ХВАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ РУГАТЬ

Елена Безрукова. Вертикальный воздух.

М.: Изд-во СТиХИ, 2022

Шестая книга известного барнаульского поэта. Сразу же, во втором стихотворении, сказано очень важное о местоположении говорящего и pro domo mea: «Как хорошо быть девушкой из Сибири. / Переселенье, ссылка, а нам — домой. / У нас запасная жизнь, наши вехи шире, / Нам некогда жить разною ерундой». У обитателей этого «центра мира», утверждает Безрукова, «резко континентальный взгляд» на вещи, особое зрение.

Что ж, Алтайский край легко представить себе средоточием ойкумены: на востоке — Байкал, на юго-западе — Балхаш, рукой подать до Русского Туркестана, Монголии, Индии и Китая… Недаром сюда тянуло переселенцев (например, немцев, — начиная чуть ли не с петровской поры, да и советская власть постаралась, насильственно переселяя народы и эвакуируя творческую интеллигенцию).

Можно согласиться с поэтом и по вопросу об особом взгляде: сквозь свое «синее стеклышко» (все-таки сказано немного по-женски!) он видит действительность так, как не увидели бы мы с вами (или увидели, но не смогли бы отчетливо сформулировать). Не всякий ведь скажет Создателю: «…я смотрю на тебя сквозь человека. / <…> так видней». Или сравнит Его с «подорожником, прикипевшим к ране». Или отчаянно перепутает Его с земным возлюбленным: «После плоти твоей / я вкуса его (хлеба. — А. П.) не чую. // <…> Боже, я твоих слов / больше не слышу сквозь. / Только руки твои / слышу я, / только руки».

«Пролетая над жизнью, / успей рассмотреть, / Как она уязвима» — законченная сентенция, достойная Эмиля Чорана или какого-нибудь китайца семи пядей во лбу. При этом поэт, следуя Тарковскому, «не высоко… ставит силу эту» — стихописание. «…Сшивая в строфы разную муру», — говорит он о главном деле своей жизни. Да и сам итог этого главного деяния, этого познания универсума — сомнителен: «…Нельзя сказать, / что мир прибавил смысла / В животворящем хаосе своем». Но такая позиция Безруковой куда симпатичней взыскательному читателю, нежели надутое менторство сочинителя, воображающего себя познавшим «животворящий хаос». Потому что наиглавнейшее для человека — «…Не остаться в гордыне, в обиде, во зле, / А иначе — зачем это было?».

А что было? Об этом и написана книга.

Вот — о любви: «Вереск, полынь, вереск, полынь, вереск. / Помнишь И-цзин, спички, игру всерьез? / Мысли мои идут по воде на нерест, / Им очень тесно жить, поднимаясь в рост. // <…> / Вереск, полынь, женщина и мужчина, / Крестик и нолик, смерть моя и любовь…»

Вот — о возлюбленном нашем Отечестве, разрастающемся, как оказывается, в каждом из нас с годами и переживаниями: «Потому что, вмещая в себя / ее судьбы и сны, / Я вместить не могу / постоянно растущей страны, / А была она маленькой раньше. // Поначалу размерами с маму, / Потом уже с двор, / расширяя маршруты, / Круги, глубину и простор / Потрясений, времен, революций. / И хотел бы, возможно, / Грибком продремать в кузовке, / И хотел бы пройти / мимо шторма по узкой реке, / Только поздно уже разминуться». Удивительные стихи! «Могий вместити да вместит».

И наконец, нельзя не сказать о поэтическом мастерстве и смелости нашего автора, прекрасно владеющего, например, дактилической рифмой и коротким стихотворным размером: «И по самое горлышко / Налита тишина / В этот флигель, опомнившийся / Ото сна». Или рифмующего — в другом стихотворении — «Рахманинова — накрахмаленного». Или осна­щающего стихи верной отсылкой к предшественникам — Ходасевичу, Георгию Иванову, обэриутам, умело сплетающего эти смысловые и стилистические связи: «Я не верю в громкий шаг / В резкий свет и взрыв полярный / Дышит Бог молекулярный / Точит пробочку душа // Незатейливым дымком / Изнутри любовь сочится / И на свете чисто-чисто / Снегом снегом молоком // И не сбудется уже / И не надо и ни строчки / Жизнь как воздух в оболочке / В тонкой маленькой душе // Дай коснуться насовсем / Жив покуда осязаем / Ничего-то мы не знаем / А зачем».

А. П.