СУДЬБЫ ИМПЕРИИ

Яков Гордин

Свидетель и реальность

Шотландский офицер, военный инженер Питер Генри Брюс (1692—1757), значительная часть жизни которого оказалась связана с Россией, озаглавил свои воспоминания весьма подробно: «Мемуары Питера Генри Брюса, эсквайра, офицера на службе Пруссии, России и Великобритании, содержащие известия о его путешествии по Германии, России, Татарии, Турции, Вест-Индии и т. д.».

Родившийся в Вестфалии в 1692 году Брюс начал военную службу в прусской армии, но, будучи близким родственником знаменитого Якова Брюса, соратника Петра I, уже в 1710 году в возрасте восемнадцати лет вступил в русскую службу и сделал незаурядную карьеру. Он не только принимал участие в боевых действиях во время Северной войны и в Прутском походе, но и выполнял дипломатические поручения царя.

Брюс покинул Россию в 1724 году и был за эти 13 лет свидетелем многих важнейших событий эпохи.

Так, он оказался участником трагедии царевича Алексея Петровича. Он не только наблюдал ход следствия по «делу» царевича, но и охранял его в Петропавловской крепости в последние недели. Более того, по его утверждению, Брюс принимал участие в убийстве Алексея или, во всяком случае, был свидетелем расправы.

Пушкин, собиравший материалы для «Истории Петра I», сумел получить эти мемуары, изданные в Лондоне в 1782 году, и опирался на данные Брюса, описывая смерть Алексея.

Историки по-разному оценивают соответствие повествования Брюса исторической реальности. Так, известный историк Н. Г. Устрялов, автор «Истории царствования Петра Великого», сомневался в том, что Брюс вообще был в России, а его «Мемуары…» «составлены смышленым книгопродавцем».^[1] Но тогда этот книгопродавец должен был проделать гигантскую работу, изучив не только событийную сторону периода с 1710-го по 1724 год, но быт, географию от Москвы и Петербурга до Каспийского моря, что совершенно нереально.

Публикаторы нескольких важных фрагментов из «Мемуаров…», историки С. В. Ефимов и Н. Ю. Павлова, в предисловии к публикации пишут: «Несмотря на ряд неточностей и даже заимствований, помещенные в „Мемуарах“ сведения вполне достоверны».^[2]

Это две крайности. Брюс, безусловно, был в России и обладал обширной информацией, но, будучи участником политической жизни России, в целом ряде случаев «корректировал» реальность исходя из соображений конъюнктурных. Это в первую очередь относится к «делу» Алексея Петровича и репутации царевича. Иногда он доверчиво воспроизводит разного рода апокрифы и слухи.

Там, где Брюс опирается на собственный опыт и на него не влияют привходящие обстоятельства, он вполне достоверен, и его воспоминания являются весьма ценным источником.

Главы «Мемуаров…», предлагаемые читателю, посвящены событиям весны–осени 1722 года, когда, победоносно закончив двадцатилетнюю войну со Швецией, Петр начал новую войну за обладание западным побережьем Каспия, откуда, по его замыслу, открывался путь к Индии.

Формальные причины войны Брюс сообщает довольно точно.

Публикуемая Седьмая книга, как автор называет главы, начинается словами, требующими пояснения: «После того как вопрос сей был решен, император принялся готовиться к экспедиции…»

В конце предыдущей главы Брюс пишет: «22 февраля 1722 года под звуки трубы был провозглашен приказ, чтобы все без исключения родившиеся в Российской империи и все иностранцы, в данное время в ней живущие, принесли устную и письменную клятву, что они признают наследником престола того, кого Его Величество назначит. Этот приказ привел всех в уныние, когда они осознали, что титул, несомненно, перейдет к принцу Петру, внуку Его Величества — единственному живому наследнику мужского пола из царской семьи».^[3]

Уныние тех, за кем мог наблюдать Брюс, понятно. Они были в разной степени прикосновенны к гибели отца «принца Петра» и опасались ответственности.

Но Брюс ошибался. Смысл манифеста 15 февраля 1722 года был совершенно иной. Но эта проблематика не имеет прямого отношения к нашему сюжету.

Ценность «Мемуаров…» не столько в фактологической стороне повествования, требующей тщательной проверки, сколько в подробном описании повседневной жизни России. Это в полной мере относится к описанию Персидского похода. Быт русской армии, сплавляющейся по Волге к будущему театру военных действий, подробности времяпрепровождения офицерства, прибрежные города, уникальная природа Каспийского побережья (вплоть до описания флоры и фауны), тяжелейшие условия, в которых оказалась русская армия и которые не были предусмотрены Петром, — все это передано Брюсом достоверно, наблюдательно и живо.

История плавания его отряда, когда он, военный инженер, занимался картографированием Каспия, и драматические обстоятельства, в которых он и его солдаты оказывались, дают необходимое представление о том, с чем пришлось столкнуться офицерам и солдатам в этом авантюристическом походе.

При публикации возникли немалые трудности.

Главная из них — идентификация топонимов.

Брюс наверняка вел во время пребывания в России какие-то дневники или регулярные записи, которые легли через много лет в основу его воспоминаний. Этим объясняется насыщенность рассказа конкретными ситуациями и деталями. Но названия городов, поселений, рек и т. д. Брюс явно воспринимал на слух и фиксировал на латинице. В случае географических названий на Каспии это были как общеупотребительные, так и местные слова. Проживший в России 13 лет, принимавший активнейшее участие в войнах и политической жизни Брюс, безусловно, знал разговорный русский язык. Но записи свои он, скорее всего, вел то ли на английском, то ли на немецком. Он родился в Вестфалии и был двуязычен. Недаром «Мемуары…» были изначально написаны на немецком и только потом переведены автором на английский. Они вышли на обоих языках, причем немецкий вариант — на два
года позже английского.

Все эти обстоятельства объясняют, почему звучание топонимов могло искажаться иногда до неузнаваемости. Издававшая «Мемуары…» вдова Брюса вряд ли была этим озабочена.

Тем не менее значительную часть топонимов удалось идентифицировать. (В этом большая заслуга переводчицы.) Те же, которые не удалось опознать в русском произношении, приводятся в английской транскрипции.

Чисто географическая сторона «Мемуаров…» имеет свои особенности. Наряду с точными, узнаваемыми описаниями местностей в тексте встречаются совершенно непонятные утверждения. Особенно при описании берегов Каспия. Например, Брюс иногда фиксирует впадающие в Каспий реки, которые отсутствуют на карте.

Но, поскольку главная ценность воспоминаний для нас не географическая, этими их особенностями можно в данном случае пренебречь. Будем надеяться, что при публикации полного текста «Мемуаров…» в русском переводе комментаторам удастся найти составленную Брюсом карту Каспия, которую он передал Петру по возвращении, и разрешить недоразумения, сравнив ее с классической картой Каспия, созданной в те же времена Федором Соймоновым.

Однако одну ситуацию необходимо оговорить, поскольку она характерна и принципиальна.

Во время самостоятельного плавания по Каспию Брюс обнаруживает впадающую в море реку, которую он называет «Oxus». Так на латыни в античные времена называли Амударью. Но Амударья впадает в Аральское, а не в Кас­пийское море. Что имел в виду Брюс?

Через 245 верст, как он рассчитал, галера «вошла в устье знаменитой реки Дарья». Но именно так и называли иногда Амударью. Какую полноводную реку имел в виду Брюс, сказать трудно.

На эту путаницу можно было бы не обращать внимания, если бы она не была отголоском легенды, сыгравшей роковую роль в попытках Петра освоить восточный берег Каспия. По этой легенде, в тех местах, о которых пишет Брюс, и находилось некогда русло Амударьи, богатой золотом, но узбеки отвели реку в Арал. Эта иллюзия не в последнюю очередь стала причиной гибели многотысячного отряда князя Александра Бековича-Черкасского, историю которой Брюс излагает достаточно вольно.

К моменту Персидского похода эта легенда была опровергнута, но, если верить Брюсу, в 1723 году, когда он лично докладывал Петру I в Петербурге о результатах своего плавания и вручил составленную им карту, тот еще верил в существование этой «реки Дарьи», изобилующей золотыми россыпями. И это вызывает большие сомнения.

Вполне возможно, что разговор Петра I, Брюса и герцога Гольштейнского действительно состоялся, но в памяти Брюса — через много лет — смешались легенда и реальность.

Что касается конкретных экскурсов в историю России и биографии исторических лиц, то Брюс подчас доверчиво воспроизводит сомнительную информацию, явно полученную им от кого-либо из его окружения.

Такова история казачества, как ее воспроизводит мемуарист.

Вполне фантастична в изложении Брюса история мятежа Степана Разина — и особенно его финал.

Он предлагает не менее фантастическую версию карьеры Меншикова.

Брюсу пришлось принять деятельное участие в династической борьбе калмыков, заселявших низовья Волги. Не будем вдаваться в реальную политическую игру, которая в конце концов привела к верховной власти хана Дондук Омбо. Желающие могут найти подлинную картину в специальных исследованиях. Но то, что рассказывает Брюс, вне зависимости от точности передачи событий, дает яркое представление о характере этой борьбы. Надо иметь в виду, что воинственные и многочисленные тогда калмыки были немаловажным фактором имперской политики России на южных границах. В частности, на Каспии.

Пожалуй, наиболее любопытной и показательной проблемой для понимания некоторых особенностей центрального сюжета «Мемуаров…» (военных действий русской армии в персидских провинциях) можно считать появление таинственного персонажа, которого Брюс называет «Udenich» или «Udenach». Идентифицировать звучание этого имени с кем-либо из реально существующих владетелей не удается. Между тем это чрезвычайно значительный персонаж, воины которого постоянно нападают на русских.

С самого начала во взаимоотношениях с населяющими западное побережье Каспия народами Петр I сделал ставку на подчинение и устрашение. Столкновение с кумыками большого поселения Эндери, которое русские называли «Андрей» или «Андреева деревня» и грехи которых Брюс сильно преувеличил, закончилось разгромом «деревни», истреблением части жителей, а главное, пленением и казнью главы Эндери, человека, почитаемого в горах. Причем по приказу Петра I он был повешен, что считалось особо позорной казнью.

Результат не замедлил себя ждать.

Как рассказывает Брюс, трое казаков, отправленных к «султану Udenich, жившему в горах на некотором расстоянии от нас» с требованием покорности и предоставления вьючных животных для нужд армии, были жестоко убиты, а сопровождавший их проводник вернулся с отрубленными носом и ушами. Это было объявление беспощадной войны. Петр ответил тем же — пытками и казнями пленных.

Все владетели, с кем русской армии суждено было сражаться в этих местах, известны. Выяснить подлинное имя таинственного Udenich’а удалось благодаря анализу конкретных ситуаций.

Главными действующими лицами сопротивления были султан Махмуд Утемышский, Сурхай-хан Казикумухский, уцмий Кайтага Ахмед-хан и предводитель лезгин Хаджи-Дауд, он же Дауд-Бек.

Все они фигурируют в рассказе Брюса, кроме Хаджи-Дауда.

Udenich нападает на русских в союзе с Махмуд-Ханом Утемышским. По другим источникам, Хаджи-Дауд был отмечен в подобных ситуациях. Он же неоднократно блокировался с уцмием Кайтагой.

Есть достаточные основания предположить, что этим странным именем Брюс называет именно Хаджи-Дауда, личность легендарную и непримиримую. Незадолго перед тем он захватил богатую Шемаху. Но во время пребывания на Каспии русской армии он находился на театре военных действий, а в Шемахе правил его брат.

Это не единственная загадка, которую задает публикаторам «Мемуаров…» их автор. И можно посочувствовать и еще больше позавидовать будущим комментаторам полного издания воспоминаний Брюса. Как нередко бывает в подобных случаях, комментарии могут оказаться не менее содержательными, чем сам текст.

Нельзя сказать, что воспоминания Брюса игнорируются историками. Как уже было сказано, фрагменты были опубликованы в «Ораниенбаумских чтениях» и приведены в работе Ю. Н. Беспятых.

Данные, относящиеся к Персидскому походу, использованы в основательной монографии И. В. Курукина «Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722—1735)» (М., 2010).

Плодотворно использованы те же сведения для сопоставления с анонимным дневником участника Персидского похода, переведенным с французского и опубликованным Н. М. Сперанской.^[4] «Мемуары…» были написаны в середине 1750-х годов. Изданы после смерти автора его вдовой. Англоязычный вариант вышел в 1782 году в Лондоне, немецкий — в Лейпциге в 1784. Перевод сделан с английского издания.

1. Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. В 8 т. СПб., 1858—1863. Т. 6. С. 297.

2. Ораниенбаумские чтения. Сб. научных статей и публикаций. Ораниенбаум, 2001. С. 204. Авторы цитируют Ю. Н. Беспятых, тоже использовавшего фрагменты «Мемуаров…» в работе «Петербург Петра I в иностранных описаниях» (Л., 1991. С. 28).

3. Memoirs of Peter Henry Bruce, esq., a military officer, in the services of Prussia, Russia, and Great Britain: Containing an account of his travels in Germany, Russia, Tartary, Turkey, the West Indies, & c., as also several very interesting private anecdotes of the Czar, Peter I, of Russia. London, 1782. P. 217.

4. Дневник Персидского похода 1722—1723 годов. Из Библиотеки Вольтера // Петр I и Восток. Материалы XI Международного петровского конгресса. СПб., 2019.