ПОЭЗИЯ И ПРОЗА

Сергей Слепухин

* * *

В домах напротив спят, один сижу в тоске,

чибарик догорел, и жизнь на волоске,

багетно-золотой, скругленный по углам,

висит табачный дым и топит мой бедлам.

Чуть испуская свет, тяну ладони я,

приманивая мрак, фантом небытия.

С тех пор как ты ушла, один сплошной обман,

давно живут в ладу Ормузд и Ариман.

В окне из-за реки — товарник сер и гнут,

пузатые жуки, вагончики ползут.

Зови и не зови — разбитая плита,

два кресла визави, торшер и пустота.

* * *

В дымке ленивом солнце обнажилось,

как пепел, чайки плыли над волнами,

подсвеченные жалом сигареты.

Катилось лето звонкою монетой,

упругой рябью наполняя воздух,

ум ослабел, и присмирели бесы.

Нетерпеливо вглядывалось в небо

животное глубинное, немое,

желая упразднения пространства

и наступленья вечной мерзлоты.

* * *

В разреженной зноем погоде,

прозорах палящего дня

всё явственней кажутся «вроде» —

двойницы, химеры, фигня.

В разрывах, изъянах, распадах

висят на осколках планет

обманный полет звездопада

и кем-то потерянный свет.

Там жизненной бездны зерцало,

античная скука и страх —

там то, что недавно мерцало

у Бога в ослепших глазах.

ФУТУРО-МЕТАФИЗИЧЕСКОЕ

Вот ангел: маленькая ножка,

брусок в младенческих руках,

губная шамкает гармошка,

старик вздыхает в облаках.

Его взволнованного лика

ни самолету, ни жуку

не видно — всё дрожит от крика

де Ки`рико: «Кири-ку-ку!»

Буханка, лук, льняная скатерть,

складной домашний аналой,

и — обнимает Богоматерь

свой плод остывший, неживой…

Sehnsucht

Разволновался и не смог уснуть,

виденья чудились: как воздух, золотая,

акация склонилась над подругой

и что-то ей, волнуясь, говорила,

слова смягчались, слух стал свеж и нежен,

настали и блаженство и покой.

Заочный мир я постигал волшебно,

подслушивал интимные признанья,

мне раскрывались тайны юной пары,

а сам я был мистический Новалис,

вернее миннезингер Офтердинген.

Но неожиданно всему настал капут!

Ребенок у соседей вдруг заплакал,

рыдал и надрывался безутешно,

наверно, мучил бедного животик.

Sehnsucht исчез — слиянье чистой ноты

и совершенной жизни человека.

Сгубила ювенильное томленье

ничтожная подробность бытия.

СЕВЕРНЫЕ КЛАДБИЩА

Опиши-ка своими словами:

волчье лыко, береза, сосна,

ель и пихта трясут головами,

не приходит трусливо весна.

Мох и сырость, прозрачные реки,

негасимый пожар снегиря,

под землей мертвяки-человеки —

лагеря, лагеря, лагеря.

Нет на карте ни старых, ни новых,

холм могильный — казенный удел,

над гумном погребений суровых —

номера обезвреженных «дел».

Отзвенели давно позументы,

и никто не усвоил урок,

ржа и тлен — вот и все документы,

рвы и ямы, нарытые впрок.

ИЗВАЯНИЕ

Обломок мрамора, избыток пустоты,

античный форум, выжженный и пыльный,

торжественный покой утильный,

фетиш развенчан, значит, это ты.

Мир лицемерный, скрытный, потайной,

изнанка света, тень отбитой длани,

нет смертных мук у бездыханной ткани,

у неподвижной формы за спиной.

Оживший человек неуловим,

среди руин и каменных уродин

он безотзывен, он всегда свободен,

в деяниях своих непоправим.