в письме к Пушкину обращает на него внимание адресата: «Слог не всегда точен, но есть поэзия…» А в сентябре 1826-го Шевырев знакомится с великим поэтом; тот, по словам современника, оказывает молодому коллеге «самое приязненное расположение». И Шевырев становится деятельнейшим союзником Пушкина в журнальной полемике с Булгариным и Гречем. По совету Пушкина Шевырев, Погодин и Веневитинов начинают издавать журнал «Московский вестник» (1827—1830), ставший наряду с «Литературной газетой» Дельвига своего рода артиллерийской батареей, непрерывно обстреливающей неприятеля. «Честь и хвала нашему милому Шевыреву», — удовлетворенно констатирует Пушкин, и в другом письме: «О, герой Шевырев! О, Витязь Великосердный!»

…Кто мог бы вообразить в те годы, что после заграничного путешествия (Италия, Германия; 1829—1832) в качестве домашнего воспитателя юного князя Волконского Шевырев станет совсем другим человеком: отодвинет в тень поэтические мечтания и журнальные баталии, займется практической филологической и воспитательной деятельностью в качестве адъюнкта, а позже профессора Московского университета, возлюбит снисходительное внимание властей предержащих и сделается посмешищем для нарождающихся базаровых?

Увы, политический консерватизм (а тем более нелюбимое властями империи славянофильство) не спас заслуженного профессора от буераков российской действительности. В январе 1856-го в связи с празднованием столетия Московского университета он удостоился почестей и даже царской аудиенции. Но 14 января 1857 года все рухнуло: в кулуарах заседания Московского художественного общества Шевырев повздорил с графом В. А. Бобринским, внуком Екатерины II и Г. Г. Орлова. Бывший подшофе экс-декабрист стал высказываться о «русских порядках и неустройствах», назвал грабеж «нашим родным делом», а «драные спины» крепостных — единственным, чем Россия может похвастаться перед Западом на очередной Всемирной выставке. Шевырева, возразившего ему, свободомыслящий граф обозвал «защитником всякой мерзости и подлости». Впрочем, Иван Тургенев сообщает в письме, что в ход пошли также слова «вы…ка» и «вы…ок», примененные соответственно к супруге Шевырева (тоже незаконной дочери знатного вельможи) и к отпрыску графа Орлова. После чего Бобринский (так и хочется написать — Бобчинский! Удивительные фамилии придумывали русские прозаики и российские императрицы!) вызвал филолога на дуэль. Получив тут же отказ, беззаконный потомок «блаженныя памяти самодержицы» вскричал, вероятно: «Ах так!» — и, будучи рослым малым, столь отдубасил хилого Шевырева, что того, по словам мемуариста, вынесли из дома «на простынях», со сломанным ребром. Другие свидетели утверждали, что драку начал профессор (см. об этом: С. 47—48). Наказали обоих, но, понятно, сильней досталось поэту. В результате ему пришлось покинуть возлюбленное отечество до конца своих дней.

Трагикомическая история! А ведь какие стихи писал! Вот, например, — и даже вовсе не самое впечатляющее! — Пушкину из Италии (1830): «Простишь меня великодушно в том, / Когда твой слух, взыскательный и нежный, / Я оскорблю неслаженным стихом / Иль рифмою нестройной и мятежной; / Но, может быть, порадуешь себя / В моем стихе своим же ты успехом, / Что в древний Рим отозвалась твоя / Гармония, хотя и слабым эхом». Рифма прихрамывает, конечно.

А. П.