СУДЬБЫ ИМПЕРИИ

«Я не только далеко, но и высоко…»

Письма курсанта Леонида Иванова,
апрель—октябрь 1942 года

Эти письма писал мой отец. Умерла тетя, братья разбирали семейный архив, передали часть мне. Письма были прочитаны, сложены в коробку и убраны на хранение для потомков. Чужие послания вряд ли кому интересны, но мне показалось, что в этих письмах отражено нечто большее, чем просто очередная семейная история, даже если длится она всего несколько месяцев.

Когда началась война, папе было 17 лет. Быстрого окончания ее никто не ожидал, и было ясно, что менее чем через год (папа родился в мае) сын непременно отправится защищать Родину. На семейном совете постановили, что Лёня должен поступить во 2-ю Ленинградскую школу ВВС. История спецшкол в СССР берет начало с 5 мая 1937 года, в этот день в экспериментальном порядке в Москве было создано пять средних школ Наркомата просвещения, ориентированных на подготовку юношей для поступления в военные училища. Обучение в них начиналось c 8-го класса, учебные программы были усилены военными дисциплинами. Далее выпускники могли поступать в любое военное училище. Первые пять спецшкол были артиллерийскими. Но многие мальчишки в СССР бредили небом и морем. Поэтому в 1940 году были открыты уже двадцать спецшкол ВВС и пять спецшкол ВМФ.

2-я Ленинградская школа ВВС, открытая 13 января 1941 года, была одной из крупнейших в стране. Первому выпуску пришлось учиться по ускоренной программе — не три года, а всего шесть месяцев. Воспитанники приобрели знания по программе средней школы, начальной военной подготовке и азы бальных танцев. Кружиться в вальсе в ближайшие годы не пришлось. Около пятидесяти юношей вступили в Кировскую дивизию народного ополчения, обороняли Лужский рубеж. Несколько человек все же были отозваны с фронта и продолжили учебу вместе с очередным набором мальчиков. Среди них был и Лёня Иванов.

Учеба проходила уже в условиях блокады. Ученики наравне со взрослыми патрулировали улицы города, дежурили на крышках, сбрасывая с них зажигательные бомбы, помогали в госпиталях, разбирали завалы после бомбежек. Вскоре встал вопрос об эвакуации спецшколы. Она проходила с 6 февраля по 7 марта 1942 года. Далее следуют два сухих факта: маршрут и число добравшихся до конечного пункта. Маршрут: Борисова Грива — Ладожское озеро — Тихвин — Череповец — Вологда — Пермь — Свердловск — Омск — Новосибирск — Барнаул — Бийск — Ойрот-Тура (ныне Горно-Алтайск). Из Ленинграда выехало 438 человек, на Алтай прибыло 216 (данные в разных источниках различаются, но ненамного). Ладожское озеро — это Дорога жизни. Начало марта: те, кто живет в Петербурге, прекрасно знают, что из себя представляет лед на озере в это время года. Некоторые в дороге заболевали. Их оставляли на перроне, оттуда их забирали в госпитали.

Судя по письмам Лёни Иванова, занятия на новом месте начались уже 5 апреля. Впрочем, об учебе в посланиях домой сказано мало. Это письма мальчика, который все свои семнадцать лет провел в полной дружной семье, а теперь уехал далеко и очень скучает. Это отчет маме о том, как его кормят и что удается сменять или купить из еды на рынке или в деревне. Лёня с трудом представлял, как живут в это время папа, мама и младшая сестра Валя в осажденном городе. Забегая вперед, скажу, что вся семья выживет — и это редчайший случай в истории блокады. И папа вернется живой.

Письма охватывают период с 27 апреля по 2 октября 1942 года. Последнее послание домой отправлено уже из Вольска, из 1-й Вольской авиационной школы механиков. Туда по окончании спецшколы Лёню направили для продолжения учебы — теперь уже на авиационного техника. На этом переписка обрывается. По какой причине — не знаю. Возможно, письма не сохранились, но одна причина все-таки явно просматривается — отсутствие времени. Занятия шли с 6 утра до 11 вечера, для личных нужд было выделено всего 50 минут. Перед юношами была поставлена грандиозная задача — освоить новые самолеты — Як‑1 (истребитель) и Пе‑2 (пикирующий бомбардировщик).

Потом был фронт. В составе 35-го бомбардировочного, а затем 119-го гвардейского бомбардировочного авиационных полков Леонид Иванов дошел до Берлина. Готовил самолеты к вылету, ремонтировал те, что возвращались на аэродром после воздушных боев. В Венгрии, в последний год войны, летал сам как стрелок-радист. Потому что к тому времени специально подготовленных стрелков-радистов уже не было в живых. В коробке с письмами есть также коллективная фотография, без дрожи в руках смотреть на нее нельзя. Но обороте папиной рукой напротив почти каждой фамилии написано: «Убит». Какие же это лица…

Демобилизовался папа только в марте 1950 года, в этом же году поступил в Ленинградский электротехнический институт (ЛЭТИ), где встретил в одной из аудиторий мою маму, Костюничеву Людмилу Николаевну. Мой второй дед Коля дедом никогда не стал, погиб на войне. Но это, как говорится, совсем другая история.

Вернусь к письмам. Помимо того, что они являются свидетельством военных событий, они еще говорят о том, что их автор был литературно одарен. В той же коробке найдена переписка с «Ленинскими искрами» — видимо, Лёня Иванов что-то писал в эту газету. В конце фильма, собравшего все возможные кинематографические призы,— «Баллада о солдате» — есть такие слова: «Он мог бы стать замечательным гражданином, мог бы украшать землю садами…» и т. д. Так вот мой папа мог быть замечательным литератором. Война не оставила никаких шансов. Всю послеинститутскую жизнь папа проработал инженером в одной из воинских частей. Демобилизовался при первой возможности — когда в жизни как-то определились его дочери. Ушел в звании майора, особого усердия к повышению не проявлял. И посвятил себя сочинительству. Ходил в литературное объединение, выпустил две книжки рассказов о войне. Очень любил фильм «Хроника пикирующего бомбардировщика». Видимо, Олег Даль гениально воплотил в своей роли образ летчика, который папе был хорошо знаком. А я всю жизнь обожаю песню «Туман, туман, седая пелена, и всего в двух шагах за туманами война…». Меньше папа любил фильм «В бой идут одни старики», но все равно смотрел его всегда, вспоминая, как во 2-ю Ленинградскую школу ВВС безуспешно пытался поступить Леонид Быков. Его туда не взяли за подделку документов — будущий режиссер пытался приписать себе возраст. До какого-то времени папа ездил на встречи полка в майские праздники. Я хорошо помню, что в основном это были люди из наземных служб. Летчиков не было…

О войне папа никогда не рассказывал. Периодически ложился в клинику неврозов на 15-й линии Васильевского острова — всю жизнь его мучила бессонница. Ходил в лес, на рыбалку, мог различить голоса всех птиц. Занимался с внуком, только ему показывал свои военные награды. Внук Ваня был первым долгожданным мальчиком в его жизни. Потому что сплошное женское окружение интересовалось совсем другими проблемами. Эта публикация — привет в вечность и запоздалый дар уважения моему отцу, замечательному человеку — Леониду Георгиевичу Иванову.

1

г. Ойрот-Тура

27 апреля

1942

Здравствуйте, мои милые мама, папа и Валя.

Письмо пишу на уроке. Мама и папа, я здоров, вчера, в выходной день, взбирался на гору. Высота горы около 200 м, притом г. Ойрот-Тура лежит на высоте 800 м, таким образом я не только далеко, но и высоко нахожусь от вас. На горе воздух очень хороший, здоровый, чистый, на горе был часа два и немного загорел. Теперь здесь бывают уже очень жаркие дни, а вот сегодня опять холодно; таким образом, погода здесь очень меняется, то жарко, то холодно. Питание у нас стало хуже, я выигрываю этот недостаток только тем, что я вошел в довоенную норму. Такого голодного аппетита, как в Ленинграде, нет. Купить все становится труднее, а за одежду что хочешь. Я уже месяц регулярно беру молоко по ¹/² литра в день за 3 руб. <нрзб.> и за одежду. Сменял ватные брюки, кальсоны, полотенце — то, что не сдал в общий фонд. Хлеба дают 800 г<рамм>, мне его стало хватать. Питание, говорят, будет опять прежнее.

Целую       Лёня

Поздравляю с первым мая.

2

Ойрот-Тура

1 июня.

1-й день третьей четверти. Отметки получил еще ничего: все «хорошо» и только три «посредственно». В этих условиях, когда главный вопрос стоит о еде, когда развертывается жестокая война, когда мама с папой находятся в кольце врагов, когда условия для учебы не совсем есть, когда я еще не привык (постепенно привыкаю) к таким условиям, — все отметки свои я считаю еще ничего. <…> Вообще ребята учатся плохо, сейчас везде, наверно, так. Моему товарищу пришли письма из Иванова, из военно-медицинского училища, их кормят лучше, чем нас, продукты там дороги — молоко 80 руб. литр, а у нас за 8 руб., и то иногда не покупаешь. Он пишет, что у них в училище дисциплины совсем нет, а у нас разве есть? Дисциплина есть, но она, так сказать, формальная, ребяческая. Охота учиться: чувствуешь, что десятилетка обязательно нужна, но мешает заниматься работа. Часто ходим в поле, копаем, сеем, сажаем. Вечером выпил 1 л<итр> молока с хлебом и маслом, кроме ужина. Ужин — 2 стакана молока и кусок хлеба. Сегодня переселялись из одной комнаты в другую, уже третий раз меняем помещение. <…>

Я 31 мая сфотографировался, карточки будут готовы 15 июня. Как будут готовы, вышлю.

      Леонид

3

4 июня

1942 г.

Ойрот-Тура

Здравствуйте, милые мама, папа и Валя!

Привет вам из Алтайских гор, где нахожусь я и жив, и здоров. <…> Моя цель жизни — это встретиться с вами, конечно, не под разрывом снарядов и бомб, а в мирных условиях. Пусть мама не беспокоится обо мне, я живу не так уж плохо, вернее, живу хорошо, это «немножко» то, что я еще не совсем привык. Деньги здесь ценятся, и на них можно покупать продукты, деньги есть… <…> Сменял шубу и часто хожу есть за нее. Рядом около нас в ларьке продают пиво, я, признаюсь, его иногда употребляю, так сказать, для аппетита и чтобы пополнеть. Я думаю, что против пива вы будете не прочь иногда выпить. Вообще я живу ничего, сыт, здоров, «тепло и не дует». Конечно, немножко скучновато, но я думаю, что такая жизнь мне ничего плохого не принесет, точный распорядок, физкультура — все, конечно, только укрепляет учебу. Кормят хорошо, если же иногда мне кажется мало, то тайным образом бегу в деревню, там буду сыт. Нам иногда дают вкусное: сегодня дали на завтрак белой булки 250 г<рамм>, очень вкусная, и 2 стакана молока. Молоко нам дают ежедневно. Мама, не беспокойся обо мне. Мне кажется, ты в наиболее такие важные моменты, как соберетесь все вместе, папа достанет выпить и вот в этот момент мама всегда, наверно, заплачет. Она любит, когда надо веселиться, плакать. На этом кончаю. Целую всех.

Леонид

4

1 июля

1942

Здравствуйте, милые мама, папа и Валя!

Вчера, придя «домой» ночью после работы, нашел на топчане письмо от 10 июня. Письмо очень обрадовало, не один листок, а целых три. Да! Очень жаль жертв войны. Жаль Шуру Пищаева, на днях я нашел в бумагах его адрес и собирался написать, но он уже был убит. Хороший был парень. <…> Как сейчас представляю его себе, его приезд летом в деревню, когда он ночью поднял меня. Все лето, проведенное в Езерище, я был с ним. Вместе с ним купался, ловил рыбу, ходил на вечера. В это время он стал вполне «городским», его песню «Креолку» я никогда не забуду. Как только я узнал о его смерти, так невольно пришлось вспомнить эту песню. Почти что у каждого есть своя песня: у Вани Демьянова «Я помню сад и ту аллею», у Шуры «Креолка», а у Григория «Разлилась Волга широко, а мой миленький далеко…» Живы ли бедные ребята Витя и Кира! Будут ли они еще петь эту песню. Долго не спалось, несмотря на то что за день очень устал. <…> Интересно, что сейчас делается в деревне, скоро ли их освободят. Может быть, еще кто-нибудь и жив, скорее бы кончилась война, прошел год, а Езерище еще у немцев. <…>

Теперь опишу про себя: я живу, как и прежде, совсем уже привык, учиться осталось 1 месяц. <…> Охота скорее кончить заниматься и овладеть специальностью, охота все силы отдать за освобождение Белоруссии. Кормят нас по-прежнему хорошо, продукты доставать все труднее, да и дороговато. Деньги сейчас тратишь только на ягоды, в горах очень много ягод. Земляника стоит 3 руб. стакан, скоро, вероятно, будет еще дешевле. Если бы было время, то можно сходить за ягодами. Недалеко за городом есть садоводство, там ягоды по государственной цене совсем дешевы. Но ходить некогда. В Катуни много рыбы, но опять же время. А в городе продукты достать трудновато. Ойрот-Тура не совсем уж плохой город, около 30 тысяч населения, а может, и больше. <…> Сейчас здесь очень красиво, когда получим увольнительную, то ходим гулять в городской сад. Здесь раньше было очень жарко, а теперь ничего. Очень часто ходим на работу, так что мы и учимся, и работаем. <…> Я думаю, что здесь мы будем до середины августа. Деньги есть. Ну на этом кончаю, крепко целую всех.

      Леонид

5

12 июля

1942

Здравствуйте, милые мама, папа и Валя!

11 июля получил письмо от Вали от 16 июня. Письмо очень интересное, меня очень обрадовало, что живы бабушки и все родные. Хорошо было б,
если они остались до конца войны живы. <…> Живу по-прежнему, по-старому. Учиться осталось очень мало, ведь я уже здесь с 6 марта, в середине августа обещают отправить в училище. К самостоятельной жизни привыкаю, особенно когда чувствую, что сыт. О прошлом стараюсь позабыть, но очень трудно. Скорее бы кончилась война. Без вас мне скучно, на Валю не обижаюсь: мы были дураки. Она была не права, когда не хотела для меня что-нибудь сделать, а я не прав, что дрался.

Леонид

Я вам пишу довольно часто, так же как и вы. Хорошо так продолжать бы и дальше.

6

23 июля

1942

Ойрот-Тура

Здравствуйте, милые мама, папа и Валя!

Я жив и здоров, здоровье хорошее, окреп и загорел, стал взрослым и здоровым. Питание хорошее, но, правда, еще бы можно было съесть, но ничего не поделаешь, война, надо мириться с некоторыми недостатками. Например, дают клубнику, ее бы еще можно несколько порций, но не дома ведь, съел бы втрое.

Вообще не хватает немного вкусного, но ничего, ведь, наверно, в Ойрот-Туре мы находимся последние дни. По многим предметам уже закончили программы и сейчас повторяем, прошли много военных предметов, изучили основы высшей математики. Учиться было трудновато, не хватало времени, не было условий для занятий, но все же учились и 1 августа будут испытания. Испытания продлятся до 11 августа, они следующие: литература, алгебра, математика, остальные (геометрия, тригонометрия), физика и немецкий язык. Уже в школе висит приказ о выпускном вечере 11 августа, и сейчас уже готовятся к нему. Мы все время учились и работали в поле, но несколько дней тому назад мы пришли к директору с требованием или учиться, или работать, ведь мы выпускники. Так что сейчас в поле не ходим, а только учимся. Прошлое воскресенье мы работали в колхозе, но не на своем участке. В воскресенье встали в 5 ч<асов> утра, до колхоза было 15 км через горы, работали целый день и «домой» пришли только ночью. Но все были довольны этим днем, работали в поле, рядом было очень много ягод, кормили там очень хорошо, два раза. Дали суп мясной, кашу, пол-литра молока, мед. Колхоз очень богатый — всего полно, но не хватает людей, в поле работают только женщины и ребята, работают 8—9—10 лет, такие ребята очень интересные, это маленькие взрослые люди, курят, знают хозяйство. Им «с детства знакомы труды». В этот день я сделал 30 км по горам, это труднее, чем на 30-й этаж залезть, папа, конечно бы, 30 км в горах не прошел сейчас, а я пройду. Сперва мне было вообще трудновато с непривычки ходить по горам, но сейчас, когда сделаны сотни километров, ничего не значит.

От вас я получаю письма регулярно, пишу я вам очень часто, я думаю, когда вы получите это письмо, меня здесь уже не будет. Охота скорее выйти в люди, воевать все равно придется. <…>

Целую       Леонид

7

2 августа

1942

Ойрот-Тура

Здравствуйте, милые мама, папа и Валя!

Я жив и здоров. 1 августа начались зачеты, первым были письменная литература и сочинение. Прописал на «хорошо». Последний зачет будет 11 августа, а потом училище. Это первое мое лето, когда приходится заниматься, проклятая война вырвала у меня самый счастливый год. Письма от вас получил давно, думаю, что на днях получу. Деньги есть, да еще перед дорогой кой-чего загоню, так что деньги есть и будут. <…>

Целую       Леонид

8

16 августа

1942

Ойрот-Тура

Здравствуйте, милые мама, папа и Валя!

Учебный год закончен, но аттестаты еще не выдали. Вчера был выпускной вечер, где мне объявили, что мне объявлена благодарность. В моем аттестате будут только хорошие и отличные оценки, «посредственно» нет. И вот за это мне объявили вторую благодарность с занесением в личное дело. На днях были в военкомате, где нас разбили во все рода войск, я пока еще все пригоден к ВВС. Весь 1924 г<од> берут в армию, сегодня провожал Олега в минометное училище в г. Барнаул, будет минометчиком. Кирилл после окончания занятий уехал в г. Новосибирск, к тете (вставлять зубы). Когда приедет, я думаю, что и его заберут. Я счастлив, что окончил школу, получил среднее образование, что многим не удается. В военкомате я получил воинский билет и отпущен до особого распоряжения. Каждый день уезжают ребята, кто куда, но в авиацию никто. Как только будет назначение в школы ВВС, я наверняка туда попаду. На этом кончаю.

Целую       Леонид

9

2 сентября

1942

Ойрот-Тура

Здравствуйте, милые мама, папа и Валя.

Я жив и здоров. Завтра уезжаем отсюда, но говорят, что большую часть дороги до Бийска пойдем пешком. Сегодня достал воен<ный> котелок меда и пол-литра масла на дорогу. Хлеба выдадут на 5 дней. В дороге, я думаю, все будет в порядке, едем в г. Вольск, к великой русской реке Волге. Сегодня целый день собираюсь, кой-чего продал, променял, вещи понемногу выдают. Говорят, что с собой еще дают по две пары белья. Все будет в порядке. Не волнуйтесь.

Целую       Леонид

10

5 сентября

1942

Здравствуйте, мама, папа и Валя!

4 сентября я выехал из Ойрот-Тура в Бийск, где нахожусь до сих пор. Думаю, что если не два дня, то один наверняка еще пробуду в этом городе. Город хороший, за день можно достать все и не так еще дорого. Обедаю в столовых, берешь сколько хочешь и сколько влезет. Хлеб есть, получаем по справкам в разных местах города, да еще везем по 4 кг из Ойрот-Туры. Так что насчет питания хорошо, думаю, что по дороге будут кормить нас хорошо.

Только одно у меня несчастье (всегда пишу правду и ничего не скрываю) — болит язык и во рту как будто бы ошпарено кипятком. Это от меда, я думал, почему же не заживает, и потом сообразил, что еще не перестал есть мед. Много меда я поел в Алтайском крае. На дорогу взял 1 литр меда, но теперь на время перестану есть. Мы едем в город Вольск, ближе все к вам, не так далеко от фронта, полученные занятия будем показывать на фронте. <…> Город Бийск стоит на реке Бии, красивый город, мы сейчас остановились в доме учителя, в день купаемся по несколько раз. Вечером идем в сад, можно идти в кино. Перед поездом в Бийск получил аттестат, в нем только «хорошо» и «отлично». За меня вы не волнуйтесь. Все будет в порядке, доедем до места и будем учиться.

Целую       Леонид

11

11 сентября

1942

Привет из Омска!

Вчера прибыли в Омск. <…> Сегодня должны выехать дальше на запад. Поедем или же через Челябинск, или же через Свердловск — пока еще неизвестно. Едем в теплушках, более организованнее и культурнее, чем из Ленинграда. Пока все хорошо. Охота скорее добраться до места и наладить в вами связь.

Целую       Леонид

12

21 сентября

1942

Здравствуйте, дорогие мама, папа, Валя!

Сегодня наконец приехали в Оренбург, старинный русский город. Сегодня же выедем дальше на Саратов, а оттуда на Вольск. Таким образом, едем на запад, где находятся крупные затемненные города, готовые отразить налеты немецкий самолетов. Я здоров — чего и вам всем желаю. Проездом, в г. Новосибирске, я видел Кирилла Корсакова (лечит зубы), он мне сказал, что мама с Валей хотят эвакуироваться и уже собираются. Так что я на всякий случай внимательно просматриваю лен<инградские> эшелоны.

Целую       Леонид

13

2 октября

1942

Вольск

Здравствуйте, мама, папа и Валя!

1 октября начались занятия, я учусь на авиамеханика. Времени совсем свободного нету, от 6 ч<асов> утра до 11 ч<асов> вечера только 50 мин<ут> отводится для личного времени. Вся жизнь проходит по графику. Сейчас основная задача приучить себя к одной и той же распорядительности. Здесь койку считают «святыней», спать только в <нрзб.> вышесказанное время, чтобы койка была заправлена по одному типу со всеми. Заниматься придется порядочно, но чувствуешь, что приобретаешь специальность. После этой школы будешь и механиком, и слесарем, плотником и т. д. Основная особенность наших летчиков — это масса специальностей. Я лично видал таких ребят, которые и пилоты, и техники, и мотористы, метеорологи, стрелки-радисты, парашютисты и т. д. Один человек имеет столько профессий. Основная цель — это иметь все эти качества.

К 25-й годовщине Октяб<рьской> революции мы заключили ряд обязательств, учиться «хорошо» и «отлично». Я тоже заключил обязательство в уме, получить от вас к этому празднику письмо. Думаю, что, наверно, получу. Если вы живы, то меня в этот день вспомните, хорошо бы за рюмкой портвейна и сытным ужином. Я иногда так подумаю о себе, и не верится: ведь я же взрослый, обо мне никто, кроме меня, не будет беспокоиться в жизни. На этом кончаю. Целую всех.

Ваш сын    Леонид

Публикация и вступительная заметка Татьяны Ломакиной (Ивановой)