ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

ВЛАДИМИР РЕЦЕПТЕР

* * *

Прекрасна неизмеренность квартиры

на Кирочной, ее тройной эрке´р,

фигурный потолок, ее плениры,

внезапные, как смерть Эс-эс-эс-эр.

Прекрасна неустроенность пространства,

симметрия живых шкафов из книг;

люблю ее размах и строй без чванства,

полеты слов без крыльев и вериг.

Здесь, кажется, присутствует и Ричард

Второй, герой, не сыгранный еще;

в ней сказка, анекдот, роман и притча,

в ней песня, эпос, рваное плечо

и правая рука, почти в порядке,

спешащая к тетради и перу,

стиху и правке, прозе и загадке,

с которыми умру и не умру…

* * *

Наш дом завесили зеленым,

с эрке´рами, любым балконом —             

полупрозрачный спецнаряд;

ремонтникам сам черт не брат.

Выходит, зелень — маскировка,

военная предподготовка,

мобилизация домов…

Что ж, мой зеленый, будь готов

к защите, стрельбам, попаданьям,

разведкам, пулям, ранам, званьям,

обстрелам, швам, госпиталя´м

надолго… Не прожить жильцам.

Весь дом завесили зеленым.

Октябрь… И, как приговоренным,

из окон впредь не рассмотреть

свободных прав на жизнь и смерть…

* * *

Осторожно, жизнь острожна,

вся как страшная строка.

Все, что можно и не можно,

узнавай издалека.

К черноте не приближайся.

К болтуну не подходи.

Осторожничай. Мужайся.

Музу береги в груди.

Друг и брат, двойник и братец,

знай, что с нас особый спрос;

в воскресение из святец

входит Спас… Спаси, Христос!..   

* * *

Н. М.

К ним, словно к больным, — сразу и с нежностью,

чувствуй нутром, являй мужскую заботу.

Первый итог может быть и с погрешностью,

но не более чем на одну иоту.

Ставь их вблизи, в строку, живо и рядышком,

чтобы они почти касались плечами.

С ночью поздравь их, с днем, словно бы с праздничком,

дай им расти, играть — в ритме, как в раме. 

Святи эти и те, не бойся ни тех, ни этих.

Язык твой — друг, а не враг, вещий и вечный.

Мелькнут и те слова, что прячутся в нетях.

Иди к любому окну, их голубь доставит встречный…

ПЕСНЯ

Душа моя, душа моя,

та самая, та самая,

в которую ты спрятана,

полвека как засватана.

Душа моя бедовая,

ты в ней как будто новая,

душа моя вне старости,

опять бывает в ярости.

Душа моя, жена моя,

ты — самая упрямая,

наш случай — жизнь над кручею,

держу тебя за лучшую.

* * *

Ты ничего не скроешь от меня:

ни час отъезда, ни пору возврата,

приняв мои стихи иль отменя,

но в них самих бесспорно виновата.

Раз встретившись, мы, тайнами полны,

друг другу приоткрылись на` две трети,

и все же вдруг бываем смущены

еще одной, и прячемся, как дети.

Ты, девушка, имеющая власть,

зовущая и к спорам и к победам, —

моей души незыблемая часть,

готовящая нас к последним бедам.

Дай Бог укрыться рядом той землей,

что знает всё и вся о нас с тобой.

* * *

Переплывая сны, ты видишь острова.

На них живая жизнь, которая права.

Но правда есть у снов и у земных основ,

у этих и у тех ищи своих обнов.

Дели себя, дели, для неба и земли…

* * *

Я стал выходящим из ряда вон,

гуляющим, как хотел.

Я слышал далекий призывный звон,

и я не остался цел.

То здесь, то там вскрывали меня,

смотрели, что же внутри.

Из смертных лап на исходе дня

тащили, как на пари.

И вот, смотри, я еще с тобой,

а то была бы одна,

и помни: я тебе — не любой,

а твой — до самого дна.

* * *

Война в начале жизни и в финале.

Мы этого себе не представляли

ни в старости, ни прежде, ни детьми,

и — на` вот, за грехи свои прими —

опять пришли лишения и беды,

и снова всё — для дорогой победы…

Ты жив, старик, и к бою не обязан,

но перед смертью с повтореньем связан,

ты о`т роду, как видишь, подчинен

симметрии воюющих времен.

* * *

В этой утренней, предрассветной мгле

руку Господа на своем челе

ощути теплом и пойми с добром:

этот мир еще — твой родимый дом.

В этом доме, всё же еще твоем,

не забудь того, что ты с ней — вдвоем,

не настаивай лишь на одном своем

до тех пор, пока непробудным сном

не уснешь вполне. Не забудь пока: 

эта жизнь немыслимо коротка,

ощути в редеющей предрассветной мгле

руку Господа на своем челе…