ПОЭЗИЯ И ПРОЗА
ОЛЬГА СИЧКАРЬ
Зачерепушка
Рассказ
Проведя салфеткой по мокрому от волненья лбу, Людмила переступила порог кабинета потомственной колдуньи в третьем колене Златы Георгиевны Мадун (пятнадцать тысяч рублей за консультацию, две квартиры в Москве, одна в Барселоне, коттедж на Новой Риге, два мерседеса и джип). Хозяйка усадила гостью в роскошное кресло с бархатными подушками и смотрела на нее с теплотой и сочувствием. Людмила всхлипывала.
— Пьет беспробудно вот уж два месяца. А так-то девять лет с ним, алкоголиком, прости господи, мучаюсь. Всё перепробовала! Два раза кодировался! Ноль результата!
Людмила промокнула левый глаз кружевной салфеткой, но он не хотел давать слезу. Украдкой она разглядывала кабинет потомственной колдуньи в третьем колене. Он был совсем как в телевизионном рекламном ролике: тяжелые шторы с золотым шитьем, широкий лакированный стол, на краю которого стояла настольная лампа в виде гарпии, обнимающей луноподобный плафон. И Злата Георгиевна выглядела так же эффектно, как в телевизоре: с подведенными черным глазами и огромными кольцами в ушах. Женщина без возраста, без единой морщинки, но вот кисти руки с выступающими костяшками пальцев и бугорками вен спорили с моложавостью лица. По рукам Людмила дала бы ей все шестьдесят.
Вопросы текли бесконечной рекою. Брови у Людмилы ползли вверх. Ну зачем этой ведьме со странной манерой говорить и убаюкивающим голосом знать, общается ли ее муж в состоянии опьянения с кошками и собаками? Есть ли у него на теле крупные родимые пятна, особенно в виде креста или звезды Давида? Одинакового ли цвета у него глаза? И еще лучше: на левом или правом носке у него чаще появляются дырки? Уж не издевается ли над ней Злата Георгиевна?
Ответы на вопросы, коих перевалило за пятьдесят, потомственная колдунья записывала в разные сегменты начерченной на огромном листе окружности.
— Принесли ли вы изображение вашего любезного супруга, Людмила Юрьевна?
Посетительница, всхлипывая, протянула маленькое черно-белое фото «на пропуск». Оттуда на Злату Георгиевну простодушно смотрел белобрысый мужичок с носом-картофелиной и грустно обвислыми, как у спаниеля, щеками. Фотокарточку она положила в центр окружности и долго сидела в задумчивости, склонясь над получившимся коллажем. Людмила боялась нарушить молчание. Наконец Злата Георгиевна подняла на нее глаза. В них читались сочувствие и боль.
— Тяжелый, ох тяжелый случай с вашим супругом! Травками да заклинаниями делу не поможешь…
— А что же тогда делать? — одними губами произнесла Людмила.
— Как помочь, это всегда можно найти, моя милая. Только вот какой цена будет? И не о деньгах я речь веду. Хоть и недешево вам это стоить будет. Я вот что думаю: нужно ему Зачерепушку подсадить.
— Что ему за черепушку садить? — брови клиентки вновь поползли вверх.
— Не что, а кого, милая Людмила Юрьевна. Существо живое. Зовут — Зачерепушка. Это мелкий бес. Он в черепе у вашего супруга жить будет и увещевать его. У беса этого невиданный, чудесный дар убеждать. Как только муж ваш за зельем потянется, так Зачерепушка найдет, что шепнуть, чтобы он от этой пагубной затеи отказался. Так что от пьянства он совершенно отвернется. На это гарантию вам дам вечную и деньги верну до копейки, если не сбудется, что я пообещала. Только вот что вам крепко знать нужно: путь исцеления этот непростой, со своими камнями да колдобинами. И не во всем супруг ваш будет вести себя по-старому. Подумайте серьезно и с мужем обсудите. И бумага с его подписью понадобится.
— Это я получу, проще простого, — отмахнулась Людмила. — А какие изменения в поведении?
— У супруга вашего в голове голос появится, представьте, как с этим совладать и смириться? Тяжко ему будет, в первые дни особенно. И злиться может, и браниться. А живете вы высоко? Этаж какой у вас?
— Первый.
— А вот это дар судьбы!
Людмила уже открыла рот, чтобы воскликнуть: «Да вы не жили на первом этаже!» Но промолчала, скорее от усталости: прием длился уже второй час. Злата Георгиевна продолжила расспросы, теперь интересуясь взаимоотношениями супругов во всех деталях: бытом, работой, распорядком дня, общением с соседями и родственниками. Картина, со слов Людмилы, вырисовывалась простая и ясная: любящая, терпеливая жена пытается вытянуть из омута пьянства непутевого, но в общем-то неплохого человека, грамотного автослесаря, каких еще поискать. Потому и ценят его на работе, несмотря на запои, и зарабатывает он хорошо. Стоит ему завязать, как жизнь супругов потечет в блаженной гармонии.
— Супруг ваш станет день и ночь с Зачерепушкой разговаривать, спорить, браниться, больше всего поначалу. Пройдет немного времени, и они сладят между собой. Как же иначе-то, им же долгие годы жить вместе… Сперва-наперво бес отвадит его от выпивки. Другие вредные привычки, если есть, тоже уйдут.
Злата Георгиевна пояснила, что Зачерепушка — персонаж строгий и суровый и ни на какие глупости агитировать не станет — банк там ограбить или любовницу завести, ни-ни, Зачерепушка категорически против правонарушений, злоупотреблений и разврата.
«Ничего себе бес!» — изумилась Людмила.
Среди бесов, которых вокруг нас пруд пруди, продолжала рассказывать колдунья в третьем колене, есть так называемые недораскаявшиеся. Они уже не служат тьме, но полностью не очистились, не прощены и к небу тоже не относятся. Поэтому они и погубить душу, к которой прицепились, не способны, но и спасти ее тоже. А вот кое в чем помочь и бонусы себе заработать — это с удовольствием.
Когда колдунья назвала цену за исцеление мужа, у Людмилы жалобно заурчало в животе. Это ей придется распотрошить семейную заначку и еще взять потребительский кредит. Но она уже бесповоротно очаровалась открывшейся перспективой: промывать мозг мужу-алкоголику она будет не в одиночестве, а вместе с настоящим бесом! Людмила скривила рот в улыбочке.
— Приходите с супругом своим, расскажу ему о пути исцеления. А если привести его не получится, что ж, понимаю, уж двадцать лет как с недугом пьянства работаю, пусть со всем вниманием прочтет и подпись поставит на этих бумагах. Обдумайте всё вместе, обсудите, решение это важное. — Злата Георгиевна протянула Людмиле договор.
Но Людмила тем временем уже все решила за них обоих. Справедливо говоря, мужа она все-таки спросила. Он лежал на диване под вентилятором в трусах и майке и чувствовал себя совсем разбитым: летом в жару водку пить тяжело.
— Всё бухаешь? И как, хорошо тебе?
— Плохо, Людочка, ой плохо, не ругай меня… — бормотал Витек, с опаской поглядывая на супругу мутными глазами. Он привык быть тихим и покладистым, особенно когда пил, и поминутно извиняться.
— Лечиться от алкоголизма будем? Ну-ка говори, Вить! — строгим учительским голосом призвала она мужа к ответу.
— Будем, Людочка. А как же! С завтрашнего дня прекращу пить непременно.
— На вот, распишись здесь, если взаправду настроен, а не как всегда. И здесь тоже… — Людмила ловко сунула ручку в вялую кисть мужа и ткнула пальцем, где ставить подпись. — А теперь держи бумаги вот так и сделай серьезную физиономию. Да не ухмыляйся ты! Прямо смотри!
Людмила сфотографировала мужа, держащего подписанный договор, и тут же отправила Злате Георгиевне.
— Завтра утром лекарство привезут, примешь его, и начнется у тебя новая жизнь! — твердо сказала Людмила.
Ватный Витек, на все согласный, повалился обратно на диван.
Утром по дороге в кухню — опохмелиться — путь ему преградила Людмила.
— Вначале лекарство, а потом делай что хочешь!
— Что н-н-на… за лекарство? — промычал Витек, сосредоточивший свой взгляд поверх широкой фигуры жены на дверце шкафа, за которой пряталась вожделенная бутылка.
— Маленькая пилюлечка. Вот, проглоти и запей водичечкой, — проворковала Людмила. И, видя, что он замешкался, добавила грозно: — Ну-ка давай быстро!
Витек задумчиво перекатывал в ладони крупную кроваво-красную пилюлю. Она была необыкновенно тяжелой, точно не крошечный шарик он держал в руке, а камень размером с куриное яйцо. Ему показалось с пьяных глаз, что таблетка шевелится. «Да ну его, привиделось! Пилюля и пилюля, подумаешь», — решил Витек, махом проглотил и запил заботливо протянутой супругой «водичечкой».
Тут же он почувствовал слабость в ногах и головокружение, по стеночке добрался до дивана и там отрубился. Свое пробуждение Витек запомнил на всю жизнь. В голове прозвучал мужской голос — сухой, отрывистый, незнакомый. «Тук-тук! Я уже здесь! Давай знакомиться!» От первых слов он отмахнулся, но голос не исчез сам собой. Он не умолкал. Через десять минут Витек с криками ужаса вбегал в комнату жены:
— Люсь! У меня в голове кто-то разговаривает, громко, мужик какой-то! Не заткну его! Ты не слышишь чего?
Людмила и бровью не повела.
— Допился до чертей! Так тебе и надо!
И вот уже Витек, стеная, носится по квартире, машет руками, сшибает вещи, стучит кулаком по лбу, выкрикивает: «Чё те надо, вали отсюда! Замолкни наконец!»
Через час Витек уже был без сил. Взмокший, он сидел в кухне на табурете и мерно бился головой о стену. Людмила с другого конца квартиры слышала этот глухой, полный безнадежности стук. Она прижала руку к груди и прислушалась к себе: что сильнее в ее сердце — жалость к мужу или чувство радости, а точнее, злорадности? Но вдруг злорадность сменилась испугом: послышался лязг открывающегося окна, глухой звук и стон вперемешку с матом. Людмила кинулась в кухню. Легкая занавеска колыхалась от слабого ветра. Людмила подбежала к распахнутому окну — под ним среди настурций и лилий, держась за голову, лежал Витек.
В этот момент Людмила тоже порадовалась, что они живут на первом этаже. Убедившись, что муж жив и почти здоров, она захлопнула окно, поправила занавеску и пошла смотреть телевизор. По пути открыла задвижку на входной двери, а то стучаться же будет — «Люся, открой!».
Наутро Людмила застала мужа в кухне. Он молча сидел напротив бутылки водки и сосредоточенно ее рассматривал. У бутылки была отвернута крышка, но сама она была непочатой, а стакан рядом — пустым. Заметив жену, он с тихим изумлением в голосе произнес:
— Представляешь что, Люсь. Мне фильм показали. Прямо в моей голове. С картинками. Пить, оказывается, так вредно!
Людмила от злости не сразу нашлась, что сказать, только руками всплеснула.
— А ты думал — полезно?! А я тебе не говорила мильон раз? А ты меня слушал?
— Нет, ну понятно, вредно… — примирительно закивал Витек. — Но мозг — он разрушается от каждой стопки. Нейронные связи рушатся. Я сам видел, изнутри видел, как рушатся! Печень деградирует. Почки… Интоксикация… Люсь, я же не знал, что прям так серьезно все…
Слеза выкатилась из правого глаза Витька. Он держался за голову и, не отводя взгляда, гипнотизировал пузырь с водкой. Людмила потянулась к столу, чтобы убрать бутылку, но он отодвинул ее руку и твердо сказал:
— Постой! Я сам разберусь.
Людмила развернулась и вышла из комнаты, злобно бормоча под нос:
— Пить вредно! Открытие на него снизошло. Доперло! Сам бы не додумался, пришлось вон что…
Когда Людмила вернулась вечером, отработав смену в МФЦ, то нашла мужа там же, в кухне. Бутылка водки на столе была столь же полна. Муж ходил из одного угла в другой, махал руками и ожесточенно с кем-то спорил.
— Ну пойми, что будет-то, если я стопарь опрокину, один только? Один сегодня — и выхожу! И ни-ни! Ну ты что, не веришь, что ли?
Потом он замолкал, прислушиваясь, и начинал сосредоточенно кивать.
— Ну да, вообще-то правда. Верно говоришь! Голова! Это да!
Людмила, оторопев, наблюдала на этим странным разговором мужа с невидимым собеседником. Спорит — но не пьет! Потраченных почти полмиллиона рублей вдруг стало совершенно не жалко, как бывает, когда за деньги ты получаешь не товар, а настоящее чудо. Неужели уже никогда ей не придется вызывать сурового нарколога с капельницей наперевес, чтобы вытащить из глубин запоя уже начавшего синеть мужа?
Людмила легла спать в приподнятом настроении. Засыпая, она думала: «Вот Игорьку расскажу, что мой Витек завязал, не поверит же! Подумает, что я его теперь брошу и любить перестану, с трезвым муженьком-то!» Еще она подумала, что с похмелья Витьку сейчас очень плохо, а Зачерепушка не позволяет ему выпить. Она вздохнула и сладко улыбнулась, засыпая.
В последующие три дня Витек являл собой плачевное зрелище человека, резко и своими силами выходящего из запоя. Алкоголь покидал его тело, тело мучилось. Руки ходили ходуном, глаза горели и готовы были увлажниться по любому поводу, жизнь казалась бесконечной пыткой. Витек тихо разговаривал сам с собой, точнее, Людмила-то знала с кем! Теперь уже он не спорил, было видно, что общий язык найден и с тягой они борются вместе. Бутылку он убрал сначала на окно, потом высоко на шкаф и даже не смотрел в ее сторону. К пятнице ему стало полегче и появился аппетит.
В воскресенье Людмила пожарила свиные отбивные. Раскладывая мясо по тарелкам, себе она положила толстенький румяный кусок, а Витьку шмякнула на тарелку тот, что поменьше и с одной стороны сильно подгорел. Ему же какая разница, правда? И не заметит небось.
Витек задумчиво посмотрел на тарелку Людмилы и на саму ее, с удовольствием уплетавшую отбивную. Медленно перевел взгляд на свою тарелку. Поскреб вилкой обуглившуюся мясную корку.
Еле заметно кивнул головой и произнес: «Похоже на то…» А потом обратился к Людмиле:
— Люд, мясо-то подгорело!
Не подняв головы, та еле выговорила с набитым ртом:
— Ну подгорело. Что ж теперь.
— Но вот твое — не подгорело!
Брови Людмилы поползли вверх. Никогда таких упреков от него она не слышала. Ел что дают. Вот это новости!
— А я не люблю, когда пережаренное. Мне вредно! — пояснила она и продолжила жевать.
Витек встал, опрокинул тарелку в мусорное ведро и без единого слова вышел из кухни. Людмила замерла с вилкой возле рта. Что это было? Витек всегда был покладистым и уступчивым, а когда окрепла его пагубная страсть к выпивке, и подавно стал тише воды ниже травы.
Людмила еле дождалась утра понедельника, чтобы позвонить Злате Георгиевне и рассказать о возмутительном поведении супруга. Та выслушала жалобы, чуть помолчала в трубку и сказала:
— Милая моя Людмила Юрьевна, говорила я вам, что супруг ваш станет вести себя иначе, чем раньше. Зачерепушка хоть и бес, а суров и справедлив. Как заметит, что с его хозяином поступают не по правде, — отпор может дать. А если с другой стороны глянуть, посмотрите, как быстро у мужа вашего с ним мир и дружба воцарились! Это радостно!
— А мне-то что делать?
— Относитесь к супругу своему с любовью и вниманием, не обделяйте его. Помню, как вы мне рассказывали, что мужа любите, что ради него готовы на многое.
Людмила фыркнула:
— Конечно я его люблю! Но не в ущерб же самой себе!
Странное дело, гнев против мужа кипел в ней куда сильнее, чем когда она видела его пьяным, беспомощным и виноватым.
«Ну и пусть сидит здесь вместе со своим другом в черепушке, а я пойду… пойду-пойду-пойду-у-у…» — пропела она последнюю фразу. Людмила Юрьевна надела праздничное красное кружевное белье, накрасила губы и отправилась в соседний дом, где на втором этаже жил ее Игорюша. Игорюша приехал шесть лет назад из Молдовы, оставив там жену и двух сыновей. В Москве он промышлял ремонтом квартир и дачными работами. Дела его шли хорошо, на родину Игорюша ездил дважды в год: на новогодние с подарками и летом, перед учебным годом, чтобы хорошенько вздрючить своих пацанов перед школой.
Людмила время от времени хаживала к Игорюше на романтические свидания. Игорюше едва ли было больше сорока, любовница была старше его лет на десять. Игорюша иногда подумывал, что можно было бы сойтись с кем-то помоложе, но искать ему было лень. Людмила приходила сама — удобно! Ему нравились Людмилины массивная грудь и тяжелый, чуть обвисший зад. По окончании романтического свидания Игорюша обычно курил в кухне, а Людмила осторожно из-за занавески смотрела в окно напротив: чем там занимается ее муж? И обыкновенно приговаривала:
— А мой-то дурачок сидит сейчас, водку жрет в кухне.
Игорюша многозначительно выпускал клубы дыма через ноздри и смачно хлопал любимую женщину по обожаемому, объемному, чуть отвислому месту.
На этот раз, когда она вернулась от Игорюши в приятной расслабленности, моментально поняла: что-то не так. Витек, пивший в кухне не что-нибудь, а крепкий черный чай с бергамотом, посмотрел на нее холодно и зло.
— Мы знаем, где ты была! Видели через окошко. К мужику ходила. Прошмандовка! Вот какая жена у меня!
Он с горечью посмотрел в свою чашку, видимо, жалея, что там всего лишь чай.
— А тогда, в две тысячи тринадцатом, помнишь, твоя сестра двоюродная в гости приезжала? Как она на меня вешалась! Из душа голая вылезла — и прыг ко мне на колени. Я ее так послал, что мигом полетела из нашей квартиры! Половину вещичек бросила, с тобой не попрощалась. А ты к мужику ходишь, бесстыжая, в дом соседний, окна в окна!
— Ты что, Вить? Это кто тебе наговорил на меня? — ужаснулась Людмила.
— Видел я тебя в окно с твоим мужиком, за зад он тебя держал, а ты смеялась! Это друг мой показал, который у меня тут вот, в голове сидит.
— Зачерепушка? Это он наговорил?
— А ты откуда знаешь? Про Зачерепушку? Значит, правду он говорит, что это ты мне его подсадила? Подсадила в голову и ничего не сказала, змеюка! Я чуть с катушек не слетел, вешаться думал!
Витек ухватил за ножку табурет и с ним наперевес угрожающе двинулся на Людмилу. Та, визжа, прямо в домашних тапочках выбежала на улицу.
Отбежав на безопасное расстояние от подъезда и увидев, что Витек с табуреткой ее не преследует, она позвонила Злате Георгиевне и так истерично кричала в трубку, что та согласилась принять ее тут же, без записи.
— Он с ума сошел, выгнал меня из дома, — прямо от дверей начала она.
Злата Георгиевна поднялась ей навстречу. Она удивленно посмотрела на домашние тапочки Людмилы.
— Милая моя, что случилось?
— Он с катушек съехал с вашим Зачерепушкой. С табуреткой на меня бросился!
— Расскажите мне, как все было! — Колдунья в третьем поколении взяла Людмилу под руку и усадила в бархатное кресло.
Злата Георгиевна слушала и мрачнела.
— Людмила Юрьевна, любезная моя, почему же, когда я вас расспрашивала, вы про любовника мне ни слова не сказали? Да еще и в доме соседнем живущего, окна в окна… Разве можно такое утаивать? Говорила я вам, что в нашем деле скрывать и ложное говорить опасно, к добру не приведет. Вот оно так и вышло…
Людмила в ответ возмущенно фыркнула:
— Ой, я вас умоляю! Все всегда предупреждают, что надо отвечать честно. Кто это когда говорил — нам врать можно, пожалуйста! Да! Я вам детали своей личной жизни не раскрыла! Это интимные подробности — и к нашим с мужем делам отношения не имеют.
— Не сказали, Людмила Юрьевна, вот и получили… Нечем мне теперь вам помочь!
— Вы мужа моего испортили! Вы брак наш сломали! А я вам полмиллиона за это заплатила!
— Супруг ваш пьянствовать перестал? Верно ведь? И к рюмке больше не прикоснется. Всё, что я обещала, — исполнилось. А с семейными неурядицами — сами решайте, в этом я вам не помощница.
— Уберите Зачерепушку из моего мужа, ампутируйте эту гадость из него. И деньги верните!
— Вот смотрите, что в бумагах написано, вами и вашим супругом подписанных. Пункт договора 4.1: «Клиент № 1 и Клиент № 2 поставлены в известность, что процедура имеет необратимые последствия. Клиент № 1 и Клиент № 2 отдают себе отчет в том, что удаление Симбионта из организма Клиента № 2 не предусмотрено. Симбиоз будет действовать до момента смерти Клиента № 2». Понимаете? Разделить Зачерепушку и вашего мужа теперь невозможно. Пока муж ваш жив. Бес сам покинет его в момент его смерти, освободится. Один только путь у вас есть — чтобы супруг вас простил, а Зачерепушка доверием проникся. Думаю, бес в вас увидал такую же напасть для своего хозяина, как и пьянство. Отлучил от одной беды, взялся за другую… Я с недораскаявшимися бесами много лет знаюсь, но такого никогда не случалось! Вам постараться нужно Зачерепушку переубедить: окружите мужа заботой и любовью, в измене покайтесь, о мужниных радости и покое думайте, а не о своих собственных…
Людмила, недослушав Злату Георгиевну, вскочила из кресла, так что бархатные подушки полетели в разные стороны. Вышла из кабинета, хлопнув дверью. Почти бегом спустилась с лестницы, но, когда массивная деревянная дверь подъезда захлопнулась за ней, вдруг остановилась. «Что теперь?» В замешательстве Людмила присела на скамейку.
«Сама виновата! — в первый раз в жизни поняла она. — Вот этими руками собрала полмиллиона и купила своему мужу Зачерепушку». Вспомнив, каким мягким и уступчивым был ее Витюня раньше, она всплакнула. Но быстро успокоилась. Подул слабый ветерок. Она подняла глаза и прочитала вывеску на салоне красоты в доме напротив: «Моя королева». «Нечего нюни распускать», — решила Людмила. Нужно думать о разводе и о том, как забрать квартиру целиком. «Буду жить одна в трехкомнатной! Как королева… Интересно, а как там Витек? — подумала она. — Слезы льет из-за нашего разрыва или, может, водку хлещет?»
Нет, Витек не запил. Но, сидя в кухне, и правда почти рыдал. От смеха. Зачерепушка рассказывал ему уморительные байки. Истории были сплошь из адвокатской практики: предыдущий хозяин беса — известный в столичных кругах юрист Борис Иосифович Кац — считался одним из лучших специалистов по семейному и наследственному праву. Кац и Зачерепушка в трезвости и согласии прожили почти тридцать лет.
